Умышленное посягательство на жизнь человека, которое было совершено в целях получения биологического материала, если оно повлекло смерть потерпевшего, рассматривается с позиции уголовного законодательства как квалифицированное убийство, предусмотренное п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство в целях использования органов или тканей потерпевшего).

Следует отметить, что до принятия УК РФ в 1996 г. такой вид преступления в нашей стране законом не предусматривался. В статье 102 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. отсутствовало специальное указание на подобную мотивацию действий виновного лица.

В настоящее время соответствующая цель преступника образует квалифицирующий признак субъективной стороны деяния и влечет повышенную уголовную ответственность в сравнении с простым убийством. Усиление ответственности связано с более высоким уровнем общественной опасности деяния, поскольку такого рода убийства отличаются особым цинизмом, проявляющимся в обращении с человеком как с вещью. Игнорирование ценности человеческой жизни не зря поставлено на первое место в системе Особенной части Уголовного кодекса и считается тягчайшим преступлением из всех возможных. Когда же подобное деяние сопровождается целью изъятия органов и тканей человека, это подрывает доверие к трансплантации в целом и медицинским работникам в частности.

Итак, непосредственным объектом преступления, предусмотренного п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ, является жизнь человека. Уголовный закон не предъявляет никаких особых требований к потерпевшему, из чего следует, что таковым может выступать любое лицо, вне зависимости от возраста, пола и прочих характеристик.

Объективная сторона рассматриваемого деяния типична для ст. 105 УК РФ - причинение смерти другому человеку.

Закон не оговаривает вида и способа совершения деяния, однако теоретический анализ позволяет предположить, что преступник может прибегнуть как к действию (в частности, удар по голове, причинение любых травм, несовместимых с жизнью), так и к бездействию (например, неоказание реанимационной помощи пациенту лицом, обязанным это сделать в соответствии с законом или специальным правилом).

Продолжая рассмотрение бездействия в качестве формы такого деяния, следует выделить две его разновидности - бездействие-невмешательство и бездействие, создающее опасность. Обе они базируются на общих положениях науки уголовного права, но различаются по содержанию.

При бездействии-невмешательстве мы имеем дело с умышленным бездействием врача, выразившимся в непроведении мероприятий по реанимации, которую он мог и должен был провести в силу угрозы наступления биологической смерти. Основным критерием в этом случае выступает непричастность субъекта преступления к причинам, вызвавшим ухудшение состояния пациента. Врач-преступник может, к примеру, пассивно наблюдать за падением жизненных показателей человека и не делать ничего, чтобы изменить ситуацию. Потерпевший умрет, так и не дождавшись помощи.

При бездействии, создающем опасность, врач целенаправленно и последовательно доводит пациента до критической точки, не выполняя своих обязанностей по надлежащему лечению больного. Причины, вызвавшие ухудшение состояния потерпевшего, которое привело к его смерти, тут уже полностью зависят от бездействия субъекта преступления.

Некоторые правоведы считают, что от вида бездействия напрямую зависит правильная квалификация содеянного - будет ли это квалифицированное убийство (п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ) или неоказание помощи больному (ч. 2 ст. 124 УК РФ) <1>. По их мнению, бездействие-невмешательство должно влечь ответственность по ст. 124 Уголовного кодекса. Однако с подобной квалификацией сложно согласиться. Часть 2 ст. 124 УК РФ абсолютно четко прописывает как объективную, так и субъективную сторону деяния. Состав этого преступления предусматривает одновременно две формы вины, причем в отношении последствий (смерти потерпевшего) законодателем установлена неосторожность. Вряд ли случай намеренного непроведения реанимации пациента, пусть и пришедшего в критическое состояние без участия врача, можно расценивать как легкомыслие или небрежность.

--------------------------------

<1> См., например: Бедрин Л.М. Ответственность медицинских и фармацевтических работников за профессиональные правонарушения. Ярославль, 1996. С. 357.

В науке встречается и более радикальная точка зрения. Отдельные ученые настаивают на том, что невыполнение врачом своих профессиональных обязанностей, если оно повлекло смерть пациента, должно оцениваться как преступное исключительно при активном создании виновным условий для наступления смерти. Так, сторонник данного подхода В.И. Ткаченко вообще опровергает саму возможность совершения убийства путем бездействия, поскольку при бездействии лицо не совершает активных волевых целенаправленных действий по причинению физического вреда, а лишь создает условия для разрушительной работы стихийных сил (в данном случае - патологических субклеточных, клеточных, тканевых и органных процессов) <1>.

--------------------------------

<1> См. об этом: Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999. С. 242.

Думается, что подобные суждения должны быть подвергнуты самой критической оценке. Наука уголовного права давно признала, что бездействие способно причинить вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям в том числе и опосредованно, путем воздействия каких-либо сил, которые могли быть устранены, если бы преступник не бездействовал. Таким образом, считаем необходимым и вполне оправданным полагать, что предусмотренное п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ деяние может совершаться в форме как действия, так и бездействия.

В качестве примера совершения такого рода деяния можно рассмотреть следующее уголовное дело. Двое хирургов, работавших в Московской городской клинической больнице N 20, были осуждены за то, что 11 апреля 2003 г. группой лиц по предварительному сговору создали условия для причинения смерти другому человеку в целях использования органов потерпевшего, а именно провели мероприятия по подготовке к операции по изъятию почек у находящегося в состоянии комы в связи с черепно-мозговой травмой больного О. Реализуя свой умысел, обвиняемые не планировали и не проводили мероприятий по сохранению жизни О., а создали условия для умышленного лишения его жизни. С этой целью потерпевшему вводились лекарственные препараты, не относящиеся к лечению, без констатирования смерти в установленном законом порядке он был отключен от аппаратуры жизнеобеспечения и перемещен в перевязочную, ему связали руки за головой и обработали операционное поле йодом, были подготовлены операционные инструменты, хирурги надевали специальную одежду, и в этот момент их действия были прекращены сотрудниками милиции и врачами госпиталя. На тот момент потерпевший был еще жив, но позже скончался <1>.

--------------------------------

<1> Кассационное определение Верховного Суда РФ от 19 апреля 2005 г. N 5-О05-48 // СПС "КонсультантПлюс". 2015.

В приведенном примере мы имеем дело с сочетанием преступных действий (введение не прописанных больному лекарственных препаратов, подготовка к операции по изъятию органов) и преступного бездействия (непроведение мероприятий по сохранению жизни потерпевшего).

Поскольку рассматриваемая норма подразумевает наступление определенного общественно опасного последствия (смерть человека), состав является материальным, то есть преступление будет считаться оконченным с момента наступления предусмотренного законом последствия. Конечная цель преступника при этом не влияет на определение момента окончания деяния. Даже если виновный в итоге по каким-то причинам не сможет использовать изъятый у жертвы биологический материал, уголовная ответственность должна наступить за оконченное деяние.

На практике подобная формулировка диспозиции влечет большие сложности при квалификации. Как верно отмечает С.В. Домрачев, доказывание умысла на причинение смерти именно с целью последующей трансплантации органов сильно осложнено, и провести грань между врачебной ошибкой и преступной направленностью деяния в некоторых случаях (особенно когда виновные лица по каким-то причинам так и не смогли провести операцию по изъятию биологического материала) практически невозможно <1>.

--------------------------------

<1> См. Домрачев С.В. Незаконная трансплантация органов и тканей умершего человека: уголовно-правовые аспекты // LEX RUSSICA. 2007. Т. LXVI. N 6. С. 1197.

Субъект преступления в пункте "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ также специально не оговорен. Исходя из общих правил, можно сделать вывод, что таковым может выступать любое лицо, если оно является вменяемым и достигло 16-летнего возраста. Обратим внимание на тот факт, что преступник, в понимании законодателя, не должен обладать никакими дополнительными признаками. Таким образом, в качестве субъекта может выступать как врач, производящий над потерпевшим соответствующую операцию, так и любой другой человек, не наделенный специальными знаниями в области трансплантологии.

Субъективная сторона деяния характеризуется прямым умыслом, каковой всегда имеет место в случае, если законом предусмотрена цель преступного посягательства. В анализируемой статье в качестве цели указано "использование органов и тканей потерпевшего".

Обращает на себя внимание факт различия понятий, введенных отечественным законодателем для характеристики преступных посягательств в сфере трансплантологии. В различных нормах используются разные термины - "использование" и "изъятие". Если в ранее рассмотренной ст. 120 УК РФ речь шла именно об изъятии (фактически насильственном лишении донора конкретных органов или тканей), то здесь в виду имеется уже конечная цель такого изъятия - использование, то есть, грубо говоря, последующее извлечение полезных свойств изъятых органов.

Как отмечают некоторые исследователи, различия в содержании понятий, используемых при конструировании ст. 120 УК РФ и составов убийства, а также умышленного причинения тяжкого вреда здоровью человека с той же целью (п. "ж" ч. 2 ст. 111 УК РФ), способны породить неоднозначную трактовку способов совершения деяния. В указанном контексте особенно любопытной представляется позиция С.В. Бородина, который относит содержание п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ к числу отягчающих обстоятельств, характеризующих именно объективную сторону убийства <1>.

--------------------------------

<1> См. об этом: Бакулина Л.В. Правовой статус и обеспечение личных и социально-экономических прав осужденных к лишению свободы: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2000. С. 46.

Думается, однако, что подобный подход является неверным. Цель изъятия органов или тканей человека характеризует внутреннее стремление лица к получению донорского материала при отсутствии для этого каких-либо правовых оснований. Эта цель в случае квалифицированных составов ст. ст. 105 и 111 УК РФ достигается уже после завершения преступления, что следует из толкования текста соответствующих правовых норм. Таким образом, само посягательство не может осуществляться посредством изъятия компонентов организма человека, поскольку возможность осуществления такого изъятия лишь порождает и направляет преступление.

Если бы мы приняли в качестве достоверной гипотезу об отнесении использования фрагментов человеческого организма к числу признаков объективной стороны преступления, на практике это породило бы немало проблем. Правоприменителям пришлось бы рассматривать в качестве подобного вида убийства исключительно те случаи, при которых смерть наступила в результате изъятия биологического материала из организма потерпевшего. Важнейшим предметом доказывания в такой ситуации стал бы процесс непосредственного извлечения органов и тканей из тела живого человека - когда вред жизни потерпевшего был причинен при нарушении анатомической целостности его организма, что с неоспоримой закономерностью повлекло наступление смерти, являясь ее необходимым и главным условием. Однако при подобном подходе к трактовке деяния, предусмотренного п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ, сфера применения указанного состава была бы неоправданно сужена. Не могли бы нести ответственность по этой статье лица, которые хотя и имели ту же самую цель при убийстве, но причинили смерть потерпевшему иным способом. По нашему мнению, не следует искажать букву закона ограничительным его толкованием.

Если же говорить о месте данного признака в структуре состава преступления, то цель использования трансплантатов, полученных в результате насильственного лишения человека жизни, должна быть отнесена к числу субъективных признаков убийства. Тем самым в полной мере будет реализован замысел законодателя, косвенно указавшего в законе форму вины (прямой умысел).

Некоторые ученые считают необходимым дополнить норму п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ указанием на другие цели, схожие с использованием органов и тканей для трансплантации. В частности, Н.А. Колчина предлагает добавить в нее такую цель, как "осуществление религиозных или иных культовых обрядов либо каннибализма" <1>.

--------------------------------

<1> См. об этом: Колчина Н.А. Указ. соч. С. 83 - 84.

Как и в случае с уточнением цели принуждения к изъятию органов (ст. 120 УК РФ), мы согласны с тем, что описание данного признака можно расширить, чтобы охватить как можно больший круг общественно опасных деяний. Однако делать это посредством закрытого перечня не следует, поскольку такие формулировки заведомо ограничивают круг подпадающих под их действие общественных отношений. Оптимальным решением является, скорее, упоминание в статье "иного противозаконного использования".

Однозначно неприемлемым с точки зрения правоохранительной практики является предположение С.В. Павлуцкой, считающей, что изменение законодательной формулировки в данном случае не нужно, поскольку указанную в законе цель ("использование органов или тканей потерпевшего")" следует толковать расширительно, т.е. не только для трансплантации, но и для каннибализма, "ритуального" убийства и др." <1>. Думается, что подобное толкование является излишней вольностью со стороны правоприменителей, и более правильным решением было бы внесение соответствующих изменений в текст Уголовного кодекса РФ, если законодатель сочтет это необходимым. В отличие от частного права, уголовное право является отраслью публичной, что накладывает определенный отпечаток на характер использования его норм. Одним из главных принципов уголовного права является принцип законности, суть которого раскрывается в ст. 3 УК РФ. В соответствии с ним запрещается, в частности, применение уголовного закона по аналогии. Предложенное же С.В. Павлуцкой расширительное толкование как раз и представляет собой применение закона по аналогии, поскольку понятия каннибализма и "ритуального" убийства изначально не входят в конструкцию состава преступления (более того, они вообще не упоминаются в уголовном законе). Следовательно, применение к таким случаям нормы п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ будет распространением действия закона на случаи, хотя в чем-то сходные с предусмотренными, но все же в нем не указанные, что явно может трактоваться как аналогия закона, то есть прямо запрещенное УК РФ действие.

--------------------------------

<1> См.: Павлуцкая С.В. Убийства, совершаемые при отягчающих обстоятельствах, характеризующих особенности субъективной стороны: Дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2009. С. 150.

Что касается мотивов преступления, то они не относятся к числу обязательных признаков состава. На практике их установлению, однако, следует уделять должное внимание. Дело в том, что на деле у преступников при совершении такого рода посягательств чаще всего преобладают корыстные побуждения. В случае же достоверного установления наличия у виновного подобных мотивов содеянное надлежит квалифицировать одновременно по двум пунктам ч. 2 ст. 105 УК РФ - пункту "м" (убийство с целью использования органов или тканей потерпевшего) и пункту "з" (убийство из корыстных побуждений). Для лучшего понимания понятия корыстных побуждений можно обратиться к тексту Постановления Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" <1>. В пункте 11 данный вид мотива объясняется посредством указания на возможные цели преступника - получение материальной выгоды для виновного или других лиц (денег, имущества или прав на его получение, прав на жилплощадь и т.п.) или избавление от материальных затрат (возврата имущества, долга, оплаты услуг, выполнения имущественных обязательств, уплаты алиментов и др.). При этом для оценки деяния как наказуемого по п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ не имеет значения, удалось ли виновному в результате реализовать свое корыстное намерение и действительно получить те материальные блага, к которым он стремился при совершении убийства.

--------------------------------

<1> Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" (в ред. от 3 марта 2015 г.) // РГ. 1999. N 24.

С учетом вышеизложенного нельзя согласиться с мнением С.В. Павлуцкой, полагающей, что одновременная квалификация по п. "м" и по п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ невозможна, поскольку "корыстный мотив поглощается характером использования в любых целях" <1>. Приняв такую точку зрения, мы были бы вынуждены считать, что использование органов и тканей потерпевшего всегда осуществляется исключительно в целях извлечения виновным прибыли. Однако подобное ограничительное толкование закона недопустимо, так как вполне вероятна иная мотивация субъекта преступления (например, стремление спасти жизнь близкого человека, который впоследствии выступит реципиентом изъятых у потерпевшего при убийстве органов или тканей). Кроме того, при таком подходе к анализу статьи происходит смешение двух различных признаков преступления - мотива (корысть) и цели (использование органов и тканей). Между тем наука и практика применения уголовного права оценивают их по отдельности, независимо друг от друга.

--------------------------------

<1> Павлуцкая С.В. Указ. соч. С. 152.

Еще одна особенность убийства, совершаемого в целях использования органов или тканей потерпевшего для трансплантации, заключается в том, что его практически невозможно осуществить в одиночку. И действие, и бездействие, скорее всего, потребуют участия нескольких лиц. Особенно это касается тех случаев, когда одним из субъектов преступления выступает врач. Отдельный специалист может отказаться от проведения реанимационных мероприятий, однако специфика врачебной деятельности такова, что для проведения реанимации и подтверждения диагноза смерти мозга, скорее всего, будут привлечены одновременно несколько медицинских работников. Кроме того, даже самый квалифицированный хирург вряд ли справится с изъятием органов для трансплантации без помощи хотя бы медсестры.

При осознании этих фактов появляется возможность квалификации деяния как совершенного группой лиц по предварительному сговору. В случае если медицинский персонал сплоченно действовал не в одном, а в нескольких преступлениях, их усилия по достижению преступного результата в виде смерти человека для последующего использования фрагментов его организма должны квалифицироваться как совершенные организованной группой.

Продолжая изучение соучастия в рассматриваемом преступлении, остановимся на определении функциональных разновидностей соучастников. Так, на разграничение исполнителей и пособников могут влиять особенности регламентации должностных прав и обязанностей каждого специалиста, участвующего в неправомерном изъятии органа или ткани. К примеру, в качестве исполнителей однозначно должны рассматриваться медицинские работники, которые принимают непосредственное участие в процессе лишения потерпевшего жизни посредством неоказания реанимационной помощи либо изъятия донорского материала в медицинском учреждении (члены бригады по забору органов).

В то же время не следует забывать, что, согласно п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1, для признания соучастников соисполнителями не обязательно, чтобы повреждения, повлекшие смерть, были причинены каждым из них. Достаточно и того факта, что их совместные и согласованные действия были направлены на осуществление общего умысла.

Согласно п. 7 приложения N 4 ("О порядке изъятия органов у доноров-трупов") к Приказу Минздрава РФ от 10 августа 1993 г. N 189 "О дальнейшем развитии и совершенствовании трансплантологической помощи населению Российской Федерации", необходимое оперативное вмешательство могут осуществлять от одного до трех хирургов с участием врача-анестезиолога и двух операционных сестер. Точное число лиц, принимающих участие в этой процедуре, ставится в зависимость от вида и объема заготавливаемого донорского материала.

Соучастие в виде пособничества, по общему правилу, подразумевает осведомленность лица о преступных намерениях исполнителя и оказание ему некоторой помощи в ходе их реализации. В качестве пособников убийства в целях использования органов или тканей потерпевшего могут выступать несколько различных категорий лиц.

Во-первых, пособником следует признать того, кто, не участвуя в осуществлении объективной стороны преступления, будет помогать в создании обстановки, содействующей его совершению. На практике подобное намерение может воплощаться во введении потерпевшего или его законных представителей в заблуждение относительно предстоящего хирургического вмешательства. В таких случаях обманом может быть достигнуто даже получение согласия потенциального донора на проведение тех или иных манипуляций с его организмом.

Во-вторых, в качестве пособника следует рассматривать лицо, которое содействует преступнику посредством заведомо ложной констатации смерти пациента с указанием убедительной причины его смерти. В качестве примера такого поведения можно рассмотреть ситуацию с дорожно-транспортным происшествием. Автомобильные аварии служат одним из основных "поставщиков" донорских органов, к тому же всем известна их опасность и достаточная распространенность летальных исходов при серьезных ДТП, сопровождающихся черепно-мозговыми травмами. В случае если врач, в чьи обязанности входит правильное установление и документирование причин смерти, укажет в документах на гибель человека в результате операции после аварии, хотя на деле этот человек находился в состоянии клинической смерти и не был возвращен к жизни в связи с имеющимися у преступников целями использования его органов для последующей трансплантации, то такой врач (если он не принимал участия непосредственно в процессе изъятия органов и тканей) должен признаваться пособником преступления. Случаи удаления трансплантологами фрагментов организма потерпевших, находящихся в медицинских учреждениях в состоянии клинической смерти, на основании сфабрикованных сканограмм мозга, когда констатация смерти и наличия трупных явлений не объективизируются никакими данными, были известны в странах дальнего зарубежья и в государствах СНГ еще до принятия Уголовного кодекса РФ <1>.

--------------------------------

<1> См.: Громов А.П. Изъятие и заготовка органов и тканей для трансплантации // Судебно-медицинская экспертиза. 1992. N 3. С. 4.

В-третьих, уголовную ответственность за пособничество в убийстве должно нести лицо, которому было заранее известно о противоправном получении объектов для трансплантации и которое в то же время еще до начала реализации преступного умысла пообещало содействовать преступнику в осуществлении замысла. Такой пособник может, в частности, выступать связующим звеном между исполнителем и "конечным потребителем" объекта трансплантации, тем самым способствуя его передаче или сбыту. Он также может заранее пообещать не препятствовать совершению преступления другими лицами. В таких случаях речь чаще всего идет о специальном субъекте - работнике учреждения здравоохранения, в чьи обязанности может входить принятие мер по предотвращению преступлений на вверенном ему участке работы. Способом же пособничества является устранение препятствий к совершению соответствующего преступления.

Примером такого пособничества может служить ранее рассмотренное дело двух хирургов, начавших готовить пациента к операции по изъятию почек еще до момента констатации его смерти <1>. В качестве обвиняемой по этому делу проходила также заместитель главного врача больницы, которая в данном случае, как было установлено судом, не выполнила возложенных на нее обязанностей, не осуществила контроля за качеством лечения, ухода за больным, достоверно знала о готовящейся операции, допустила передачу живого О. хирургам, отключение О. от приборов жизнеобеспечения и перемещение его из реанимационного отделения в перевязочную.

--------------------------------

<1> Кассационное определение Верховного Суда РФ от 19 апреля 2005 г. N 5-О05-48 // СПС "КонсультантПлюс". 2015.

Впоследствии приговор по этому делу был, однако, отменен. После того как дело было отправлено на новое рассмотрение, суд признал, что стороной обвинения не представлено каких-либо доказательств, свидетельствующих об изложенных в обвинительном заключении обстоятельствах и что выводы обвинения по ним носят характер предположения. Решение было подтверждено вышестоящей инстанцией <1>.

--------------------------------

<1> Определение Верховного Суда РФ от 21 декабря 2006 г. по делу N 5-О06-179 // СПС "КонсультантПлюс". 2015.

Довольно интересным представляется также вопрос об ответственности реципиента, который в целях выздоровления согласился на пересадку ему органа или тканей, добытых в результате убийства другого человека. Думается, что лучшим решением этого вопроса будет оценка его поведения в зависимости от времени его осведомленности о намерениях непосредственного исполнителя убийства. Если "конечный потребитель" трансплантата узнает о том, что предполагаемая операция будет проведена с применением объекта, который получен преступным путем, еще до реализации исполнителем своего замысла и даст согласие на операцию, то его действия, бесспорно, должны оцениваться как действия пособника в преступлении против жизни донора. Если же больной узнал о противоправном изъятии трансплантата и смерти донора уже после совершения убийства, то его поведение в худшем случае можно будет квалифицировать в качестве заранее не обещанного укрывательства особо тяжкого преступления (ст. 316 УК РФ).

Аналогичным образом следует подходить к оценке противоправности поведения врача, который осуществлял пересадку органа, ранее полученного преступным путем.

В завершение рассмотрения соучастия в преступлении, предусмотренном п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ, напомним, что во всех случаях оно должно квалифицироваться со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК РФ.

Что касается санкции за рассматриваемое преступление, то ее содержание позволяет отнести данное деяние к числу особо тяжких, поскольку в качестве наказания здесь предусматриваются лишение свободы на срок от восьми до двадцати лет с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет, пожизненное лишение свободы либо смертная казнь. В сравнении с видами и сроками наказания, установленными ч. 1 той же статьи, уровень ответственности выглядит достаточно суровым. Тем не менее находятся юристы, которые настаивают на его ужесточении.

Так, И.С. Петрова обосновывает выделение ряда особо отягчающих убийство обстоятельств, которые, по ее мнению, необходимо вынести в самостоятельную часть нормы (ч. 3 ст. 105 УК РФ) <1>. Помимо прочего, в число таких составов она включает убийство в целях использования органов или тканей потерпевшего. Предлагаемый уровень ответственности за эти деяния - наказание в виде лишения свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет, пожизненное лишение свободы либо смертная казнь. Фактически в этом случае повышается только нижний предел наказания в виде лишения свободы, в то время как верхний его предел и альтернативные наказания оставлены без изменений.

--------------------------------

<1> См.: Петрова И.С. Ответственность по уголовному законодательству России и зарубежных стран за убийство при отягчающих обстоятельствах, относящихся к личности потерпевшего: Дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2007. С. 10.

По нашему мнению, ужесточение ответственности не является оптимальным путем совершенствования действия уголовного законодательства. Куда важнее на практике обеспечить принцип неотвратимости наказания, а также эффективное расследование и судебное рассмотрение дела.

В России доведение до суда дела по п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ является большой редкостью. Официальной статистике известно только одно уголовное дело о врачах, которое было описано выше, да и оно, по сути, закончилось полным их оправданием. В условиях, когда средства массовой информации пестрят историями о "черных трансплантологах" и трупах, у которых противозаконно изымаются органы, а судебная практика в стране не имеет ни одного успешно доведенного до обвинительного приговора уголовного дела, напрашивается вывод о неэффективности деятельности правоохранительных органов или неоправданной истерии представителей современной журналистики.

Низкий уровень преступности в этой сфере, по мнению специалистов, не обязательно отражает истинное положение вещей, а может быть связан с высокой латентностью такого рода деяний и чрезвычайной сложностью получения доказательств, необходимых для привлечения виновных к уголовной ответственности <1>. О.А. Кустова также правильно указывает, что основной причиной такого положения вещей должно быть признано отсутствие частной криминалистической методики по изучению подобных преступлений и их качественному расследованию <2>. Это обстоятельство, безусловно, сказывается на правоохранительной практике самым негативным образом: может привести к немотивированному отказу в возбуждении уголовного дела, низкому качественному расследованию, неполном сбору доказательств, подтверждающих виновность обвиняемого. Не исключено, что именно по этой причине в суде окончательно развалилось упоминавшееся чуть ранее дело хирургов-трансплантологов. Следственная и судебная практика по ст. 120 УК РФ в нашей стране минимальна, и ее не хватает даже на то, чтобы собрать минимальный объем статистических данных. Говорить же о каких-либо выводах из нее и вовсе не приходится.

--------------------------------

<1> См., например: Трусов А.И. Криминологические и уголовно-правовые аспекты предупреждения преступлений, связанных с использованием биотехнологий: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 97 - 98.

<2> Кустова О.А. Методика расследования преступлений, связанных с изъятием органов и (или) тканей человека для трансплантации: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 4.

Подобные уголовные дела характерны и для зарубежных стран. Даже в такой стране передовой трансплантологии и подробнейшего законодательства, как США, время от времени в судах рассматриваются довольно громкие случаи врачебных злоупотреблений. К примеру, в 2008 г. калифорнийский суд разбирал дело трансплантолога, который обвинялся в том, что он назначил тяжело больному пациенту чрезмерные дозы лекарств, чтобы ускорить его смерть. Больной на тот момент находился в коме, но по назначению врача получал обезболивающее (морфин) и антидепрессант (ативан). Кроме того, ему делали инъекции бетадина - антисептика наружного применения, прием которого внутрь опасен даже для здорового организма. В ходе судебных слушаний к медику возникли и другие вопросы. Согласно американским стандартам врачебной практики трансплантолог не имеет права находиться в одном помещении с умирающим пациентом до момента констатации его смерти. Его задача - произвести изъятие органов и тканей у умершего пациента, но никак не назначать лечение еще живому донору. Несмотря на то что больной в том случае был признан безнадежным, а его мать уже дала согласие на отключение аппарата искусственной вентиляции легких, который поддерживал жизнь пациента, трансплантолог по неизвестной причине не сумел дождаться закономерного финала, а решил приблизить его своими силами. За торопливость и нарушение предусмотренных законом правил врача осудили на 8 лет тюрьмы и штраф в размере 250000 долл. Что характерно, тогдашние его поступки даже не привели ни к какому полезному для кого-то результату: пациент умер лишь на следующий день после "терапии", а его органы в результате оказались непригодными для трансплантации, поскольку между отключением дыхательного оборудования и остановкой сердца прошло больше времени, чем допускается, и органы "испортились".