Личность преступника и подготовка его к преступному деянию относятся, несомненно, к числу тех проблем, которые всегда вызывали и будут вызывать пристальный интерес криминологов. Однако исследования этих важных вопросов ограничиваются, как правило, лишь мотивацией и, максимально, — началом преступных действий. Иными словами, предметом изучения являются причины формирования антиобщественных черт личности преступника, которые затем выступают в качестве причин совершения преступления; взаимодействие факторов, относящихся к личности и конкретной допреступной ситуации, которые порождают затем преступление, и т.д. В большинстве случаев понятия “личность преступника” и “преступное поведение” используются для обозначения событий, произошедших до начала преступных действий, прежде всего в целях установления генезиса таких действий (хотя до их совершения, строго говоря, нет ни личности преступника, ни преступного поведения). Фактическое же преступное поведение (исполнение состава преступления) исследуется не криминологией, а наукой уголовного права — в аспекте ответственности лица за содеянное. Изучение личности осужденного, проводимое криминологами и пенитенциаристами, не может заполнить образовавшийся вакуум, поскольку человек и его поведение после совершения преступления претерпевают значительные изменения.

Уголовно-правовой подход к исследованию заключительной стадии преступного поведения вполне оправдан. Он имеет важное теоретическое и практическое значение, поскольку дает возможность оценить степень вины преступника и тяжесть совершенного им преступления. Но не менее важен и криминологический аспект изучения последней стадии — совершения преступления. Ведь именно на этой стадии наиболее полно проявляются вовне антиобщественный облик личности, преступный умысел, решимость достичь наступления преступного результата. “...Рассмотрение совершенного преступного акта поведения в единстве с предшествующей деятельностью лица, — пишет Б.Я. Петелин, — дает возможность выявить психологическое содержание всей его деятельности в целом и входящих в нее непреступных действий-эпизодов, в которых четко выражены мотивы и цели их совершения. Это помогает в большинстве случаев выявить общие мотивы и цели деятельности лица, а также форму вины, мотив и цель преступного акта поведения, который выступает в качестве последнего, завершающего эпизода данной деятельности”.

Криминологическое исследование личности и поведения человека, совершающего преступные действия, весьма важно для науки, а следовательно, и для практики борьбы с преступностью. В связи с неизученностью данной проблемы упускаются немалые возможности для успешного предупреждения дальнейших преступных действий (особенно при длящихся и продолжающихся преступлениях), пресечения и раскрытия преступлений, прекращения антиобщественного образа жизни.

На рис. 14 изображена общая схема преступления как заключительная стадия генезиса преступного поведения. Она включает не только преступное деяние, условия его совершения и результат, но также самоконтроль преступника.

С началом преступных действий личность преступника, его поступки, преступные и непреступные, образ жизни, социальные контакты и вся сфера общения могут претерпевать значительные изменения. В связи с совершенным преступлением или независимо от этого может измениться ситуация, сопутствующая преступлению, причем нередко в результате действий самого преступника.

Все изменения в личности преступника, ее поведении и сфере общения после начала преступных действий зависят от различных

Рис. 14. Исполнение преступления

факторов, из числа которых можно выделить следующие: а) особенности самого преступника, его нравственные, психологические, демографические, интеллектуальные, ролевые и иные характеристики; б) особенности ситуации совершения преступления: благоприятная, неблагоприятная или нейтральная для продолжения преступления и доведения его до конца. Все это имеет не только уголовно-правовое, но и криминологическое значение.

Мы рассмотрим в данной главе четыре криминологических вопроса: совершение преступления как межличностное взаимодействие; объективные условия, способствующие совершению преступления; изменения преступного по-

ведения и самоконтроль; самооценка и самооправдание преступника. Смысл криминологического подхода к изучению стадии совершения преступления состоит в том, чтобы выявить, какие обстоятельства объективного и субъективного порядка способствуют или препятствуют преступлению, как можно его пресечь и повлиять на преступника в целях предотвращения общественно-опасных последствий даже на этой, заключительной, стадии.

Межличностное взаимодействие

Традиционный взгляд на преступление, сформированный классической школой уголовного права, сводится к представлению об индивидуальном поступке (реже — групповом), содержащем признаки состава, предусмотренного уголовно-правовой нормой. В действительности ни один поступок человека не совершается в физической или социальной изоляции; по сути дела, почти каждое действие (бездействие), имеющее социальный характер, есть реальное или потенциальное взаимодействие с другими людьми. Такой взгляд на преступление (его можно назвать социологическим) позволяет более реально представить себе генезис и механизмы преступного поведения и определить возможности его своевременного предупреждения и пресечения. Мысль о существенном криминологическом значении межличностного взаимодействия была развита так называемой интеракционистской школой, в основном представленной зарубежными исследователями; правда, эта школа уделяла наибольшее внимание взаимодействию людей не столько в процессе совершения преступления, сколько при оценке уже осуществленного деяния. Если же посмотреть на совершение преступления с точки зрения межличностного взаимодействия, то можно выделить по меньшей мере четыре группы ситуаций, каждая из которых имеет профилактический аспект.

Во-первых, это взаимодействие преступника и жертвы, подробно изученное в виктимологических исследованиях. Это взаимодействие большей частью учитывается преступником уже при планировании преступления (а иногда и раньше, в процессе мотивации), и затем становится реальным элементом ситуации во время совершения очень многих преступлений: телесных повреждений, изнасилований, убийств, разбойных нападений, грабежей, захвата заложников, вымогательства и др.

Это взаимодействие имеет несколько аспектов.

Существенное значение для выполнения плана преступника имеет поведение жертвы: будет ли потерпевший сопротивляться насилию (шантажу, угрозам и т.д.), и если — да, то в какой степени и какими средствами. Активное или пассивное сопротивление потерпевшего, крики о помощи, применение оружия, появление свидетелей и т.п. — все это способно существенно повлиять на действия преступника, изменить его планы или вовсе сорвать их.

По мнению санкт-петербургских авторов, можно выделить три вида поведения жертвы: нейтральное (например, при ограблении случайного прохожего, который не оказывает сопротивления) — таких было 29,4% случаев; социально-активное (противодействие преступнику) — 26,5%; негативное поведение (нарушение будущим потерпевшим моральных или правовых норм) — 33,4%, причем в 10,7% случаев будущие жертвы не только участвовали в конфликте с преступником, но и сами провоцировали совершение им преступных действий. Это говорит о значительном “резерве” возможностей для предупреждения преступлений. Разъяснение гражданам элементарных правил поведения в незнакомой или опасной обстановке, предотвращение рискованных контактов с правонарушителями могут в какой-то степени сократить число насильственных и корыстных преступлений.

Как обычно развивается контакт насильственного преступника с жертвой, ведущей себя неосмотрительно или агрессивно?

Американский исследователь Д. Лакенбилл, изучавший конфликты, закончившиеся убийством, рисует следующую характерную последовательность событий: а) будущая жертва оскорбляет будущего преступника; б) тот расценивает эти действия как враждебные и отвечает вызовом или нападением; в) будущая жертва не подчиняется вызову и наносит ответный удар; г) преступник расправляется с жертвой.

Описанная Д. Лакенбиллом последовательность действий преступника и жертвы представляет собой типичную эскалацию конфликта, характерную для многих случаев подобного взаимодействия. Оно может быть представлено следующей моделью (рис. 15), где “п” — преступник, “ж” — жертва. Увеличение числа стрелок характеризует повышение интенсивности насилия.

Рис. 15. Взаимодействие преступника и жертвы при эскалации конфликта

Исследования отечественных авторов также подтверждают частое наличие провокационных действий со стороны будущих потерпевших. По данным В.С. Минской, совершению 22,5% убийств и 31,4% телесных повреждений предшествовали оскорбления, насилие, угрозы и издевательства со стороны лиц, ставшими впоследствии жертвами; при этом 57,1% из них были в нетрезвом состоянии или в состоянии наркотического опьянения.

Примерно такие же цифры приводят и другие авторы; по данным криминологов Санкт-Петербурга, 38,6% жертв изнасилования находились в момент посягательства в нетрезвом состоянии, причем 92,8% из них употребляли спиртные напитки вместе с будущим насильником. В 13% случаев поведение самой потерпевшей давало толчок к совершению изнасилования (назойливое приставание и т.п.).

При взаимодействии жертвы с преступником очень важно ее не только физическое (объективное), но и психологическое (субъективное) состояние. Отмечая особенности поведения женщины в обстановке, грозящей ей изнасилованием, специалисты подчеркивают, что необходимо во взаимоотношениях с преступником выбрать верную тактику. “Идя на изнасилование, нападающий

ожидает враждебного и негативного отношения к себе и соответствующего поведения. Нужно постараться разбить его сценарий...”, например, попытавшись затронуть его человеческие качества. Не оценивая степени полезности этого совета, укажем лишь, что неожиданное поведение потерпевшего действительно может изменить ситуацию (конечно, не только улучшить, но и ухудшить ее). В рекомендациях специалистов, касающихся случаев захвата заложников, также большое внимание уделено проблеме психологического контакта. Важнейшим обстоятельством они считают снятие стресса у заложников, чтобы уменьшить риск совершения ими убийства или других неожиданных действий.

Взаимодействие с жертвой не оканчивается совершением преступления; если это — вымогательство (рэкет), то оно вполне может быть продолжено; длящимися преступлениями считаются захват заложника, похищение человека и многие другие. При совершении некоторых преступлений против личности (например, изнасилования) преступники неизбежно должны опасаться будущих событий, связанных с активностью потерпевших или их родных и близких (не говоря уже о правоохранительных органах). Предвидя возможность продолжения отношений с жертвой, преступники пытаются по-разному обезопасить себя, включая и такие методы, как физическое устранение жертвы и опасных свидетелей. В то же время опасение последствий может разрушить преступный план и заставить субъекта отказаться от его выполнения. Проблема межличностного взаимодействия в процессе совершения преступления не исчерпывается виктимологическим аспектом. Преступник взаимодействует не только с будущей жертвой, но и с другими людьми.

Второй круг лиц, о которых следует сказать, это соучастники. В наше время, когда организованная преступность приобрела особый размах, заметно повысилась общественная опасность многих видов преступной активности, пресечение и разоблачение которых нередко практически исключено. В системе организованной преступности, а также в случае соучастия возможности исполнителя повышаются, осуществление намеченного плана становится более надежным, а опасность для потерпевшего многократно возрастает. Достаточно указать на “заказные убийства”, уровень раскрываемости которых не достигает и 10%.

К групповым факторам, имеющим криминологическое — позитивное или негативное — значение, относятся: состав группы (наличие в ней лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности, несовершеннолетних и др.), личностные характеристики ее членов (взгляды, интересы, ценностные ориентации и т.п.), цель ее создания, наличие лидера и его авторитет, отношения между членами группы, нормы поведения, принятые в данной группе, ее численность, уровень сплоченности, время существования, прошлый опыт совместной деятельности членов группы, методы воздействия их друг на друга и т.п.

Достаточно ярко роль группового фактора проявляется при анализе насильственных действий, хулиганства и разбоев, когда группа втягивает отдельное лицо в уже начавшееся групповое преступное поведение. Здесь совместные действия представляют собой типичный случай тесного взаимодействия, при котором настроение и поступки одних лиц детерминируют поведение других. В этих условиях уменьшается страх перед возможными последствиями: каждый из участников, рассчитывая на помощь другого, действует более уверенно и решительно, что повышает интенсивность и общественную опасность действий всех соучастников.

Профилактическое значение группового фактора двояко: с одной стороны, действие в группе повышает опасность преступления и возможности пресечения преступления снижаются. Однако, с другой стороны, если эта группа сформировалась раньше и известна правоохранительным органам, открываются достаточно благоприятные возможности для работы с этими людьми: разложение группы, изъятие (арест) лидера, переориентация основных участников и т.д.

Затем следует обратить внимание на такую форму взаимодействия, получающую распространение в последнее время, как использование человека “втемную”, то есть без посвящения в преступные планы. Таковы случаи привлечения преступниками посторонних, случайных лиц для перевозки наркотиков, контрабанды, размена фальшивых денег, совершения незаконных банковских операций и др. На ранее существовавших предприятиях “теневой экономики” (подпольные цеха) трудились многие рядовые рабочие, не подозревавшие о незаконности этой деятельности. И сейчас в составе фирм, контролируемых преступными сообществами, есть немало сотрудников, не подозревающих о криминальном существе дела. Большинство преступлений в экономической области совершается группами людей, в составе которых есть лишь несколько человек, представляющих себе подлинный смысл и размеры совершаемых операций и извлекающих из них основной преступный доход. Профилактическое значение этого обстоятельства состоит в том, что преступные планы вполне могут быть разрушены силами самих производственных (банковских, управленческих и т.п.) коллективов при наличии соответствующих условий: гласности, демократического контроля за принятием управленческих решений, регулярной отчетности руководителей и т. п. К сожалению, в ходе разрушения тоталитарного режима все эти методы были ликвидированы и сейчас начинают восстанавливаться, но с большим трудом. Взаимодействие преступника с иными лицами — не преступниками — имеет место и в деяниях, совершаемых по неосторожности. Ведь ситуация, в которой была допущена неосторожность, часто создается по вине потерпевшего или иных лиц. Особенно это касается автомобильного транспорта. Взаимодействие нескольких участников авиационных происшествий в процессе аварии или катастрофы (пилот, штурман, авиадиспетчер) является почти правилом, так как полет самолета всегда контролируется многими людьми. Существенное криминологическое значение имеет взаимодействие преступника со своим ближайшим окружением, хотя бы и не участвующим в преступной деятельности. Это взаимодействие имеет следующие аспекты. Прежде всего, степень знания ближайшего окружения о преступной деятельности субъекта. По принципу “обратной связи” об осведомленности окружения знает (или догадывается) и сам преступник. В зависимости от присущей ему и окружению субкультуры его преступная деятельность одобряется, порицается или воспринимается нейтрально. А это очень важно, с одной стороны, для реализации преступных намерений и планов и с другой — для проведения профилактической работы через близких преступнику лиц.

Общение преступника с окружением, которое его поддерживает, не только стимулирует преступное поведение, но и порождает соответствующий образ жизни. В свою очередь, антиобщественный образ жизни обусловливает сферу, содержание и направленность общения преступника, а также способствует его дальнейшей преступной деятельности. Следовательно, образ жизни, общение и преступная деятельность тесно взаимодействуют, создавая благоприятную почву для новых антиобщественных поступков.

Ближайшее окружение часто использует результаты преступной деятельности. Это прямо относится к экономической преступности; воры и мошенники “обеспечивают” семью и потомков: возводят особняки, покупают недвижимость за границей; члены их семей отдыхают на зарубежных курортах. Не знать о том, что доходы добыты нечестным путем, они не могут; следовательно, сфера преступной “морали” расширяется, захватывая психологию детей и внуков, родственников и приятелей. Происходит дальнейшая криминализация общества.

Взаимодействие с ближайшим окружением в принципе, разумеется, может иметь и противоположную направленность: позитивное воздействие на преступника. Но это теоретическое предположение в целом не находит подтверждений на практике. И это не удивительно, потому что преступник избирает себе главным образом такое окружение, которое соответствует его образу жизни.

Отсюда еще один аспект рассматриваемого взаимодействия — помощь преступнику со стороны окружения. Она выражается в укрывательстве преступника (тем более, что новый Уголовный кодекс исключил ответственность за заранее не обещанное укрывательство близких родственников), сокрытии похищенного имущества, даче ложных показаний на предварительном следствии и в суде и т.д. Иначе говоря, тесные связи с ближайшим окружением, разделяющим позиции преступника, весьма ему выгодны.

Расширение и, пожалуй, размывание границ между преступниками и окружающими их людьми ведет к криминализации все более широких групп и слоев населения. Этому содействует и общественная атмосфера терпимости к преступным акциям, подогреваемая средствами массовой информации.

В последние годы в результате ослабления нравственных начал общественной жизни преступления нередко стали восприниматься в героическом ореоле, причем не только подростками, но и взрослыми. “Героями” стали не только удачливые мошенники, претендующие даже на депутатские должности, но и рядовые рэкетиры и грабители — “крутые ребята”, что, разумеется, свидетельствует о разрушении нормальной для общества системы ценностных ориентаций. При этом обычные граждане чувствуют себя крайне незащищенными. По данным социологического исследования 1994 года, опасались организованной преступности 89,5% опрошенных (в 1990 году было 54,5%), хулиганства — 87,5% (в 1990 г. — 58,15) .В последние годы такая ситуация сохранялась.

Профилактика рассматриваемого аспекта — взаимодействие преступника и других членов общества — должна иметь совершенно иную направленность. Это — изоляция преступника, его дегероизация, нетерпимость к преступным проявлениям и взаимопомощь властей и граждан в борьбе с криминальной опасностью.