Федеральная инспекция труда взаимодействует с судами с разных позиций. Следует подчеркнуть, что ГПК РФ устанавливает общие положения рассмотрения и разрешения трудовых споров, а особенности закрепляет ТК РФ в гл. 60 и отчасти в гл. 61. Известно, что при коллизии общей и специальной норм действует специальная норма, что означает приоритет норм ТК РФ в случае их противоречия нормам ГПК РФ. Рассмотрим особенности взаимодействия государственных инспекторов труда и судов в связи с защитой трудовых прав работников.

1. По трудовым спорам работники освобождаются от уплаты государственной пошлины (ст. 393 ТК РФ). Однако работодатели оплачивают государственную пошлину в полном объеме, подавая в суд иск о возмещении материального ущерба, причиненного работником. При этом следует иметь в виду, что любой работодатель должен оплачивать госпошлину, независимо от организационно-правовой формы и формы собственности. Так, если работодателем является орган государственной власти или орган местного самоуправления, то он не может быть освобожден от оплаты государственной пошлины на этом основании. Данные органы выступают ответчиками не как органы государства, а как работодатели.

2. В соответствии со ст. 392 ТК РФ работник имеет право обратиться в суд за разрешением индивидуального трудового спора в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а по спорам об увольнении - в течение одного месяца со дня вручения ему копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки. Работодатель имеет право обратиться в суд по спорам о возмещении работником ущерба, причиненного работодателю, в течение одного года со дня обнаружения причиненного ущерба.

Анализ приведенной нормы показывает, что сроки обращения в суд зависят, во-первых, от субъекта, права которого требуется защитить (работник или работодатель), и, во-вторых, от категории спора.

На первый взгляд ничего удивительного в том, что сроки обращения в суд за защитой нарушенных прав дифференцированы в зависимости от субъекта обращения. Однако на каком основании сроки обращения в суд за защитой у работника значительно сокращены по сравнению со сроком обращения работодателя? Почему работнику отведен столь короткий срок давности (3 месяца, 1 месяц), в отличие от продолжительности срока давности в 1 год, предоставленного работодателю?

Мотивы разграничения сроков обращения работника в суд также вызывают вопросы. В частности, на каком основании срок давности по спорам об увольнении как дисциплинарного взыскания составляет всего 1 месяц, а по спорам, например, о привлечении к дисциплинарной ответственности в виде выговора - 3 месяца? Конечно, при нарушении трудовых прав при увольнении важно восстановить работника на работе как можно быстрее. Однако едва ли меньший вред принесет работнику незаконный выговор или невыплата заработной платы, чем незаконное увольнение.

Обратим внимание на то, что депутатом ГД Д.И. Савельевым 20 мая 2014 г. внесен законопроект N 525871-6 об изменении сроков обращения в суд, согласно которому вводится единый срок - 3 месяца. Так, предлагается следующая редакция ч. 1 ст. 392 ТК РФ: "Работник имеет право обратиться за разрешением индивидуального трудового спора, в том числе по спорам об увольнении, в течение трех месяцев со дня вручения ему копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки", а в ч. 2 слова "в течение одного года" заменить словами "в течение трех месяцев" <1>.

--------------------------------

<1> URL: http://www.eg-online.ru/document/law/247563/.

Думается, что редакция законопроекта нуждается в доработке. Очевидно, необходимо унифицировать срок давности обращения в суд как для работников, так и для работодателей. В целях создания условий для согласования интересов работника, работодателя и государства нам представляется, что продолжительность такого единого срока не должна превышать 6 месяцев <1>. Кроме того, согласно предложенной законопроектом версии, любой индивидуальный трудовой спор обязательно должен оканчиваться вручением работнику копии приказа об увольнении либо выдачей трудовой книжки. Безусловно, это не так. Можно предложить иную редакция ч. 1 ст. 392 ТК РФ: "Работник имеет право обратиться за разрешением индивидуального трудового спора в течение шести месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, или со дня вручения работнику копии приказа об увольнении либо со дня выдачи трудовой книжки".

--------------------------------

<1> См.: Сапфирова А.А. Федеральная инспекция труда и суды: подмена полномочий? // Справочник кадровика. 2013. N 8. С. 59 - 66 (нами переосмыслен ранее предложенный срок давности обращения работника - 1 год; признано, что наиболее оптимальным является срок 6 месяцев).

Думается, что установленный срок для работодателя - 1 год со дня обнаружения причиненного ущерба - завышенный и не отвечающий интересам ни работника, ни государства. Для сохранения баланса интересов работников и работодателей при защите их прав важно унифицировать срок и закрепить его аналогично сроку давности обращения работника - 6 месяцев.

3. При пропуске по уважительным причинам сроков, предусмотренных ч. ч. 1, 2 ст. 392 ТК РФ, они могут быть восстановлены судом (ч. 3 ст. 392 ТК РФ). Возникает вопрос: какая причина является уважительной?

В данном случае проявляется судейское усмотрение. Так, не вызывает сомнений уважительность такой причины, как болезнь работника, уход за больным членом семьи и т.д. Насколько уважительна причина пропуска срока давности, например, вследствие обращения работника в прокуратуру или в федеральную инспекцию труда прежде обращения в суд?

Практика показывает, что обращение в эти органы государства за восстановлением нарушенных трудовых прав не является уважительной причиной пропуска срока подачи иска в суд, поскольку работник может выбрать любой из способов восстановления нарушенных трудовых прав: самозащиту, социально-партнерский, административно-правовой способы защиты при помощи федеральной инспекции труда, прокуратуры либо судебный способ защиты. И если работник выбрал административно-правовой способ защиты трудовых прав, то это не может являться уважительной причиной для пропуска срока обращения за судебной защитой <1>.

--------------------------------

<1> Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2011 г., утв. Президиумом Верховного Суда РФ 1 июня 2011 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 9.

Нам представляется, что рассмотрение уважительности пропуска срока давности с таких позиций не позволяет в полной мере защитить нарушенные трудовые права работников и практически способствует увеличению исковых заявлений в суд, необоснованному повышению судебной нагрузки. Подчеркнем, по результатам проведенной в МГЮА 4 - 5 июня 2015 года Международной научно-практической конференции внесено предложение о законодательном признании обращения в инспекцию и прокуратуру уважительной причиной пропуска срока давности. Кстати, этот срок давности (ст. 392 ТК РФ) распространяется только на правоотношения, возникшие при обращении работника или работодателя в суд за рассмотрением и разрешением индивидуальных трудовых споров.

Заметим, что сроков давности обращения в федеральную инспекцию труда законодателем не установлено. Коль скоро ТК РФ умалчивает об этом, то государственный инспектор труда полномочен устранить нарушение трудовых прав работника независимо от времени совершения нарушения. В целях устранения данного пробела Т.Я. Хабриева, например, обоснованно предлагает установить для всех органов исполнительной власти срок давности обращения 3 года со дня, когда гражданину стало известно о нарушении его права, об отказе органа или должностного лица в удовлетворении его требований <1>.

--------------------------------

<1> См.: Хабриева И.Я. Право граждан на обращения: проблемы правового регулирования: Сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции 12 мая 2003 г.; Права человека в России и правозащитная деятельность государства / Под ред. В.Н. Лопатина. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 60.

На практике часты ситуации, когда в целях исключения пропуска срока давности работники одновременно обращаются и в суд, и в государственную инспекцию труда или в прокуратуру. Их мотив очень прост: если срок давности пропустить, то суд может при ходатайстве другой стороны отказать работнику в рассмотрении заявления по причине отсутствия уважительной причины пропуска срока.

В результате суд и государственная инспекция труда или прокуратура рассматривают одновременно одно и то же обращение работника, выраженное в форме жалобы или искового заявления. При этом в соответствии с ч. 2 ст. 357 ТК РФ инспектор вправе выдавать предписание при выявлении им очевидного нарушения трудовых прав. Это предписание может быть обжаловано в суд.

Иными словами, на основании ч. 2 ст. 357 ТК РФ государственный инспектор труда до вынесения судебного решения, когда суд еще осуществляет судебное разбирательство, уже считает, что имеет место нарушение трудовых прав работника, которое он (инспектор) признает очевидным, и выдает работодателю предписание об устранении этих нарушений. Суд же, напротив, после вынесения предписания инспектором может решить, что отсутствуют нарушения трудовых прав работника. Возникает коллизия правоприменительных актов: предписания инспектора и решения суда. Анализ ч. 2 ст. 357 ТК РФ позволяет утверждать, что приоритет имеет судебное решение. Однако сколько потерянного времени занимает дальнейшее (после вступления решения суда в законную силу) обжалование незаконного предписания инспектора и т.д.! Подчеркнем, что, как правило, в России государственный инспектор труда не выдает предписаний, если заявление находится на рассмотрении в суде, он предпочитает дождаться решения суда. Между тем отсутствие в ТК РФ механизма обжалования государственным инспектором труда этого решения суда, которое, с его точки зрения, незаконно, негативно отражается на практике применения ч. 2 ст. 357 ТК РФ и вызывает споры. Несмотря на отдельные положительные моменты, на наш взгляд, данная норма предоставляет инспектору труда право необоснованно вмешиваться в компетенцию суда и подменять своей деятельностью правосудие. Нам представляется, что ч. 2 ст. 357 ТК РФ необходимо скорректировать, закрепив в ней, что в случае одновременного рассмотрения обращения работника в суде (или в комиссии по трудовым спорам) и в инспекции труда при выявлении нарушений трудовых прав работников инспектор труда не вправе выдавать предписание, но составляет акт о проведенной проверке, который суд обязан признать в качестве доказательства при рассмотрении дела в суде.

Возникает вопрос: в чем смысл предоставления работнику возможности использовать "двойную" защиту трудовых прав и задействовать столько органов государства? Вполне возможно рассмотреть обращение работника сначала государственным инспектором труда или прокуратурой. И только в случае отказа этими органами в защите предоставить работнику возможность обращения в суд. В таком случае унифицированный срок давности подачи искового заявления в суд - 6 месяцев - наиболее оптимальный и разумный.

Нами уже высказывалось мнение о стадийности рассмотрения и разрешения индивидуальных трудовых споров на страницах предыдущих параграфов. Здесь же еще раз подчеркнем, что, во-первых, важно законодательно признать уважительной такую причину пропуска срока давности обращения в суд, как рассмотрение обращения работника несудебными органами и организациями прежде подачи искового заявления; во-вторых, ввести обязательный (однократный) досудебный порядок рассмотрения обращения работника в связи с нарушением его трудовых прав.

4. Вопрос взаимодействия федеральной инспекции труда и судов - это также вопрос участия государственного инспектора труда в судебном заседании при рассмотрении трудового спора.

В соответствии со ст. 357 ТК РФ государственный инспектор труда при осуществлении федерального государственного надзора имеет право в том числе выступать в качестве эксперта в суде по искам о нарушении трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права, о возмещении вреда, причиненного здоровью работников на производстве.

Казалось бы, такое полномочие инспекции позволяет проводить экспертизу соблюдения работодателем трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права. Между тем в соответствии с законодательством федеральная инспекция труда не имеет статуса экспертного учреждения, в связи с чем возникает вопрос: каким образом выступать в суде экспертом, давать экспертное заключение и в конечном счете проводить экспертизу?

Обратим внимание на ст. 79 ГПК РФ, согласно которой экспертиза назначается при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла. При этом проведение экспертизы может быть поручено судебно-экспертному учреждению, конкретному эксперту или нескольким экспертам. Это значит, что в ситуации привлечения экспертом государственного инспектора труда необходимо, чтобы он обладал специальными знаниями в различных областях науки, техники, искусства, ремесла. Однако для разрешения большинства трудовых споров таких знаний не требуется. Как правило, заключение государственного инспектора труда содержит подтверждение (опровержение) наличия (отсутствия) нарушения трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права. Это заключение формируется исходя из тех документов, которые содержат нарушения, выявленные в ходе проверки, проводимой государственным инспектором труда. Иными словами, для проведения данной экспертизы государственный инспектор труда должен обладать знаниями в области трудового права. Видимо, государственного инспектора труда правильнее было бы считать специалистом в области трудового права, а не экспертом в том смысле, который заложен в ст. 79 ГПК РФ.

Посмотрим на проблему с другой стороны и предположим, что выходом из сложившейся неоднозначной ситуации может служить наделение государственной инспекции труда в субъекте РФ статусом экспертного учреждения. Соответственно, для этих целей необходимо внести изменения и дополнения в ст. 79 ГПК РФ, ст. 357 ТК РФ. В этом случае суд, чтобы назначить экспертизу, должен был бы направить соответствующее определение в государственную инспекцию труда в субъекте РФ, руководитель которой выбирает ответственного государственного инспектора труда (эксперта). Составляя заключение, инспектор (эксперт) проводит проверку соблюдения работодателем трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права. И здесь возникает ситуация, на которую нами обращалось внимание ранее при анализе проблемы возможности государственного инспектора труда при одновременном рассмотрении дела им и судом при выявлении правонарушения, являющегося основанием для административной ответственности, предусмотренной ст. 5.27 КоАП РФ, привлечь к административной ответственности в виде административного штрафа. Незапрещение законом таких действий позволяет инспектору даже в исследуемом нами случае рассмотрения дела в суде, когда инспектор труда является экспертом, составить протокол и вынести постановление об административном наказании. Конечно, такая ситуация абсурдна, и, думается, наделение федеральной инспекции труда статусом экспертного учреждения противоречит ее целям, принципам и задачам.

В настоящее время суды привлекают государственную инспекцию труда для участия в деле в связи с защитой трудовых прав работников как третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора. Однако если обратиться к содержанию ст. 43 ГПК РФ, то представляется неверным данный способ привлечения судами государственных инспекторов труда для участия в деле, поскольку для третьих лиц необходимо, чтобы решение суда могло повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон. Возникает вопрос: каким же образом восстановление на работе того или иного работника повлияет на права и обязанности государственного инспектора труда? Если, конечно, рассуждать, что восстановление нарушенных трудовых прав влияет на положительный результат деятельности федеральной инспекции труда в целом, то естественно, что ее должностные лица могут быть привлечены для участия в деле как третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора.

Однако, на наш взгляд, целесообразно по-иному решить данную проблему. Здесь позволим себе отвлечься и привести пример действий суда в аналогичной ситуации при разрешении других категорий дел, в частности дел, связанных с воспитанием детей. В соответствии с ч. 2 ст. 78 Семейного кодекса РФ орган опеки и попечительства обязан провести обследование условий жизни ребенка и лица (лиц), претендующего на его воспитание, и представить суду акт обследования и основанное на нем заключение по существу спора. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ указано, что при рассмотрении судом дел, связанных с воспитанием детей, необходимо иметь в виду, что в соответствии с ч. 2 ст. 47 ГПК РФ и ст. 78 СК РФ к участию в деле, независимо от того, кем предъявлен иск в защиту интересов ребенка, должен быть привлечен орган опеки и попечительства, который обязан провести обследование условий жизни ребенка и лица (лиц), претендующего на его воспитание, а также представить суду акт обследования и основанное на нем заключение по существу спора, подлежащее оценке в совокупности со всеми собранными по делу доказательствами <1>. В этом случае орган опеки и попечительства, привлеченный к участию в деле как орган государства, представляет все материалы по делу в суд, включая и заключение. Если суды принимают решения об удовлетворении требований в отсутствие письменного заключения органов опеки и попечительства, то их решения отменяются вышестоящей инстанцией <2>.

--------------------------------

<1> См.: п. 3 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 мая 1998 г. N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" (в ред. от 06.02.2007) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. N 7.

<2> См., напр.: Обзор кассационной практики по гражданским делам за 2 - 3 кварталы 2007 г. (подготовлено судебной коллегией по гражданским делам Верховного суда Чувашской Республики) // Судебный вестник Чувашии. 2007. N 4.

Полагаем, что и в случае привлечения к участию в деле государственного инспектора труда следует воспользоваться практикой рассмотрения судами дел, связанных с воспитанием детей. В самом деле, по инициативе суда орган государства или орган местного самоуправления в случаях, предусмотренных федеральным законом, и в иных необходимых случаях может быть привлечен к участию в деле для достижения целей осуществления возложенных на них обязанностей и защиты прав, свобод и законных интересов других лиц или интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований (ч. 2 ст. 47 ГПК РФ). Это значит, что государственный инспектор труда как представитель органа государства - федеральной инспекции труда - вполне может быть привлечен к участию в деле для дачи заключения. В ходе судебного заседания ему может быть судом поручено представить заключение об отсутствии или о наличии нарушений трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права, в отношении конкретного работника. Государственный инспектор труда может дать заключение только после изучения имеющихся у суда материалов дела или после проведения им проверки работодателя, если никаких материалов дела у суда нет. В последнем случае дача заключения сопровождается истребованием государственного инспектора труда у работодателя необходимых для проверки документов, подтверждающих (опровергающих) факт нарушения трудовых прав работников. По окончании проверки в суд предъявляется не только заключение, но и все материалы, подтверждающие изложенные в заключении выводы (акт проверки, предписание и т.д.).

Заключение государственного инспектора труда должно быть подписано им непосредственно и заверено личной печатью, что вытекает из смысла его полномочий (ст. ст. 356, 357 ТК РФ). Надо сказать, что заключение государственного инспектора труда на практике часто подменяется актом проведенной проверки. Думается, что заключение - это выводы государственного инспектора труда, которые формируются им на основании акта проверки. В связи с этим подменять заключение актом проверки не представляется правильным.

Таким образом, в настоящее время в целях преодоления коллизии ст. 357 ТК РФ и ст. 79 ГПК РФ судам важно привлекать государственного инспектора труда как представителя органа государства в порядке ст. 47 ГПК РФ. В ходе же судебного заседания суду надлежит решить вопрос о необходимости проведения проверки, по результатам которой государственный инспектор труда делает заключение, представляемое в суд как заключение эксперта. Более того, в ст. 357 ТК РФ важно внести изменения, сделав обязательным привлечение государственных инспекторов труда для дачи заключения по существу дела независимо от того, кто инициировал судебный процесс: работник, работодатель или прокурор.

5. Взаимодействие федеральной инспекции труда и судов высвечивает еще одну проблему: особенности, которые имеют место при защите свободы труда - абсолютного субъективного трудового права.

При реализации как абсолютного субъективного права, так и относительного субъективного права возникают относительные (в конкретном правоотношении реализуется абстрактная норма <1>) правоотношения, в которых с каждым правом корреспондирует соответствующая обязанность. Со свободой труда корреспондирует обязанность всех работодателей и каждого из них не препятствовать трудоустройству работника согласно его деловым качествам.

--------------------------------

<1> См.: Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. С. 77.

Одновременно подчеркнем, что у работодателя отсутствует обязанность заполнять вакантные должности немедленно по мере их возникновения <1>, поскольку "в целях осуществления эффективной экономической деятельности и рационального управления имуществом самостоятельно, под свою ответственность работодатель принимает необходимые кадровые решения (подбор, расстановка, увольнение персонала)" <2>.

--------------------------------

<1> Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Л.: Изд-во ЛГУ, 1968. С. 24.

<2> Постановление Конституционного Суда РФ от 24 января 2002 г. N 3-П "По делу о проверке конституционности положений части второй статьи 170 и части второй статьи 235 Кодекса законов о труде Российской Федерации и пункта 3 статьи 25 Федерального закона "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности" в связи с запросами Зерноградского районного суда Ростовской области и Центрального районного суда города Кемерово" // СЗ РФ. 2002. N 7. Ст. 745.

Практическое применение вышеизложенным теоретическим позициям мы видим при реализации ч. 1 ст. 64 ТК РФ, поскольку данная норма запрещает какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или установление прямых или косвенных преимуществ при заключении трудового договора в зависимости от пола, расы, национальности, языка, происхождения, места жительства, а также других обстоятельств, не связанных с деловыми качествами работников. Таким образом, соблюдением свободы труда считается отказ в заключении трудового договора по деловым качествам. Несмотря на, казалось бы, правильное (справедливое) содержание данной нормы, ее реализация значительно осложнена, поскольку в силу ст. 131 ГПК РФ в исковом заявлении, подаваемом в суд в письменной форме, должна быть указана нарушенная норма, в том числе в чем заключаются нарушение либо угроза нарушения прав, свобод или законных интересов истца и его требования. И если нарушение свободы труда в случаях, предусмотренных ч. ч. 2, 3 ст. 16 и ч. 4 ст. 64 ТК РФ, позволяет истцу указать на конкретную норму, которая нарушена (например, если работодатель не заключил трудовой договор с гражданином, победившим в конкурсе, то последний имеет право обратиться с иском в суд, поскольку нарушено его право на заключение трудового договора с конкретным работодателем по результатам конкурса), то ч. 1 ст. 64 ТК РФ не дает не только точного списка случаев отказа не по деловым качествам, но и не закрепляет понятия "деловые качества", что влияет на эффективность ее применения.

В литературе под деловыми качествами предлагается понимать степень теоретической и практической подготовленности работника и способность применения накопленных знаний (опыта) по специальности <1>. Полагаем, данное определение слишком объемное и не предусматривает конкретный перечень деловых качеств, что необходимо правоприменителю. В этом плане судебная практика точнее трактует деловые качества, в частности способность физического лица выполнять определенную трудовую функцию с учетом имеющихся у него профессионально-квалификационных качеств (например, наличие определенной профессии, специальности, квалификации), личностных качеств работника (например, состояние здоровья, наличие определенного уровня образования, опыт работы по данной специальности, в данной отрасли) <2>.

--------------------------------

<1> См.: Андреев А.А. Юридические гарантии трудовых прав граждан при приеме на работу: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 7.

<2> См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" (в ред. от 28.09.2010) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. N 6.

Однако и это определение не может претендовать на полное и ясное. Доказать работнику нарушение свободы труда работодателем практически бесперспективно. Среди работодателей сложился неофициальный перечень лиц "группы риска", которых под разными предлогами избегают принимать на работу: бывшие осужденные, женщины с детьми, лица, часто меняющие место работы.

Полагаем, следует внести ряд предложений по совершенствованию норм ТК РФ. Во-первых, важно обратить внимание на положительный опыт зарубежных стран и установить обязанность работодателя доказывать отсутствие дискриминации <1>. Во-вторых, закрепить четкое определение деловых качеств работника как критерия обоснованного отказа в приеме на работу в случае несоответствия им потенциального работника. В-третьих, право на восстановление нарушенных трудовых прав работников в связи с отказом в приеме на работу при нарушении ч. ч. 2, 3 ст. 16 и ч. 4 ст. 4 ТК РФ необходимо предоставить также органам государственного надзора наряду с судами. Поскольку право приема на работу именно в указанных случаях обеспечено обязанностью конкретного работодателя, нарушение которой позволяет говорить об относительности данного права в обозначенных ситуациях, то не только суды смогут обеспечить их надлежащую защиту. Федеральная инспекция труда вполне способна и восстановить нарушенные трудовые права в случае отказа в приеме на работу при нарушении ч. ч. 2, 3 ст. 16 и ч. 4 ст. 64 ТК РФ, и привлечь к административной ответственности за данное нарушение. Реализация данного предложения значительно облегчит защиту свободы труда. Чем четче прослеживается обязанность работодателя предоставить работу, тем более простыми способами можно восстановить нарушенные трудовые права, не прибегая к судебной защите. В этом плане поддерживаем предложение Л.А. Ломакиной о сопровождении подобного правонарушения возможностью привлечения к административной ответственности <2>.

--------------------------------

<1> См.: Андреев А.А. Юридические гарантии трудовых прав граждан при приеме на работу: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.05. М., 2007. С. 8; Борисов О., Снежко О. Проблемы судебной защиты трудовых прав // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. N 3.

<2> См.: Ломакина Л.А. Вопросы заключения и прекращения трудового договора и судебная практика: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 11.

В то же время разногласия, связанные с отказом в приеме на работу в иных случаях (ч. 1 ст. 64 ТК РФ), не по деловым качествам претендентов, целесообразно рассматривать и разрешать только в судебном порядке. Разногласия, связанные с отказом в приеме на работу при нарушении ч. 1 ст. 64 ТК РФ, следует признавать разногласиями, связанными с нарушением абсолютного субъективного права на распоряжение своими способностями к труду. Рассмотрение и разрешение таких отказов в приеме на работу должно являться исключительной компетенцией суда, поскольку не обеспечено четкой обязанностью работодателя заключить трудовой договор с претендентом.

6. Еще один вопрос взаимодействия федеральной инспекции труда с судами, вернее, его отсутствие, нуждается в детальном исследовании. Речь идет об исключении у федеральной инспекции труда такого полномочия, как подача исков в суд в защиту трудовых прав от имени федеральной инспекции труда. В данном случае высвечивается вопрос о целесообразности лишения инспекции данного права действующим законодательством. Еще в 20 - 30-х годах прошлого века инспекторы труда могли выступать в суде в качестве общественных обвинителей по делам о нарушении трудового законодательства, а также им было предоставлено право защищать материальные интересы потерпевших-трудящихся путем предъявления от их имени гражданских исков в уголовных делах и поддержания этих исков лично в судебном заседании <1>.

--------------------------------

<1> См.: Николаева Л.А. Судебная защита трудовых прав граждан. Алма-Ата: Наука, 1968. С. 17.

Обратившись к действующему законодательству, видим, что с 1 февраля 2003 года в случаях, предусмотренных законом, органы государственной власти, органы местного самоуправления, организации или граждане вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц по их просьбе либо в защиту прав, свобод и законных интересов неопределенного круга лиц (ст. 46 ГПК РФ).

Право обращения в суд в защиту прав, свобод и законных интересов неопределенного круга лиц, казалось бы, предоставлено федеральной инспекции труда. Тем не менее реализовать на законных условиях это право федеральная инспекция труда не в состоянии. Препятствием тому служит оговорка, имеющаяся в ст. 46 ГПК РФ: необходимо, чтобы эти полномочия были предварительно установлены соответствующим законом.

К сожалению, в действующем ТК РФ нет нормы, предоставляющей право обращения в суд с заявлением в защиту трудовых прав и законных интересов других лиц по их просьбе либо в защиту трудовых прав и законных интересов неопределенного круга лиц. Соответственно, государственная инспекция труда лишается возможности обращения в суд с такими исками, в то время как этими полномочиями должна обладать в полной мере. Заметим, что в прежней редакции ст. 356 ТК РФ федеральной инспекции труда было предоставлено данное право, которое она успешно реализовывала.

Подчеркнем, по результатам проведенной в МГЮА 4 - 5 июня 2015 г. Международной научно-практической конференции внесено предложение о законодательном закреплении права федеральной инспекции труда подавать иски в суд в защиту неопределенного круга лиц.

Развитие второй возможности, закрепленной в ст. 46 ГПК РФ, также затруднено, поскольку федеральной инспекции труда не представляется возможным реализовать право обращения в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц по их просьбе. Причиной этого служит та же оговорка ст. 46 ГПК РФ о необходимости закрепления такого полномочия в соответствующем законе.

Нам представляется необходимым в целях эффективной защиты трудовых прав "вернуть" полномочие федеральной инспекции труда на подачу обращений в суд в защиту трудовых прав по письменным заявлениям работников. Работники при самостоятельной подаче исков в суд, как правило, должны подготавливать непосредственно или через их представителей исковые заявления; в последующем предъявлять ходатайства в суде о привлечении к участию в деле государственного инспектора труда, который будет проводить проверку соблюдения работодателем в отношении данного работника трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права. Это означает длительность сбора работником доказательств по делу, усложнение процедуры защиты трудовых прав работников федеральной инспекцией труда. Наоборот, при подаче иска от имени работника федеральной инспекцией труда позволяет работнику оперативно собирать и представлять суду доказательства нарушений его трудовых прав.

В соответствии со ст. 396 ТК РФ решение о восстановлении на работе незаконно уволенного работника, о восстановлении на прежней работе работника, незаконно переведенного на другую работу, подлежит немедленному исполнению. С учетом того что ни в ТК РФ, ни в КоАП РФ не урегулирован вопрос о сроках исполнения предписания государственного инспектора труда, в том числе и в случае требования отмены незаконных приказов работодателя об увольнении работника, возникает вопрос о законности требования инспектора о немедленном исполнении предписания.

В этой связи обратим внимание на ст. 396 ТК РФ, в которой указывается, что "решение о восстановлении на работе незаконно уволенного работника, о восстановлении на прежней работе работника, незаконно переведенного на другую работу, подлежит немедленному исполнению". В данной норме нет четкой ссылки на орган, рассматривающий индивидуальный трудовой спор, в отличие, например, от ст. 394 ТК РФ, в которой этот момент ясно обозначен. Следовательно, ст. 396 ТК РФ в контексте с п. 2 и п. 11 ч. 1 ст. 83 ТК РФ должна применяться и в отношении государственной инспекции труда. Тем более что термин "решение" может означать как правовой акт, изданный государственным органом в пределах его компетенции, влекущий юридические последствия, так и форму судебных актов <1>, что подтверждается и судебной практикой <2>. Предписание государственного инспектора труда об отмене незаконного приказа об увольнении работника по фактическому содержанию аналогично судебному решению, хотя первый и является правовым актом, изданным должностным лицом в пределах его компетенции, но тем не менее влекущим юридические последствия. Потому закрепленная в ст. 396 ТК РФ ссылка на решение органа о восстановлении на работе может охватывать своим содержанием и предписание инспектора труда. Таким образом, федеральная инспекция труда имеет не только право требовать отмены незаконных приказов об увольнениях и переводах работников, но и право требовать в предписании их немедленного исполнения.

--------------------------------

<1> См.: Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. Изд. 5-е, доп. и перераб. / Под ред. М.Ю. Тихомирова. С. 758.

<2> См.: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2011 г., утв. Президиумом Верховного Суда РФ 1 июня 2011 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 9.