Состав гражданско-правовых деликтов, а также виды ответственности за них отличались в разные периоды истории. Так, римское право, в котором сформировались основы современного деликтного права, не содержало общего понятия деликта. Оно знало лишь отдельные виды деликтов, широко распространенные при помощи приемов толкования, но все-таки оставляющие значительное количество отношений без защиты.

В континентальной системе права действует концепция генерального деликта, которая заключается в широкой формулировке понятия деликта, охватывающего все случаи причинения вреда.

Немецкий законодатель, сознавая значение общего принципа деликтной ответственности, приближается больше к римскому праву, нежели к французскому. В Германском гражданском уложении генеральный деликт в чистом виде отсутствует, а его влияние выражено в общем определении деликтной ответственности и перечислении отдельных видов деликта с целью уточнения и раскрытия общего понятия деликта. Под деликтами понимается не только то, что наносит имущественный и нравственный вред личности, не только недозволенные законом, но и дозволенные им действия, если они противны общественному порядку и причиняют кому-либо ущерб. Распоряжаясь таким широким понятием деликта, судья получает большую и необходимую для него свободу борьбы с нарушениями.

Впрочем, в литературе высказана точка зрения, согласно которой право Германии, так же как право Франции и России, содержит полноценную конструкцию генерального деликта <293>.

--------------------------------

<293> Основания ответственности за причинение вреда в российском и зарубежном праве // Труды Оренбургского института МГЮА. Оренбург, 2008. Вып. 9.

Говоря об элементах конструкции генерального деликта в немецком праве, в первую очередь нужно детально рассмотреть первую часть § 823 ГГУ. В ней сказано следующее: "Лицо, противоправными умышленными или небрежными действиями причинившее вред жизни, телесной неприкосновенности или здоровью, посягнувшее на свободу, право собственности или иное право другого лица, обязано возместить потерпевшему понесенные вследствие этого убытки". Фактически, эта часть параграфа "покрывает" различные случаи причинения вреда, кроме экономических убытков (хотя и они в некоторых случаях могут быть компенсированы с использованием данной нормы). При этом большинство требований, связанных с компенсацией экономических убытков, предъявляется на основании § 826 ГГУ, в котором сказано, что лицо, противоправными умышленными действиями причинившее вред другому лицу, обязано возместить потерпевшему понесенные вследствие этого убытки.

Норма первой части § 823 ГГУ шире (имеет больший объем) в сравнении с той нормой, которая устанавливается положениями § 826 ГГУ. Первая распространяется на большее число случаев причинения вреда, поскольку покрывает не только случаи причинения вреда намеренными действиями, но совершенными по небрежности. Чтобы механизм, предусмотренный указанной нормой, был задействован, необходимо соблюсти нескольких условий.

Во-первых, требуется установить, что действиями/бездействием ответчика было нарушено одно из перечисленных в указанной норме прав или законных интересов, которые были у ответчика на момент совершения правонарушения; эти же требования распространяются не только на случаи причинения вреда жизни или здоровью, но и на случаи нарушений свободы, прав собственности или иного субъективного права истца.

Во-вторых, деликтные действия/бездействие должны быть противоправными.

В-третьих, деликтные действия/бездействие должны быть совершены виновно (умышленно или по неосторожности).

В-четвертых, должна быть установлена причинно-следственная связь между подлежащим возмещению вредом и деликтными действиями/бездействием.

Причинение вреда жизни, с точки зрения немецкого законодателя, означает смерть потерпевшего. Следовательно, требования о возмещении вреда в таких случаях связаны с исковыми претензиями третьих лиц, которые основывают свои требования на положениях § 844, 845, 846 ГГУ. В соответствии со второй частью § 844 ГГУ указанными выше "третьими" лицами можно признать тех, кого умерший обязан был в соответствии с законом содержать. В разделе ГГУ, посвященном вопросам семейного права, содержится перечень указанных лиц. К ним отнесены супруги и несовершеннолетние дети (§ 1360, 1602 ГГУ), все наследники по прямой линии (§ 1601 ГГУ) и в некоторых случаях даже раздельно проживающие (§ 1361 ГГУ) и разведенные (§ 1569 ГГУ) супруги. Немецкий законодатель к потенциальным истцам по таким делам также относит лиц, зачатых, но не рожденных на момент смерти кормильца (часть 2 § 844).

Следует отметить, что в английском праве и в США указанные выше действия определяются как "fatal accident action". Ответственность устанавливается положениями статутного права (Wrongful Death Statutes), нормы которого, соответственно, по сути, представляют собой правовой механизм, гарантирующий возмещение вреда по основаниям компенсации за потерю кормильца и морального вреда.

До 2001 года в немецком праве сохранял свое действие § 847 ГГУ, положения которого предусматривали для потерпевшего лица возможность в случае причинения телесных повреждений или вреда здоровью, а также в случае лишения свободы требовать справедливого денежного возмещения вследствие вреда, причиненного вне договорных отношений, которое не имеет имущественного характера. Указанная норма утратила свою силу в 2001 году. Теперь, судя по судебной практике, подобные требования истцы основывают на общих положениях первой части § 823 ГГУ.

Причинение вреда телесной неприкосновенности в соответствии с немецким деликтным правом означает внешние повреждения тела истца, например, оторванная конечность, перелом ноги или руки, ссадины или ожоги и прочее. В то же время причинение вреда здоровью означает, что в результате некоего внешнего воздействия причинен вред телу изнутри. В качестве примера можно привести внутренние воспаления и инфекции, отравления, интоксикации, заражение ВИЧ-инфекцией, потерю сна и др. Во всех указанных случаях обязательным условием является некое вмешательство со стороны, которое приводит к вредным последствиям. Однако не всегда вред, причиненный здоровью человека, целиком проявляется в результате внешнего воздействия. Зачастую неблагоприятный итог становится следствием совокупности обстоятельств, включающих в себя как внешнее воздействие, так и индивидуальные особенности конкретного лица, например особая чувствительность к веществам, индивидуальная непереносимость, аллергические реакции, хронические заболевания и др.

В соответствии с нормами немецкого права вред, причиненный телесной целостности потерпевшего, его физическому или психическому здоровью, компенсируется в полной мере. Суды исходят из того, что обязанность потерпевшего лица соблюдать осторожность и предусмотрительность в своем поведении рассматривается как презумпция, которая выполняется априори.

Интересным примером отношения немецких судов к проблеме защиты телесной неприкосновенности, жизни и здоровья человека является подход, сформировавшийся в девяностых годах прошлого столетия, к случаям непреднамеренного уничтожения замороженных образцов спермы, находившихся в специализированном хранилище. Судебная практика признает такие случаи причинением вреда здоровью человека и обязывает к соответствующей компенсации со стороны лиц, причинивших такой вред. Так, по мнению суда, части тела, отделенные от последнего, признаются для целей деликтной ответственности "вещами". Предназначение таких "вещей" - быть воссоединенными с телом человека противоположного пола. Если такие "вещи" могут быть использованы в естественных для человека процессах, то какое-либо внешнее воздействие на них считается воздействием на тело человека и защищается так же, как тело положениями ч. 1 § 823 ГГУ.

Представляется, что данный пример не только демонстрирует подход немецкого права к проблеме деликтной ответственности, но и раскрывает потенциал использования положений ГГУ в целях совершенствования норм российского законодательства. Несмотря на то что указанные нормы немецкого права были сформированы более ста лет тому назад, до сих пор они не утратили своего значения и используются в судебной практике для разрешения неоднозначных правовых коллизий, порождаемых прогрессом в различных областях человеческой жизнедеятельности.

Помимо описанного выше "стандартного" правового режима возмещения вреда, причиненного телесности, физическому и психическому здоровью человека, существуют и отличные от него дополнительные возможности.

Так, Законом от 24 июля 1995 года "О ВИЧ-инфекции" предусматривается создание специального компенсационного фонда, средства которого формируются федеральным правительством, правительством земель, ведущими фармацевтическими компаниями и организацией Немецкого Красного Креста. Жертвы заражения ВИЧ-инфекцией в результате переливания крови или донорства, а также специально оговоренный в законе круг иных лиц получают компенсации из этого фонда вне правил и процедур деликтной ответственности.

Нельзя не отметить, что в немецком праве в объем понятия "физический вред" традиционно включаются три разновидности вреда здоровью, ответственность за причинение которого регулируется особыми нормами. Это нервный шок, дородовые и родовые травмы.

Например, вопросы применения деликтного права при нервном шоке, который представляет собой, по сути, психическое расстройство, не всегда находят однозначный ответ в немецком праве. Такой шок может быть следствием пережитого страха за свою собственную жизнь, здоровье, безопасность из-за того, что лицо стало свидетелем шокирующего происшествия. Должен ли в таком случае возмещаться только тот вред, который причинен здоровью близких родственников жертвы, в том числе и лицам, которые оказались свидетелями произошедшего или испытали страдания, узнав о случившемся с их близким? Могут ли случайные свидетели или люди, пришедшие на помощь пострадавшему, обращаться с требованиями о компенсации вреда, причиненного их психике? Подобные дела разрешаются немецкими судами, а принимаемые ими решения могут быть неоднозначными.

В любом случае надо отметить, что психологическая травма рассматривается немецким правосудием в качестве причинения вреда здоровью и защищается положениями ч. 1 § 823 ГГУ. При этом следует учитывать, что не любой нервный шок должен восприниматься судом как повод для возмещения вреда, причиненного вне договорных отношений.

Так, суды, как правило, не признают в качестве основания деликтной ответственности факт причинения вреда здоровью лица, которое испытало страдания, узнав, что его автомобиль был поврежден при аварии, или которое узнало о том, что в отношении близкого возбуждено уголовное дело. Большинство разрешенных в пользу истцов дел, связанных с компенсацией вреда, причиненного психике истца, объединяет тот факт, что истцами в них выступают близкие родственники погибшего или серьезно пострадавшего лица.

По общему правилу третьи лица, не являющиеся родственниками, не могут претендовать на успех в подобных делах. Хотя в отдельных случаях своими решениями суды удовлетворяют и такие требования, например, если истцом выступает любовница жертвы. Здесь, пожалуй, необходимо упомянуть о том, что немецкие суды предпочитают компенсировать вред таким лицам, присуждая истцам незначительную денежную компенсацию. Иначе говоря, за редкими исключениями речь не идет об астрономических суммах компенсаций. Необходимо также учитывать тот факт, что упомянутые выше примеры судебных решений лишены прецедентной природы. Поэтому их следует рассматривать лишь в контексте правоприменительной деятельности в рамках судебной практики по делам о деликтной ответственности из вреда, причиненного вне договорных отношений.

Дородовые травмы - еще одна разновидность физического вреда, о которой стоит упомянуть отдельно. В рамках рассмотрения этого вопроса следует отметить тот факт, что немецкое право не признает находящийся в материнской утробе плод полноценной личностью. Иной подход породил бы конфликт между правом матери решать, оставлять ребенка или делать аборт, который легализован в Германии. В то же время имеет значение момент, с которого можно считать, что плод обладает какими-либо правами. В ФРГ так же, как, например, в Великобритании, признается право требовать деликтное возмещение за причиненные в период нахождения в утробе матери травмы, но только в случае и после рождения травмированного ребенка. В США отдельные суды допускают указанную выше возможность и выносят решения в пользу истцов в случае, когда плод признавался жизнеспособным на момент причинения травмы, но так и не родился живым.

Еще один вид травм, с которыми сталкиваются суды в Германии при разрешении споров, основанных на § 823 ГГУ, представляют случаи, которые в странах общего права известны как wrongful life. Это ситуации, при которых новорожденный ребенок в лице своих законных представителей обращается с иском о возмещении вреда, причиненного вне договорных отношений, к медицинскому учреждению, представители которого в период беременности матери ребенка должны были знать или знали о каких-либо патологиях в развитии плода и при этом не уведомили об этом родителей, что, в свою очередь, не позволило родителям ребенка принять решение о том, следует оставлять беременность или нет.

Здесь же следует указать и на такие ситуации, которые известны как wrongful birth. В таких случаях возможен деликтный иск, отличающийся от вышеупомянутого тем, кем он может быть подан. Как видим, вопрос состоит в определении надлежащего истца. В данном случае это не сам ребенок, претерпевший вред, а члены его семьи.

Другой категорией исков являются иски из неудачной контрацепции (wrongful contraception). Суть этой концепции сводится к тому, что деликтная ответственность наступает в тех случаях, когда рождается вполне здоровый ребенок, но происходит это после проведения операции по стерилизации, которая не приводит к желаемому результату, и беременность наступает. Надо сказать, что судебная практика по таким делам в Германии богата и противоречива. Законодательство по таким делам не предусматривает определенных решений.

Как было отмечено, кроме вреда телесной целостности и здоровью человека, первая часть § 823 ГГУ предоставляет защиту от нарушения права на свободу передвижения. Немецкое деликтное право предусматривает меры судебной защиты от любых ограничений свободы передвижения гражданина. Примером таких исков могут быть требования о компенсации в случаях, когда лицо безосновательно подвергается аресту или в случае ареста по ложному доносу.

Другим важным объектом, который призваны защищать нормы немецкого деликтного права, предусмотренные положениями ч. 1 § 823 ГГУ, является право собственности. Право собственности в немецком праве отнесено к фундаментальным правам, которые всецело охраняются законодательством ФРГ. Любое наступающее вследствие внешнего воздействия изменение состояния вещи (движимой или недвижимой), например повреждение автомобиля вследствие ДТП, влечет возможность деликтного возмещения вреда. Или, например, загрязнение корма для скота химическими веществами, которое приводит к тому, что накормленный таким кормом скот становится непригодным для продажи, также подпадает под действие норм § 823.

В соответствии с теми же нормами немецкого права перемещение чужой вещи без ведома или вопреки воле собственника или иного ее законного владельца, совершенное без цели хищения, также может явиться основанием для подачи деликтного иска. Следует отметить, что английское деликтное право предусматривает аналогичные нормы. Данный институт здесь рассматривается в рамках деликта, известного как trespass to chattel (things).

Использование чужой вещи без разрешения собственника или иного законного владельца, даже если в результате ответчиком не был причинен какой-либо имущественный вред, при определенных условиях также может явиться основанием для наступления деликтной ответственности. Например, вы неосторожно обронили обручальное кольцо истца в реку, пустили собаку или кошку прогуляться на соседский участок - будьте готовы отвечать по нормам деликтной ответственности в соответствии с требованиями § 823-I ГГУ.

Ограничение возможности собственника пользоваться правом собственности также подпадает под действие норм французского деликтного права. Даже если при таком ограничении и не причиняется какой-либо вред самой вещи, а единственная потеря собственника - это в чистом виде экономические убытки в виде неполученной прибыли. Немецкие суды позволяют собственнику защищать свои права в подобных ситуациях, при условии что последний полностью лишен возможности пользоваться своим имуществом и это длится некоторое время.

Дискуссионным и одновременно практически значимым продолжает оставаться вопрос о том, теряет ли вещь свою стоимость в процессе ее удержания или вследствие невозможности собственника пользоваться и распоряжаться своим имуществом из-за деликтных действий ответчика. Например, в решении BHGZ 55, 153 суд посчитал, что стоимость судна, удерживаемого в порту, уменьшилась, в то время как судно в открытом море сохраняет свою стоимость.

На практике такие решения судами принимаются, но среди немецких цивилистов не утихают споры по этому вопросу. Отдельные исследователи называют такие случаи "исключительными", отмечая необходимость определения четких границ, за которыми такая ответственность не должна применяться. Так, например, высказывается мнение, что не должна компенсироваться потеря стоимости владельцам автомобилей, простаивающим в пробках. Следует обратить внимание на тот факт, что в большинстве случаев, когда применяются положения ч. 1 § 823 ГГУ в целях защиты права собственности, присутствует физическое воздействие на вещь, но это не рассматривается как обязательный элемент деликта. Нарушение третьим лицом права собственности также может быть компенсировано в указанном выше порядке, например, когда арендатор продает вопреки воле собственника арендованную вещь.

Еще одним законным интересом, нарушение которого может повлечь применение ч. 1 § 823 ГГУ, является владение. В соответствии с положениями ГГУ владение рассматривается, скорее, как физическая связь собственника с вещью, а не как правовая характеристика такой связи. В § 854 ГГУ содержится норма, описывающая владение вещью как реальную возможность распоряжаться вещью по своему усмотрению. Во французском праве понятие владения, безусловно, не тождественно праву собственности, а следовательно, в судебной практике считается важным определить, подпадает ли владение под упомянутые в § 823 ГГУ sontiges Recht - другие права, защищаемые нормой, а также можно ли получить компенсацию в случае нарушения владения.

Первый раздел третьей книги ГГУ посвящен владению. Нормы, содержащиеся в этом разделе, предоставляют владению разнообразную защиту независимо от основания владения (при условии, конечно, что владение является законным). Суды, разбирая споры, связанные с незаконным лишением владения, часто встают на сторону истцов, требующих, помимо прочего, взыскать с ответчика денежную компенсацию на основе положений § 823-I ГГУ.

Таким же образом нормы немецкого деликтного права защищают и иные ограниченные вещные права, такие, например, как сервитут, узуфрукт, относя их к упомянутым в части первой § 823 ГГУ "иным правам".

Отдельно необходимо остановиться на правовых проблемах, связанных с возмещением вреда, причиненного экономическими убытками, которые несет истец из-за действий ответчика. В перечень защищаемых ч. 1 § 823 ГГУ интересов не входит благосостояние (Vermogen). В ситуации, когда немецкое правосудие сталкивается с чистым экономическим ущербом (reiner Vermogensschaden), т.е. с ущербом, который не является непосредственным следствием какого-либо действия ответчика, возникает масса сложностей. Именно в этой области немецкое деликтное право демонстрирует полную солидарность с требованиями английского общего права, отрицающими возможность компенсации экономического ущерба. Несмотря на такую "генеральную линию", не прекращаются попытки со стороны немецких юристов и судебной системы пробить эту стену, тем более что в соседней Франции исповедуется диаметрально противоположный подход к этому вопросу, что, однако, не приводит к негативным последствиям, которых так опасаются сторонники решительных ограничений.

Одной из причин, по которым экономический ущерб по общему правилу не подлежит возмещению в рамках концепции генерального деликта в немецком праве, является опасение законодателя, что в случае признания указанной выше возможности возникнут сложности в связи с увеличением потока исков, которые могут парализовать работу судебной системы.

Еще в 1861 году известный немецкий юрист Рудольф фон Йеринг (1818 - 1892) писал: "Представьте, что произойдет, если в суды будут подаваться иски, вытекающие из внедоговорных отношений, а ответчики будут нести ответственность и за грубую неосторожность, и за намеренные действия! Неосторожно брошенная фраза, выдуманная история, плохой совет или недостоверная информация, необоснованное суждение о чем-либо, незаслуженная рекомендация когда-то нанятой домработницы, ответ на вопрос путешественника о том, сколько сейчас времени или как пройти в нужное место, одним словом, все и вся, что является грубой непредусмотрительностью, сделает лицо ответственным за вред, несмотря на благие намерения; и в свете такого расширенного толкования ответственности actio de dolo станет настоящим бичом коммерческого и социального общения, свободное общение будет затруднено, самое безобидное слово станет ловушкой!" <294>.

--------------------------------

<294> Jhering R. Culpa in Contrahendo // die Dogmatick des heutigen romischen Privatrechts. 1861. N 4.

Такие же настроения господствовали и в английском праве. В известном решении Апелляционного суда 1985 года по делу владельцев судна The Aliakmon было установлено буквально следующее: "Философия рынка подразумевает, что получение прибыли путем причинения экономического ущерба конкурентам законно, и известные злоупотребления, включающие вмешательство в чужие контракты, ограничиваются специфическими преднамеренными злоупотреблениями, такими как инициация расторжения контракта или сговор" <295>. Аналогичные решения принимают и суды в ФРГ. Так, один из авторитетных германских цивилистов, профессор Канарис, полагает, что подход, не допускающий возмещать экономический вред, служит гарантией личной свободы.

--------------------------------

<295> The Aliakmon (1985) QB 350, 393.

Еще одним "аргументом" против распространения деликтной ответственности на случаи причинения экономического вреда выступает ссылка на необходимость учитывать интересы страховой индустрии.

В целом отношение немецкого права к проблеме компенсации чисто экономического вреда не изменилось и к настоящему времени. Отдельные попытки изменить ситуацию предпринимаются и некоторыми судами, но это не влияет на общий подход, сформировавшийся в немецком праве еще в XIX веке. В то же время строгость норм немецкого деликтного права подтолкнула развитие договорного права в направлении поиска средств, позволяющих использовать новые механизмы защиты интересов пострадавшей стороны.

Во многих областях действия норм немецкого деликтного права на сегодняшний день не приходится говорить о возможности компенсации чистого экономического ущерба. Об этом свидетельствует, например, практика разрешения так называемых "кабельных дел". В этих делах в результате повреждения электрического кабеля при проведении ремонтных, строительных или иных работ обесточивалось производство. Вследствие этого у владельца возникают финансовые убытки. В таких делах немецкое деликтное право демонстрирует приверженность строгой позиции, которая не позволяет компенсировать упущенную выгоду.

Провести четкую границу в делах, касающихся экономических потерь, не так просто, как это может показаться на первый взгляд. Разница между причинением материального вреда, уничтожением или повреждением имущества и финансовым ущербом не всегда бывает столь очевидной. Например, лицо повреждает кабель, принадлежащий соседу, и обесточивает фабрику, принадлежащую третьему лицу. Расплавленное вещество, которое находится в электрических печах, предназначенное для производства продукции, вследствие этого застывает, что приводит не только к порче оборудования, - печи приходится ломать, - но и к тому, что продукция, которая могла быть произведена за время вынужденного простоя, оказывается не произведенной. Возникает не только материальный ущерб, который может быть компенсирован в соответствии с положениями ч. 1 § 823 ГГУ, но и чисто экономический ущерб, возмещение которого оказывается проблематичным. А как быть, если расплавленный материал в плавильных печах удается извлечь и пустить в работу без ущерба и дополнительных затрат и от владельца фабрики потребуются лишь дополнительные финансовые затраты - подлежат ли такие расходы компенсации в рамках норм немецкого деликтного права? Немецкие суды в таких случаях отказывают истцам в удовлетворении их исковых претензий.

В странах общего права решения по подобным делам могут отличаться в зависимости от того, где такие дела рассматриваются. Так, если ответчик ранил сотрудника или должника истца, в английском суде последний не может рассчитывать на возмещение вреда в рамках деликтного права за причиненные ему экономические убытки. В то же время в других юрисдикциях, относящихся к системе общего права, это вполне возможно (Австралия, Новая Зеландия, Канада).

В соответствии с господствующей в немецком гражданском праве доктриной вред, причиненный нарушением контрактных или квазиконтрактных обязательств, не подлежит возмещению на основании ч. 1 § 823 ГГУ. Такие дела, например, как дело Колмара во Франции (Colmar, 20 avril 1955, D. 1956, 723), решение суда по которому позволило футбольному клубу возместить финансовые убытки, возникшие в результате травмы, причиненной одному из ключевых игроков, в ФРГ решаются иначе.

Немецкая правовая доктрина делит дела по спорам о возмещении экономического ущерба на несколько групп:

- "кабельные" дела (о них уже упоминалось выше);

- дела, связанные с возникновением по вине ответчика невозможности использования чего-либо (например, когда в результате аварии на борту танкера, стоящего в порту, прекращает работу и несет убытки оператор порта (истец), или когда работы по ликвидации последствий обрушения береговой части канала приводят к тому, что становится невозможным пользоваться лодками или другими плавсредствами);

- дела, связанные с причинением вреда товару (включают в себя случаи самоповреждения товара и вреда недвижимости);

- дела, связанные с экономическим вредом в результате непредумышленного искажения данных (например, когда нотариус или адвокат были небрежны при оформлении наследства, и из-за этого потенциальный наследник лишился права на наследство);

- экономический ущерб, возникающий вследствие неправильного разрешения конкуренции норм деликтного и договорного права.

Иные права как объекты охраны нормами деликтного права. Термин "иные права" является очень общим и дает возможность судам толковать его положения достаточно широко. В то же время в немецкой правовой доктрине определилось общее понимание, что права и законные интересы, охватываемые этим выражением, должны представлять собой абсолютные права, т.е. права, которые могут принадлежать неограниченному кругу лиц или быть связаны с неограниченным кругом лиц.

Выше уже шла речь о том, как право владения может при определенных обстоятельствах быть защищено деликтными нормами (в некоторых случаях даже в споре с собственником имущества), в частности, на основании ч. 1 § 823 ГГУ. Это же следует сказать и о таких правах, как сервитуты (Dientsbarkeit), залог (Sachpfandrecht) и ипотека (Hypothek). Другими примерами таких прав являются патенты, интеллектуальные права, права на торговый знак, фирменное наименование (для юридических лиц), имя собственное (для физических лиц), право на изображение (фотографию) человека (Recht am eigenen Bilde).

Некоторые права не подпадают под категорию "иные". Так, Федеральный суд по рассмотрению трудовых споров Германии (Bundesarbeitsgericht) в своем решении от 4 июня 1998 года (NJW 1999, 164) отказался признать право на трудоустройство. Права, возникающие в силу договора и "обещанные" одной стороной договора другой стороне, не охватываются понятием "иные права". Невыполнение договорных обязательств, не связанных с деликтом (например, невозвращение долга), не подпадает под действие норм деликтного права. Однако если одновременно нарушаются условия договора и возникает деликт, истец получает свободу выбора наиболее предпочтительного для него варианта обращения в суд за компенсацией. Тем более что немецкое право, в отличие от французского, игнорирует правило, запрещающее конкуренцию таких требований. Если лицо понуждает другое лицо нарушить договорные обязательства последнего перед третьей стороной, то это лицо не будет отвечать по части первой § 823 ГГУ перед потерпевшим экономический ущерб субъектом. Однако он может быть, при соблюдении всех необходимых условий, привлечен к ответственности в соответствии с § 826 ГГУ.

"Иные" права, о которых идет речь в первой части § 823 ГГУ, можно условно разделить на три группы:

- семейные права;

- права, связанные с учреждением и управлением бизнесом;

- права лица, связанные с его личностью и частной жизнью.