Рассматривая принципы и пределы толкования Конвенции, необходимо, с нашей точки зрения, остановиться на общих подходах, вытекающих из того факта, что Конвенция является международным договором, следовательно, к ней в полной мере могут быть отнесены принципы толкования, заложенные в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., и особенных подходах, продиктованных спецификой Европейского Суда как уникального судебного органа, создавшего свое собственное прецедентное право.

В соответствии со ст. 31 Венской конвенции «Общее правило толкования» договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора. Для целей толкования договора контекст охватывает кроме текста, включая преамбулу, и приложения.

Целью Конвенции, как указал Европейский Суд в своих достаточно ранних делах (Постановление от 7 июля 1989 г. по делу «Серинг против Соединенного Королевства» (жалоба № 14038/88), Постановление от 7 декабря 1976 г. по делу «Хандисайд против Соединенного Королевства» (жалоба № 5493/72)), являются защита личных прав человека, а также поддержание и развитие идеалов и ценностей демократического общества.

Следовательно, при толковании положений Конвенции Европейский Суд последовательно развивал положения Конвенции, принимая во внимание заявленные цели. Так, например, при толковании п. 1 ст. 6 Конвенции, которая гласит, что «[к]аждый человек имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона», Европейский Суд высказал позицию о том, что право на судебное разбирательство, охраняемое ст. 6, оказалось бы мнимым, если бы внутренняя правовая система Договаривающегося государства предусматривала возможность того, что вступивший в законную силу обязательный судебный акт не порождал бы юридических последствий в ущерб одной из сторон. Поэтому исполнение решения, вынесенного любым судом, должно рассматриваться в качестве неотъемлемой части «судебного разбирательства» для цели ст. 6 (см. Постановление от 19 марта 1997 г. по делу «Хорнсби против Греции» (жалоба № 18357/91)).

Известный интерес представляет применение вышеуказанного принципа толкования к ситуации разночтений в аутентичных текстах Конвенции на разных языках, т. е. английском и французском. В соответствии с п. 4 ст. 33 Венской конвенции, «[з]а исключением случая, когда в соответствии с пунктом 1 настоящей статьи преимущественную силу имеет какой-либо один определенный текст, если сравнение аутентичных текстов обнаруживает расхождение значений, которое не устраняется применением статей 31 и 32, принимается то значение, которое с учетом объекта и целей договора лучше всего согласовывает эти тексты».

Данная норма нашла отражение в практике Европейского Суда, в частности в Постановлении от 26 апреля 1979 г. по делу «Санди Таймс против Соединенного Королевства» (жалоба № 6538/74), в котором Суд указал, что «при наличии двух аутентичных документов, но не являющихся совершенно одинаковыми, суд должен дать им толкование, которое сблизило бы их, насколько это возможно, и было бы наиболее подходящим для достижения целей Конвенции».

Иллюстрацией того, как различия между аутентичными текстами Конвенции порождают трудности перевода на другие языки, является ст. 38.

В официальном переводе п. 1 этой статьи на русский язык гласит, что если суд объявляет жалобу приемлемой, то он осуществляет исследование обстоятельств дела.

Если обратиться к английскому тексту Конвенции, то в нем используется фраза «undertake an investigation», т. е. «предпринимает расследование». Во французском тексте Конвенции используется выражение «a procede a une enquete», что может быть переведено и как «приступает к расследованию», и как «приступает к исследованию». Остается добавить, что при переводе на русский язык было отдано предпочтение французскому тексту Конвенции. Такой подход, во-первых, не был основан на толковании этого термина Судом и, во-вторых, явственно показывает, насколько осторожно необходимо обращаться с текстом международного договора. Приведенный пример нам представляется важным, поскольку в отношении этой статьи Конвенции в дальнейшем возникла дискуссия при подготовке Протокола № 14 к Конвенции.

Особенность толкования Конвенции Европейским Судом может быть определена тем, что это толкование является «динамическим», «эффективным» и «автономным».

«Динамическое» толкование. Понятие «динамического» (или «развивающегося») толкования Конвенции дано в классическом Постановлении от 25 апреля 1978 г. по делу «Тайрер против Соединенного Королевства» (жалоба № 5856/72), в котором Суд постановил, что Конвенция — это «живой инструмент, который должен быть интерпретирован в свете условий сегодняшнего дня».

Рассматривая в данном деле вопрос о том, насколько телесные наказания в школах соотносятся с гарантиями, предоставляемыми ст. 3 Конвенции, Суд пришел к выводу о том, что необходимо опираться на современные стандарты, а не на те, которые существовали, когда Конвенция была принята.

В дальнейшем Суд, реагируя на меняющиеся условия жизни, использовал такой либеральный подход неоднократно, в частности в делах о гомосексуальных отношениях (Постановление от 22 октября 1981 г. по делу «Даджен против Соединенного Королевства» (жалоба № 7525/76)), правах незаконнорожденных детей (Постановление от 13 июня 1979 г. по делу «Маркс против Бельгии» (жалоба № 6833/74)), эвтаназии (Постановление от 10 февраля 1993 г. по делу «Видмер против Швейцарии» (жалоба № 20527/92)).

Принципом, позволяющим Суду сбалансировать такой либеральный подход, является доктрина свободы усмотрения государства (doctrine of margine of appreciation), о которой пойдет речь далее.

«Эффективное» толкование. Под «эффективным» толкованием Конвенции понимается такое ее толкование Судом, которое обеспечивает эффективную защиту провозглашенных прав.

В часто цитируемом исследователями Постановлении от 13 мая 1980 г. по делу «Артико против Италии» (жалоба № 6694/74) Суд постановил, что Конвенция должна «гарантировать права не теоретически и иллюзорно, а практически и эффективно».

В этом деле Суд обнаружил нарушения подп. «с» п. 3 ст. 6 Конвенции (право на защиту) в связи с тем, что адвокат, назначенный государством, оказывал помощь неэффективно.

Этот подход был подтвержден в Постановлении от 2 ноября 2010 г. по делу «Сахновский против Российской Федерации» (жалоба № 21272/03). Рассматривая жалобу заявителя на нарушение ст. 6 Конвенции, выразившееся, по его мнению, в том, что он общался с апелляционным судом посредством видеосвязи, Европейский Суд со ссылкой на Постановление от 5 октября 2006 г. по делу «Марчелло Виола против Италии» (жалоба № 45106/04) установил, что «данная форма участия в рассмотрении дел сама по себе совместима с принципом справедливого и открытого слушания, но она должна гарантировать, что заявитель способен следить за рассмотрением дела и быть услышанным без технических препятствий, а также должно быть обеспечено эффективное и конфиденциальное общение с адвокатом».

«Автономное» толкование. Субсидиарная роль Конвенции по отношению к национальным правовым системам государств-участников (о которой пойдет речь далее) логически привела Суд к необходимости выработки «автономных» юридических понятий, т. е. юридических понятий, содержание которых задается интерпретацией положений Конвенции.

Целью этого подхода является преодоление различий правовых систем государств-участников, приближение их к «идеальному» значению, заложенному в Конвенцию.

Впервые Европейский Суд применил доктрину «автономных понятий» в Постановлении от 8 июня 1976 г. по делу «Энгель и другие против Нидерландов» (жалоба № 5100/71).

Размышляя о соотношении понятий привлечения к уголовной ответственности и привлечения к ответственности за дисциплинарные проступки, Суд нашел различие между этими понятиями в национальном праве и в Конвенции.

В результате Европейский Суд выработал так называемые критерии Энгеля применения уголовного аспекта ст. 6 Конвенции:

критерий сущности правонарушения;

критерий квалификации деяния в национальном законодательстве;

критерий суровости наказания.

Эти критерии были подтверждены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда от 9 октября 2003 г. по делу «Эзе и Коннорс против Соединенного Королевства» (жалобы № 39665/98 и 40086/98):