Знание основополагающих принципов и норм права ВТО, которые применяются к регулированию торговли товарами и услугами, обмену инвестициями и объектами прав интеллектуальной собственности в условиях российской действительности, крайне важно, поскольку они затрагивают значительную область хозяйственной деятельности государства и его национальных субъектов, участвующих в международных экономических связях. Как вытекает из документов по присоединению России к соглашениям ВТО, число ее международных обязательств превышает 23150 <1>. Этот факт, как никакой другой, подтверждает справедливость обозначенного выше тезиса и обусловливает необходимость пристального внимания к относящимся к данной сфере проблемам.

--------------------------------

<1> Согласно § 1450 Доклада рабочей группы по присоединению России к Всемирной торговой организации в приложение I к Протоколу о присоединении включен Перечень обязательств Российской Федерации по тарифам, ч. 1 которого, в свою очередь, содержит 11256 кодов товарной номенклатуры, описание товарных позиций по каждому коду, ставку связывания по каждой позиции на дату присоединения, ставку связывания на дату истечения переходного периода, дату истечения переходного периода, перечень членов ВТО, которым предоставлены первоначальные переговорные права, ставки связывания прочих налогов и сборов; ч. 2 касается преференциальных тарифов, ч. 3 - нетарифных уступок, ч. 4 - обязательств по поддержке сельского хозяйства и экспортных субсидий; ч. 5 содержит обязательства по экспортным пошлинам с перечислением 466 кодов товарной номенклатуры, описанием товарных позиций по каждому коду, ставкой связывания по каждой позиции на дату присоединения, ставкой связывания на дату истечения переходного периода; приложение 1 к ч. 1 касается матрицы применения обязательств по тарифам, включая код товарной номенклатуры, и содержит параметры снижения ставок пошлин по годам по примерно 7000 тарифных линий; Перечень специфических обязательств Российской Федерации по услугам распространяется на 116 секторов (по классификации ВТО), каждый из которых состоит из трех или (в некоторых случаях) четырех обязательств в зависимости от способа поставки услуги на российский рынок // СЗ РФ. 2012. N 29. Ст. 4169.

Согласованные условия взаимодействия членов ВТО в рамках регулирования торговли товарами, услугами, связанных с торговлей прав интеллектуальной собственности, равно как и инвестиционных мер, связанных с торговлей, базируются на общих принципах, зафиксированных в ГАТТ, других соглашениях системы ВТО, а также подкрепляемых практикой ОРС ВТО, степень применимости которых к конкретным отношениям варьируется в зависимости от предмета. Речь идет именно о принципах права ВТО. Это важно подчеркнуть в современных обстоятельствах исследования данного феномена, когда интерес к нему в отечественной среде сильно возрос, вследствие чего к нему обращаются иногда и неспециалисты, а это бывает чревато формулированием ряда постулатов или использованием терминологии, не соответствующей существу анализируемого явления. Стоит ли, скажем, имея в виду специалистов, особо подчеркивать, что право ВТО, будучи частью международного права, о чем конкретно речь пойдет ниже, не знает понятия "законодательство"; или что термины "принципы права ВТО" и "принципы деятельности ВТО" как институции суть разные вещи? Тем не менее подобное встречается на страницах публикуемых статей в профилированных юридических журналах и других изданиях <1>.

--------------------------------

<1> См., например: Гриб В.В., Егорова М.А. Правовые основания одностороннего введения экономических санкций в условиях действия законодательства ВТО // Юридический мир. 2014. N 12. С. 48 - 55.

Говоря же собственно о принципах права ВТО, нужно констатировать, что основными являются: принцип недискриминации (принцип запрета дискриминации), наибольшего благоприятствования (установления режима наиболее благоприятствуемой нации), национального режима, преференциального режима, взаимности и взаимной выгоды. Подчеркнем: речь идет о полноценных правовых принципах, т.е. руководящих положениях, выраженных юридически - как нормы права (и более конкретно - международного права) - применительно к правилам поведения государств и иных участников международной торговли, являющихся членами ВТО. Вместе с тем в теории права и международного экономического права, к которому, в частности, и относится право ВТО как часть международного торгового права, не утихают дискуссии по вопросу о сущности и перечне принципов международного экономического права.

Соответственно, и отнесение норм о недискриминации, национальном режиме, режиме наибольшего благоприятствования или взаимности к специальным принципам международного торгового права, а еще шире - международного экономического права, которые обладают юридической обязательностью, не всегда единодушно воспринимается в среде юристов-теоретиков. Палитра взглядов здесь чрезвычайно разнообразна. В частности, одни авторы видят в нем собственный принцип международной торговли, т.е. основополагающее правило поведения, определяющее юридический фундамент взаимоотношений между субъектами торговой деятельности, прежде всего государствами. К их числу следует отнести И.С. Перетерского, Л.А. Лунца, М.М. Богуславского <1> и др. Некоторые усматривают в принципе национального режима некий "внутренний режим" <2>, особо связывая с его действием специфические сферы регулирования, прежде всего, например, иностранное инвестирование <3>. Г.М. Вельяминов хотя и называет нормы о национальном режиме принципом, но в конечном итоге не придает им сугубо юридического значения: "По существу и такие конвенционные международно-правовые принципы, как наибольшее благоприятствование, национальный режим, недискриминация, взаимная выгода, наравне с принципом преференциальности... суть принципы рекомендательные, нацеленные на гармонизацию общего режима международной торговли в широком смысле" <4>. Еще более любопытной является конкретизация автором высказываемых положений: "Принципы национального режима или наибольшего благоприятствования и другие такого рода принципы юридически не есть императив, это - не обязывающие, не когентные нормы международного права, это - своего рода установки, которые, можно со всей обоснованностью утверждать, имеют, по сути, правовую силу рекомендательных норм и, как иллюстрирует обильная универсальная практика, рекомендованности которых государства широко следуют. Но, будучи конвенционно закрепленными, эти "рекомендательные" принципы становятся облигаторными" <5>. В приведенных рассуждениях присутствует ряд противоречий, исходящих, думается, в некотором роде из игнорирования специфики международного права и его источников. Дело в том, что международные договоры и международно-правовые обычаи служат источниками международного права и в объективном, и в субъективном смысле. Иными словами, они выступают не только источниками международного права как позитивного права, но и источником субъективных прав и обязанностей сторон <6>. С учетом этого "когентность", "облигаторность" не могут противопоставляться "конвенционности" и уж тем более якобы вытекающей из нее "рекомендательности". "Когентность" в самом строгом смысле слова - как производное от jus cogens <7> - означает принадлежность соответствующей нормы прежде всего к основополагающим (основным, общепризнанным) принципам и нормам международного права (jus cogens), имеющим обязательный, императивный характер. Как известно, ст. 53 "Договоры, противоречащие императивной норме общего международного права (jus cogens)", входящая в обе Венские конвенции о праве международных договоров (1969 и 1986 гг.), раскрывает понятие норм jus cogens: "Договор является ничтожным, если в момент заключения он противоречит императивной норме общего международного права. Поскольку это касается настоящей Конвенции, императивная норма общего международного права является нормой, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер".

--------------------------------

<1> См.: Богуславский М.М. Международное экономическое право. М., 1986. С. 95 - 118.

<2> Так, Г.К. Дмитриева пишет: "Кроме общих международно-правовых принципов и специальных принципов международного экономического права, существуют правовые режимы, которые также служат правовой основой для осуществления экономического сотрудничества. Однако в отличие от принципов правовые режимы не являются общеприменимыми... они применяются только тогда, когда заинтересованные государства договорятся об этом" (Международное публичное право: Учебник / Отв. ред. К.А. Бекяшев. 4-е изд. М., 2005. С. 499, 500). Нельзя не заметить в связи с этим, что вообще-то принципы международного экономического или торгового права, будучи таковыми (т.е., с одной стороны, нормами международного права, а с другой - не простыми нормами, но правилами поведения, которые имеют основополагающий характер, - принципами), согласованы субъектами международного права и существуют, следовательно, именно как продукт договоренностей, достигнутых между субъектами международного права (большей частью между государствами). В свете этого не ясно: если и принципы, и "режимы" порождены согласованием воль государств, то почему одни правила являются принципами и в любом случае нормами, а другие, также возникшие из этого процесса, - "режимами"? Скорее всего, дело просто в субъективности подхода, скороспелости и, в общем-то, надуманности квалификации.

<3> См.: Зыкин И.С. Внешнеэкономические операции: право и практика. М., 1994. С. 33 - 43.

<4> Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс (Академический курс). С. 287.

<5> Там же. С. 104.

<6> См., например: Ушаков Н.А. Международное право: Учебник. М., 2000. С. 22; подробнее об этом см. также: Ануфриева Л.П. Соотношение международного публичного и международного частного права (правовые категории).

<7> Jus cogens - "общеобязательное право", дословно в переводе с латинского: "совокупность норм принудительного характера". См. ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. и ст. 53 Венской конвенции о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями от 21 марта 1986 г.

Последние в современных условиях в подавляющем своем большинстве представляют собой договорные ("конвенционные" в собственном смысле) предписания, например положения Устава ООН (в противоположность обычно-правовым правилам). Однако многими авторами разделяется и иная, т.е. обычно-правовая, природа норм jus cogens - основных принципов общего международного права. Именно в результате квалификации соответствующих правил в качестве руководящих норм международного права, их распространенности и закрепляемости в международных договорах и формируются сегодня в большинстве случаев нормы jus cogens, хотя непризнание ab initio обычно-правового пути возникновения jus cogens, думается, является неверным. Словом, в более широком плане "когентность" может использоваться в качестве понятия, относящегося к юридической обязательности нормы как таковой. Однако природа, источник и охват этой обязательности могут разниться.

Говоря вообще, любые отклонения от действительности, будь то преувеличение и принижение или искажение и недооценка, вряд ли являются продуктивными. В частности, говоря о принципах международного экономического права, Г.М. Вельяминов подчеркивает, что "в отличие от когентных общепризнанных принципов международного права специальные принципы МЭП носят конвенционный характер, их действенность находится в связи с включением их в каждом случае в соответствующие международные договоры" <1>. Тем самым автор косвенно утверждает, будто общепризнанные принципы международного права есть только обычно-правовые нормы, специальные же принципы суть предписания международных договоров. Здесь, несомненно, присутствует немало "точек преткновения": с одной стороны, налицо противопоставление юридической силы - "облигаторности" (обязательности) и формы выражения (и существования) определенных норм ("конвенционности", в значении закрепления их в договорах/конвенциях), являющихся принципами международного (в данной ситуации торгового) права, в то время как известно, что в международном праве ни договор, ни обычай, будучи формами объективирования его норм, не влияют на юридическую обязательность правил поведения. При этом игнорируется "когентность" любых международно-правовых норм как правил поведения, формирующих субъективные права и обязанности сторон. С другой же стороны, имеет место суженное толкование смысла термина "конвенционный". "Конвенционный" характер относится ко всем нормам международного права, отражая специфику последнего, - они создаются по соглашению (convencio) между его субъектами. Иначе говоря, нормы международных обычаев, в свою очередь, "конвенционны" и "облигаторны". Таким образом, "конвенционные" в широком смысле слова нормы международного права, будь то договорные или обычно-правовые, понимаемые в аспекте позитивного или субъективного права, для определенного круга субъектов являются не менее обязывающими ("облигаторными", "когентными"). Формирование за счет них одного или нескольких принципов международного (торгового или экономического) права - это вопрос устойчивости практики соблюдения правил поведения в качестве норм права и признания подобной их силы со стороны членов международного сообщества - субъектов международного права.

--------------------------------

<1> Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс (Академический курс). С. 103.

Наконец, доказательством юридической обязательности названных принципов служит несомненность их связи с такими общепризнанными принципами, как уважение государственного суверенитета, суверенного равенства и равноправия: первые выступают своего рода парными категориями для последних применительно к международным экономическим, и прежде всего торговым, отношениям. Принцип экономической недискриминации представляет собой частный случай принципа запрета дискриминации как таковой, который, в свою очередь, производен от принципов суверенного равенства и равноправия государств, базирующихся на уважении государственного суверенитета.

В свете изложенных сущностных черт, характеризующих понятие "принцип" в международном праве вообще и в международном экономическом и торговом праве (равно как и в праве ВТО) в частности, нельзя присоединиться к концепции принципов-стандартов и принципов-методов, которая настойчиво предлагается в современных изданиях по международному экономическому праву <1> вслед за тезисами английского юриста-международника Г. Шварценбергера, который еще в 60-е гг. прошлого столетия полагал, что принципы и стандарты абстрагируются соответственно из двух типов норм международного права: принудительных либо диспозитивных. В частности, принципы свободы торговли или свободы сообщений/коммуникаций (freedom of commerce, freedom of communication) рождены императивными предписаниями. Стандарты же по своему характеру представляют собой диспозитивные нормы, которые генерировали стереотипные образцы: принцип взаимности; принцип национального режима; принцип наибольшего благоприятствования; принцип "открытых дверей", предоставления преференций, справедливости (standard of equity); принцип "минимального стандарта для иностранцев" (если не может быть реализован принцип национального режима из-за отсутствия во внутреннем праве соответствующего регулирования) <2>. Р. Дольцер при рассмотрении принципов недискриминации, национального режима, наибольшего благоприятствования безоговорочно помещает их в раздел, озаглавленный "Стандарты международного экономического права" <3>. Подобный взгляд не остается незамеченным современниками и в ряде случаев закономерно сопровождается критикой в юридической литературе <4>. В некоторых иностранных изданиях, хотя в главном и разделяющих вышеизложенную точку зрения по поводу принципов и стандартов, предлагается своя трактовка функций принципа, или стандарта: "В рамках международного экономического права в разных контекстах были выработаны принципы, которые действуют не только в отношении отдельных его областей, но также в отношении нескольких или всех секторов и частично являются определяющими; значение указанных принципов устанавливается в каждом отдельном случае на основании конкретных норм. Принципы обозначаются здесь как стандарты. Они рассматриваются как своего рода общая часть по отношению к инвестиционному и торговому праву" <5>.

--------------------------------

<1> См.: Шумилов В.М. Феномен права ВТО и законодательство России. С. 88 - 106; см. также другие работы автора, содержащие те же тезисы: Шумилов В.М. Международное экономическое право: Учебник. 5-е изд. М., 2011. С. 294; Он же. Право Всемирной торговой организации (ВТО): Учебник. С. 48.

<2> См.: Schwarzenberger G. The Principles and Standards of International Economic Law // Recueil des Cours. de Droit International. La Haye, 1966-1. Vol. 117. P. 66.

<3> См. об этом: Витцтум В.Г. и др. Указ. соч. С. 636.

<4> См.: Ануфриева Л.П., Спектор А.А. Принцип национального режима в регулировании международной торговли // Журнал российского права. 2007. N 10. Критику концепции отождествления категории "принцип" с понятием "режим" см.: Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс (Академический курс). С. 104.

<5> Витцтум В.Г. и др. Указ. соч.

Нельзя не признать, что сегодня конструкция если не противопоставления, то хотя бы параллельного использования и сопоставления категорий "принцип" и "стандарт" (причем иногда даже и в трактовке, совпадающей, по существу, с той, которая давалась Г. Шварценбергером) оказалась востребованной и другими современными исследователями в науке международного права. В частности, О.И. Тиунов полагает, что для разграничения терминов "принцип" и "стандарт" имеет значение дифференциация императивных и диспозитивных норм <1>. Кроме того, по его мнению, "международно-правовые стандарты отражают процессы глобализации правового пространства на международном уровне, с одной стороны, и интернационализацию международных правил во внутригосударственном регулировании - с другой, и выступают в качестве своеобразного масштаба измерения применяемого права на международном и внутригосударственном уровнях" <2>. В этом высказывании, таким образом, присутствует два элемента, касающиеся понятия "стандарт": социально-геополитический - отражение "глобализации" <3> и философско-юридический - взаимосвязь международного и внутригосударственного права. Однако само содержание и существо данного понятия не вскрыты. При этом, хотя автор и отмечает отсутствие в научной литературе соответствующего анализа и установления отличительных признаков <4>, им все же выделяется качество стандартов служить своеобразным "масштабом измерения применяемого права на международном и внутригосударственном уровнях" <5>. Что же касается различий между международно-правовым "стандартом" и "принципом", то здесь в представлениях автора складывается несколько противоречивая картина. С одной стороны, утверждается, что международно-правовые стандарты - разновидность международных норм, имеющих юридический характер. С другой стороны, "части международных положений, хотя и имеющих признаки стандартов... еще не придана юридическая сила, они играют роль рекомендаций..." <6>. В одних случаях стандарты универсального и регионального значения именуются как "определенные общепризнанные принципы и нормы международного права", с которыми связывается укрепление международного правопорядка, "фундаментальными и общими, затрагивающими интересы всего международного сообщества в целом", в других указывается, что это "не всегда общепризнанные нормы международного права". Если вдобавок к этому принять в расчет разнообразные замечания, рассредоточенные по публикации, о том, что "международно-правовые стандарты" по своим признакам являются "правилами в виде определенной модели поведения", увязку этого с контекстом ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, а также суждения о согласовании и влиянии норм международного и внутригосударственного права, инкорпорации в российскую правовую систему норм, которые нередко обозначают термином "международно-правовые стандарты" <7>, то окончательных однозначных выводов, характеризующих позиции ученого в затронутом вопросе, обнаружить не удастся.

--------------------------------

<1> См.: Тиунов О.И. Роль международно-правовых стандартов в регулировании взаимодействия международного и национального права // Журнал российского права. 2012. N 12. С. 79.

<2> Там же. С. 72. О взаимосвязи международного и национального права посредством международных стандартов говорит также и А.Е. Лакеев (см.: Лакеев А.Е. Международно-правовые стандарты как особый источник российского права: Дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2011. С. 92, 126).

<3> На конструктивную роль глобализации в развитии международных и иных стандартов указывается в работах и других юристов-международников: "В условиях глобализации, - отмечает Н.А. Соколова, - происходит формирование определенных стандартов - стандартов качества жизни, здоровья, окружающей природной среды. Успешность и конкурентоспособность государств зависит от скорости внедрения этих стандартов и занятия международных позиций на различных рынках" (Соколова Н.А. Международно-правовые аспекты управления в сфере охраны окружающей среды: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2010. С. 54). Правда, определения или раскрытия существа, что такое "стандарт", автором не дается.

<4> См.: Тиунов О.И. Защита прав человека в практике Конституционного Суда Российской Федерации в условиях интернационализации российского права и роль в этом процессе международно-правовых стандартов // Международное публичное и частное право. 2003. N 2 (11). С. 15.

<5> Там же. С. 72; см. также: Международная и внутригосударственная защита прав человека: Учебник / Под ред. Р.М. Валеева. М., 2011 (автор § 4 гл. I разд. III - О.И. Тиунов).

<6> Тиунов О.И. Защита прав человека в практике Конституционного Суда Российской Федерации в условиях интернационализации российского права и роль в этом процессе международно-правовых стандартов. С. 17.

<7> Тиунов О.И. Защита прав человека в практике Конституционного Суда Российской Федерации в условиях интернационализации российского права и роль в этом процессе международно-правовых стандартов. С. 14, 15, 17.

В правовых реалиях международные стандарты в большинстве случаев действительно используются как некие установленные международно-правовым (преимущественно договорным) путем параметры-нормативы (большей частью технического характера), предъявляемые к элементам объективного мира, для целей достижения единообразия (унификации) в формулировании технических, технологических или иных требований (медицинских, фармацевтических и т.п.), например стандарты ИСО, стандарты Международной организации гражданской авиации, стандарты, разработанные Международным бюро по эпизоотии, и т.д. В частности, ч. 7 ст. 211 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. использует термин "международные нормы и стандарты" применительно к нормам и стандартам, касающимся "незамедлительного уведомления прибрежных государств". А Чикагская конвенция о гражданской авиации 1944 г. оперирует общими понятиями "международные стандарты" и "рекомендуемая практика", принимаемыми Советом Международной организации гражданской авиации. Так, на первой сессии Ассамблеи Международной организации гражданской авиации в 1947 г. было установлено, что стандарты Организации - это "любое требование к физическим характеристикам, конфигурации, материальной части, техническим характеристикам, персоналу и правилам, единообразное применение которого признается необходимым для обеспечения безопасности или регулярности международной аэронавигации и которое будут соблюдать договаривающиеся государства согласно Чикагской конвенции" <1>. По мнению специалистов, стандарты и рекомендуемая практика Международной организации гражданской авиации в своей совокупности образуют систему правил, применение которых в национальной практике государств обеспечивает унификацию действующих правил в международном масштабе, охватывающую все аспекты функционирования международной гражданской авиации. В то же время отмечается, что стандарты и рекомендуемая практика носят юридически необязательный, т.е. рекомендательный, характер, и государства в соответствии с Чикагской конвенцией обязаны только "незамедлительно уведомлять Международную организацию гражданской авиации о различиях между их собственной практикой и тем, что установлено международным стандартом" <2>. В этом плане сказанное, думается, в полной мере позволяет удостовериться в содержании категории "стандарт".

--------------------------------

<1> См.: ст. ст. 54 и 57 Конвенции о международной гражданской авиации от 7 декабря 1944 г. (www.un.org).

<2> См.: Лю Синь. Международные полеты гражданских воздушных судов. Безопасность. Право. М., 2013. С. 84, 85.

Иногда некоторые созданные договорно-правовым путем стандарты оперируют ссылками на другие стандарты (т.е. мы имеем дело со "стандартами стандартов"). В частности, в приложении 1 Соглашения по техническим барьерам в торговле ВТО предусмотрено, что термины, определение которых приведено в Руководстве 2 ИСО/МЭК, относятся к товарам, процессам и услугам. При этом стандарт определяется как "документ, принятый признанным органом, который содержит предназначенные для общего и многократного использования правила, руководства или характеристики применительно к товарам или связанным с ними процессам и методам производства, соблюдение которых не является обязательным. Он может также включать или исключительно содержать требования к терминологии, обозначениям, упаковке, маркировке и этикетированию в той степени, в которой они применяются к товару, процессу или методу производства" (п. 2). Вместе с тем в пояснительном замечании к термину "стандарт" указывается, что Соглашение по техническим барьерам в торговле "касается только технических регламентов, стандартов и процедур оценки соответствия, относящихся к товарам или процессам и методам производства". Стандарты, определенные в Руководстве 2 ИСО/МЭК, могут быть обязательными или добровольными. Для целей Соглашения по техническим барьерам в торговле стандарты определяются как добровольные документы, а технические регламенты - как обязательные. Стандарты, разрабатываемые международными органами по стандартизации, основываются на консенсусе. Соглашение по техническим барьерам в торговле применяется также к документам, которые не основываются на консенсусе. Наиболее распространенное понимание "стандарта" связано с чисто техническими нормами в самом широком смысле слова <1>. Как было показано выше, Соглашение по техническим барьерам в торговле рассматривает стандарты именно в подобном ракурсе. В результате, сопоставив все, что было изложено ранее по вопросу отражения доктринального подхода российской и зарубежной науки права к затронутому предмету юридической сущности понятий "принцип" и "стандарт", а также приводимые нормативные фрагменты, вряд ли можно безоговорочно прийти к заключению, что "стандарт" - это международно-правовая норма в прямом смысле слова. В то же время в регулировании международных экономических отношений и именно международной торговли понятие "стандарт" нередко используется для трактовки понятия и содержания того или иного принципа и устанавливаемого им режима. Подобное характерно, в частности, для практики ОРС ВТО при разбирательстве нарушений государствами принципа недискриминации в случаях установления ими технических стандартов или регламентов.

--------------------------------

<1> См.: Wolfrum R. General International Law (Principles, Rules, and Standards) // Max Planck Encyclopedia of Public International Law. 2010, December (приводится по: Чуйко Н.А. Международно-правовые стандарты и регулирование безопасности продуктов питания в праве ВТО // Журнал российского права. 2014. N 8. С. 126 - 136). Вместе с тем Р. Вольфрум разделяет и более широкий подход к термину "стандарт" (см.: Wolfrum R. The Prohibition of Racial Discrimination in International Law // The Implementation of International Standards on Prevention and Elimination of Racial Discrimination: Achievements and Challenges, UNESCO, 1999). Так, этой категорией автор пользуется в сфере, весьма далекой от "технических правил", например в области борьбы с расовой дискриминацией. Для характеристики правомерного поведения в области обеспечения расовой недискриминации с помощью понятия "имплементация международных стандартов" он раскрывает обязательства государств - участников Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации в отношении применения права быть защищенным от дискриминации по признаку расы (см.: Wolfrum R. The Elimination of Racial Discrimination: Achievements and Challenges, United to Combat Racism, Selected Articles and Standard-Setting Documents, UNESCO, 2001. P. 23 - 56)). О других правовых явлениях, оперирующих понятием "дискриминация", например "расовая дискриминация", см.: Беляев С.А. Некоторые вопросы развития международно-правового противодействия дискриминации // Право и политика. 2006. N 6.

Например, в докладе апелляционного органа по делам "США - меры, касающиеся производства и продаж ароматизированных сигарет" было установлено, что для целей ч. 1 ст. 2 Соглашения по техническим барьерам в торговле факт дискриминации при предоставлении импортируемым товарам режима менее благоприятного, чем аналогичным товарам национального происхождения, "имеет место в ситуации, когда технический регламент изменяет условия конкуренции на рынке в пользу товаров национального происхождения и в ущерб импортным, и при этом подобного рода дискриминация не является следствием исключительно законных целей, преследуемых регламентом" (§ 180 - 182 решения). "Таким образом, - подчеркивается далее в рассуждениях апелляционного органа и российскими авторами в литературе, - для установления факта дискриминации необходимо принимать во внимание не только негативный эффект от технического регламента для импортных товаров, но и цели, преследуемые законодателем. И только в том случае, когда негативный эффект для импорта является следствием "законных" целей, преследуемых регламентом, дискриминация может быть оправданной и не нарушать требования части 1 статьи 2 Соглашения по ТБТ" <1>.

--------------------------------

<1> Мизулин Н. Практика органа по разрешению споров Всемирной торговой организации: доклады апелляционного органа по делам "США - меры, касающиеся производства и продаж ароматизированных сигарет" и "США - меры, касающиеся импорта, сбыта и продаж тунца" // Право ВТО. 2012. N 2. С. 38 - 41.

Что же касается специальных принципов международного экономического права и конкретно права ВТО, начать их характеристику целесообразно с принципа недискриминации.