Современная политико-правовая наука обнаруживает новые подходы к анализу причин распространения коррупции на политический уровень и открывает новые особенности функционирования целого ряда государств авторитарного типа с опорой на системную эксплуатацию коррупционных практик. Глубокие теоретические и сравнительные исследования выглядят в достаточной степени убедительными для того, чтобы подвергнуть их пристальному разбору в связи с изучением проблем развития властеотношений в рамках традиционного конституционно-правового знания.

Между тем этому посылу существует ряд препятствий, которые осложняют свободный научный поиск в этом проблемном поле. В первую очередь настороженность исследователей в отношении указанного массива данных современной западной политологии вызывает то, что довольно много параллелей с устройством неопатримониального государства мы обнаруживаем в текущей отечественной практике властеотношений. Поэтому наблюдения и выводы современной мировой политологической теории, которые в неприглядном свете выставляют некоторый черты развивающейся отечественной демократии, субъективно могут восприниматься как чересчур прямолинейные, а то и вовсе безапелляционные.

Однако надо признать, что за исключением работ ряда российских политологов, которые публикуются как на русском, так и на иностранных языках, Россия не часто попадает в фокус исследований неопатримониального государства, в особенности если говорить о крупнейших и наиболее влиятельных исследованиях. С точки зрения политологической науки, каких-то совершенно уникальных процессов политического развития, которые не были бы характерны или не встречались бы в других странах демократического транзита в других частях света, в нашей стране не наблюдается. Не случайно понятие неопатримониального использовалось в политологии 90-х гг. XX в. применительно к исследованию перипетий политического развития в отдельных странах Африки, Азии, Латинской Америки, и лишь спустя десятилетие сходные черты ученые начали встречать в анализе строительства политических систем европейских и центральноазиатских государств бывшего соцлагеря, которым по различным причинам не повезло с условиями для сохранения устойчивости вектора не развитие демократических институтов. Поэтому вряд ли можно рассматривать проблематику неопатримониальных государств как производное некой идеологической работы западных правительственных институтов. Проблема политической коррупции, которая сегодня в качестве одной из ветвей политологии, развивавшейся с 60-х гг. прошлого века, стала касаться интересных для нас процессов внутреннего развития, не имеет никакого отношения к задачам такого рода.

Иными словами, принимая во внимание, что эти знания добыты в результате глубоких сравнительных исследований в течение последних нескольких десятилетий, что позволяет в полной мере оценить их убедительность и полноту, самое неверное решение, которые можно было бы принять - это отрицать их достоверность, игнорировать наработки современной политологии и исключать их из научной дискуссии по вопросам развития властеотношений. Разумеется, не в последнюю очередь это касается и конституционно-правовой доктрины. Исключение себя из международной дискуссии на этот счет чревато тем, что российская наука упустит время по освоению результатов работы огромного научного конвейера, что способно будет сделать национальную науку более слабой, местечковой и неспособной управляться с технологиями политической организации современного общества.

Вместе с тем, учитывая некоторый идеологический перегрев, который коснулся в том числе и научных дискуссий, близких к анализу политических процессов, было бы полезно преодолевать возможное отторжение итогов соответствующих исследований посредством более гибкого научного языка. Как представляется, у современной науки конституционного права имеется достаточно большой потенциал для этого, поскольку она располагает, как и любая другая отраслевая юридическая наука, своим профессиональным тезаурусом (и чего часто оказывается лишена отечественная политология, которая использует общий словарь с зарубежной политологией). Поэтому массив продуктивных знаний современной политологии, возникающих на стыке представлений об устройстве функционирования политической системы и анализа коррупционных процессов, может быть переведен на язык, привычный для отечественного конституционного законодательства без навязчивых аналогий, которые отвлекают исследователей от сути вопроса.