Задача придания системного характера антикоррупционной деятельности государственных и общественных институтов предопределяет необходимость восприятия всей совокупности конституционно-правовых предписаний, которые могут быть использованы для этого, в системном аспекте. Каждый отдельный конституционно-правовой инструмент должен действовать в балансе с другими элементами правового комплекса. Соответственно, определение места иммунитетов и ответственности представителей политической элиты в системе конституционно-правовых гарантий успешной работы государственного аппарата необходимо для более точного осмысления актуального состояния данных правовых средств, а также перспектив их развития в связи с решением задач противодействия коррупции.

Конституционно-правовые нормы и институты должны обеспечивать не только деятельность государства по самоочищению, но и создавать возможности гражданскому обществу внести свой вклад в борьбу с коррупцией. В этом смысле системность конституционно-правовых мер противодействия коррупции предполагает развитие законодательства, регулирующего как деятельность государственных органов (их должностных лиц), направленную на борьбу с коррупцией, так и институтов гражданского общества.

В связи с иммунитетами и ответственностью политической элиты стоит отметить, что соответствующие предписания включены в конституционно-правовые институты, определяющие статусные характеристики участников политического процесса, которые представляют в нем государство. Имеется в виду конституционно-правовое положение следующих субъектов: депутатов Государственной Думы, членов Совета Федерации, Президента РФ (Президента РФ, прекратившего исполнение своих полномочий); зарегистрированных кандидатов на выборах Президента РФ, депутатов Государственной Думы, а также законодательных (представительных) органов субъектов РФ; аудиторов и руководства Счетной палаты РФ, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, судей Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ*(444), членов Центральной избирательной комиссии, комиссии референдума РФ с правом решающего голоса). Таким образом, не все представители политической элиты России*(445) обладают конституционно-правовыми иммунитетами и несут особую ответственность конституционно-правового характера в связи со своим участием в политическом процессе, а только те, которые относятся к названным и некоторым иным структурам государственного аппарата.

Нельзя оставить без внимания и вопрос о том, почему иммунитеты и ответственность именно представителей политической элиты являются важными факторами противодействия коррупции. Для того, чтобы сконцентрировать внимание именно на данной социальной группе при изучении антикоррупционной составляющей конституционно-правового инструментария есть, по крайней мере, два основания.

Во-первых, конституционно-правовые нормы антикоррупционной направленности охватывают своим регулирующим воздействием преимущественно представителей лидерской группы политического класса. По сравнению с антикоррупционными инструментами других отраслей права (административного, уголовного, гражданского) конституционно-правовые нормы в меньшей степени применимы к иным участникам коррупционных процессов, в том числе, к той части государственного аппарата, которая не принадлежит к политической элите. Разумеется, нормы Конституции России, в конечном счете, могут быть реализованы в антикоррупционных целях по отношению к любому участнику осуществления публичной власти, в том числе, к любому государственному служащему или активисту, занимающемуся общественным контролем. Но непосредственное воздействие конституционно-правовых норм целесообразно проследить именно в среде политической элиты.

Во-вторых, если исходить из системного характера коррупционных процессов в России, на который указывают не только ученые и журналисты, но теперь уже и Президент РФ*(446), то и меры борьбы с этим злом также должны, по всей вероятности, сложиться в систему. Причем, как показывает опыт стран, преуспевших в борьбе с коррупцией, а также государств, где уровень коррупции стабильно низок, - от примера, который показывает политическая элита в вопросах противодействия коррупции, во многом зависит эффективность реализации антикоррупционных правовых норм в остальных слоях общества. Первыми "лекарства от коррупции" должны попробовать лидеры политического класса. Это необходимо не только для того, чтобы оценить действенность правовых средств, но и для того, чтобы общество убедилось в подлинном стремлении элиты излечиться от смертельного недуга. Одним из главных уроков сингапурского опыта, на который так часто ссылаются отечественные авторы, размышляя о реалистичных путях борьбы с коррупцией в России, является необходимость начать процесс очищения с верхушки социальной пирамиды. Основываясь на этом опыте, можно сделать предельно ясный вывод: "Если "крупная рыба" уходит из сетей антикоррупционного законодательства, а "мелкая рыбешка" (обычные люди) будет преследоваться и подвергаться наказаниям (как в Китае и Вьетнаме), стратегия борьбы с коррупцией не будет вызывать доверия и просто не будет работать"*(447).

В научной литературе уже было отмечено, что вопрос о критериях, позволяющих отнести тот или иной вид правового иммунитета к числу конституционно-правовых, является сложным, поскольку все общественные отношения, нуждающиеся в каком-либо правовом регулировании, в конечном счете, подвергаются интегрирующему воздействию со стороны конституционных предписаний*(448). Так и нормы УПК РФ (например, статьи 447-451), посвященные процессуальному иммунитету, имеют конституционно-правовую опору.

Представляется, что для выделения конституционно-правовых иммунитетов существует формальное основание: закрепление соответствующих предписаний в Конституции РФ и других источниках конституционного права.

Вместе с тем можно выделить и материальное основание, объединяющее нормы о конституционно-правовых иммунитетах: все они регулируют отношения с участием субъектов, которые можно отнести к политической элите России. Хотя данное понятие достаточно условно и не может претендовать на статус конституционно-правовой категории, но, как уже было отмечено, у представителей общественных наук сложился консенсус в отношении содержания этого понятия, что делает его применимым и в правовой доктрине. В качестве примера именно юридического подхода к определению круга обладателей конституционно-правового иммунитета можно привести позицию З.В. Макаровой и Н.С. Коневой, которые предлагают включать в этот круг, прежде всего, должностных лиц и членов органов федерального уровня, непосредственно участвующих в осуществлении государственной власти: Президента РФ, членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ, судей Конституционного Суда РФ. В отношении остальных, упомянутых выше представителей политической элиты, конституционалисты отмечают, что хотя они не могут быть отнесены к той или иной ветви власти однозначно, но при этом участвуют в выполнении функций органов государственной власти или в процессе формирования органов власти. Так, Счетная палата РФ участвует в парламентском контроле, а избирательные комиссии - необходимый структурный элемент механизма формирования законодательных органов. Поэтому относить иммунитеты аудиторов и руководителей Счетной палаты РФ, а также членов Центризбиркома РФ с решающим голосом к разряду конституционно-правовых - вполне оправданно. В конституционном праве иммунитет выступает как гарантия эффективной деятельности определенного круга лиц по выполнению функций государственной власти*(449).

Наконец, в качестве третьего, наиболее актуального в свете настоящего исследования критерия, можно назвать непосредственную связь именно конституционно-правовых иммунитетов с восстановлением баланса в отношениях по осуществлению верховной государственной власти. Для достижения этого баланса на современном этапе развития отечественной государственности необходимо решить приоритетные задачи борьбы с коррупцией.

За счет того, что в Конституции и иных источниках права права закрепляются предписания, которыми субъект-обладатели иммунитета освобождаются от исполнения отдельных юридических обязанностей и ответственности, возникают предпосылки для выполнения ими тех публичных функций ради осуществления которых и были созданы соответствующие органы государственной власти. Поэтому, когда возникают сомнения по вопросу об изменения объема иммунитета или его отмены, стоит выяснить, насколько облеченные иммунитетом персоны сумели преуспеть в выполнении соответствующих властных функций и не улучшится ли ситуация благодаря сужению или полной отмене иммунитета.

Деятельность субъектов, относящихся к политической элите, иммунитеты которых регулируется конституционным законодательством, в меньшей степени подвержены внешнему государственному контролю по сравнению с органами исполнительной власти.*(450) Законодательство о внешнем контроле регулирует деятельность, осуществляемую органами, организациями и учреждениями, функционирующими вне структур контролируемого субъекта. Данный вид контроля может проводиться как государственными (например, законодательными, судебными органами, омбудсменами, прокуратурой, органами финансового контроля и др.), так и общественными формированиями. Правила, обеспечивающие реализацию норм об ответственности представителей политической элиты, об ограничениях, связанные с их специфическим конституционно-правовым статусом, и нормы, определяющие содержание иммунитета должны быть сбалансированы связаны как с активностью государственного, так и общественного контроля.

Преимущественно термин "внешний контроль" используется для характеристики контроля за деятельностью органов исполнительной власти, и в этой связи зарубежная доктрина зачастую ассоциирует внешний контроль с политическим, а внутренний - исключительно с административным*(451).

В то же время субъекты, представляющие "государственный срез" политической элиты охвачены отчасти и внутренним контролем (или самоконтролем), который при этом стоит понимать не только в духе административно-правовой доктрины, но и с позиций концепции позитивной конституционно-правовой ответственности. "Внутренний контроль, как отмечают правоведы, направлен непосредственно на охрану от нарушений подконтрольными субъектами норм объективного права и опосредованно - на защиту субъективных прав и законных интересов"*(452). Он предполагает выявление в действиях подконтрольных субъектов того, что является противозаконным или указывает на некачественное выполнение ими своих функций. В высших судах России, как и внутри системы судебной власти в целом, а также в Центральной избирательной комиссии и Счетной палате есть элементы администрирования. Внутренний контроль проводится здесь в порядке подчиненности - вышестоящими инстанциями по отношению к низшим или специальными формированиями - в пределах "ветви" (органа) власти*(453), при определенных условиях завершаясь дисциплинарной ответственностью подконтрольных лиц. Но есть и иные субъекты политической элиты, обладающие конституционно-правовым иммунитетом, которые формально не "встроены" в субординационные отношения в качестве подконтрольных субъектов. Это относится к депутатам, зарегистрированным кандидатам в депутаты на выборах представительных органов и Президента РФ, а также к Уполномоченному по правам человека РФ и Президенту РФ (как находящемуся в должности, так и завершившему осуществление своих полномочий). Некоторые элементы контроля за деятельностью депутатов просматриваются в функционировании комитетов, фракций, палат парламентов (например, оценка деятельности депутата комитетом по этике, комиссии по контролю за достоверностью сведений о доходах, партийной фракцией, или даже уполномоченным подразделением Администрации Президента РФ*(454)), но в целом, данные органы должны быть подвержены как раз в большей степени внешнему контролю со стороны электората. Результаты этого контроля сливаются с политической ответственностью депутатов перед избирателями непосредственно в ходе очередных выборов.

О системном применении конституционно-правовых инструментов можно рассуждать, принимая во внимание специфику содержания и особенности формы конституционно-правовых предписаний антикоррупционной направленности. В частности, это принципы и иные нормы Конституции, устанавливающие наиболее общие правила, которые можно реализовать в целях борьбы с коррупцией, а также специальные нормы законов и подзаконных актов, направленные на устранение предпосылок существования и развития коррупции, а также ликвидацию коррупционных явлений и привлечение к ответственности коррупционеров.

Так, Конституция РФ непосредственно упоминает о неприкосновенности личности, частной жизни, жилища (ст. 22, 23, 25), о видах правовых иммунитетов - иммунитете Президента РФ (ст. 91), депутатском иммунитете (ст. 98) и иммунитете судей (ст. 122), а также о несменяемости последних (ст. 121), их независимости и подчинении только Конституции РФ, а также об основаниях и порядке отрешения Президента РФ от должности (ст. 93).

Конституционно-правовые средства специального характера имеющие антикоррупционную направленность, можно найти в законах и подзаконных актах, относящихся к различным институтам конституционного права. К ним, в частности, относятся две основные группы актов, где детализируются положения об иммунитетах и ответственности представителей политической элиты.

Во-первых, это документы, обеспечивающие реализацию конституционных прав человека и гражданина в сфере избирательных правоотношений. Эта линия включает в себя, прежде всего, Федеральные законы "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации"*(455) от 12 июня 2002 г. N 67-ФЗ; "О выборах Президента Российской Федерации"*(456) от 10 января 2003 г. N 19-ФЗ; "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации"*(457) от 22 февраля 2014 г. N 20-ФЗ.

Во-вторых, это нормативные документы, посвященные определению статуса органов государственной власти федерального уровня и уровня субъектов Федерации, их должностных лиц и депутатов, в том числе, нормы об иммунитетах и ответственности.

Среди актов, включающих такие нормы, стоит упомянуть Федеральные конституционные законы "О Конституционном Суде Российской Федерации"*(458) от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ; "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации"*(459) от 26 февраля 1997 г. N 1-ФКЗ; "О Верховном Суде Российской федерации"*(460) от 5 февраля 2014 г. N 3-ФКЗ; Закон РФ "О статусе судей в Российской Федерации"*(461) от 26 июня 1992 г. N 3132-1; Федеральные законы "О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации"*(462) от 8 мая 1994 г. N 3-ФЗ; "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации"*(463) от 6 октября 1999 г. N 184-ФЗ; "О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи"*(464) от 12 февраля 2001 г. N 12-ФЗ; "О Счетной палате Российской Федерации"*(465) от 5 апреля 2013 г. N 41-ФЗ.

Упоминания заслуживает также группа нормативных правовых актов, относящихся к различным отраслям права и дополняющих конституционно-правовые предписания об иммунитетах и ответственности представителей политической элиты, - носителей государственно-властных функций и полномочий. В частности, специальные нормы о процессуальном иммунитете целого ряда субъектов, относящихся к политической элите, содержит Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации*(466) от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ (УПК РФ); предписания, касающиеся увольнения (освобождения от должности) лиц, замещающих государственные должности субъектов Российской Федерации, муниципальные должности, в связи с утратой доверия "О противодействии коррупции"*(467) от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ и др. Данная группа предписаний содержательно объединяется с конституционно-правовыми нормами об иммунитетах и ответственности, предполагая взаимосвязанное толкование.

На основе анализа нормативных документов и практики конституционалистами формулируется понятие конституционно-правового иммунитета как самостоятельного правового института, охватывающего совокупность норм, освобождающих от выполнения некоторых юридических обязанностей и ответственности ряд упомянутых в конституции и иных законах лиц, устанавливающих особые, усложненные и отличные от общих правовые процедуры привлечения к ответственности в целях обеспечения выполнения этими лицами определенных государственных и общественных функций. При этом в содержании правового иммунитета предлагается выделять два элемента: неприкосновенность и неответственность*(468).

Исследователи обращают внимание на то, что понятие неприкосновенности как элемента статуса, присущего кругу специальных субъектов конституционно-правовых отношений, следует толковать в духе ст. 22 Конституции РФ о неприкосновенности личности, установившей запрет ареста, заключения под стражу и содержания под стражей кроме случаев, когда упомянутые действия осуществляются на основании судебного решения в установленном законом порядке, а также с учетом содержания ст. 23, 25, отобразивших другие аспекты гражданской неприкосновенности. Стоит обратить внимание на то, что содержательный объем ценностей, оберегаемых конституционными нормами, закрепившими неприкосновенность рядовых граждан, примерно тот же, что и объем неприкосновенности специальных субъектов, а вот правовые средства защиты в последнем случае являются более мощными и надежными.

В частности, если ч. 2 ст. 22 Конституции допускает арест, заключение под стражу и содержание под стражей только по судебному решению (кроме случая задержания на 48 часов), то и члены Совета Федерации депутаты Государственной Думы обладают неприкосновенностью в течение всего срока их полномочий, и ч. 1 ст. 98 устанавливает запрет на их привлечение к уголовной или административной ответственности, задержание или арест, обыск, кроме случаев задержания на месте преступления, и личный досмотр, кроме случаев, когда это предусмотрено федеральным законом для обеспечения безопасности других людей, а в ч. 2 ст. 98 Конституции императивным образом установлены важнейшие процессуальные параметры лишения неприкосновенности: "по представлению Генерального прокурора РФ соответствующей палатой Федерального Собрания". Таким образом, для рядовых граждан в Конституции из всех средств защиты неприкосновенности назван только суд, а у депутатов кроме него еще два органа власти, способных оградить его от произвола.

Точно так же содержание ст. 23 и 25 Конституции проецируется на положения ч. 3 ст. 19 Закона о статусе парламентариев, где указано, что неприкосновенность члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы распространяется на занимаемые ими жилые и служебные помещения, используемые ими личные и служебные транспортные средства, средства связи, принадлежащие им документы и багаж, на их переписку.

Но в ч. 6 ст. 19 происходит расширение объема защищаемых ценностей парламентариев за пределы общегражданского списка и устанавливается запрет на привлечение их к ответственности за высказывание мнения или выражение позиции при голосовании в соответствующей палате Федерального Собрания Российской Федерации и другие действия, соответствующие статусу члена Совета Федерации и статусу депутата Государственной Думы, в том числе по истечении срока их полномочий. Таким образом, можно заметить, что это "расширение" и составляет специальный предмет защиты норм о депутатской неприкосновенности.

Таким образом, высказывание мнения, выражение позиции при голосовании и другие виды депутатской деятельности, - это то, ради чего депутату предоставлен иммунитет.

Постановление Конституционного Суда РФ от 20 февраля 1996 г. N 5-П не только расставляет необходимые акценты*(469), раскрывающие цели и смысл депутатской неприкосновенности (парламентского иммунитета), но дает необходимые ориентиры и для понимания правовой природы неприкосновенности любого из ее обладателей.

Во-первых, это важнейшая правовая гарантия его деятельности, причем, как уже было отмечено - более высокого уровня по сравнению с общими конституционными гарантиями неприкосновенности личности.

Во-вторых, она не является личной привилегией, а имеет публично-правовой характер, то есть призвана служить публичным интересам, обеспечивая повышенную охрану законом личности парламентария в силу осуществляемых им государственных функций, ограждая его от необоснованных преследований, способствуя беспрепятственной деятельности парламентария и тем самым - парламента, их самостоятельности и независимости.

В-третьих, именно необходимостью конституционной защиты специального статуса парламентария как члена федерального представительного и законодательного органа объясняется то исключение из общей конституционной нормы о равенстве всех перед законом и судом (статья 19, часть 1), которое представляет собой иммунитет депутата.

В-четвертых, федеральный закон устанавливает более широкий, чем указанный в Конституции Российской Федерации, перечень случаев, при которых парламентарий не может быть лишен неприкосновенности без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания.

В-пятых, особый порядок привлечения депутата к уголовной или к административной ответственности, налагаемой в судебном порядке, составляет одну из существенных черт парламентского иммунитета.

В-шестых, по своей природе парламентский иммунитет предполагает наиболее полную защиту депутата при реализации депутатских полномочий, выполнении депутатских обязанностей.

В-седьмых, без лишения депутата неприкосновенности для него не может наступить ответственность за действия (или бездействия), связанные с выполнением депутатских обязанностей.

В-восьмых, неприкосновенность парламентария не означает его освобождения от ответственности за правонарушение, которое совершено не в связи с осуществлением собственно депутатской деятельности. Расширительное понимание неприкосновенности в таких случаях вело бы к искажению публично-правового характера парламентского иммунитета и его превращению в личную привилегию, что означало бы, с одной стороны, неправомерное изъятие из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом (статья 19, часть 1), а с другой - нарушение конституционных прав потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью (статья 52).

В-девятых, при соблюдении ограничений, предусмотренных статьей 98 Конституции Российской Федерации, в отношении парламентария допустимо осуществление судопроизводства, но это не означает лишения парламентария неприкосновенности.

В-десятых, из неотъемлемого права каждого человека на защиту себя или своих близких, права каждого человека не свидетельствовать против самого себя и не быть принуждаемым к даче таких показаний вытекает, что как в ч. 1, так и в ч. 2 ст. 51 Конституции РФ в число лиц, которые освобождаются от обязанности давать свидетельские показания, включаются те, кто обладает доверительной информацией, которую по роду своей деятельности может получить и депутат. Распространение такой информации в форме свидетельских показаний по существу означает, что лицо, сообщившее (доверившее) ее, ставится в положение, когда оно фактически (посредством доверителя) свидетельствует против самого себя. Именно по такого рода доверительной информации депутат может быть освобожден от дачи свидетельских показаний. Вместе с тем данное право парламентария, закрепленное в ст. 19 Закона о статусе депутата, не допускает расширительного толкования и отказа от дачи свидетельских показаний об обстоятельствах, не связанных с осуществлением им депутатской деятельности.

Как уже было отмечено, иммунитет кроме обеспечения особо, усложненного порядка привлечения к ответственности вообще освобождает определенные категории лиц от выполнения некоторых юридических обязанностей и ответственности. Этот компонент содержания понятия "иммунитет" некоторые ученые называют - неответственность*(470). Ее содержательный объем может отличаться в зависимости от конкретного вида правового иммунитета.

Так, судья не несет ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и принятое судом решение, если только он не совершил преступного злоупотребления или не вынес заведомо неправосудный приговор, решение или иной судебный акт (ч. 2 ст. 16 Закона РФ от 26 июня 1992 г. о статусе судей в РФ).

Президент РФ, прекративший исполнение своих полномочий, в соответствии со ст. 3 Федерального закона от 12 февраля 2001 г. не может быть привлечен к уголовной или административной ответственности за деяния, совершенные им в период исполнения полномочий Президента РФ.

В отношении депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации установленная ч. 6 ст. 19 Закона о статусе парламентариев от 8 мая 1994 г. неответственность означает недопустимость преследования за высказанное им мнение, позицию, в том числе и при голосовании в палате, а также другие действия, соответствующие статусу парламентария. Если в связи с такими действиями член Совета Федерации, депутат Государственной Думы допустили публичные оскорбления, клевету или иные нарушения, ответственность за которые предусмотрена федеральным законом, возбуждение уголовного дела, производство дознания, предварительного следствия или начало производства по делу об административном правонарушении, предусматривающем административную ответственность, налагаемую в судебном порядке, осуществляется только в случае лишения члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы неприкосновенности.

Сопоставление положений о неприкосновенности представителей политической элиты, получивших закрепление в Конституции и законах показало, что такие предписания представляют собой комбинацию юридических средств, в которых просматривается достаточно отчетливо 2 элемента: материальный и процессуальный.

Материальный элемент иммунитета представляет собой некий защищаемый особым образом вид деятельности субъекта, за которую он не несет юридической ответственности (или несет ее в исключительных случаях и/или в сниженном объеме), а процессуальный элемент включает некоторые процессуальные запреты, а также совокупность процедур, которые чрезвычайно усложняют привлечение к ответственности за уголовные преступления и административные правонарушения в период выполнения защищаемым субъектом полномочий по осуществлению государственной власти (участии в этом процессе). Причем эти два элемента распределяются между обладателями иммунитета следующим образом.

Судьи, парламентарии и Президент РФ, завершивший исполнение своих полномочий, в составе своего иммунитета имеют оба элемента, а остальные представители политической элиты - только процессуальный. При этом сам термин неприкосновенность используется не во всех случаях в законодательстве, а применительно к Уполномоченному по правам человека в РФ, Президенту РФ (действующему, а также завершившему исполнение своих полномочий), парламентариям и судьям. Законы, определяющие правовое положение остальных представителей политической элиты, фиксируют гарантии выполнения защищаемыми субъектами своих функций (и это именно процессуальные гарантии). Таким образом, процессуальным иммунитетом обладают действующий Президент РФ, зарегистрированные кандидаты на выборах Президента РФ и депутатов, аудиторы и руководство Счетной палаты РФ, Уполномоченный по правам человека РФ, члены избирательных комиссий с правом решающего голоса.

Среди всех перечисленных субъектов, с формальных (да и с фактических) позиций, наибольшей независимостью обладают Президент РФ, Уполномоченный по правам человека в РФ*(471), а также судьи. Каждый из упомянутых субъектов имеет свою зону ответственности в борьбе с коррупцией, но особая роль здесь все же должна принадлежать судьям. Как верно отмечается учеными, "в конечном счете гарантии независимости судей - это и гарантии справедливого судебного процесса для всех участников"*(472). Однако всегда существует для органов правосудия риск попасть под давление высшей политической власти (как в ситуации с Конституционным Трибуналом Польши 2015-2016 гг.)*(473) или стать замкнутой кастой*(474).

Однако стартовые возможности для успешной деятельности каждому из обладателей конституционно-правового иммунитета предоставляет именно он, являясь основополагающей среди всех прочих конституционно-правовых гарантий. Не зря в Постановлении Конституционного Суда РФ от 20 февраля 1996 г. N 5-П иммунитет назван важнейшей правовой гарантией деятельности депутата в силу того, что предполагает наиболее полную его защиту при реализации депутатских полномочий, выполнении депутатских обязанностей.

Таким образом, чем объемней зона функциональной свободы субъекта, очерченная его иммунитетом, тем точнее и строже должна быть определена мера его конституционно - правовой ответственности.