Под принципом права, как правило, понимают исходное нормативно-руководящее начало (императивное требование), определяющее общую направленность правового регулирования общественных отношений*(155). Вопрос о том, что же является источником принципов права, может быть разрешен, исходя из позиции В.В. Михайлова: главным, с содержательной точки зрения, атрибутом современной системы социальных ограничений является концепция реализуемого этим обществом социокультурного проекта, содержащая его главные ценностно-целевые установки и константы, в особенностях которых концепция и находит свое выражение*(156).

Generalia sunt praepondenda singularibus - общее должно предшествовать отдельному*(157). Еще Лао-цзы считал, что корни порядка - это гуманность и справедливость; ветви порядка - законы и правила. Человеческая жизнь основана на корнях, а не на ветвях. Если Вы действительно добрались до корней, то Вас не смутят ветки; если Вы знаете, что является главным, Вас не запутают сомнения*(158). Известный советский правовед А.В. Васильев отмечал, что категория "принципы права" служит в теории права для отображения основных идейных начал целенаправленного правового регулирования, лежащих в основе как отдельных его компонентов, так и всего его механизма в целом, обеспечивающего в своей деятельности необходимый правопорядок*(159). Представляется правильным подход Ю.Ю. Штурцева: принципы права выражают "итог" юридической деятельности, а юридические нормы определяют конкретные действия, выполнение которых приводит к результату, "провозглашенному" принципами права*(160).

Вполне справедлива и позиция В.П. Малахова о том, что в контексте юридического правопонимания различимы только идейные и организационные принципы*(161). Со сходной точки зрения С. Броклинд, принципы права подразделяются на структурные и идеологические*(162). Однако то, что некоторые принципы права носят идейный характер, позволяет заключить, что они зачастую представляют собой систему ценностей, но не столько существующего в настоящее время общества, сколько того общества, которое является целью прогрессивного развития, то есть более совершенного, но при этом теоретически достижимого общества. Другой вопрос - насколько реально развитие общества до достижения им тех параметров, которые заданы через идейные принципы. Проблема идеологических принципов права взаимосвязана с подходом С.М. Шахрая: есть "конституции для настоящего" и "конституции для будущего": документы, которые просто фиксируют положение вещей, и документы, предопределяющие его поступательное изменение*(163). С точки зрения А.Ф. Черданцева, конституция - это не только нормативный акт, но и определенный итог развития общества, а также его программа. Она не только предписывает, но и констатирует, фиксирует социальную позицию*(164).

В пункте 3.6.1 Рекомендаций по подготовке и оформлению проектов федеральных законов (доведены письмом Минюста России от 23 февраля 2000 г. N 1187-ЭР) дано следующее определение: предписание-принцип - закрепляет исходные, руководящие нормативные положения общего характера, имеющие значение для отдельной отрасли, подотрасли, института права либо права в целом. Статья 38 Статута Международного суда, принятого в г. Сан-Франциско 26 июня 1945 г. (неотъемлемая часть Устава ООН), устанавливает, что суд, который обязан решать переданные ему споры на основании международного права, применяет общие принципы права, признанные цивилизованными нациями.

Под принципом налогового права соответственно можно понимать исходное нормативно-руководящее начало (императивное требование), определяющее общую направленность правового регулирования общественных отношений по уплате налогов и сборов и связанных с ними отношений.

Правовые принципы могут быть прямо закреплены в нормах права (нормы-принципы) либо выводиться из содержания норм права путем их толкования. Принципы права имеют высокую степень обобщения, устойчивости и стабильности, находятся в определенной взаимосвязи друг с другом. Они используются законодателями как "ориентир" при установлении и совершенствовании норм права, а также правоприменителями при разрешении ситуаций, четко правом не урегулированных (в частности, при толковании норм права). Кроме того, система принципов права соответствующей отрасли практически всегда используется для "первого знакомства" заинтересованных лиц (в том числе студентов) с данной отраслью. Относительная стабильность принципов права объясняет тот факт, что учебные курсы, как правило, не подвергаются серьезной ревизии при периодических изменениях законодательства, в том числе налогового.

Исходя из Постановления КС РФ от 13 марта 2008 г. N 5-П, неопределенность в понимании нормы законодательства о налогах может быть преодолена - в целях обеспечения единого, непротиворечивого правового регулирования - путем систематического толкования с учетом иерархического построения норм в правовой системе, предполагающего, что толкование норм более низкого уровня должно осуществляться в соответствии с нормами более высокого уровня, к числу которых относятся нормы, закрепляющие конституционные принципы, и с учетом общих целей принятия соответствующего закона. Кроме того, в ряде актов КС РФ (в т.ч. Определения от 4 декабря 2003 г. N 441-О и N 442-О, от 4 июня 2007 г. N 320-О-П и N 366-О-П, от 16 декабря 2008 г. N 1072-О-О, от 1 октября 2009 г. N 1270-О-О) разъяснено, что поскольку нормы законодательства о налогах и сборах различны по характеру и значению, пределы детализации таких его норм, как абстрактно сформулированные нормы-принципы, определяются законодателем с учетом необходимости их эффективного применения к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций.

Следует привести одну интересную особенность принципов права, отмеченную Р. Кабрияком. Он считает, что при кодификации сложно обеспечить соблюдение иерархии правовых норм, выражающих принципы права, которые должны иметь надзаконную силу*(165). Соответственно, применительно к принципам права не может использоваться традиционное правило разрешения юридических коллизий: lex specialis derogat generali - специальная норма имеет приоритет над общей нормой. Принцип права, несмотря на свой предельно общий характер, всегда имеет приоритет над иными нормами права (правовой системы, отрасли, института), в том числе и в случае, если принцип права сформулирован в виде нормы и, соответственно, урегулирован в нормативном правовом акте определенной юридической силы. Именно этим обстоятельством и предопределяется важность ответа на вопрос, является ли некоторое правило (положение, норма, идея) принципом права.

Данный вопрос может быть разрешен, исходя из позиции Ж-Л. Бержеля: принципы права могут выражаться, а могут и не выражаться в текстах, но обязательно применяются в судебной практике*(166). Сходным образом рассуждает С. Броклинд, предлагая определить принцип права, как признаваемый судьями неписанный источник права либо как ориентир для законодателей при проведении реформ*(167).

С учетом того, что восприятие определенного положения, как принципа права, осуществляется не только судьями, а мнение судей не может принципиально отличаться от мнения профессионального (научного) юридического сообщества, можно уточнить приведенный подход: некоторое правило (положение, норма, идея) является принципом права, если оно относительно единообразно применяется в этом качестве в судебной практике и признается профессиональным (научным) сообществом юристов. Данный вывод подтверждается следующей позицией: этап формирования принципа права завершается его объективацией, которая возможна в следующих формах: 1) прямая фиксация понятия в официально признаваемых источниками права текстах; 2) массовое использование соответствующей идеи в правоприменительной практике*(168). Исходя из ч. 3 ст. 11 ГПК РФ, ч. 4 ст. 2 и ч. 6 ст. 15 КАС РФ, ч. 6 ст. 13 АПК РФ в определенных случаях суд может разрешить дело, исходя из общих начал и смысла законодательства (аналогия права). Примечательно то, что еще в ст. 4 ГПК РСФСР 1923 г. было предусмотрено, что за недостатком узаконений и распоряжений для решения какого-либо дела, суд решает его, руководствуясь общими началами советского законодательства и общей политикой Рабоче-Крестьянского Правительства.

Термин "общие принципы налогообложения и сборов в Российской Федерации" фактически равнозначен термину "принципы налогового права". В НК РФ также используется эквивалентный термин "основные начала законодательства о налогах и сборах". Большинство основных принципов (начал) налогового права регламентируются в ст. 3 НК РФ. По сходной модели организован и ГК РФ, в ст. 1 которого урегулированы основные начала гражданского законодательства.

Обоснование приоритета принципов налогового права в России несколько упрощается: практически все принципы, предусмотренные сейчас в ст. 3 НК РФ, ранее были закреплены на уровне правовых позиций КС РФ*(169). Г.А. Гаджиевым высказывается даже более радикальная позиция: общая часть НК РФ создана путем решений КС РФ. Налоговое право в России появилось из 15-20 решений Конституционного Суда*(170). Тот же ученый полагает, что устранение пробелов с помощью судов предполагает признание высокого статуса основных начал (принципов) налогового права. Характеристика принципов, содержащихся в ст. 3 НК РФ, как конституционно-значимых, имеет принципиальное значение, поскольку Конституционный Суд РФ с их помощью расширяет свой инструментарий, включая их в перечень критериев конституционности норм налогового законодательства. По сути, повышением правового статуса основных начал налогового законодательства снимается необходимость устранения пробелов только усилиями законодателя*(171).

При этом, преодоление правовой позиции КС РФ запрещено ст. 29, 79 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации". В Постановлении КС РФ от 16 июня 1998 г. N 19-П разъяснено, что постановления этого Суда являются окончательными, не могут быть пересмотрены другими органами или преодолены путем повторного принятия отвергнутого неконституционного акта, а также обязывают всех правоприменителей, включая другие суды, действовать в соответствии с правовыми позициями КС РФ. По мнению Г.А. Гаджиева и С.Г. Пепеляева, в качестве специальной разновидности правовой позиции КС РФ можно рассматривать интерпретацию судом общих принципов права*(172). Как отмечает А. Барак, судья Верховного Суда Израиля, судебное правотворчество, проистекающее из толкования Конституции, имеет то же нормативное положение, что и сама Конституция*(173). Н.С. Бондарь приводит сведения о том, что в общественном правосознании США давно утвердилось мнение, что "Конституция США - это то, что о ней говорят судьи Верховного суда"; сама по себе Конституция США 1787 года не могла бы быть сегодня реально действующим актом, если бы ее не "обволакивало" огромное количество решений Верховного суда США по вопросам конституционного контроля*(174).

В Постановлении КС РФ от 21 марта 1997 г. N 5-П отмечается, что общие принципы налогообложения и сборов относятся к основным гарантиям, установление которых федеральным законом обеспечивает реализацию и соблюдение основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, принципов федерализма в Российской Федерации.

Как следует из ч. 3 ст. 75 Конституции РФ, общие принципы налогообложения и сборов в Российской Федерации устанавливаются федеральным законом. Соответственно, иными нормативными актами (в том числе принятыми на уровне субъектов РФ или муниципальных образований) общие принципы налогообложения и сборов не устанавливаются. Следует отметить, что п. "и" ч. 1 ст. 72 Конституции РФ предусматривает, что установление общих принципов налогообложения и сборов в РФ находится в совместном ведении Российской Федерации и субъектов РФ. Однако, как справедливо полагают Н.М. Чепурнова и Т.Н. Затулина, анализируя правовые позиции КС РФ, данный институт следовало бы отнести к исключительному ведению Российской Федерации (ст. 71 Конституции РФ)*(175). На практике происходит именно так - общие принципы налогообложения и сборов конкретизированы только на федеральном уровне. На региональном уровне, как максимум, может иметь место дублирование федеральных норм.

Правовые принципы в науке обычно подразделяются на общеправовые (применимые в любой отрасли права), межотраслевые (применимые в ряде отраслей права) и отраслевые (применимые только в конкретной отрасли права). Не исключено и выделение институциональных принципов права (относящихся к определенному правовому институту в рассматриваемой отрасли права). Сходным образом производится классификация принципов налогового права в Германии: выделяются основные (конституционные) принципы, субпринципы и простозаконные принципы (не предопределенные конституцией и свободно интерпретируемые законодателем)*(176).

Большинство принципов налогового права, естественно, являются отражением общеправовых принципов. Это либо прямо следует из текста актов налогового законодательства, либо выявляется путем его толкования, в том числе в актах Конституционного Суда РФ. А.В. Демин обоснованно полагает, что один и тот же конституционно-правовой принцип имеет различные оттенки, реализуясь в отраслевом законодательстве. Общие принципы налогообложения развивают и конкретизируют общеправовые принципы, закрепленные конституционно*(177).

Основываясь на перечне общепризнанных (всеобщих) принципов права, предложенном В.Н. Карташовым*(178), возможно предложить соответствующие принципы налогового права.

Принцип законности - в обобщенном виде требование соблюдения субъектами права законов и иных нормативных правовых актов, основанных на законах. Е.В. Скурко предлагает краткую, но точную формулировку данного принципа: законы должны соблюдаться*(179). Legalitas regnorum fundamentum - законность - основа государства*(180). По мнению А.Ф. Черданцева, идеология правового государства в случае конфликта законности и целесообразности в ходе правоприменения отдает предпочтение такой ценности, как законность*(181).

Нельзя не отметить, что содержание принципа законности звучит с современной точки зрения несколько тривиально, поскольку сложно представить нормативный правовой акт, принятый рационально рассуждающим органом власти без расчета на его исполнение адресатами. Например, по справедливому замечанию Т.Г. Морщаковой, неясно, чем принцип соблюдения закона отличается от простого определения любой нормы как общеобязательного правила поведения*(182). Однако в отечественных юридических учебных пособиях данный принцип традиционно рассматривается, и обычно стоит на первом месте в перечне общеправовых принципов. Указанная традиция в некоторой степени объясняется, например, тем, что законность упоминалась и в советских Конституциях (в т.ч. социалистическая законность - в ст. 4 Конституции СССР 1977 г.). Кроме того, еще Р.ф. Иеринг считал, что право существует для того, чтобы осуществляться. Осуществление есть жизнь и истина права, оно есть само право. Что не переходит в действительность, что находится лишь в законах, на бумаге, то является одним фиктивным правом, пустыми словами, и наоборот, то, что осуществляется в виде права, есть право, даже если его нет в законах, и если народ и наука еще не сознали его*(183). Впрочем, принцип законности имеет существенное значение для частного субъекта, если данный принцип означает соблюдение законов не только частными, но и публичными субъектами. Государство, провозглашая принцип законности, одновременно обязывается соблюдать принятые им же законы, и обеспечивать их соблюдение иными субъектами. Если же в принципе законности делается акцент только на соблюдение законов частными субъектами, такой вариант данного принципа сомнителен.

В качестве примера отражения данного принципа в налогообложении можно привести ст. 57 Конституции РФ: каждый обязан платить законно установленные налоги и сборы. Пункт 5 ст. 3 НК РФ в развитие данного положения устанавливает, что ни на кого не может быть возложена обязанность уплачивать налоги и сборы, а также иные взносы и платежи, обладающие установленными НК РФ признаками налогов или сборов, не предусмотренные НК РФ либо установленные в ином порядке, чем это определено НК РФ. В Постановлении КС РФ от 17 марта 2009 г. N 5-П разъяснено, что по смыслу ст. 57 Конституции РФ, закрепленной в ней обязанности каждого платить законно установленные налоги и сборы корреспондирует право каждого не быть принужденным к уплате налогов и сборов, не отвечающих указанному критерию. Это право, как следует из данной статьи во взаимосвязи со ст. 18 Конституции РФ, определяет смысл, содержание и применение налогового законодательства, соответствующую деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечивается правосудием. В Определении КС РФ от 4 июня 2013 г. N 966-О указанное положение уточнено: обязанность платить налоги должна, среди прочего, пониматься, как обязанность платить налоги в размере не большем, чем это установлено законом.

А.А. Пилипенко справедливо отмечает, что понятия "законно установленные" и "установленные законом" не являются равнозначными. Понятие "законно установленный" означает, что налог должен быть установлен юридически надлежащим образом в соответствии с законодательством, а "установленный законом" налог предполагает его юридическое провозглашение законодательным органом*(184).

В налоговом праве отражение данного принципа обычно рассматривается как принцип законности налогообложения*(185).

Примечательна ст. 67 Конституции Украины: каждый обязан платить налоги и сборы в порядке и размерах, установленных законом*(186).

Несмотря на крайне обобщенный характер принципа законности, из него можно вывести ряд следствий, имеющих существенное теоретическое и практическое значение. Среди них важнейшую роль играет требование правовой определенности. Leges intellegi ab omnibus debent - законы должны быть понятны каждому. Ubi jus incertum, ibi nullum - когда закон неопределенен, закона нет*(187). С.Н. Егоров отмечает, что всякая норма должна быть сформулирована так, чтобы минимизировать возможность ее неверного понимания*(188). С точки зрения Й. Гивати, неопределенность в праве - ситуация, когда неясность закона может приводить к двум и более обоснованным интерпретациям*(189).

Шотландский ученый Адам Смит формулировал указанное требование так: налог, который обязывается уплачивать каждое отдельное лицо, должен быть точно определен, а не произволен*(190). По мнению К.Т.ф.- Эеберга, как дальнейшее следствие принципа закономерности выступает требование того, чтобы налог был точно определен в отношении его субъекта, объекта и высоты, чтобы ясно были обозначены методы раскладки и взимания, правила контроля, штрафы за уклонение от уплаты налога и способы обжалования*(191). А.И. Худяков обоснованно заключил, что налоговый закон должен установить все основания возникновения, исполнения и прекращения обязательства, не допуская при этом двоякого толкования, неясностей и разночтений*(192). С точки зрения А.В. Демина, правовая определенность включает в себя:

- точность, ясность и доступность налоговых норм;

- разумный баланс абстрактного и конкретного;

- полноту (отсутствие фрагментации);

- согласованность (отсутствие явных противоречий) вновь принятой нормы с нормами иных отраслей отечественного и международного права*(193).

Как разъяснено в Постановлении КС РФ от 27 мая 2008 г. N 8-П, необходимость соблюдения принципа правовой определенности подчеркивает и ЕСПЧ при применении содержащихся или вытекающих из Конвенции о защите прав человека и основных свобод общих принципов, лежащих в том числе в основе оценки соответствия ее положениям внутригосударственного права. Согласно позициям ЕСПЧ, закон, во всяком случае, должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия. Исходя из Постановления КС РФ от 5 марта 2013 г. N 5-П, принципиально важным является соблюдение требования определенности соответствующего правового регулирования, заключающейся в конкретности, ясности и недвусмысленности нормативных установлений, которое, будучи одним из принципов правового государства, каковым является Российская Федерация (ст. 1, ч. 1 Конституции РФ), призвано обеспечить лицу, на которое законом возлагается та или иная обязанность, реальную возможность предвидеть в разумных пределах последствия своего поведения в конкретных обстоятельствах.

С учетом точки зрения Г.А. Гаджиева, в настоящее время требование (принцип) правовой определенности признан КС РФ универсальным и общеобязательным, относящимся к основам конституционного строя*(194).

В Постановлении КС РФ от 8 октября 1997 г. N 13-П отмечается, что законодательные органы в целях реализации конституционной обязанности граждан платить законно установленные налоги и сборы должны обеспечивать, чтобы законы о налогах были конкретными и понятными. Как следует из п. 6 ст. 3 НК РФ, при установлении налогов должны быть определены все элементы налогообложения. Акты законодательства о налогах и сборах должны быть сформулированы таким образом, чтобы каждый точно знал, какие налоги (сборы, страховые взносы), когда и в каком порядке он должен платить.

Требование правовой определенности в учебной (научной) литературе по налоговому праву может быть обозначено как принцип определенности*(195), принцип определенности налогообложения*(196), принцип определенности налогов и сборов*(197), принцип определенности налоговой обязанности*(198).

Следует отметить дискуссионную позицию, в соответствии с которой применение налогового законодательства по аналогии невозможно (п. 7 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 31 мая 1999 г. N 41 "Обзор практики применения арбитражными судами законодательства, регулирующего особенности налогообложения банков", Решение ВАС РФ от 26 января 2005 г. N 16141/04, Постановление Президиума ВАС РФ от 26 апреля 2005 г. N 14324/04). Г.А. Гаджиев приводит существующее мнение: поскольку налоговое право является отраслью публичного права, то в нем, в отличие от отраслей частного права, правоприменителям не должны предоставляться полномочия по восполнению пробелов в законе с использованием аналогии закона или права. Такая теоретическая модель заложена в НК РФ, в котором нет статьи, аналогичной ст. 6 ГК РФ "Применение гражданского законодательства по аналогии"*(199).

При этом определенное исключение установлено в процессуальном законодательстве: ч. 3 ст. 11 ГПК РФ, ч. 4 ст. 2 и ч. 6 ст. 15 КАС РФ, ч. 6 ст. 13 АПК РФ предусматривают право суда на применение аналогии закона и аналогии права; исключений для налогового права не предусмотрено. Право на применение аналогии продиктовано безусловной обязанностью суда вынести решение по существу спора вне зависимости от сложности дела и степени урегулированности правом соответствующих правоотношений: lex non deficit in justitia exhibenda - закон не имеет пробелов, когда речь идет о предоставлении правосудия*(200). Аналогичное положение было предусмотрено в п. 12 раздела "О судопроизводстве в судах общих" отечественного Устава Гражданского Судопроизводства 1864 г.: все судебные места обязаны решать дела по точному разуму существующих законов. Останавливать решение дела, под предлогом неполноты, неясности, недостатка или противоречия законов, воспрещается.

Следует учитывать, что полномочие суда (как, впрочем, и иных лиц) на применение аналогии права (закона) в некоторых отраслях права может быть и специально ограничено, как это сделано, например, в ч. 2 ст. 3 УК РФ.

Примерами судебных актов, в которых ВАС РФ применил аналогию закона (как в пользу налогоплательщика, так и в пользу налогового органа), являются: п. 5 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 5 марта 2013 г. N 157, Постановления Президиума ВАС РФ от 29 июня 2004 г. N 2046/04, от 23 августа 2005 г. N 5735/05, от 25 февраля 2010 г. N 13640/09, от 1 марта 2011 г. N 13018/10, от 9 апреля 2013 г. N 13986/12. Указанное обстоятельство дает основания полагать, что субъекты налоговых правоотношений в принципе могут сделать выводы о своих правах и обязанностях с применением аналогии закона (аналогии права), но при этом они должны быть готовы к тому, чтобы убедить суд в верности своей позиции и возможности применения данной аналогии. С этой точки зрения какого-либо жесткого ограничения круга субъектов, имеющих право применять аналогию закона (аналогию права) в налоговом праве в действительности нет. Итоговый ответ вопрос о возможности аналогии в конкретной ситуации в любом случае останется за судом, но в суд ситуация попадет, скорее всего, с уже с примененной каким-либо субъектом аналогией.

Как пример современной ситуации, в которой очевидно необходима к применению аналогия закона, можно привести п. 2 ст. 101 НК РФ (руководитель (заместитель руководителя) налогового органа извещает о времени и месте рассмотрения материалов налоговой проверки лицо, в отношении которого проводилась эта проверка); а также п. 7 ст. 101.4 НК РФ (о времени и месте рассмотрения акта налоговый орган извещает лицо, совершившее нарушение законодательства о налогах и сборах, заблаговременно). Очевидно, что заблаговременное извещение о времени и месте квазисудебного рассмотрения материалов проверки необходимо в обоих случаях, а отсутствие указания на заблаговременность извещения в п. 2 ст. 101 НК РФ может быть легко компенсировано через аналогию закона с п. 7 ст. 101.4 НК РФ.

Есть и примеры, в которых ВАС РФ не нашел оснований для применения аналогии закона. Так, исходя из Постановления Президиума ВАС РФ от 16 апреля 2013 г. N 16929/12 к отношениям по изменению сроков уплаты страховых взносов в ГВБФ (до 1 января 2017 г. урегулированным Федеральным законом от 4 июля 2009 г. N 212-ФЗ "О страховых взносах..." (утратил силу)) по аналогии неприменимы положения НК РФ, устанавливающие правила и основания изменения сроков уплаты налоговых платежей (гл. 9), несмотря на схожесть данных правоотношений.

Тем не менее, с учетом современного нормативного регулирования и судебной практики в налоговом праве формально невозможно применение аналогии права (закона) публичными субъектами (если оно ухудшает положение частных субъектов) в таких сферах, как налоговая ответственность (п. 21 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 17 марта 2003 г. N 71); субъект и элементы налогового обязательства (Решение ВАС РФ от 14 мая 2003 г. N 2742/03).

При решении вопросов о применении некоторой нормы в конкретной ситуации следует учесть правовую позицию, изложенную в Постановлении Президиума ВАС РФ от 10 марта 2009 г. N 9024/08: распространение действия положения закона на отношения, которые не обозначены в гипотезе правовой нормы, изменяло бы режим налогообложения в условиях, когда налогоплательщик не мог разумно ожидать такого расширительного истолкования данной нормы. Соответственно, в некоторых случаях налогоплательщик вполне может разумно истолковывать норму налогового права расширительно, то есть с учетом п. 7 ст. 3 НК РФ - в свою пользу.

Указанное положение (п. 7 ст. 3 НК РФ) предполагает, что все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика (плательщика сбора, плательщика страховых взносов, налогового агента).

Не следует, однако, абсолютизировать требование правовой определенности и полагать, что неясность конкретной нормы всегда является основанием для ее игнорирования (либо толкования) в пользу частного субъекта. То, что п. 7 ст. 3 НК РФ, без принципиальных изменений существующий с начала действия части первой НК РФ, т.е. с 1999 года, не стал основой для значительного числа судебных решений по налоговым спорам, можно легко установить путем использования современных справочно-правовых систем. С точки зрения Р.А. Познера, согласно общепринятому взгляду на толкование закона, суд стремится раскрыть и привести в действие намерения законодателей*(201). Очевидно, что в налоговом праве - это далеко не всегда намерение освободить налогоплательщика от обязанностей. Представляется, что рассматриваемая норма применима тогда, когда с точки зрения большинства разумных и непредвзятых профессионалов, намерения законодателя выражены настолько неясно (неопределенно), что иного варианта, кроме как принять решение в пользу частного субъекта, не имеется.

Соответственно, примеры конкретного применения п. 7 ст. 3 НК РФ относительно редки. В частности, в Определении ВС РФ от 18 марта 2016 г. N 305-КГ15-14263 (впоследствии упомянуто в Обзоре судебной практики ВС РФ N 2 (2016), утв. Президиумом ВС РФ 6 июля 2016 г.) признано, что при отсутствии в НК РФ правил, устраняющих двойное налогообложение в рассмотренных случаях, в частности, в отсутствие прямого предписания об освобождении сумм полученных процентов от налогообложения у российской организации - заимодавца, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о наличии правовой неопределенности в содержании налогового закона, которая в соответствии с п. 7 ст. 3 и п. 2 ст. 24 НК РФ подлежит истолкованию в пользу общества.

Как разъяснено в п. 7 Обзора практики рассмотрения судами дел, связанных с применением главы 23 Налогового кодекса Российской Федерации (утв. Президиумом ВС РФ 21 октября 2015 г.), со ссылкой на п. 7 ст. 3 НК РФ, при отсутствии в главе 23 НК РФ прямого указания об отнесении определенных выплат к облагаемым доходам, НДФЛ при их получении гражданином взиматься не должен. Выплаты физическим лицам, призванные компенсировать в денежной форме причиненный им моральный вред, также не относятся к экономической выгоде (доходу) гражданина, что в соответствии со ст. 41, 209 НК РФ означает отсутствие объекта налогообложения.

Другой пример: применительно к транспортному налогу в ст. 361 НК РФ является актуальным вопрос отнесения некоторых автомобилей к грузовым (к легковым, к автобусам), поскольку от этого прямо зависит размер налога, уплачиваемый владельцем автомобиля. Классический пример "проблемного" в этом аспекте автомобиля - УАЗ "буханка". В настоящее время принятые в России категории транспортных средств (для целей разграничения прав на управление ими) определены в п. 1 ст. 25 Федерального закона от 10 декабря 1995 г. N 196-ФЗ "О безопасности дорожного движения" (A, B, C, D и др.). Но эти категории, указываемые в регистрационных документах, не всегда позволяют однозначно ответить на данный вопрос. В частности, четкого нормативного определения терминов "легковой автомобиль", "грузовой автомобиль" не имеется. Предлагается общий вариант решения указанной проблемы: применительно к ст. 361 НК РФ автомобиль может быть грузовым, легковым, либо автобусом. При определении типа транспортного средства необходимо руководствоваться паспортом транспортного средства. Если указанный документ не позволяет однозначно определить, к какой из категорий следует относить конкретный автомобиль, то исходя из п. 7 ст. 3 НК РФ следует применять наименьшую ставку из возможных*(202).

В ряде актов КС РФ (в т.ч. Постановление от 28 марта 2000 г. N 5-П, Определения от 25 января 2007 г. N 48-О-О, от 16 июля 2013 г. N 1173-О) разъяснено, что некоторая неточность юридико-технического характера, допущенная законодателем при формулировании законоположения, хотя и затрудняет уяснение его действительного смысла, однако не дает оснований для вывода о том, что оно является неопределенным, расплывчатым, не содержащим четких стандартов и, следовательно, не отвечающим принципам налогового законодательства в правовом государстве, как они закреплены в Конституции РФ. Подобные неясности, выявляемые в процессе применения налоговых норм в конкретных правовых ситуациях, устраняются путем толкования этих норм правоприменительными органами, в том числе арбитражными судами, причем именно судебная власть, действующая на основе принципов самостоятельности, справедливого, независимого, объективного и беспристрастного правосудия (ст. 10 и 120 Конституции РФ), в наибольшей мере предназначена для решения названной задачи.

Таким образом, именно судебная оценка определенности конкретной нормы в силу особых полномочий судов может "поставить точку" в данном вопросе. В Постановлении КС РФ от 17 марта 2009 г. N 5-П отмечается, что именно суду принадлежит исключительное полномочие принимать окончательные решения в споре о праве, в том числе по делам, возникающим из налоговых правоотношений.

Русский юрист Е.В. Васьковский полагал, что при толковании двусмысленных норм следует руководствоваться следующими правилами:

1. Двусмысленные нормы нужно понимать в смысле, наиболее соответствующем общему духу действующего права;

2. Из двух одинаково возможных смыслов нормы следует отдавать предпочтение тому, при котором норма представляется более справедливой;

3. Из двух одинаково возможных и справедливых смыслов нормы нужно избирать тот, который наиболее целесообразен (соответствие нормы существу охраняемых ею правоотношений, т.е. практическая полезность);

4. Из двух одинаково справедливых и целесообразных смыслов нормы нужно избирать тот, при котором она является более милостивой.

При невозможности устранить двусмысленность нормы с помощью изложенных выше правил толкования, нужно придать ей тот смысл, который представляется более вероятным по обстоятельствам данного случая*(203).

Кроме того, следует учесть, что в налоговом праве всегда будет иметь место некоторое количество оценочных норм, в т.ч. и по той причине, что число значимых для налогообложения современных общественных отношений весьма существенно и зачастую не отличается стабильностью. Ю.В. Старых полагает, что в налоговой сфере порой возникают настолько индивидуальные ситуации, что заранее подробно регламентировать их невозможно*(204). Ad ea quae frequentius accidunt jura adaptandur - законы формулируются применительно к тем делам, которые чаще встречаются*(205). Полное отсутствие оценочных норм в налоговом праве привело бы к невозможности учета особенностей реальных общественных отношений, и, в частности, к нарушению принципа справедливости. По мнению А. Барака, общество не может достичь господства права без некоторой меры усмотрения. Право без усмотрения в конечном счете уступает произволу. Из этого вытекает, что главный вопрос состоит не в том, должно ли существовать судейское усмотрение, а в том, где следует обозначить должные пределы этого усмотрения в демократическом обществе, которое стремится к господству права*(206).

Примечательны сведения, сообщенные бельгийским юристом К. Демейером, и демонстрирующие одну из причин, по которым нормативный правовой акт может и не быть с должной степенью определен: нередко закон - это компромисс между правительством и оппозицией, и не только в Бельгии, поэтому он непонятен для применения*(207).

Как считает А.В. Демин, оценочное налогово-правовое понятие - это закрепленное в норме налогового права относительно определенное понятие с открытой структурой, сознательно не конкретизированное законодателем с целью предоставления такой возможности субъектам, которым адресована соответствующая норма, с учетом фактических обстоятельств дела. Главное в этом определении то, что содержание понятия требует дальнейшей конкретизации. Оценочные понятия можно назвать нечеткими в том смысле, что нормами права их содержание фиксируется лишь относительно. Однако эту неопределенность нельзя считать "неустранимой" в смысле п. 7 ст. 3 НК РФ, поскольку при этом предусматривается вполне четкий метод преодоления сложившейся неопределенности - конкретизация понятия в процессе правоприменительной деятельности*(208).

Оценочные правовые понятия в конкретных ситуациях неизбежно порождают оценочные суждения о фактах. В Постановлении ЕСПЧ от 8 июля 1986 г. по делу "Лингенс против Австрии" содержится вывод о том, что следует проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию.

Примером оценочной нормы является ст. 252 НК РФ, общими выражениями устанавливающая критерии определения расходов, которые налогоплательщик налога на прибыль организаций может учесть при исчислении данного налога (и, соответственно, уменьшить облагаемую прибыль). При этом гл. 25 НК РФ "Налог на прибыль организаций" прямо предусматривает ряд таких расходов, но исчерпывающего их перечня не дает. Конституционный Суд РФ в Определениях от 4 июня 2007 г. N 320-О-П и N 366-О-П, рассматривая данную статью, указал, что наличие в законе общих оценочных понятий само по себе не свидетельствует об их неопределенности, поскольку нормы законодательства о налогах и сборах различны по характеру и значению, пределы детализации таких его норм, как абстрактно сформулированные нормы-принципы, определяются законодателем с учетом необходимости их эффективного применения к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций. Так, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22 декабря 2009 г. N 11175/09 в качестве возможных к учету при налогообложении прибыли были расценены расходы налогоплательщика по оплате мерчандайзинговых услуг (прямо в НК РФ не упомянутых).

В силу того, что наличие оценочных норм в налоговом законодательстве - объективная реальность, следует учитывать и отрицательные стороны данного явления. Поскольку позиция суда относительно применения оценочной нормы будет конечной (по отношению к позициям налогоплательщика и налогового органа), справедливо замечание А. Барака. По мнению данного ученого, то, что суду предоставляется право усмотрения для осуществления конкретизации закона, порождает недостатки, которые проистекают главным образом из невозможности предсказать последствия применения усмотрения, а в результате страдает юридическая определенность и способность планировать на длительный срок*(209). В Постановлении Президиума ВАС РФ от 15 октября 2013 г. N 16416/11 признается, что правоотношения, существующие между истцом и ответчиком, находятся в ситуации неопределенности до момента вынесения окончательного судебного акта по делу.

Отсутствие абсолютной правовой определенности в налоговом праве, по всей видимости, стало основанием осторожной позиции американских ученых, приведенной Д. Ларо: обычно налогоплательщики структурируют свои деловые операции на основании правил Кодекса Службы внутренних доходов США, исходя из того, что налоговые последствия можно предсказать с разумной долей вероятности*(210). Собственно говоря, тот же общий подход можно видеть и в Постановления КС РФ от 5 марта 2013 г. N 5-П: требование определенности призвано обеспечить лицу, на которое законом возлагается та или иная обязанность, реальную возможность предвидеть в разумных пределах последствия своего поведения.

Применительно к рассматриваемому требованию, представляет интерес п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица": добросовестность и разумность при исполнении возложенных на директора обязанностей заключаются в принятии им необходимых и достаточных мер для достижения целей деятельности, ради которых создано юридическое лицо, в том числе в надлежащем исполнении публично-правовых обязанностей, возлагаемых на юридическое лицо действующим законодательством. В связи с этим в случае привлечения юридического лица к публично-правовой ответственности (налоговой, административной и т.п.) по причине недобросовестного и (или) неразумного поведения директора понесенные в результате этого убытки юридического лица могут быть взысканы с директора. При обосновании добросовестности и разумности своих действий (бездействия) директор может представить доказательства того, что квалификация действий (бездействия) юридического лица в качестве правонарушения на момент их совершения не являлась очевидной, в том числе по причине отсутствия единообразия в применении законодательства налоговыми, таможенными и иными органами, вследствие чего невозможно было сделать однозначный вывод о неправомерности соответствующих действий (бездействия) юридического лица. На практике данное разъяснение было применено, например, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 10 декабря 2013 г. N 10481/13 для квалификации действий арбитражного управляющего.

Говоря о требовании правовой определенности, нельзя не отметить, что оно предполагает не только достаточную конкретность и понятность нормативных правовых актов, стабильность судебной практики, но и, вообще говоря, официальное обнародование правовых актов. В силу ч. 3 ст. 15 Конституции РФ законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. Таким образом, налогоплательщик всегда имеет право ознакомиться с содержанием нормативных актов (изданных органами власти), регламентирующих его права и обязанности в налоговых правоотношениях.

В.В. Михайлов справедливо полагает, что отсутствие информации о тех или иных формах социальных ограничений само по себе является формой социального ограничения. Отсутствие четкой системы ограничений в обществе лишает субъекта социального действия свободы достижения сознательно поставленных целей*(211). В.В. Лунеев обоснованно отмечает, что предоставив российским людям доступ к объективной жизненной информации, власти не смогут манипулировать ими*(212). По этой причине во многих сообществах управляющая элита стремится так или иначе ограничить для иных членов сообщества информацию о реальных социальных ограничениях и возможностях, предпочитая использовать ее в своих целях. И хотя нормативные правовые акты (в совокупности с информацией об их толковании и реальном правоприменении) не являются единственной формой социальных ограничений, очевидно, что они - одна из важнейших форм. В отсутствие у субъектов права возможности подробно и без существенных затрат ознакомится со своими потенциальными правами и обязанностями, нельзя требовать от них законопослушного поведения.

Следует отметить, что во времена СССР имели место существенные проблемы с публикацией нормативных правовых актов. В частности, в заключении Комитета конституционного надзора СССР от 29 ноября 1990 г. N 12 (2-12) "О правилах, допускающих применение неопубликованных нормативных актов о правах, свободах и обязанностях граждан" было констатировано, что имеется множество таких актов с грифами "секретно", "не подлежит опубликованию", "не для печати", "для служебного пользования" и т.п., в том числе: указы и Постановления Президиума Верховного Совета СССР по вопросам гражданства, подсудности уголовных дел, амнистии, административной ответственности, трудовых отношений и социального обеспечения, выселения граждан из жилых помещений; постановления и Распоряжения Совета Министров СССР по вопросам пенсионного обеспечения, оплаты труда, предоставления жилых помещений, использования труда осужденных и их перевоспитания, условий и оплаты труда советских граждан, работающих за границей. Министерства и ведомства СССР также издают большое число закрытых нормативных актов, касающихся прав, свобод и обязанностей граждан СССР или порядка их осуществления. Распространена практика присвоения грифов "секретно", "не для печати" и т.д. отдельным положениям (статьям, пунктам) нормативного акта, которые при публикации его текста не приводятся.

Примечательно то, что отсутствие официальной публикации важнейших нормативных правовых актов в СССР имело даже теоретическое обоснование. По этому поводу А.А. Тилле писал, что существует принцип - незнание закона не освобождает от ответственности. Но этот принцип действует только в отношении опубликованных законов. В советские же времена уголовная ответственность иногда назначалась по неопубликованным законам, а поскольку ученые-юристы считали правилом оправдывать и восхвалять действия законодателей, были среди них и такие, которые безосновательно доказывали, что сознательные граждане должны были и до издания запретительного уголовного закона понимать общественную опасность своего деяния. Именно такие ученые делали карьеру, получали ордена и звания. Они говорили, что предположение о знании гражданами законов после их опубликования есть фикция, ибо в основном люди не знают большинства опубликованных законов, но сознают общественную опасность тех или иных деяний. А потому должны нести уголовную ответственность и при отсутствии опубликованного закона*(213). Но не стоит, однако, полагать, что подобные теории характерны исключительно для советской юридической науки. В частности, по сведениям, приведенным в XIX веке русским исследователем Г.Ф. Дормидонтовым, английские юристы пришли действительно к тому, что предполагают всякого англичанина присутствующим в парламенте в лице своих представителей, а отсюда выводят, что нет надобности в обнародовании закона и что законы должны считаться известными во всем королевстве с того момента, как они одобрены обеими палатами и санкционированы королем*(214).

В настоящее время, на основании ч. 3 ст. 15 Конституции РФ, в соответствии с ч. 4 ст. 8 Федерального закона от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" не может быть ограничен доступ к нормативным правовым актам, затрагивающим права, свободы и обязанности человека и гражданина, а также устанавливающим правовое положение организаций и полномочия государственных органов, органов местного самоуправления. Поскольку судебная практика оказывает значительное влияние на применение норм права, Федеральный закон от 22 декабря 2008 г. N 262-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации" предусматривает обязательность размещения в сети "Интернет" текстов судебных актов (ст. 15). В п. 27 Постановления Пленума ВАС РФ от 8 октября 2012 г. N 61 "Об обеспечении гласности в арбитражном процессе" разъяснено, что тексты судебных актов арбитражных судов, вынесенные в открытом судебном заседании, размещаются в сети "Интернет" в полном объеме без изъятий.

Исходя из Решения ВАС РФ от 27 января 2010 г. N ВАС-15316/09, является незаконным применение пометки "Для служебного пользования" на Приказе ФНС России, регламентирующем порядок рассмотрения жалобы при обращении в вышестоящий налоговый орган, поскольку это ограничивает без законных к тому оснований осведомленность частных субъектов. В частности, в п. 1.3 Постановления Правительства РФ от 3 ноября 1994 г. N 1233 "Об утверждении Положения о порядке обращения со служебной информацией ограниченного распространения в федеральных органах исполнительной власти" предусмотрено, что не может быть отнесен к служебной информации ограниченного распространения порядок рассмотрения и разрешения заявлений, а также обращений граждан и юридических лиц.

Требование правовой определенности, вообще говоря, реализуемо только при общем запрете обратной силы правовых актов. В противном случае точное понимание частным субъектом правовых последствий своих деяний было бы невозможным, поскольку субъект не может предвидеть, как именно и для кого законодатель изменит эти правовые последствия нормативным актом "с обратной силой". А. Шайо отмечает, что закон не может иметь обратной силы, в противном случае правовые нормы вообще не имели бы никакой обязательной силы (всегда и все можно было бы задним числом изменить)*(215). По мнению Г.А. Гаджиева, принцип правовой определенности, в частности, ограничивает возможность придания обратной силы актам законодательных и юрисдикционных органов, а также предполагает предсказуемость решений высших судов и стабильность выраженных в них правовых позиций. Это необходимо для обеспечения стабильных условий хозяйствования*(216). В ряде актов КС РФ (Постановления от 24 мая 2001 г. N 8-П, от 29 января 2004 г. N 2-П, от 20 апреля 2010 г. N 9-П, от 20 июля 2011 г. N 20-П, от 27 марта 2012 г. N 8-П, Определения от 12 мая 2005 г. N 163-О, от 3 марта 2015 г. N 417-О, от 2 апреля 2015 г. N 583-О, от 26 мая 2016 г. N 1166-О и др.) упомянут принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, который предполагает сохранение стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм.

В качестве еще одного элемента правовой определенности можно указать общую обязательность наличия ограничений во времени для реализации прав и обязанностей субъектов права. Практически все субъективные права (обязанности) имеют временные пределы для их свободной реализации. В частности, налоговый орган, взыскивающий налог, ограничен сроками на судебное (ст. 48 НК РФ) и внесудебное (ст. 46, 47 НК РФ) взыскание. Налогоплательщик, имеющий желание обжаловать вступивший в силу ненормативный правовой акт налогового органа, ограничен годичным сроком на обжалование (п. 2 ст. 139 НК РФ). Некоторые сроки на совершение соответствующих действий установлены в законодательстве, как пресекательные, по истечении которых право на совершение данного действия прекращается. В Постановлениях КС РФ от 24 июня 2009 г. N 11-П и от 20 июля 2011 г. N 20-П постулируется, что никто не может быть поставлен под угрозу возможного обременения на неопределенный или слишком длительный срок. Наличие сроков, в течение которых для лица во взаимоотношениях с государством могут наступить неблагоприятные последствия, представляет собой необходимое условие применения этих последствий. Общая позиция следует из Постановления Президиума ВАС РФ от 25 июля 2006 г. N 11366/05: если иное прямо не указано в законе, принудительные возможности государства (как судебные, так и внесудебные) ограничены, по меньшей мере, сроком исковой давности. Суд отметил, что неприменение срока допускает возможность бессрочного взыскания в бесспорном порядке суммы долга независимо от момента возникновения права требования к должнику, поскольку какой-либо срок, в течение которого может быть вынесено постановление о бесспорном списании задолженности, бюджетным законодательством не предусмотрен.

Принцип законности будет декларативным, если не обеспечено требование реальной защиты прав и свобод всех субъектов, а также реальной возможности принуждения к исполнению ими своих обязанностей. Права без возможности их эффективной защиты ничего не значат. В ст. 45 Конституции РФ установлено, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется. Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Nemo prohibetur pluribus defensionibus uti - никому не запрещается защищаться различными способами*(217).

В соответствии со ст. 137 НК РФ каждое лицо имеет право обжаловать акты налоговых органов ненормативного характера, действия или бездействие их должностных лиц, если, по мнению этого лица, такие акты, действия или бездействие нарушают его права. Нормативные правовые акты налоговых органов могут быть обжалованы в порядке, предусмотренном федеральным законодательством. В подп. 11 п. 1 ст. 21 НК РФ также предусмотрено право налогоплательщика на самозащиту: не выполнять неправомерные акты и требования налоговых органов, иных уполномоченных органов и их должностных лиц, не соответствующие НК РФ или иным федеральным законам.