При рассмотрении области пересечения структуры конституционного права и структуры современных антикоррупционных стратегий мы увидели довольно много точек близкого соприкосновения этих областей знаний (нарушения в ходе избирательного процесса, лоббизм, конституционно-правовой статус должностных лиц, механизмы конституционно-правовой ответственности политически значимых фигур, антикоррупционные по своему характеру права вроде права на доступ к информации, проблемы устройства государственной распределительной системы и пр.). Все они, коль скоро речь о конституционно-правовых проблемах, имеют отношение к предмету конституционного права, т.е. властеотношениям. Однако среди них явно различимы вопросы, которые составляют содержательную сторону властеотношений, и вопросы, выражающие особенности функционирования сложившейся системы властеотношений. Если первые имеют отношение непосредственно к моменту формирования совокупной политической воли, формирования механизмов власти, отражают процесс конструирования системы народовластия, то вторые связаны с многочисленными и разного калибра вариантами осуществления принадлежащей народу власти, будь то соблюдение прав граждан, гарантирование интересов институтов гражданского общества, оптимизация различных управленческих процессов в системе органов власти, выстраивание механизмов контроля и т.д.*(121) Именно таково соотношение политической коррупции и других вопросов противодействия коррупции в конституционном праве.

Как мы видели ранее, вопросы, объединяемые темой политической коррупции, появляются в пределах конституционно-правового рассмотрения чуть ли не с момента возникновения самого конституционного права как самостоятельной отрасли знания, поскольку, например, проблемы политического патронажа или подкупа избирателей в ходе предвыборных кампаний не могли не рассматриваться как девиация, которая должна быть преодолена в демократическом государстве. Однако в течение долгого периода электоральная коррупция не претендовала на то, чтобы каким-то образом повлиять на признание государства недемократическим в связи с несоответствием стандартам соответствующего времени. Современная же западная политико-правовая наука, тщательно исследовав собственный опыт строительства демократической государственности, разработала инструментарий, позволяющий определять черты несущественных и спорадических фактов электоральной коррупции от тех, которые подрывают основы демократии в связи со своим системным характером, охватом и распространенностью. В результате оказывается, что практика системного политического патронажа в электоральном процессе как встречалась в западных странах, но в XIX в., так встречается в развивающихся странах, где политическая культура переживает аналогичное развитие, но уже в наши дни. Разумеется, если соотносить практику системной электоральной коррупции с самыми современными и передовыми стандартами либеральной демократии, западные государства образца XIX в. и сегодняшние страны демократического транзита довольно далеки от идеала. Если смотреть на вещи прямо, то перед нами не проблема двойных стандартов, а вопрос определенной этапности в развитии политической культуры и демократических институтов отдельных стран.

В числе вопросов, относящихся к ядру проблемы политической коррупции, можно отнести не только коррупцию в избирательном процессе, т.е. при формировании народных представительств, но и при формировании органов исполнительной власти и других государственных органов, где используются не выборы, а процедуры назначения на должность, эксплуатирующие оценку профессионализма, деловых навыков, опыта работы, возраста и т.д. В этой системе отношений коррупция, как правило, приобретает форму непотизма (кумовства), при котором в систему формальных профессиональных оценок кандидата на должность вмешиваются факторы субъективного свойства (родственные, земляческие, дружеские и прочие связи с лицом, принимающим решение о назначении).

К кругу проблем политической коррупции непотизм может относиться в двух основных случаях: во-первых, если такая практика имеет отношение к должностям, которые в данном правопорядке считаются политическими или политически значимыми, во-вторых, если при назначении доминируют не просто некие субъективные привязанности, а мотивы политической лояльности кандидата к соответствующему должностному лицу. В широком смысле эта тема может быть известна классическому конституционному праву через постановку вопроса о праве на равный доступ к государственной службе, что определенно составляет проблему для многих современных государств, где политический истеблишмент традиционно пытается выдерживать дистанцию по отношению к остальному обществу. И речь не только о проявлениях трайбализма в политической практике некоторых слаборазвитых многонациональных африканских государств или о номенклатуре, которая задержалась у власти после развала соцлагеря в отдельных странах среднеазиатского региона, проблема равенства возможностей волнует и многие развитые современные демократии вроде Великобритании, сохраняющие отдельные черты классовых обществ.

Еще один вопрос, традиционно относящийся к проблематике политической коррупции, - это лоббизм. Его особенность заключается в том, что лоббистские практики в случае их определенной формализации (официальная регистрация в качестве лоббиста и раскрытие информации о лоббистской деятельности) в конституционной доктрине ряда государств не относятся к противоправной деятельности и потому не могут считаться коррупционными. Например, это относится к США, где законодательство о лоббизме развивается со второй половины XIX в. и опирается на конституционные права граждан, гарантирующие свободу союзов и свободу петиций, о чем мы уже говорили несколько выше.

Для государств, в которых традиционно сильна классическая правовая доктрина народного суверенитета (например, Франция) проблема правового регулировании лоббизма представляет собой не совсем корректную постановку вопроса. Однако и в таких странах, несмотря на то, что с теоретической точки зрения правовое регулирование лоббизма может означать недопустимое согласие на вплетение некоего частного интереса в процесс выработки общенародной политической воли, отказ от регулирования лоббизма является не лучшим выходом. Такой вариант решения не предотвращает фактического лоббизма и не позволяет разграничить случаи действительно коррупционного по характеру влияния на государственно-властные решения от случаев, например, информационной или экспертной работы гражданских и предпринимательских объединений с органами власти, которые позволяют последним принять более взвешенное решение в общенародных интересах.