Самоконтроль — это, по сути дела, анализ своих поступков и проверка выполнения намеченных ранее планов. Притом это проверка гибкая и активная. Она предполагает, во-первых, изменение линии поведения, если совершаемые действия в силу изменения обстановки или по другой причине не дают желаемого эффекта. Во-вторых, она допускает и изменение планов без существенных перемен в обстановке, если это будет содействовать достижению цели.

Действие системы обратных связей от отдельных актов преступного поведения завершается получением правонарушителем информации о достигнутом им результате (или о неудаче плана). Это так называемая “обратная афферен- тация”, которая, по мнению П.К. Анохина, “делает поведенческий акт стройной архитектурой, цельным “блоком”, заканчивающимся оценкой результатов в акцепторе действия”'.

Один из важных аспектов такого самоконтроля связан с возможными изменениями обстановки, происходящими как по воле, преступника, так и вопреки нее.

Изменения в ситуации могут заметным образом сказаться на поведении преступника. Он должен оценить и сделать необходимые выводы: пересмотреть общий план действий или его элементы; избрать иной способ, иные средства, место и время действий, даже изменить свое отношение к ранее запланированному результату. В конечном итоге это означает, что данное лицо может прервать преступную деятельность полностью или применительно к конкретному преступному поведенческому акту; изменить способ совершения преступления; совершить новое преступление; укрепиться в своих антиобщественных установках, углубить их и таким образом перейти от плана совершить единичное преступление к планам совершать их периодически. Последний вариант и составляет в основном психологическую основу профессиональной и рецидивной преступности.

Психологическая структура преступного поведения в период исполнения существенно реорганизуется по сравнению с периодом мотивации преступления. Если в мотивационный период смысловую линию поведения образует цепочка “побуждение (мотив) — принятое решение”, то в исполнительный период она иная: “цель — достигнутый результат”. В период исполнения действия происходит как бы перегруппировка психических элементов, между которыми возникают новые структурно-функциональные взаимодействия. Этим объясняется различие функций, выполняемых психикой в период подготовки (мотивации) и в период исполнения, когда на первое место выступает цель. В зависимости от того, в какой психической связи находятся между собой в этот период деятельности два ведущих элемента сознания (цель и результат действия), и возникает соответствующее психологическое отношение лица к содеянному.

При этом необходимо отметить следующее. Во-первых, указанные элементы сознания могут уже после начала преступных действий претерпевать под воздействием самоконтроля существенные изменения (изменение мотивов и постановка новых целей); во-вторых, в исполнительный период, в зависимости от характера преступления и условий его совершения, в смысловую линию от цели к результату включается новое звено, которое можно назвать “предварительные результаты”. Как и на предыдущих этапах, при совершении преступления важнейшая роль принадлежит психическим особенностям человека — его психическому состоянию, нравственным установкам, свойствам характера, темперамента и т.п.

Изменения в “ходе” преступления и особенно в личности преступника, если их рассматривать в отношении субъективной стороны, зависят в конечном итоге от взглядов и ориентаций, потребностей и нравственных установок личности, которые могут меняться на протяжении всей преступной деятельности. Реакция человека на совершенное им преступление может колебаться от чистосердечного раскаяния, глубокого осознания своей вины и искреннего стремления возместить нанесенный ущерб до проявления полного безразличия к происходящему, безоговорочного одобрения и даже восхищения собственным поведением. Нередко в сознании преступника вообще не возникает мысли о его вине перед обществом. Такое отношение к содеянному способствует продолжению или повторению преступных деяний.

Изменения в субъективных элементах преступного поведения могут являться адекватным или неадекватным отражением тех изменений, которые реально происходят во внешней среде. Лицо, совершающее преступление, должно так или иначе контролировать ход событий, приспосабливаться к нему либо пытаться на него воздействовать, изменять, перестраивать.

В литературе уже отмечалось, что “во время совершения преступления существует его динамическая (изменяющаяся) модель в сознании преступника, постоянно контролирующего течение событий”. В период совершения преступления психическая деятельность правонарушителя направлена на оценку эффективности принятого решения, на приспособление его к складывающимся условиям, на возможное изменение решения под воздействием внешних обстоятельств, на переоценку имеющейся и на получение новой информации. Вся эта деятельность в механизме преступного поведения и может быть охарактеризована как звено самоконтроля, включающего возможный пересмотр мотивации и принятого решения.

Самоконтроль в ходе совершения преступления не только носит “технический” характер, но и является своеобразной формой отражения в сознании лица существующего вовне социального контроля. Поскольку преступник понимает общественно опасный характер совершаемых им действий, он сопоставляет наступающие или наступившие результаты со своими представлениями о возможном, доступном, полезном и вредном. Осуществление его планов контролируется всей жизненной установкой личности. “Управляющее воздействие установки через обратную связь состоит в том, что информация, прошедшая через исполнительные органы, вновь анализируется, оценивается управляющими системами .

Контроль преступника за ходом совершения преступления хорошо известен юристам. Он выражается в различных формах и имеет криминалистический, уголовно-правовой и криминологический характер. Преступник постоянно следит за осуществлением плана сам или через соучастников, используя все доступные ему формы информации и делая соответствующие выводы в отношении своего дальнейшего поведения.

В криминалистическом смысле самоконтроль представляется в виде системы оценок преступником степени успешности проводимых операций и, в зависимости от этого, изменения приемов и методов совершения преступления и сокрытия его следов. Чем опытнее преступник, тем эффективнее самоконтроль, тем, по общему правилу, труднее раскрыть преступление.

Серьезное влияние на поведение оказывает изменение личностного значения объекта и предмета преступного посягательства (например, потеря интереса к имуществу, которое лицо намеревалось похитить). Направленно использовать при проведении профилактических мероприятий этот фактор довольно сложно, но важно его осознать для понимания логики поведения преступника. Здесь возможны два вида изменения поведения. В ряде случаев преступник расширяет пределы своего поступка, распространяя его на новые объекты, в других — он может отказаться от совершения преступления. Личностное значение предмета преступного посягательства связано с удовлетворением определенных потребностей, с реализацией мотивов совершения преступления. При совершении убийств или иных посягательств на личность, в особенности когда имеется временной разрыв между подготовкой к преступлению и попыткой его осуществления, может заметно измениться отношение к потенциальной жертве преступления. Нередко преступник обнаруживает иной выход из сложившейся для него ситуации и отказывается от совершения преступления. Это может быть связано и с изменениями в поведении потерпевшего, а также с дальнейшим развитием мотивации, когда первоначальные причины преступления осмысливаются иначе и получают другую оценку.

Изменение личностного значения объекта и предмета преступного посягательства может быть обусловлено и получением новой информации о нем. К примеру, на основании такой информации преступник расценивает имущество как малоценное, возможного потерпевшего — как личность, для него неопасную либо переставшую его интересовать. Изменение личностного значения предмета преступного посягательства может быть связано и с временным удовлетворением потребностей преступника, обнаружением возможности достичь цели иным путем.

Все это приводит к преимущественно позитивному развитию мотивации и пересмотру ранее принятого решения. Вместе с тем существуют и такие изменения личностного значения предмета посягательства, которые влекут негативные последствия. Преступник убеждается в большей ценности похищаемого имущества; лица, посягательства на которых не входило в его планы, рассматриваются как опасные; использование средств, нажитых преступным путем, становится привычным.

Так, например, похищенное имущество вначале может расцениваться как “средство выхода” из кризисной ситуации, в которой преступник, по его мнению, находится временно. При успешном же осуществлении преступления краденное постепенно превращается в привычный источник дохода. Изменение личностного значения может происходить и при агрессивной мотивации. От посягательства как средства разрешения конфликта, осуществления личной мести преступник может перейти к посягательству как средству самоутверждения, поддержания “авторитета”. Это наблюдается при совершении хулиганства, агрессивных преступлений в местах лишения свободы и т.п.

Определенное значение имеет время, в течение которого происходит изменение мотивации и принятого решения. Длительный период позволяет преступнику обдумать сложившуюся ситуацию и таким образом ограничивает действие существующих в это время позитивных факторов. А правоохранительные органы получают возможность провести профилактические меры, хотя определить момент вмешательства и сосредоточить необходимые для этого силы и средства даже в продолжительный временной период достаточно сложно. Однако собственно акты преступного поведения занимают чаще всего небольшой промежуток времени. В особенности это относится к преступлениям с агрессивной мотивацией.

Из-за недостатка времени, в течение которого преступник может пересмотреть мотивацию и принятое решение, он зачастую не рассматривает заново варианты, предполагающие выбор правомерного поведения. Доминантой здесь является либо продолжение преступной деятельности, либо успешный выход из опасной ситуации, в которой он оказался. Ограниченность времени, кроме того, требует более быстрого расчета возможных вариантов, что нередко приводит к принятию принципиально ошибочного решения. В этих условиях ранее принятое решение нередко механически переносится на новые объекты. Отказ же от принятого решения связан с большими психологическими трудностями. Нередко именно это обстоятельство и лежит в основе выхода за пределы намеченного плана, в том числе совершения нового, более тяжкого преступления.

В заключение коснемся вопроса самооценки правонарушителя. Опыт показывает, что искреннее осуждение преступниками своих действий наблюдается довольно редко. “Ссылка на собственную вину встречается лишь в ответах четверти убийц, воров, разбойников и еще реже у хулиганов и расхитителей”. Ответственность большей частью возлагается на иных лиц или на внешние обстоятельства; когда же она все-таки признается, то субъект прибегает к различным — осознанным или неосознанным — приемам, связанным с такими психологическими процессами, как вытеснение из сознания нежелательных эпизодов собственного поведения, своеобразная “рационализация” их и проекция на других лиц из своего же окружения.

Наиболее распространенные приемы такой психологической самозащиты — это опровержение оснований для ответственности (“я не виноват”), отрицание причиненного вреда, ссылка на вынужденность действий (“он сам начал”) и на обстоятельства (“таким меня сделала жизнь”). Понятно, что содержание и формы психологической самозащиты существенно различаются в зависимости от общего уровня развития человека и его нравственных и правовых установок.

По данным исследования, проведенного в 70-х годах А.Р. Ратиновым и Г.Х. Ефремовой, было установлено, что корыстные преступники в большинстве случаев (63%) ограничиваются формальной констатацией факта совершения преступления, без каких-либо его нравственных оценок и объяснений. У насильственных преступников тактика иная: они обвиняют в происшедшем потерпевшего (так делали 87% убийц и 52% хулиганов) или других лиц. Когда же собственную вину отрицать невозможно, появляются ссылки на “судьбу”, на ошибки родителей и педагогов.

Эти и другие приемы самооценки, самооправдания и защиты усваиваются преступниками как из собственного опыта, так и, большей частью, из общения с окружающими, побывавшими под следствием и судом. Многие приемы носят подсознательный характер. “Говоря о психических механизмах самозащиты, — отмечают исследователи, — мы имеем в виду не столько сознательное приискание способов реабилитации себя и своих поступков (что также имеет место), сколько бессознательные или не вполне осознаваемые тенденции, формирующие искаженное видение действительности”.

Это было написано довольно давно, но сохраняет значение и сейчас. Вместе с тем в последнее время можно наблюдать гораздо более циничное отношение преступников к своим действиям, открытое пренебрежение к нормам правопорядка, презрение к выполняющим их правоохранительным органам, откровенную браваду совершенными весьма тяжкими преступлениями. Отчетливо видны изменения к худшему в самооценке действий преступников, но эти изменения — лишь отражение тех кризисных явлений, которые переживает все наше общество.