Впервые это право было сформулировано немецкими судьями в 1966 году. С тех пор оно последовательно трансформировалось в некий общий принцип, призванный защищать предпринимателей от разного рода злоупотреблений третьих лиц, в том числе при наличии стороннего экономического интереса. Под защиту попадают разнообразные аспекты предпринимательской деятельности: сделки, клиенты, коммерческие права, права, не защищенные патентами и авторскими правами и т.п. Основной проблемой в этой области можно признать сложность и одновременно острую необходимость установления четких границ ответственности. Эта необходимость продиктована природой отношений в сфере предпринимательской деятельности, свободой рыночных отношений, которые строятся на конкуренции.

Развитие права на учреждение и управление бизнесом началось в период, когда суды в Германии осознали, что защита, обеспечиваемая ГГУ в делах, связанных с экономическим ущербом, крайне ограничена. Так, § 826 касается только преднамеренных противоправных деяний, а § 824 защищает в случае предоставления ложной информации с последствиями в виде финансовых потерь истца.

На первоначальном этапе развития права на учреждение и управление бизнесом большинство дел, с которыми сталкивались суды, было связано с деятельностью конкурирующих субъектов на рынке. Например, ответчик предоставляет истцу недостоверную информацию о том, что он якобы обладает патентом или иным охраняемым правом, которые истец использует в своей коммерческой деятельности. Истец, узнав от ответчика об этом, вынужден прекратить свою деятельность и, как следствие, несет экономические убытки. В дальнейшем истцу становится известно о недостоверности информации, полученной от ответчика, и он обращается в суд с требованием о компенсации убытков. Такой способ защиты предпринимательской деятельности доступен по праву Германии только коммерческим организациям.

Не обошлось и без критики этого права, а сомнения в необходимости его защиты возникали в том числе и вследствие того, что оно использовалось при разрешении дел, в которых затрагивались и другие проблемные области права (например, свобода самовыражения). Постепенно сфера действия указанного права расширялась, и оно уже могло защитить предпринимателей, например, от критики со стороны третьих лиц, которая неблагоприятно сказывалась на бизнесе, в ситуации, когда не действовали положения §§ 824 и 826 ГГУ. В качестве примера можно привести случаи организации бойкота бизнеса, принадлежащего истцу, или распространение хотя и достоверной информации о бизнесе истца, но в ситуации, когда ответчик заранее знал, что распространение этой информации причинит существенный вред истцу, и у ответчика отсутствует какой-либо законный интерес и право делать это. Очевидно, что в таких делах возникает опасность ограничения свободы слова, и насущна необходимость строгого соблюдения баланса между "конкурирующими" правами и интересами.

Любой случай нарушения права на учреждение и управление бизнесом не может автоматически признаваться противоправным, как, например, происходит, когда речь идет о причинении вреда здоровью или собственности. Не любой призыв к экономическому бойкоту будет достоин порицания. Мотив лица, призывающего к бойкоту, может помочь ему избежать порицания и защитить право свободно выражать свое мнение.

Судами также очерчены и границы такого "иммунитета". В известном деле Blinkfuer, которое рассматривалось судом в самый разгар "холодной войны", вскоре после возведения Берлинской стены, известный издательский дом Axel Springer group направил своим дистрибьюторам письменную инструкцию, в которой в ультимативном тоне рекомендовал им не иметь дело с печатными изданиями, в которых размещалась информация о программе телепередач в ГДР. Условие было сформулировано жестко: представитель издательского дома, который не выполнит указание, будет лишен возможности реализовывать продукцию Axel Springer group. Инструкция была направлена в первую очередь против небольшого лево-ориентированного издания Blinkfuer, которое не замедлило обратиться в суд с иском к Axel Springer group, основывая свои требования на первой части § 823 ГГУ. Истец утверждал, что призыв к бойкоту является противоправным деянием, поскольку противоречит положениям законодательства, которые защищают право истца на учреждение и управление бизнесом, а также что в результате бойкота продажи истца снизились на 10%. Ответчик заявил в суде, что призыв к бойкоту не имеет отношения к положениям ГГУ, а представляет собой конституционное право ответчика. В итоге суд принял во внимание экономическую мощь издательства "Аксель Шпрингер СЕ" (Axel Springer SE) и его власть над дистрибьюторами, а также угрожающий тон разосланной инструкции и признал такой призыв к бойкоту действием, совершенным из корыстных побуждений, а потому не подлежащим защите нормами деликтного права. Однако Конституционный суд Германии в своем решении (особое мнение) указал, что в соответствии с Конституцией ФРГ мотивы, которые движут лицом, призывающим к бойкоту, имеют значение и могут быть признаны обоснованными и разумными. Итог мог бы быть и другим, если бы, например, издательство призывало своих читателей к бойкоту, вместо того чтобы использовать экономическую зависимость дистрибьюторов в целях бойкота.

Суды стремятся ограничить пределы защиты рассматриваемого права в целях недопущения правового произвола. В этих целях ими сформулирован признак, только при наличии которого возможна результативная судебная защита права - нарушение права должно быть непосредственным. При этом для судов имеет принципиальное значение факт того, что действия ответчика в отношении права истца связаны с предпринимательской деятельностью. Это означает, что действия ответчика должны хотя бы в части быть направлены против бизнеса, а не просто затрагивать права и интересы, которые не имеют отношения к предпринимательской деятельности истца.