Итак, большинство основных структурных элементов современных универсальных международных антикоррупционных стратегий имеет конституционно-правовой характер. Это означает, что наложение структуры антикоррупционных стратегий на структуру конституционного права дает в результате весьма значительную область предметного пересечения. Разумеется, они перекрываются не полностью, но встречаются в части наиболее ключевых вопросов, ключевых как для антикоррупционной политики, так и для конституционного права. Такое положение вещей говорит о том, насколько может быть велик потенциал конституционно-правового регулирования противодействия коррупции.

Но если сейчас это настолько очевидно, что же мешало раньше рассматривать проблемы противодействия коррупции через призму конституционно-правового регулирования? Ответы относительно просты.

Во-первых, сама по себе постановка вопроса о возможности системного противодействия коррупции с охватом ее политического уровня, как ни странно, является очень молодой как для нашей, так и для зарубежной науки. Ранее конституционное право имело отношение к крайне зауженному пониманию политической коррупции, как весьма узкого участка политико-правовой практики, в основном связанного с выборами и незаконным лоббизмом. Однако и к таким вопросам конституционное право скорее именно имело отношение, чем занималось ими серьезно. Между тем, поскольку электоральная коррупция не может не попадать в сферу внимания государствоведов в силу предмета, она отмечалась в числе многих других видов нарушений в ходе избирательного процесса в качестве разновидности конституционно-правовой ответственности, а затем было принято быстро передавать этот вопрос пеналистам или административистам в зависимости от следовавшего дальше вида юридической ответственности.

До некоторых пор такая тактика государствоведческого подхода не вызывала особых возражений. Однако, когда в ходе избирательного процесса в разных странах обнаруживаются признаки системной манипуляции выборными процедурами с участием различных государственных органов разной функциональной принадлежности, уголовное, административное право часто оказываются не в состоянии в силу ограничения своих отраслевых задач эту систему распознать, проанализировать и дать адекватный теоретический ответ. Поскольку коррупционное взаимодействие такого рода развивается не как совокупность отдельных случаев, а как система, оно не всегда улавливается методологическими возможностями уголовного права. Правда, познавательный инструментарий близкой уголовному праву криминологии значительно шире, и такие процессы становятся заметны, но через уголовно-правовое законодательство подобная практика не может быть пресечена в силу чрезмерно точечного, хирургического характера уголовно-правового воздействия. Также и административно-правовая наука, обязанная в силу предмета анализировать систему функционирования исполнительных органов власти, не способна оценить в полной мере деятельность кандидатов и партий, избирательных комиссий, судов и других участников избирательных правоотношений в их взаимодействии, в том числе противозаконном, коррупционном взаимодействии. Из всех отраслевых юридических наук именно конституционно-правовая наука, не имеющая ограничений для анализа властеотношений по уровню и типу государственных органов и любых других их участников, способна увидеть цельную картину и дать ей надлежащую правовую оценку.

Во-вторых, характерными признаками юридической науки являются обеспечение сохранности предметных границ отраслевых знаний и относительная замкнутость узкопрофессиональных дискуссий. Во многом это связано с характером юридического знания как такового, поскольку оно обязывает к предельной точности во владении законодательным и практическим материалом, объем и многообразие которого поражают воображение. Такая точность и глубина знания пропорционально сужают пространственные предметные границы профессионализма правоведов и делают отрасли более автономными. По этой причине и государствоведение далеко не сразу обращается к открытиям в смежных областях, в том числе из сферы социологии как материнской общественной науки. Между тем отраслевые юридические науки могут и должны получать подпитку не только из практики, но и из теории, причем не обязательно только через узкое горлышко теории государства и права (так уголовное право в паре с криминологией демонстрирует традиционно впечатляющие результаты в анализе причин преступности). В рамках социологии, политологии, экономической теории в зарубежной науке за последние десятилетия накоплен значительный теоретический и сравнительный материал, который в связи с проблематикой коррупции расширяет понимание политических процессов, особенностей отношений по поводу власти, в том числе тех, которые доступны правовому регулированию. Включение новых продуктивных знаний в оборот конституционно-правовой науки - это вопрос времени. Поэтому государствоведение должно быть готово к восприятию антикоррупционных знаний, поступающих из смежных областей гуманитарной науки.

Как мы видели выше, область пересечения структуры конституционного права и универсальных антикоррупционных стратегий очень велика. Обе указанные сферы знания в значительной степени действуют в одной предметной зоне, но пребывают пока на разных ее уровнях. Для того чтобы эти области знания приносили друг другу пользу, они должны быть соединены. Конституционно-правовому знанию такое соединение выгодно тем, что тогда государствоведение способно будет найти объяснение многим процессам в развитии властеотношений, которые пока скрыты для него туманом неопределенности и реагировать на которые можно будет не только ретроспективно, получив очередную проблему властеотношений для объяснения и встраивания в официозную науку, но и предугадывая, предваряя возникновение негодной, порочной практики. Антикоррупционным стратегиям взаимодействие с конституционным правом способно дать еще больше - инструмент для предсказуемой, программируемой в нормативных актах конституционно-правового законодательства корректировки практики властеотношений.

Посредством каких инструментов можно установить такие связи? Во-первых, необходимо обозначить соответствующую концептуальную задачу. Это базовое условие. Отсутствие постановки вопроса о необходимости соединения различных областей знания не приведет к научной активности, появлению исследований и началу научной дискуссии. Во-вторых, требуется развитие методологической базы научного поиска. Для конституционно-правовой доктрины обращение только к отраслевым методам юридических наук не даст особенно много нового материала. Поскольку постановка вопроса о возможности противодействия коррупции на уровне устройства механизмов политической системы поставлена сравнительно недавно, еще не успел сформироваться нормативный массив, эволюцию которого можно было бы изучать через призму историко-правового метода, сравнивать посредством компаративистского метода и оценивать недостатки нормативной структуры источников с помощью формально-юридического метода. Следовательно, конституционно-правовой науке необходимо обращаться в большей степени к общенаучным и в известной мере к общефилософским методам познания. В-третьих, в пространственных областях конституционно-правового и антикоррупционного знания возможно обнаружение определенных точек (или общих вопросов), где они оказываются особенно близки к соприкосновению. Об этом мы и поговорим далее.