По-видимому, в связи с тем, что авторы учредительных договоров о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве приняли меры к тому, чтобы межгосударственные споры в Суде возникали как можно реже, предусмотрев для этого в п. 2 ст. 25 Статута Суда возможность спорящих сторон обратиться в суд лишь после предварительного разбирательства в органе исполнительной власти (КТС, ЕЭК), в Суде подобных споров еще не было.

По идее авторов документов Комиссия Таможенного союза (ранее - КТС, в настоящее время - ЕЭК) проводит административное расследование, по итогам которого выносится заключение. Лишь после этого заинтересованное государство вправе обратиться с иском в Суд. Нетрудно предположить, что в этих случаях в Суде будет оспариваться в том числе и акт Комиссии - заключение по предварительному расследованию и, следовательно, в спорном правоотношении будут участвовать не только государства, но и наднациональный орган - Комиссия. Очевидно, что ЕЭК, уже в настоящее время считая подобное развитие ситуации вероятным, выработала Регламент работы ЕЭК, утвержденный решением Высшего евразийского экономического совета от 18 ноября 2011 г. N 1, в котором предусмотрела процедуру расследования для сторон (Республика Беларусь, Республика Казахстан и Российская Федерация), начинающуюся с их обращения к Председателю Коллегии Евразийской экономической комиссии.

В то же время Статут (ст. 25) и Договор (ст. 4) предусматривают, что хозяйствующие субъекты, намеревающиеся оспаривать нормативные акты, первоначально также должны обращаться в ЕЭК. Однако в Регламенте ЕЭК подобное требование учредительных актов развития не получило.

В первом же заявлении ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" (группа компаний "Мечел") в Суд Сообщества указывалось, что реализовать положения ст. 25 Статута и ст. 4 Договора невозможно в связи с завершением работы КТС и неурегулированностью данного вопроса в документах правопреемника - ЕЭК.

Коллегия Суда, обсудив вопрос о досудебном урегулировании спорных вопросов в порядке административной процедуры, пришла к выводу, что нормативное регулирование такой процедуры на момент обращения в Суд отсутствует и, следовательно, процедура не может быть осуществлена в отношении хозяйствующего субъекта. Имея в виду необходимость защиты нарушенных прав, заявление угольной компании к производству было принято, но вскоре приостановлено сроком на месяц с целью выработки ЕЭК нормативного регулирования и механизмов досудебного разрешения спорных вопросов в отношении хозяйствующих субъектов в целом и ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" в частности. Однако к моменту возобновления производства по делу развития правового регулирования Суд не обнаружил.

В такой ситуации необходимо было устанавливать равновесие между нормами об обязательности досудебных средств защиты и нормами о необходимости защиты прав и законных интересов хозяйствующих субъектов. Учитывая, что согласно ст. 2 Статута Суд осуществляет свою деятельность на основе принципа равенства сторон, судебная коллегия посчитала, что данный принцип прежде всего должен пониматься как равенство перед Судом. В этом смысле равенство выступает не только как формальное равенство, но и как фактическая возможность его обеспечения. В ситуации, когда одна из сторон не обеспечивает реализацию равенства, Суд не должен усугублять ситуацию, бесконечно предоставляя возможность устранить нарушения, не добиваясь результата. Действительно наднациональный орган не несет обязанности отвечать за свои действия в Суде, пока у него есть возможность оценить свои действия в своей системе. Таким образом, заявление, которое предположительно должно быть подано в суд, должно быть первоначально подано в Комиссию согласно формальным условиям и срокам, содержащимся в Регламенте Комиссии. Нормы Регламента должны быть доступны заявителю.

Однако исчерпаны должны быть только те предварительные меры, которые доступны, ясны заявителю и достаточны для разрешения спора. Существование таких средств должно быть достаточным образом подтверждено документально и практически: ответчик должен доказать, что данные условия соблюдены; что документ существует, правило соблюдается, механизм работает и применялся к конкретному заявителю. Например, Комиссия провела расследование и предложила содействие, облеченное в форму письменного заключения.

В данном же деле Суд так и не получил уведомления о создании процедуры и механизма расследования споров в отношении хозяйствующих субъектов. ЕЭК уведомила Суд, что в отношении заявителя проведено заседание, о чем составлен протокол от 5 июля 2012 г.

В такой ситуации Суд посчитал, что отсутствие формальной процедуры привело к невозможности реализации ст. 4 Договора со стороны Комиссии и в такой ситуации требование от хозяйствующего субъекта к одностороннему соблюдению указанной статьи приведет к несоблюдению принципов, положенных в основу функционирования Суда, а также повлечет нарушение прав заявителя на эффективный досудебный способ разрешения разногласий и в итоге на его фундаментальное право на доступ к правосудию.

Таким образом, уже в первом своем решении от 5 сентября 2012 г. Суд сформулировал правило, согласно которому требование ст. 25 Статута и ст. 4 Договора о досудебных процедурах не могут являться абсолютными и не должны применяться автоматически, чтобы не были нарушены нормы более высокого уровня, принцип равенства сторон (ст. 2 Статута) и право заявителя на доступ к суду (ст. 6 ЕКПЧ) <1>.

--------------------------------

<1> Суд ЕврАзЭС в этом деле учитывал и практику ЕСПЧ по этому вопросу: Hentrich v. France 22.09.94, Cardat v. France 19.03.91 и др.

Дело N 1-7/1-2012; решение от 05.09.2012 <1>.

--------------------------------

<1> Здесь и далее см.: http://sudevrazes.org.

Позиция Суда: требование ст. 4 Договора о досудебной процедуре - не абсолютное и не применяется автоматически.

Во втором деле по заявлению ООО "ОНП" против ЕЭК Суду пришлось вновь прибегнуть к толкованию права интеграционного объединения во взаимодействии с Европейской конвенцией о правах человека. Дело в том, что ООО "ОНП" к моменту обращения в Суд уже не осуществляло предпринимательскую деятельность, так как в мае 2012 г. решением Арбитражного суда Белгородской области было признано несостоятельным (банкротом) и в отношении данного общества была введена процедура конкурсного производства, что, по мнению представителя Комиссии, не позволяло Коллегии Суда усмотреть наличие у заявителя прямого интереса в судебной защите своих прав. Иными словами, Комиссия посчитала, что ООО "ОНП" более не является хозяйствующим субъектом, так как не осуществляет на момент рассмотрения дела хозяйственной деятельности.

В отличие от первого дела в данном случае Суд истолковал нормы права достаточно формально, исходя из того, что согласно ст. 1 Договора "хозяйствующий субъект" - лицо, зарегистрированное в качестве юридического лица или физического лица - предпринимателя в соответствии с законодательством государства - члена ТС. В таком контексте, несмотря на то, что юридическое лицо находится в процессе банкротства, оно не теряет возможности обращаться в международные судебные органы, поскольку до момента внесения соответствующей записи в реестр юридических лиц не перестало существовать как юридическое лицо и, следовательно, заявление ООО "ОНП", в отношении которого инициирована процедура конкурсного производства, подлежит судебному рассмотрению. Однако в решении Суда от 21 февраля 2013 г. содержится ссылка на решение ЕСПЧ по аналогичному делу Credit and Industrial Bank v. Czech Republic, которая позволяет сделать вывод, что Суд в этом деле встал на расширенное толкование права на суд хозяйствующих субъектов аналогично тому, как это толкует Европейский суд, который в указанном случае защитил не только права, но и законные интересы юридических лиц - банкротов, постановив, что и после окончания ликвидационных процедур и последующего исключения из реестра интересы юридических лиц в судах могут быть защищены их менеджерами (генеральным директором в деле банка), а также акционерами этих компаний. В таком подходе присутствует логика защиты интереса тех компаний, которые планируют вернуться на профессиональный сегмент рынка, и у суда нет оснований полагать, что такой интерес не является законным.

Дело N 1-7/2-2012; решение от 21.02.2013.

Позиция Суда: юридическое лицо, прекратившее предпринимательскую деятельность, является хозяйствующим субъектом, чьи права и законные интересы подлежат защите в международном суде.

Таким образом, Суд, приняв оба заявления к рассмотрению, в своих первых делах истолковал процессуальные позиции, нечетко или неполно урегулированные нормами права интеграционного Сообщества, в пользу юридических лиц с целью обеспечения их прав и законных интересов в международном суде.

При рассмотрении же этих споров судьи столкнулись с тем, что уже неоднократно отмечалось в международно-правовой литературе как основная проблема действия международно-правовой нормы: различное понимание ее содержания в государствах-членах и органах Сообщества. Так, профессор Шермерс еще в конце прошлого века писал: "В связи с тем что содержание юридических понятий неизбежно отличается от одного государства к другому... Это означает, что детали договоров будут по-разному применяться в различных государствах" <1>. Далее Шермерс указывает, что даже Суд Европейского союза (в г. Люксембурге) вынужден устранять разночтения договоров ЕС, ибо юридические понятия, используемые в них, "различаются в каждом государстве". Учитывая эту тенденцию, профессор И.И. Лукашук утверждал, что "каждое государство имеет свое международное право" <2>.

--------------------------------

<1> Schermers H. The Effect of Treaties. Domestic Law L. 1987. P. 120.

<2> Лукашук И.И. Международное право в судах государств. СПб., 1997. С. 104.

Вряд ли такое мнение оправдано теоретически - международное право может быть только общим, различаются лишь уровни общности: универсальное, региональное, двустороннее, однако эта позиция отражает практическое состояние международного правоприменения в целом и интеграционных формул в частности. Так, в первых делах Суду пришлось рассматривать понятия, использованные в договорах, но затем искаженные в актах Комиссии путем применения дефиниций, предложенных государствами-членами. При этом у Суда отсутствовали какие-либо мотивы для предположения об умышленном искажении целей интеграционных договоров, скорее вопрос заключался в разночтении понятий, применяемых в названных документах.

Так, в деле "ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" против КТС" оспаривался п. 1 решения КТС от 17 августа 2010 г. N 335 "О проблемных вопросах, связанных с функционированием единой таможенной территории и практике реализации механизмов Таможенного союза" (далее - решение N 335) в связи с его противоречием Договору о создании единой таможенной территории и формировании Таможенного союза от 6 октября 2007 г. (далее - Договор о ТС).

Пункт 1 решения N 335 установил сохранение таможенного декларирования по определенной группе товаров "для целей ведения статистики", в то время как Договор о ТС и принятые в его развитие международно-правовые акты отменили с 1 июля 2011 г. таможенное оформление товаров, происходящих из РБ, РК и РФ.

Таким образом, в международных актах использовались различные понятия. Договор о ТС отменял все виды оформления товаров и не содержал исключений ни для каких целей, в то время как акт КТС сохранял декларирование ради благой цели "ведения статистики". При этом в международном акте - решении N 335 заполнение документа никак не связывалось с понятием таможенного оформления. Однако эти понятия связывались в национальном праве, что реализовывалось через правовую дефиницию "таможенная декларация". Более того, неоформление таможенной декларации расценивалось как административное правонарушение, влекущее административную ответственность в виде штрафных санкций, которые фактически и были применены к хозяйствующему субъекту.

В итоге Суд признал п. 1 решения N 335 не соответствующим международному Договору о создании ТС, а также иным международным договорам, действующим в рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства.

Дело N 1-7/1-2012; решение от 05.09.2013.

Позиция Суда: решение органа не соответствует международным договорам о создании ТС, если использует понятия договора в ином смысле, носит обязательный характер и применяется таможенными органами во взаимосвязи с административным законодательством государств - членов ТС.

Подход, примененный Судом в первом деле и поставивший понятия международного договора приоритетными для толкования по сравнению с понятиями, использованными в решении интеграционного органа, получил развитие в весьма усложненном варианте во втором судебном разбирательстве.

Имея в виду, что первый прецедент касался международных актов регионального уровня, что позволяло сравнивать документы интеграционного сообщества, объединенного едиными целями и задачами, в новом деле Суду предстояло решить проблему соотношения региональных и универсальных международно-правовых актов, а также затронуть вопрос об их прямом воздействии на права национальных юридических лиц (самоисполнимые договоры).

Общество с ограниченной ответственностью "ОНП" заявило, что решение КТС от 18 октября 2011 г. N 819 (далее - решение N 819) "О классификации в соответствии с единой Товарной номенклатурой внешнеэкономической деятельности Таможенного союза транспортных средств МТЛБ, МТПЛБ, ТГМ" противоречит правилам 1 и 6 Основных правил интерпретации Товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности Таможенного союза, введенных в действие Соглашением о едином таможенном регулировании от 25 января 2008 г. (далее - Соглашение).

В данном деле никаких проблем в использовании понятий решения N 819 и Соглашения не возникло, но, чтобы уточнить эти понятия, Суду было необходимо обратиться к универсальной Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров от 14 июня 1983 г. (далее - Конвенция), к которой присоединились все страны-участницы в разное время еще до создания Таможенного союза. Возник закономерный вопрос: можно ли считать такую Конвенцию соглашением Таможенного союза? Суд ответил на этот вопрос положительно, указав, что согласно п. 1 ст. 51 Таможенного кодекса Таможенного союза (далее - ТК ТС), ст. 2 Соглашения Товарная номенклатура внешнеэкономической деятельности основывается на Гармонизированной системе описания и кодирования товаров Всемирной таможенной организации.

Исходя из положений статьи 51 ТК ТС, ст. 2 Соглашения, статуса Конвенции по отношению к государствам - участникам Таможенного союза, Суд полагает, что Конвенция является составной частью законодательства государств - членов Таможенного союза и выступает в качестве международного договора, регулирующего таможенные правоотношения в Таможенном союзе.

Учитывая изложенное и принимая во внимание принцип международного права об обязательности договоров и добросовестности их исполнения, положения Конвенции являются для Таможенного союза обязательными и подлежат исполнению.

Имея в виду, что согласно ст. 3 Конвенции Таможенный союз обязан использовать все товарные позиции и субпозиции, цифровые коды без каких-либо дополнений и изменений, применять Основные правила интерпретации, не допускать изменения содержания разделов, групп, товарных позиций или субпозиций, а также соблюдать порядок кодирования, принятый в Гармонизированной системе, Суд признал, что решение N 819 названным Правилам и порядку не соответствует. Однако эта позиция повлекла необходимость разрешения вопроса о том, является ли Договор о Гармонизированной системе самоисполнимым, порождает ли он права и обязанности для юридических лиц.

В законодательстве и судебной практике многих государств сложились основные условия применения таких договоров, признания прежде всего универсальных международных договоров самоисполняющимися:

1) договор должным образом заключен государством и имеет для него обязательную силу;

2) его постановления пригодны для прямого применения по отношению к физическим и юридическим лицам;

3) международный договор опубликован (доведен до всеобщего сведения) в установленном порядке.

Первое и третье условия прямого применения Договора о Гармонизированной системе были выполнены, что Суд отметил в своем решении, указав даты вступления акта в силу и доведения до всеобщего сведения в государствах-членах. Однако надлежало выяснить вопрос о правах и обязанностях предпринимателей согласно данному международному акту <1>.

--------------------------------

<1> См.: Bosschen Peter van den. The Law and Policy of &e World Trade Organisation. 2 ed. Cambridge, 2011. P. 32, 815.

Суд установил, что для однозначного отнесения товаров к той или иной товарной позиции группа 87 разд. XVII Гармонизированной системы построена по принципу функционального предназначения товара и что определяющим критерием при классификации товара в данном разделе является его основное функциональное предназначение. При этом хозяйствующий субъект при декларировании товаров наделен правом самостоятельно определять классификационный код по ТН ВЭД ТС. Иными словами, права и обязанности предпринимателя вытекают из договора и принятых на его основе актов ТС. Таким образом, второе условие применения универсального договора в этом деле также нашло свое подтверждение.

Исходя из изложенного, Суд включил соглашение о Гармонизированной системе в правовую основу ТС.

Дело N 1-7/2-2012; решение от 15.11.2012.

Позиция Суда: соглашение о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров Всемирной таможенной организации является договором прямого действия (самоисполнимым), регулирующим таможенные отношения хозяйствующих субъектов в Таможенном союзе.

В третьем своем деле Суду представилась возможность все эти правила применить, рассмотрев заявления ОАО "Угольная компания "Южный Кузбасс" о разъяснении и исполнении решения Коллегии Суда Евразийского экономического сообщества от 5 сентября 2012 г.

Дело в том, что в решении Комиссии от 22 января 2013 г. N 7, принятом во исполнение решения Суда, абз. 4 п. 1 решения Комиссии Таможенного союза от 17 августа 2010 г. N 335 "О проблемных вопросах, связанных с функционированием единой таможенной территории, и практике реализации механизмов Таможенного союза" исключен. В том же решении сказано о вступлении в силу по истечении 30 календарных дней с даты его официального опубликования. По мнению заявителя, отсутствие в решении указания, с какого момента следует считать отмененным п. 1 решения N 335, способствовало ненадлежащему исполнению решения Суда со стороны Комиссии, нарушению прав и законных интересов заявителя в сфере экономической деятельности, предоставленных международными договорами, заключенными в рамках Таможенного союза, а также препятствовало реализации процессуальных прав, связанных с оспариванием заявителем судебных постановлений, вынесенных арбитражными судами Российской Федерации по спорам, касающимся таможенного декларирования товаров, перемещаемых внутри территории Таможенного союза. Иными словами, компания просила уточнить, с какой даты Суд отменил решение КТС.

Выше указывалось, что уставные документы Суда оставили вопрос о сроках отмены нормативных актов и мерах, связанных с такой отменой, на усмотрение Суда. Таким образом, Суду прежде всего необходимо было решить вопрос о том, в какой процедуре следует рассматривать такое заявление. Учитывая, что ст. 13 Статута предусматривает возможность толкования по конкретным делам и п. 7 ст. 10 Договора позволяет давать сторонам спора разъяснения, Суд признал, что в ходатайствах ставится вопрос о толковании Статута и Договора в части полномочий Суда по срокам отмены нормативных актов (1) и по мерам, применяемым в связи с такой отменой (2), и ходатайства следует рассматривать Большой коллегией, разрешающей проблемы системного толкования правоустанавливающих документов (правило 4). Учитывая ст. 7 Регламента Суда ЕврАзЭС по рассмотрению обращений хозяйствующих субъектов, Суд постановил назначить судью-докладчика по делу о толковании.

Согласно п. 1 ст. 11 Договора от 9 декабря 2010 г. об обращении в Суд ЕврАзЭС хозяйствующих субъектов по спорам в рамках Таможенного союза и особенностях судопроизводства по ним (далее - Договор от 9 декабря 2010 г.) по результатам рассмотрения дел об оспаривании актов Комиссии Таможенного союза или их отдельных положений Суд принимает одно из решений:

1) о признании оспариваемого акта или его отдельных положений соответствующими международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза;

2) о признании оспариваемого акта или его отдельных положений не соответствующими международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза.

Следует признать, что такие формулировки без их дальнейшего юридического оформления носят юридически незаконченный характер и способны сделать работу Суда бессмысленной и бесцельной, не направленной на защиту прав. Следовательно, задачей Суда в этом случае является необходимость уточнения смысла договоров в целях защиты прав (правила 1 и 3).

В то же время формулировка названной статьи о признании акта не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза, содержит положение о противоречии подобного акта другому нормативному акту, имеющему большую юридическую силу (международному договору). Отмена такого акта всегда влечет процедуру установления срока отмены акта <1> и, согласно ст. 25 Статута, применение мер, установленных Судом. Такими мерами, согласно общим правилам, могли быть юридическое признание оспариваемого акта недействующим (утратившим силу с момента издания) или недействительным (утратившим силу с момента вынесения судебного акта или иного указанного судом момента времени), что предполагает определение последствий действия судебного решения во времени, в пространстве и по кругу лиц (правило 1 и 2).

--------------------------------

<1> См.: ст. 22 Кодекса РБ о судоустройстве и статусе судей, ст. 283 ГПК РК и ст. 195 АПК РФ, ст. 79 Закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Иными словами, вынесенное по итогам рассмотрения дела решение, которым оспариваемый акт ЕЭК или КТС либо его отдельные положения признаются не соответствующими международным договорам, заключенным в рамках ТС, действует непосредственно, поскольку эти положения считаются отмененными, т.е. недействующими, с момента принятия оспоренного акта.

В таком контексте решение Суда не требует подтверждения другими органами или должностными лицами, а исполнение предписаний Суда не может ставиться в зависимость от усмотрения каких-либо должностных лиц. Решение Суда ЕврАзЭС самодостаточно (самоисполнимо), вступает в силу согласно положениям Договора и подлежит неукоснительному исполнению, окончательно и обязательно (ст. 22 Статута).

Решение Суда действует применительно не только к лицам, участвующим в деле, но и к неограниченному кругу лиц (erga omnes), что влечет возможность пересмотра в соответствующей процедуре судебных актов национальных судов, в которых нормы оспариваемого акта КТС или ЕЭК применены в значении, отличном от толкования Суда ЕврАзЭС (правило 3).

При вынесении Судом решения о несоответствии решения КТС или ЕЭК или их отдельных положений международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза (подп. 2 п. 1 ст. 11 Договора от 9 декабря 2010 г.), Суд ЕврАзЭС, руководствуясь п. 1 ст. 25 Статута, определяет меры для исполнения своего решения, а именно дату, с которой оспариваемый акт или его отдельные положения признаются не соответствующими договорным нормам. При указании даты, с которой оспариваемый акт или его отдельные положения признаются не соответствующими договорным нормам, акт признается не соответствующим договорным нормам с указанной даты. В случае неуказания даты, с которой оспариваемый акт или его отдельные положения признаются не соответствующими договорным нормам, оспариваемый акт или его отдельные положения признаются недействующими с момента их принятия (ab initio).

Учитывая, что вследствие реализации государствами - членами ТС и ЕЭП положений конкретного решения КТС или ЕЭК возможно наступление как правовых, так и неправовых последствий, Суд, руководствуясь принципом правовой определенности, вправе указать в своем решении, какие из последствий следует сохранить после вынесения Судом соответствующего решения.

В целях реализации положения п. 1 ст. 25 Статута об указании мер по исполнению решений Суда, а также международно-правового принципа restitutio in integrum о полном возмещении вреда, Суд вправе указывать меры общего и индивидуального характера для целей неповторения в дальнейшем нарушения прав неопределенного круга лиц, а также для восстановления нарушенных прав конкретного заявителя. В частности, при указании мер общего характера Суд вправе указать, что ЕЭК следует оставить в силе оспариваемый нормативный акт или принять новый акт на основании позиции, закрепленной в решении Суда, и в свою очередь государству - члену ТС и ЕЭП предпринять действия общего характера с целью защиты нарушенных прав заявителя.

При этом ЕЭК согласно п. 2 ст. 11 Договора от 9 декабря 2010 г. вправе самостоятельно избирать меры общего и индивидуального характера, которые наилучшим образом служат реализации принципа restitution in integrum (полного возмещения вреда) в целях приведения акта в соответствие с международными договорами, заключенными в рамках ТС. Срок для реализации мер по восстановлению прав для ЕЭК ограничен п. 1 ст. 12 Статута Суда и составляет 60 календарных дней.

Иными словами, ЕЭК вправе принять любое решение во исполнение судебного акта, однако такой документ ЕЭК не должен искажать смысл решения, его правозащитную функцию и осложнять положение хозяйствующих субъектов, и без того пострадавших от действия отмененного акта. Иной подход делает работу Суда бессмысленной, а судебные решения - нежизнеспособными.

ЕЭК после судебного акта вправе сделать предписания государствам-членам, а государства обязаны исполнять соответствующие предписания о выполнении мер общего или индивидуального характера в разумный срок, но не нарушая правила национального законодательства.

В настоящем деле Суд в решении Коллегии от 5 сентября 2012 г. и решении Апелляционной палаты от 29 ноября 2012 г. не указал дату, с которой п. 1 решения Комиссии Таможенного союза от 17 августа 2010 г. N 335 признается не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза, однако данное обстоятельство должно расцениваться исключительно как признание указанного пункта не соответствующим международным договорам в рамках ТС с момента его принятия, а не с какой-либо другой даты.

В решении Коллегии от 5 сентября 2012 г. и в решении Апелляционной палаты от 29 ноября 2012 г. не были также указаны меры общего характера в целях восстановления нарушенных прав. Следовательно, исходя из существа рассматриваемого дела, Суд счел, что предписание мер общего характера в ЕЭК не требуется, полагая, что Комиссия самостоятельно определит эти меры на основе ст. 12 Договора от 9 декабря 2010 г.

В другом деле был использован иной подход в отношении решения Комиссии. В решении от 21 февраля 2013 г. Суд прямо указал, что решение N 819 отменяется (признается недействующим) с даты его принятия, учитывая, что косвенно названное решение послужило основанием для отзыва лицензии и банкротства предприятия. Однако в этом же решении Суд указал, что решение N 819 признано недействующим как несоответствующее Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров от 14 июля 1983 г. не в связи с ошибочностью его принятия, но лишь в той мере, в какой оно вопреки требованиям ясности, определенности и недвусмысленности правового регулирования, вытекающих из общих принципов международного права и международных договоров, заключенных в рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства, нормативно не закрепило четкие критерии, обеспечивающие возможность однозначной классификации демилитаризованных гусеничных транспортеров-тягачей в определенной товарной позиции (в том числе в зависимости от уровня их демилитаризации, характера модернизации (модификации) по состоянию на момент их ввоза на таможенную территорию Таможенного союза), что исключило бы в правоприменительной практике возможность возложения на хозяйствующих субъектов дополнительных обязательств и санкций за их неисполнение. Иными словами, неопределенность правового регулирования привела к ошибочной правоприменительной практике, что и повлекло нарушение прав заявителей. Следовательно, меры, принимаемые Комиссией в этом случае, могут быть иными - принятие нового решения.

Имея в виду, что Комиссия вправе регламентировать классификацию товаров, Суд указал на то, что Комиссия должна учитывать меры в смысле ст. 25 Статута при создании подобного документа во избежание расширительной, действующей с обратной силой правоприменительной практики в отношении названного акта Комиссии применительно к хозяйствующим субъектам стран - членов ТС. Следовательно, согласно ст. 11 Договора от 9 декабря 2010 г. ЕЭК вправе принимать решения во исполнение судебного акта лишь в том контексте, который указан Судом, и не искажая смысл судебного решения.

Постановление от 08.04.2013.

Позиция Суда: Суд признает решения КТС и ЕЭК недействующими с момента принятия или недействительными с определенной даты.

Выше отмечалось, что уже в начале своей деятельности Суд в деле по запросу Высшего хозяйственного суда Республики Беларусь <1> установил, что правовое регулирование в рамках ЕЭП отличается двойственностью правового регулирования: одно и то же экономическое обращение подвергается воздействию норм международного договора и норм национального права. При этом часть единой нормы права (гипотеза, диспозиция, санкция) может находиться как в международных, так и в национальных правовых актах. Задача Суда при урегулировании правового конфликта собрать эти части воедино и единообразно истолковать нормы права.

--------------------------------

<1> URL: http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=22221 (дата обращения: 4 декабря 2014 г.).

В нескольких делах (по заявлениям ООО "Джекпот", ООО "Север-Авто Прокат", ООО "Ника" и ООО "Забайкалресурс") <1> Суду пришлось учитывать вопросы баланса частных и публичных интересов с целью устранения двойственности регулирования. В этом отношении показательно дело по заявлениям ООО "Джекпот".

--------------------------------

<1> URL: http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=21601; http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=21591; http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=22431 (дата обращения: 4 декабря 2014 г.).

Воспользовавшись льготным режимом в отношении товаров, ввозимых в качестве вклада в уставный (складочный) капитал (фонд) предприятия с иностранными инвестициями, ООО "Джекпот" ввезло на территорию Таможенного союза игровые автоматы без уплаты таможенных пошлин. В декабре 2011 г. между ООО "Джекпот" и иностранной компанией был заключен контракт купли-продажи ввезенного товара. Факт нецелевого использования условно выпущенных товаров, установленный национальным таможенным органом, стал основанием для возникновения обязанности по уплате таможенных платежей в соответствии с положениями акта КТС - Порядка применения освобождения от уплаты таможенных пошлин при ввозе отдельных категорий товаров на единую таможенную территорию Таможенного союза. ООО "Джекпот" обратилось в Суд с заявлением об оспаривании положений указанного акта. По мнению заявителя, установленные в данном акте ограничения по пользованию льготированными товарами несоразмерны и противоречат как экономическим целям создания Таможенного союза, так и конкретным нормам ТК ТС.

Коллегия Суда в решении от 31 октября 2013 г. пришла к выводу, что правовое регулирование отношений, связанных с перемещением товаров через таможенную границу Таможенного союза, осуществляется на основе Договора об учреждении Евразийского экономического сообщества от 10 октября 2000 г. (далее - Договор), ТК ТС, актов Комиссии, а в части, не урегулированной таким законодательством, до установления соответствующих правоотношений на уровне таможенного законодательства Таможенного союза - в соответствии с законодательством государств-членов.

Апелляционная палата Суда согласилась с данным выводом и в окончательном решении от 11 февраля 2014 г. констатировала, что в интеграционных объединениях, в том числе таможенных союзах, допустимо существование единой коммунитарной нормы в актах права союза и национальных законах государств-членов. Правильное понимание и применение таких норм основываются на единообразном толковании Договора, актов Комиссии, национального закона исходя из целей, задач и принципов интеграции и с учетом верховенства норм права ТС и ЕЭП, которое осуществляется Судом.

Суд посчитал, что согласно положениям ТК ТС условно выпущенные льготированные товары могут использоваться только в целях, соответствующих условиям предоставления льгот (преимуществ, предоставляемых в качестве исключения), которые в свою очередь изложены в оспариваемом акте Комиссии. Их несоблюдение может привести к подмене иностранного инвестирования в экономику Таможенного союза, осуществляемого в силу принципа "льготы для инвесторов", лишь видимостью инвестирования, незаконным льготированием, направленным на получение прибыли за счет использования принципа "льготы ради льгот", что недопустимо с точки зрения добросовестной организации международного экономического оборота.

Оспариваемый акт, взаимосвязанный с положениями ТК ТС, обязывает лицо, не соблюдающее установленные ограничения, уплатить ввозные таможенные пошлины. Причем началом течения срока для исполнения обязательств по уплате является первый день совершения действий по заключению сделки (действий граждан и юридических лиц, направленных на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей согласно законодательству государств-членов), связанной с переходом права собственности на льготированный товар (в данном деле - день подписания контракта).

Таким образом создана полноценная система регламентации отношений по льготированию товаров, ввозимых из третьих стран в качестве вклада в уставный (складочный) капитал (фонд), и основания для отмены положений оспариваемого акта Комиссии отсутствуют.

Дело N 2-4/2-2014 (1-7/5-2013); решение от 11.02.2014.

Позиция Суда: взаимосвязанное прочтение норм международного договора, ТК ТС и акта Комиссии позволяет сделать вывод о том, что льгота в виде освобождения от уплаты пошлины в отношении товара, ввозимого из третьих стран в качестве вклада иностранного учредителя в уставный (складочный) капитал (фонд) в случае недобросовестного поведения вкладчика, отменяется в первый день совершения действия, направленного на заключение сделок, предусматривающих переход права собственности на товар, внесенный в уставный (складочный) капитал (фонд).

Таким образом, в делах по заявлениям ООО "Джекпот", ООО "СеверАвтоПрокат", ООО "Ника" и ООО "Забайкалресурс" Судом решались две задачи: устранялись негативные последствия дуализма правового регулирования и утверждался принцип необходимости добросовестного поведения участников внешнеэкономических отношений.

При этом дело по заявлениям ООО "Ника" и ООО "Забайкалресурс" имело еще один интересный аспект: введение в правовую ткань судебной практики норм мягкого права (рекомендательных норм).

В деле N 2-4/7-2014 по заявлениям ООО "Ника" и ООО "Забайкалресурс" <1> об оспаривании п. 2 решения КТС от 18 ноября 2011 г. N 851 "О Пояснениях к единой Товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Таможенного союза" ставился вопрос о незаконности регламентации внешнеэкономических отношений рекомендательными нормами.

--------------------------------

<1> URL: http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=22431 (дата обращения: 4 декабря 2014 г.).

ООО "Ника" и ООО "Забайкалресурс" осуществляли экспорт в КНР заготовок, полученных путем продольного и поперечного раздела бывших в эксплуатации рельсов, применяемых для изготовления сельскохозяйственных инструментов методом вторичного проката. Вывозимый товар декларировался по коду ТН ВЭД ТС 7228 70 900 0 (уголки, фасонные и специальные профили) с учетом разъяснений, содержащихся в решении КТС от 18 ноября 2011 г. N 851 "О Пояснениях к единой Товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Таможенного союза".

Таможенный орган изменил классификацию вывозимого товара, посчитав, что ему соответствует код ТН ВЭД ТС 7204 49 900 0 (отходы и лом черных металлов).

Арбитражными судами Российской Федерации было отказано в удовлетворении заявлений ООО "Забайкалресурс" и ООО "Ника" о признании решений таможенного органа о классификации товара недействительными.

По мнению ООО "Забайкалресурс" и ООО "Ника", причина изменения классификации товара и отказа в удовлетворении их требований национальными судами состояла в том, что рекомендательный характер Пояснений к ТН ВЭД ТС не позволяет сформировать единообразную практику, что приводит к нарушению прав и законных интересов хозяйствующих субъектов.

Заявители также мотивировали свою позицию ссылкой на то, что рекомендательный характер Пояснений к ТН ВЭД ТС не соответствует п. 2 ст. 8 Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров 1983 г.

Коллегия Суда не согласилась с доводами ООО "Забайкалресурс" и ООО "Ника", отказав в удовлетворении их заявлений, признала п. 2 решения КТС от 18 ноября 2011 г. N 851 "О Пояснениях к единой Товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Таможенного союза" соответствующим международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза.

По мнению Коллегии Суда, особенностью регулирования правоотношений по классификации товаров рекомендательным актом (soft law) является возникновение разных правовых последствий для таможенных органов и для декларанта. Декларант вправе выбрать соответствующий код товара, который и будет им заявлен при декларировании, в том числе с учетом Пояснений к ТН ВЭД ТС. Таможенный орган обязан проверить правильность классификации товара также с учетом Пояснений к ТН ВЭД ТС и при несогласии вправе изменить данную классификацию. При этом для всех участников отношений недопустимо немотивированное отклонение от Пояснений к ТН ВЭД ТС. Напротив, при наличии достаточных оснований возможно изменение классификации как по воле декларанта, так и по воле контролирующего органа. Признаком мотивированного отклонения от классификации согласно Пояснениям к ТН ВЭД ТС является установление в конкретной ситуации объективного критерия, который отличает товар, описанный в Пояснениях к ТН ВЭД ТС, от классифицируемого товара.

Коллегия Суда установила, что объективным критерием для классификации является предполагаемое использование товара, которое подлежит оценке на основе объективных характеристик и свойств товара. При осуществлении тарифной классификации товаров также необходимо определять материалы, из которых они состоят и которые придают им их существенный характер. Это может быть сделано путем определения, сохранит или утратит товар свои характерные свойства, если одно или другое из свойств будет исключено.

Учитывая вывод о том, что решение вопроса о применении или неприменении Пояснений к ТН ВЭД ТС связано с наличием объективных критериев для изменения кода конкретного товара, ситуация с классификацией иного товара не является показательной.

Таким образом, при доказанности наличия у товара иных свойств и качеств, чем указанные в Пояснениях к ТН ВЭД ТС, и при отсутствии противоречивой судебной практики по рассматриваемому вопросу объективный критерий для отступления от Пояснений к ТН ВЭД ТС принимается во внимание декларантом - предпринимателем, добросовестно определившим назначение вывозимого товара. При несоблюдении разумного и добросовестного подхода декларанта к выбору кодов контролирующий орган вправе выбрать иной, но объективный критерий для классификации товаров, что позволяет участникам таможенных правоотношений применять названные правила с учетом конкретных обстоятельств экономического оборота.

Коллегия Суда отклонила довод о невозможности достижения единообразного применения рекомендательных норм, так как они носят правовой характер, т.е. содержат правила поведения субъектов таможенных отношений. Единые правила поведения должны соблюдаться добровольно с учетом разумности и добросовестности. При этом немотивированное отступление от этих правил недопустимо как со стороны субъектов хозяйственной деятельности, так и со стороны контролирующего органа. При таких обстоятельствах единообразное применение рекомендованного поведения достигается не за счет принуждения, но путем добровольного, добросовестного, разумного применения такого рода норм участниками экономических правоотношений.

Несмотря на то что ООО "Забайкалресурс" и ООО "Ника" обжаловали решение Комиссии Таможенного союза от 18 ноября 2011 г. N 851 после его отмены, Коллегия Суда установила наличие у заявителей законного права на оспаривание наднационального акта, утратившего силу.

Вместе с тем, учитывая, что ООО "Забайкалресурс" и ООО "Ника" не подтвердили нарушение их материальных прав названным актом, Коллегия Суда посчитала, что процессуальные права заявителей реализованы при рассмотрении настоящего дела.

Дело N 2-4/7-2014; решение от 20.05.2014.

Позиция Суда: признание обязательности Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров 1983 г. не влечет автоматического придания обязательной силы Пояснениям к ТН ВЭД ТС в виде рекомендаций как отдельного документа, не носящих обязательного характера. Рекомендательный характер Пояснений к ТН ВЭД ТС позволяет участникам таможенных правоотношений применять названные правила (soft law) с учетом конкретных обстоятельств экономического оборота.

Не менее важной задачей, чем устранение негативных последствий правового регулирования, для Суда явилась задача установления иерархии норм международных договоров универсального и регионального уровня. Впервые эта задача была решена в деле N 1-7/2-2013 по заявлению ПАО "Новокраматорский машиностроительный завод" <1>.

--------------------------------

<1> URL: http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=22211 (дата обращения: 4 декабря 2014 г.).

Коллегия Суда в решении по данному делу отметила, что нормы, формирующие правовую систему Таможенного союза, не могут толковаться без учета норм международного права общего характера: международных договоров, универсальных и региональных обычаев, общих принципов права, признанных цивилизованными нациями, имеющих в силу п. 1 ст. 38 Статута Международного суда ООН равную юридическую силу. При этом в случае выявления противоречащих норм в источниках международного права международные суды руководствуются правилами lex specialis derogat lex generali (специальный закон отменяет (вытесняет) общий закон) и lex posterior derogat legi priori (последующий закон отменяет (вытесняет) предыдущий).

Коллегия Суда, руководствуясь указанными правилами, констатировала, что международные договоры, заключенные в рамках ВТО и Таможенного союза, являются частями правовой системы Таможенного союза, не находясь при этом в иерархической подчиненности друг другу. Договоры, заключенные в рамках Таможенного союза, являются специальными по отношению к договорам, заключенным в рамках ВТО, как регулирующие отношения исключительно в рамках Таможенного союза. Коллегия Суда также указала, что для установления приоритета норм ВТО перед нормами Таможенного союза необходимо существование противоречия между указанными нормами.

Дело N 1-7/2-2013; решение от 21.10.2013.

Позиция Суда: международные договоры, заключенные в рамках Таможенного союза, являются специальными по отношению к договорам, заключенным в рамках ВТО, как регулирующие отношения исключительно в рамках Таможенного союза. Нормы ВТО имеют приоритет лишь при установлении противоречия им норм Таможенного союза.

Как ни странно, но основной вопрос любого международного суда о смысле судебного толкования был поставлен в одном из последних дел - по заявлению ООО "Вичюнай-Русь" <1>. Суд ЕврАзЭС, как в свое время Суд Европейского союза, занял твердую позицию: толкование - разъяснение (нормоустановительное) права ЕЭП и ЕАЭС - прерогатива Суда.

--------------------------------

<1> URL: http://sudevrazes.org/main.aspx?guid=22411 (дата обращения: 4 декабря 2014 г.).

Таможенный орган Российской Федерации привлек ООО "Вичюнай-Русь" к административной ответственности за несоблюдение условий и ограничений использования товара, помещенного под таможенную процедуру свободной таможенной зоны согласно ст. 24 Соглашения по вопросам свободных (специальных, особых) экономических зон на таможенной территории Таможенного союза и таможенной процедуры свободной таможенной зоны от 18 июня 2010 г., ст. 2 Таможенного кодекса Таможенного союза, а также ст. 12.2 Федерального закона от 10 января 2006 г. N 16-ФЗ "Об особой экономической зоне в Калининградской области и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации".

ООО "Вичюнай-Русь", полагая, что в указанных правовых актах имеются противоречия, порождающие правовую неопределенность, обратилось в ЕЭК с заявлением о направлении запроса в Суд ЕврАзЭС о разъяснении положений данных правовых актов.

ЕЭК отказала в направлении запроса в Суд ЕврАзЭС, указав на наличие полномочий по толкованию, изложив собственное толкование указанных статей со ссылкой на выводы Конституционного Суда Российской Федерации, изложенные в Постановлении от 28 марта 2012 г. N 8-П.

ООО "Вичюнай-Русь", не согласившись с доводами Комиссии, обратилось с жалобой в Суд ЕврАзЭС.

Коллегия Суда отказала в удовлетворении заявления ООО "Вичюнай-Русь" решением от 30 мая 2014 г.

Апелляционная палата в окончательном решении от 7 октября 2014 г. сделала вывод о том, что толкование международных договоров в форме уяснения, а затем разъяснения регулятивно-правового смысла абстрактной нормы является самостоятельной формой реализации права и исключительным полномочием судебных органов, в данном случае Суда ЕврАзЭС (ст. 8 Договора об учреждении ЕврАзЭС от 10 октября 2000 г., п. 1 ст. 13 Статута Суда ЕврАзЭС).

В отличие от Суда ЕврАзЭС ЕЭК в ходе правоприменительной деятельности, в том числе и по проверке-мониторингу действия международных договоров, уясняет смысл норм права в целях дальнейшего их применения в связи с конкретными фактическими обстоятельствами.

Для ЕЭК толкование-уяснение является этапом правоприменительного процесса как основной функции Комиссии. В связи с тем что толкование-разъяснение не является формой деятельности ЕЭК, письмо Комиссии не является завершающим этапом мониторинга правоприменения нормативных актов Таможенного союза и Единого экономического пространства.

Имея в виду, что ни Договором о ЕЭК от 18 ноября 2011 г., ни Регламентом работы ЕЭК, утвержденным решением Высшего Евразийского экономического совета от 18 ноября 2011 г. N 1, не установлена процедура мониторинга, не определен круг субъектов, которые могут инициировать действия Комиссии по мониторингу, следует сделать вывод об отсутствии прямого запрета для хозяйствующего субъекта инициировать проведение ЕЭК мониторинга. Напротив, подобную инициативу участников экономической деятельности следует считать позитивной, направленной к унификации правового регулирования в определенных сферах правоотношений в государствах - членах ТС и ЕЭП.

Учитывая, что хозяйствующий субъект через инициирование действий ЕЭК по мониторингу исполнения международных договоров, составляющих договорно-правовую базу ТС и ЕЭП, вправе защищать только собственный интерес, при обращении в Комиссию с соответствующим заявлением ему следует представить доказательства, подтверждающие факт нарушения его частных прав и законных интересов без ссылки на доказательства нарушения прав неограниченного круга лиц. О таком нарушении может свидетельствовать, в частности, неединообразие практики применения международных договоров ТС и ЕЭП, например, сведения о том, что в отношении других хозяйствующих субъектов нормы тех же международных договоров применялись иным образом, либо сведения о том, что в разных государствах-членах складывается разная практика применения международных договоров ТС и ЕЭП. Также надлежит указать на причинно-следственную связь неединообразного применения и нарушения прав и законных интересов конкретного субъекта экономических отношений.

ООО "Вичюнай-Русь" не представило доказательств того, что к нему применялись нормы права иным образом, чем по отношению к другим субъектам хозяйственной деятельности, заявив, что ему не известно о случаях применения указанных норм в другой интерпретации.

При таких обстоятельствах Апелляционная палата Суда ЕврАзЭС пришла к выводу о том, что бездействие ЕЭК, выразившееся в отказе направления запроса в Суд ЕврАзЭС по заявлению ООО "Вичюнай-Русь", несмотря на несовершенство мотивировки отказа, выполненной с превышением полномочий, в данном случае не противоречит международным договорам, заключенным в рамках ТС и ЕЭП, и не нарушает права и законные интересы общества в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.

Дело N 2-4/6-2014; решение от 07.10.2014.

Позиция Суда: в силу того что толкование - разъяснение норм права ЕЭП в целях его единообразного применения является основной функцией Суда, ЕЭК следует принимать заявления хозяйствующих субъектов о начале процедуры мониторинга международных договоров, действующих в ТС и ЕЭП, и осуществлять мониторинг в том случае, если подателем заявления о мониторинге представлены достаточные доказательства нарушения его прав и законных интересов, явившихся следствием неединообразного применения одних и тех же норм права.

Можно предположить, что подобное решение вопроса о разных формах толкования (уяснение, разъяснение) снимет в будущем проблемы, возникающие из неудачной формулировки ст. 47 Статута Суда Евразийского экономического союза, закрепившей право государств-членов совместно толковать договоры. Толкование договоров в ходе их применения неизбежно, ибо исполнительные органы власти (национальные, наднациональные) в ходе исполнительных действий вынуждены уяснять их содержание. В то же время разъяснительной компетенцией, направленной на создание условий для единообразного применения этих договоров, наделен лишь Суд. Однако участники экономических правоотношений не исключаются из этого процесса: они вправе обжаловать неединообразное применение норм права, повлекшее нарушение их прав и интересов.

Таким образом, за годы работы Суд ЕврАзЭС выработал достаточно важные правовые позиции, определившие как взаимодействие норм права в системе норм ЕЭП, так и структуру коммунитарных норм. При этом очевидным приоритетом в таком контексте обладают только общие (основные) принципы международного права.