После распада СССР, пожалуй, впервые после существования Османской империи турки получили возможность распространить свое влияние за пределы собственного государства, повысить свою значимость на международной арене. Свою экспансию в Центральной Азии Турция начала сразу по трем направлениям: политическом, идеологическом и экономическом. Были использованы возможности дипломатии, турецкого бизнеса, различных общественных, религиозных и политических структур. С Соединенными Штатами была достигнута договоренность о том, что западная финансовая помощь центрально-азиатским государствам пойдет через турецкие финансовые структуры. У западного сообщества была надежда на то, что проникновение турецкого капитала в Центральную Азию, открытие на ее территории турецких школ и лицеев, светский характер государственности Турции сделают ее основным посредником между Центральной Азией и Европой.

Основным предложением Турции для центрально-азиатских государств в этот период стала концепция создания наднационального тюркского экономического пространства, которое включало бы создание тюркского общего рынка; единой энергосистемы и системы транспортировки энергоресурсов; регионального банка развития; установление безвизового движения граждан и даже единого общего языка для тюркских народов. Как выразился бывший в то время президентом Турции Т. Озала: «создание тюркоязычной империи от Адриатического моря до Великой китайской стены».

Основными направлениями, по которым велась данная деятельность, были следующие:

пропаганда турецкой экономической и политической модели развития;

противостояние деятельности в ЦАР иранским шиитам и арабским вакхаббитам;

подготовка кадров различного профиля для молодых центрально-азиатских государств.

Такая политика проводилась не только официальными органами Турции, но и через различные общественные и религиозные организации. Пожалуй, такая экспансия стала самой большой политической ошибкой Турции в Центральной Азии. Правящая элита центрально-азиатских государств не захотела менять русского «старшего брата» на турецкого. Кроме того, сравнительная экономическая слабость Турции по сравнению с основными мировыми акторами, действующими на территории ЦАР, ее зависимость от Запада, а также рост национального самосознания в центрально-азиатских государствах, не позволили Анкаре занять в регионе то место, на которое она претендовала. Начиная с 2010 г. общий объем турецкой торговли со странами Центральной Азии составляет примерно 6,5 млрд долл., а объем турецких инвестиций — 4,7 млрд долл., что несопоставимо с экономическим влиянием более мощных игроков — Китая, США, ЕС, России, других стран, имеющих свои интересы в регионе.

Однако турецкое руководство и в настоящее время не оставляет идей пантюркизма. Так, в 2009 г. в Стамбуле был создан «Совет сотрудничества тюркоязычных государств», в состав которого входят Азербайджан, Турция, Казахстан, Туркменистан и Кыргызстан. В начале июня 2014 г. на IV саммите Совета в турецком Бодруме обсуждалась, в частности, возможность транспортировки каспийских углеводородов в Европу. По результатам саммита была подписана декларация «Тюркский совет — современный Шелковый путь». Это один из этапов реализации запущенного в 2008 г. Министерством промышленности и торговли Турции проекта «Шелковой путь», в котором наряду с другими странами участвуют Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан. Цель проекта — связать европейские и азиатские рынки, фокусируя внимание на проблемах в сферах транспорта, безопасности, логистики, пограничных таможенных 31

процедур .

Степень политического и экономического влияния Турции в разных странах Центральной Азии традиционно была неодинаковой. Наиболее сильным является влияние Анкары в Туркменистане, который не только первым по образцу Турции перешел на латинский алфавит, но и установил с ней интенсивные гуманитарные и экономические связи. Отношения же Турции с крупнейшей по населению страной региона — Узбекистаном испортились еще в начале 1990-х годов, после того как она предоставила убежище беглому узбекскому политику М. Солиху. С тех пор Узбекистан вышел из всех пантюркистских организаций и участия в их деятельности больше не принимает. Тесные деловые связи сложились у Турции с Казахстаном и Кыргыстаном, где турецкий бизнес появился почти сразу после распада СССР.

Нередко инициативы по усилению связей с Турцией исходят от самих тюркских стран СНГ. Так, Кыргызстан с конца прошлого года заметно активизировал свои контакты с Анкарой. С конца ноября 2015 г. по начало февраля 2016 г. кыргызские дипломаты, политики и общественные деятели в общей сложности провели с представителями Турции около полутора десятков различных переговоров и совместных мероприятий. За это время в Анкаре состоялись два совместных бизнес-форума, в ходе которых Кыргызстан позиционировал себя в качестве страны, бизнес в которой дает доступ к внутренним рынкам Евразийского экономического союза с населением 170 млн человек.

В начале февраля 2016 г. турецкий премьер-министр посетил Казахстан. Интерес Анкары в ходе этого визита заключался в том, чтобы снизить энергетическую зависимость от России, получив доступ к нефтегазовым ресурсам Казахстана. Турция, в частности, заинтересована в получении казахстанской нефти после начала ее добычи на Кашагане. Важным моментом для Турции является и выстраивание новых транспортно-логистических маршрутов в обход России. Анкара активно участвует в проработке маршрута доставки грузов из Китая через Центральную Азию и Каспийское море в Европу, южная ветка которого должна пройти по ее территории .

Следует также подчеркнуть, что начиная с 2007 г., Турция под руководством Р. Эрдогана начала реализовывать новую концепцию своего развития — «неоосманизм». При этом Анкара стала проводить активную внешнюю политику, позиционируя себя как геополитическая сила, претендующая на доминирование на Ближнем и Среднем Востоке. Пантюркизм как идеология, который использовался ранее, был дополнен положениями этой новой идеологии, подразумевающей контроль или опеку над бывшими территориями Османской империи, включая Центральную Азию. Основоположник данной концепции, бывший премьер-министр Турции А. Даву- тоглу обосновал эти два приоритетных вектора внешней политики государства географическим положением, историей и ролью ислама в современном мире.

При этом концепция внешней политики Турции стала рассматривать республику как силу мирового масштаба, основываясь на том, что ее геополитические амбиции подтверждались бурным ростом экономики и сильной современной армией. Внешнеполитическая доктрина, изложенная в стратегии национальной безопасности, декларирует, что Турция является самодостаточным, сильным и ответственным государством, которое не нуждается в экономической или политической опеке со стороны союзников.

Основной упор во внешней политике Турции был сделан на отношениях с исламскими государствами, и в первую очередь на автократии Персидского залива, которые поддержали Турцию денежными вливаниями. Особо примечательно то обстоятельство, что до начала «арабской весны» Б. Асад и Р. Эрдоган были самыми близкими союзниками, и обе страны получали колоссальные выгоды от сотрудничества, но в ходе «арабской весны» в угоду саудитам Р. Эрдоган предал своего союзника и перешел в лагерь его непримиримых врагов.

Аналогичным способом Р. Эрдоган поступил и в Ливии, которая до начала «арабской весны» являлась одним из важнейших торговых партнеров Турции. Поддержав свержение М. Каддафи и последующий приход к власти в Ливии «Братьев-мусульман», Р. Эрдоган показал всему миру радикальную исламскую направленность проводимой им внешней политики. Кроме того, специалисты спецслужб некоторых государств отмечают попытки Р. Эрдогана продвигать свою концепцию «неоосманизма» даже в отношениях с Китаем. Так, турецкие спецслужбы в рамках данной стратегии неоднократно контактировали с тремя террористическими организациями Синь- цзян-Уйгурского автономного района КНР, что вызвало острую реакцию Пекина.

По оценкам некоторых политологов, в международных отношениях в последнее время стала все более проявляться борьба двух региональных концептов — новой «Османской империи» и новой «Персидской империи», что существенно осложняет отношения Турции с Ираном, хотя персидский рынок для турецких предпринимателей является одним из наиболее привлекательных. С интервалами в 2—3 месяца проходят «таможенные войны» между Анкарой и Тегераном, в ходе которых движение через пограничные КПП блокируются одной из сторон. Сирийский конфликт лишь усугубляет складывающееся положение.

Таким образом, новая политика Турции, базирующаяся на нео- османизме, с ярко выраженной исламской формой управления государством, и стремлением Турции стать лидером государств Ближнего и Среднего Востока (включая Центральную Азию) создает новый комплекс угроз безопасности для Центрально-Азиатского региона. Более того, неприятие политики Р. Эрдогана половиной населения страны, снижение темпов экономического роста, скопление свыше двух миллионов сирийских беженцев на территории Турции, нарастающая угроза со стороны ИГИЛ, а также проблемы курдского населения могут привести к возникновению нового очага напряженности в Центральной Азии, аналогичного украинскому. Ситуация усугубляется беспринципностью нынешнего турецкого руководства, его готовностью ради сиюминутной выгоды вступать в сотрудничество с любыми странами и организациями, которые не приемлет мировое сообщество.