Древний Восток — регион и эпоха, положившие начало существованию человечества как цивилизованного общества. Именно на Востоке, в долинах крупных рек Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы произошел переход от первобытнообщинного строя к цивилизации, продуктом которой явилось государство. Поливное земледелие — основной род занятий и главный источник существования народов, населявших эти территории, — непосредственно способствовало возникновению публичной власти и ее организации.

В течение длительного периода времени, начиная с 4 тыс. до н. э. и вплоть до первых веков нашей эры, появлялись, достигая невиданного могущества, а затем исчезали, возрождаясь вновь и вновь, монархии Египта, Месопотамии, Индии, Китая.

Политическая и правовая мысль не только отразила процесс становления и развития древневосточного государства, но и самым не-

посредственным образом участвовала в нем. Ее творцами выступали монархи и древние мудрецы: жрецы, философы и даже просто современники и очевидцы эпохальных событий — крушений государств, смены правящих династий.

Политическая и правовая мысль народов Древнего Востока формировалась под влиянием духовных факторов: религии, философии, этики, традиций и материальных условий (политической ситуации в стране, восстаний или реформ, развития социально-экономических отношений, прочности или, наоборот, слабости государственной власти, состояния преступности и т. д.).

Предметом ее были: происхождение общества и государства, их взаимоотношения; природа, существо и способы легитимации монархической власти; принципы государственного управления и судопроизводства; преступность и способы борьбы с ней.

Уровень развития политической и правовой мысли стран Древнего Востока был неодинаков. В Китае она носила характер философско-этических и политико-правовых учений и выражалась в форме трактатов.

В Древней Индии политические и правовые воззрения были представлены сборниками религиозно-нравственных и правовых предписаний об обществе и государстве, политике и праве.

В Египте формой выражения политической и правовой мысли выступали политическая мифология, разного рода наставления, а также юридические документы: инструкции, указы, договоры, индивидуальные правовые акты.

В Месопотамии выразителем политической и правовой мысли служили в основном и главным образом законы.

Одни из наиболее ранних свидетельств о политической и правовой культуре стран Древнего Востока относятся к Египту. Е1о содержанию и функциональному назначению они с определенной долей условности могут быть сведены в три группы.

Среди памятников истории и культуры Древнего Египта, испытавших наибольшее влияние религии и составивших первую группу, наиболее значительными являются Еимн Атону и Книга мертвых. В них политическая и правовая мысль органически вплетена в систему теологических и мифологических воззрений на происхождение Вселенной, жизни на Земле, на потусторонний мир.

Еимн Атону и Книга мертвых, как и другие, им подобные продукты политического мифотворчества, были призваны воздействовать на сознание и поведение египтян, способствовать укреплению устоев общества и власти фараона. Е1оявление названных культурных и исторических памятников было либо инициировано, либо санкционировано верховной властью.

Атон — фиванский бог, в ходе религиозной реформы, проведенной в эпоху Среднего царства Аменхотепом IV, фараоном XVIII династии, провозглашенный верховным царем богов. Гимн Атону носит характер славословий, произнесенных от имени вельможи Эйе в честь Бота-Солнца: «Ты образовал землю по своему желанию... с людьми, скотом и всеми животными... (...) Создал Нил... чтобы дать жизнь подданным... (...) Создал ты небо далекое, чтобы восходить на нем, чтобы смотреть на все созданное тобой».

Неотъемлемым элементом миропорядка, созданного Атоном, предстает египетское государство, олицетворением которого является фараон. Бог-Солнце, Владыка вечности делает все, что «требуется людям», «страдает из-за них», но чувство любви он испытывает лишь к своему сыну — фараону.

Фараон — не только любимое творение Бота-Солнца. Он живое воплощение творца на земле, выражение его сущности. Лишь одному фараону известны помыслы и истинное могущество Атона: «Ты делаешь, чтобы он был сведущим в твоих помыслах и твоей силе».

Картину мироздания, представленную в Гимне Атону, дополняет, утверждая незыблемые правила поведения людей, Книга мертвых. Она о том, что ждет всех египтян после завершения ими земного пути. Каждому предстояло предстать перед загробным судом, где взвешивалось на весах правосудия сердце умершего. Для того, кто при жизни отринул несправедливость: «не чинил зла людям», «не убивал», «не крал», «не грабил», «не совершал непристойного», «никому не причинял страданий», «не оскорблял царя», существовала возможность возродиться в стране блаженства. Совершивший неправедные деяния — их полный перечень дан в Книге мертвых — лишался этой возможности.

Вторая группа памятников политической и правовой культуры Древнего Египта представлена документами, имевшими служебное назначение: указами фараона, должностными инструкциями визиру. Их появление было обусловлено потребностями государственного управления. Указы и инструкции детально регламентировали назначение и деятельность чиновников, в том числе судей. Цель регламентации — стремление таким образом обеспечить эффективное управление Египтом, «чтобы процветала жизнь находящихся в нем».

В актах фараона закреплены важнейшие принципы судопроизводства и государственного управления, выработанные правовой и политической мыслью Древнего Египта: справедливость, законность, централизм, надзор и контроль. Эти принципы были выражены в виде афоризмов, понятных каждому: «Не суди неправедно, ибо ненавидит бог лицемерие», «Не твори своего желания в вещах, относительно которых известен закон».

Нарушившему эти принципы грозило наказание. Например, указ фараона Хоремхеба неправедный суд квалифицировал как тяжкое преступление, «достойное смерти».

К третьей группе может быть отнесен мирный договор между фараоном Рамсесом II и хеттским царем Хаттусили, датируемый XIII в. до н. э. В этом первом дошедшем до наших дней мирном договоре закреплены выработанные правовой и политической мыслью народов Древнего Востока принципы добрососедства, невмешательства государств в дела друг друга, взаимопомощи, экстрадиции преступников и беглецов.

Особое место среди памятников политической и правовой культуры не только Древнего Египта, но и всего Древнего Востока занимают Речения Ипувера (ранее это имя читалось как «Ипусер»), Уникальность данного памятника обусловлена, во-первых, тем, что «речения» исходили не от государственной власти. Напротив, в Речениях Ипувера фараон подвергнут жесткой критике. Во-вторых, обстоятельствами, способствовавшими его появлению, и, в-третьих, авторством. Ипувер скорее первый публицист Древнего мира, нежели мыслитель, он явно не относился к ближайшему окружению фараона, хотя, видимо, был знатным человеком. Ипувер — одна из многочисленных жертв социальной катастрофы, разразившейся в Египте в XVIII в. до н. э., — крушения государства в результате народного восстания.

В Речениях Ипувера ярким публицистическим языком дано классическое описание революционной смуты, гражданской войны: «Человек видит в сыне своего врага. Восстает... (...) Каждый город говорит: “Да будем бить мы сильных (имущих) среди нас". (...) Право в стране существует лишь по званию своему».

Чтобы выразить масштабы случившегося в Египте и раскрыть сущность происшедшего социального переворота, Ипувер использует метафору: «Воистину земля перевернулась, подобному гончарному кругу. Разбойник стал владельцем богатств, богач превратился в грабителя».

Истинная ценность Речений Ипувера, однако, не в описании смуты и характеристике социального переворота, а в идее ответственности верховной власти, главы государства, монарха. «Ты делал все, чтобы вызвать это. Ты говорил ложь. Страна стала ядовитой травой, уничтожающей людей».

Особую вину фараона Ипувер усматривал в бездействии власти в период смуты — и богатые люди, и простолюдины вынуждены защищать себя сами.

Предъявляя столь серьезные обвинения и претензии к государственной власти, Ипувер, однако, не предлагал отказаться от нее вообще или хотя бы изменить форму правления. Наоборот, в укреплении власти фараона он видел гарантию от повторения смуты в будущем.

В Месопотамии (междуречье Тигра и Евфрата) наиболее могущественными государствами во 2 тыс. до н. э. были Вавилонское и Ассирийское царства, а также Древнехеттская держава. Просуществовав несколько веков, они рухнули, оставив после себя многочисленные и разнообразные письменные свидетельства о правовых представлениях и законодательной практике в Месопотамии.

Самыми известными и содержательными среди них, выделяясь не только объемом, но и богатством идей, являются законы царя Хамму- рапи, древневавилонского правителя крупнейшего государства Двуречья.

Законы царя Хаммурапи появились в период наивысшего могущества Древнего Вавилона, объединившего в XVIII в. до н. э., в том числе силой, народы Междуречья. Данное обстоятельство — объединение, причем в основном путем завоевания, а также традиция популяризировать добрые дела царей, сложившаяся в Месопотамии задолго до Хаммурапи, предопределили содержание пролога — первой части Законника. Цель создания пролога: обосновать Божественное происхождение законов и власти Хаммурапи, а также способствовать их политической легитимации.

В прологе от имени царя перечислены не только его титулы, но и дела, совершенные им во благо народа. Он «заботливый князь», «пастырь», «сокрушитель четырех стран света», «царственный потомок», «благоразумный царь», скопивший богатство и достигший изобилия, укрепивший границы города Кеша, давший жизнь Уруку, проведший обильную воду его населению, собравший рассеянное население Иесина, покоривший селения по Евфрату и т. д.

Однако главное свое предназначение как царя, главы государства, Хаммурапи видел не в создании материальных благ. Боги призвали его, утверждал древневавилонский царь, «чтобы справедливость в стране заставить сиять, чтобы уничтожить преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого... (...) Чтобы справедливо руководить людьми и дать стране счастье...».

Провозглашенные в прологе политическая программа и правовая доктрина были воплощены в нормах права, стали несущей конструкцией основной части Законника, насчитывавшей 282 статьи.

При составлении основной части Законника Хаммурапи опирался не только на свой почти сорокалетний опыт главы государства. Он использовал также законодательную практику тех, кто правил в Месопотамии до него: Уримингины — правителя царства Лагаш (3-е тыс. до н. э.), царя Ур-Намму (конец 3-го тыс. до н. э.), Лапид- Иштара — правителя царства Исин, царя Билаламы царства Эшну- нины (начало 2-го тыс. до н. э.).

Несомненным вкладом правителей Месопотамии в развитие политической и правовой мысли Древнего мира явилось обращение к проблеме справедливости в контексте политики и права.

Все предшественники Хаммурапи в созданных ими памятниках права заявляли о стремлении восстановить справедливость, защитить обездоленных: бедных, сирот, вдов. Декларируемые ими намерения получали практическую реализацию в политике и законодательстве: бедняки освобождались от долгов, побоев, произвольных поборов и т. д. В Месопотамии общесоциальная, регулятивная и охранительная функции государства выявились с особой отчетливостью.

Хаммурапи так же, как и правившие до него цари государств Месопотамии, стремился с помощью справедливых законов обеспечить стабильность общества, не допустить социальных конфликтов, тем более смуты, восстаний.

Царь Древнего Вавилона не декларировал своего понимания справедливости. Ответ на этот вопрос дают статьи его законов. В них воплощена следующая мысль Хаммурапи: справедливо то, что обеспечивает охрану существующих форм хозяйствования, прежде всего экономическую основу страны — поливное земледелие, служит пользе государства и общества, укрепляет правопорядок, а также существующую систему и иерархию ценностей.

В частности, арендатор, даже если он не воспользовался предоставленным ему правом аренды, обязан был вернуть собственнику участок земли, предварительно обработав его. Необработанное поле в условиях жаркого климата потребовало бы от хозяина дополнительных усилий и расходов.

Раб мог жениться на свободной женщине, построить дом, обзавестись другим имуществом. Очевидно, что у раба, имеющего семью и свое жилище, больше стимулов к труду и повиновению.

Чтобы предотвратить притеснение «слабых сильными» — закабаление крестьян-общинников, основных налогоплательщиков, их кредиторами, Хаммурапи считал справедливым ограничить право должника распоряжаться урожаем со своего поля или сада. Должнику предписывалось самому собрать урожай, продать его и расплатиться с кредитором, но не отдавать последнему за долги.

Жизнь и здоровье должника, продавшего себя или членов своей семьи в кабалу, в рабство, защищались законом, а срок кабалы, самопродажи и продажи членов семьи в рабство ограничивался тремя годами. Рост численности закабаленных был чреват социальным взрывом, смутой.

Свидетельством глубокого и разностороннего подхода правителя Древнего Вавилона к принципу справедливости является реализация этого принципа в системе наказаний за уголовные преступления и проступки. К убийцам, ворам, грабителям законы царя Хаммурапи предписывали применять смертную казнь независимо от статуса лица, совершившего противоправное деяние, «чтобы погубить преступников и злых».

При нанесении тяжких телесных повреждений — выбил глаз, сломал руку — свободным человеком свободному человеку справедливость восстанавливалась с помощью талиона — «око за око», чтобы «сильные не притесняли слабых».

При посягательстве свободного человека на честь и достоинство также свободного человека, но «большего по положению», применялся не принцип талиона — он уравнял бы обидчика и потерпевшего, а телесное наказание. Например, за удар по щеке было установлено наказание: публичная порка — 60 ударов плетью из воловьей кожи. Тем самым охранялись устои общества и государства, сложившаяся политическая и социальная структура.

Убежденность Хаммурапи в том, что только с помощью справедливых законов государство может эффективно управлять обществом, что законы, а не деяния, перечисленные в прологе, — главная ценность, которую он оставляет после себя потомкам, пронизывает все содержание эпилога — заключительной части Законника.

Хаммурапи призывал, буквально заклинал своих преемников, будущих царей Вавилона, сохранить в неприкосновенности его законы. «На будущие времена: царь, который будет в стране, пусть хранит справедливые слова, которые я начертал на своей стеле, пусть не изменит законы страны, которые я установил, решения страны, которые я решил, пусть не отвергнет моих указов».

Тому, кто не будет чтить его постановления, ликвидирует законы, которые он установил, исказит его слова, указы, Хаммурапи грозил небесными и земными карами, прежде всего смутой, восстанием: «Пусть Эллиль — владыка, определяющий судьбы, веления которого неотменяемы, возвеличивший мое царство, раздует в его жилище не- подавимое восстание, губительную для него смуту, пусть определит ему в качестве судьбы тяжкое правление, краткие дни, голодные годы, беспросветную тьму, внезапную смерть, пусть он повелит своими почтенными устами погибель его города, рассеяние его людей, порабощение его царства, уничтожение в стране его имени и его названия».

В конечном счете основной идеей Хаммурапи, хотя им и не сформулированной, но логически вытекающей из всего содержания Законника, является мысль о том, что счастлив лишь тот народ, который управляется справедливыми законами. В них истинное могущество государства, в незыблемости законов — залог его прочности.

Политическую и правовую мысль Древней Индии отличали не только форма выражения, но и более углубленная, чем в Египте и Месопотамии, разработка традиционных для Востока проблем, и в первую очередь таких, как природа, существо и характер власти монарха.

Наряду с традиционными проблемами в Древней Индии активно разрабатывались новые, в частности проблема верховенства общества над государством, религии, морали, традиции над правом, закона, установленного Всевышним, над указом царя.

Обращение к указанной проблематике, более высокий уровень развития политической и правовой мысли в Древней Индии были обусловлены комплексом причин и обстоятельств. В их числе — противоречия между государственной властью и общинным самоуправлением. В Древней Индии община, исторически возникшая раньше государства, отличалась особой прочностью, была субъектом права и собственником земли. Благодаря общине общество не только продолжало существовать после крушения государства, но и возрождало последнее. Община являлась важнейшим компонентом древнеиндийской цивилизации.

Развитие политической и правовой мысли в Древней Индии стимулировалось также угрозой, которую несли крепнущее государство в лице чиновников и развивающиеся товарно-денежные отношения сословной структуре общества и его духовным ценностям, сложившимся еще в догосударственный период.

До появления государства регуляторами общественных отношений выступали религия, мораль, традиции, знатоками и хранителями которых являлись жрецы-брахманы. Жрецы занимали особое положение в обществе, представляли высшее сословие (варну). Государство, формируя право, и профессиональное чиновничество — высшие чиновники претендовали на особое положение в обществе и товарно- денежные отношения, рождавшие власть денег, ослабляли регулятивные функции религии, морали, традиции и, соответственно, подрывали положение брахманов.

Политические и социально-экономические процессы, развивавшиеся в Древней Индии в 1-м тыс. до н. э., вынуждали брахманов выступать защитниками общины, варнового деления общества, заставляли их стремиться к контролю над государственной властью, искать меры противодействия влиянию товарно-денежных отношений на существующую систему духовных ценностей.

В то же время среди брахманов — интеллектуальной элиты древнеиндийского общества были сторонники усиления государственной власти и верховенства права.

Отмеченные противоречия и угрозы находили свое разрешение прежде всего в интеллектуальной сфере. Именно политическая и правовая мысль была призвана разрешить эти противоречия и устранить угрозы, чтобы сохранить социальную стабильность, общество и государство, обеспечить их взаимодействие.

Система политических воззрений брахманов — защитников традиционных устоев общества была выражена в дхармашастрах — сборниках религиозно-нравственных, правовых предписаний, правил (дхарм), а их оппонентов — в архашастрах — трактатах о политике и праве.

Старейшие дхармашастры — Гаутама, Баудхаяна, Апастамба, Ва- сиштха, носившие название дхармасутр (сутра-нить), появились в начале второй половины I в. до н. э. и на рубеже нашей эры. На их основе возникла обширная литература собственно дхармашастр: Манусри- ти, или Законы Ману (II в. до н. э. — II в. н. э.), Яджанавалкьясмрити (II—III вв. н. э.), Нарадасмрити (III—IV вв. н. э.). Особое место среди дхармашастр принадлежит Законам Ману.

В дхармашастрах дано в общем-то традиционное для Древнего Востока объяснение происхождения Вселенной, общества и государства. Однако в отличие от памятников истории и культуры Египта и Месопотамии в дхармашастрах первостепенное внимание уделено не государству и законам, а обществу. В них не только раскрыто устройство древнеиндийского общества, отличавшегося четкой структурированностью, но и содержится статусная характеристика, включая род занятий и ценностную ориентацию каждого социального слоя — варны.

Согласно учению брахманов, этих первых социологов древности, все варны, возникшие в результате расслоения первобытного общества, создал всевышний — Брахма из определенных частей своего тела «ради процветания миров». В соответствии с функциональным назначением частей своего тела Всевышний установил каждой варне дхарму: правила поведения, образ жизни, род занятий, духовные или материальные ценности, не подлежащее изменению место в обществе.

Так, варне брахманов, созданной Брахмой из своих уст, предписывались накопление и распространение знаний, источниками которых являлись священные книги — Веды. Знания объявлялись высшей ценностью для этой варны, а учитывая положение брахманов — и для общества в целом.

Брахманам следовало «отвергать всякое богатство, мешающее изучению Веды». Знания, а не возраст или имущественное положение определяли место брахмана, отношение к нему в своей варне и за ее пределами.

Варне кшатриев, второй по значению после брахманов, созданной Всевышним из своих рук, основным занятием была определена военная служба. Из этой варны профессиональных воинов происходили цари. Доблесть признавалась высшей ценностью для кшатрия, она определяла старшинство в этой варне.

Только производители материальных благ: варна вайшиев — земледельцев и ремесленников, созданная из бедер Брахмы, должна была стремиться к богатству. Богатство — высшая ценность для вайшия, им определялось положение в данной варне.

Последней варне — шудр, созданной Всевышним из своих ступней, надлежало служить первым трем. В ней старшинство определялось возрастом.

Если в Древнем Египте главным творением Всевышнего объявлялось государство в лице фараона, в Месопотамии — справедливые законы, то в Древней Индии — общество, его варновое деление. В сохранении варн, определенной для каждой из них дхармы, брахманы видели гарантию стабильности общества, основу его существования. Сохранить варны, в которых воплотился сам Брахма, должны были религия и этика. Так, убийство брахмана являлось тяжким грехом, но и брахмана ждал ад, если он подрывал варновое деление общества, например произвел потомство от шудрянки.

Все, в том числе цари, должны были высказывать почтение брахманам, однако к тем, кто предпочел пасти скот, заниматься торговлей, стал ремесленником, актером, слугой, ростовщиком, предписывалось относиться как к шудре.

Рассматривая религию и этику в качестве регуляторов поведения людей, брахманы понимали, что добровольно исполняют религиозные и этические предписания только «чистые»: верующие и воспитанные. Между тем в древнеиндийском обществе были те, кто жил «неправедно»: еретики, философы-материалисты, преступники. Наблюдая процессы, развертывавшиеся во второй половине 1-го тыс. в Древней Индии, создатели дхармашастр сформулировали положение, которое в конечном счете определило их отношение к государству: «Весь мир подчиняется только посредством Наказания, ибо трудно найти человека чистого, ведь только из страха Наказания весь мир служит пользе...»

Постановка и разработка проблемы наказания является, несомненно, значительным достижением политической и правовой (криминологической) мысли Древней Индии. Наказание в трактовке древнеиндийских мыслителей выступает самостоятельной субстанцией, философской категорией, хотя и облеченной в религиозную форму. «Наказание — царь, оно — мужчина, оно — вождь и оно — каратель... (...) Обладает великой энергией... Может погубить крепость, страну, мир — движущийся и не движущийся — и даже мудрецов и богов, обитающих на небе».

Наказание, так же как и общество, творение Владыки, оно его сын. Источник великой энергии наказания, его отец — Владыка, творец Вселенной. Он создал своего сына «с самого начала». Однако применяет наказание к неправедно живущим людям не сам Владыка. Для этого он создал государство, царя, который и должен, «рассмотрев основательно место и время преступления, возможность и степень сознательности», накладывать наказание. Наказание в учении брахманов выступает связующим звеном между обществом и государством, более того, оно раскрывает социальное назначение последнего. «Если бы царь не налагал неустанно наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле... (...) Все варны испортились бы, все преграды были бы сокрушены, и произошло бы возмущение всего народа от колебания в наказании».

Обращение к проблеме наказания способствовало формированию концепции ответственности царя, главы государства. Если в Древнем Египте, в Речениях Ипувера данная проблема была лишь поставлена, то в Древней Индии она получила теоретическое, а в определенной мере и практическое решение в учениях брахманов о дхармах царя, т. е. о том, «какой образ жизни следует вести царю, каково его происхождение и каков путь достижения успеха».

В дхармашастрах, равно как и в других памятниках политической и правовой культуры Древнего Востока, признается и даже подчеркивается божественное происхождение царской власти. Однако политическая и правовая мысль Древней Индии пошла гораздо дальше в этом вопросе. Она отделила царскую власть, созданную Владыкой «для охраны всего этого мира», от ее носителя, человека, кшатрия. Согласно концепции брахманов царь как человек, но не как орган государства несет ответственность перед Всевышним и людьми, и если он не сможет правильно пользоваться предоставленным ему столь мощным средством — наказанием, последнее может быть обращено против него самого. «Царь, который по неразумению беспечно мучает свою страну, немедленно лишается вместе с родственниками страны и жизни. Как от мучения тела гибнут жизни людей, так и от мучения страны гибнут жизни царей (курсив мой. — А. Н.)». Данный тезис в Законах Ману подкреплен ссылками на тех царей, в частности Вену, Нахуша, Судаса, сына Пиджаваны, Сумукху и Ниму, которые погибли из-за отсутствия «смирения».

Знание всеми варнами дхармашастр, пропаганда их содержания брахманами, несомненно, способствовали распространению и закреплению в сознании индусов идеи ответственности царя. Брахманы в качестве судей участвовали в осуществлении правосудия, формировали не только религиозное, но и правовое сознание населения Древней Индии.

В дхармашастрах содержится развернутый перечень качеств, которыми должен обладать или, напротив, не должен обладать царь как человек, ибо «наказание может быть наложено чистым, правдивым, следующим тому, что сказано в шастрах...».

Мысль о том, что личные качества царя — это гарантия надлежащего применения наказания, присутствует в дхармашастрах, хотя и не выражена прямо. Царю надлежало быть храбрым, правдивым, знающим значение дхармы, преисполненным почтения и терпения к брахманам. Ему не следовало быть глупым, жадным, необразованным, приверженным мирским утехам.

Еще более обстоятельно раскрыта в дхармашастрах дхарма царя как органа государства, его главы и верховного судьи. Эта часть дхармашастр (в Законах Ману — главы 7—9) представляет собой трактаты о политике, военном искусстве, управлении государством, содержит принципы судопроизводства, понятия и нормы права. Именно в этой части подчеркнуты надзорные и контрольные функции царя. Ему предписано тщательно контролировать деятельность чиновников, от которых, отмечали брахманы, больше всего страдает народ. «Ведь слуги царя, назначенные для охраны народа, бывают большей частью порочными, стремящимися к захвату чужой собственности; от них нужно защитить этот народ».

Политические идеи, принципы государственного управления и судопроизводства, правовые понятия и нормы права, содержащиеся в соответствующих главах дхармашастр, получили развитие в артхаша- страх. В частности, требования к царю, сформулированные в дхармашастрах, были дополнены новыми характеристиками. В несколько измененном виде они вошли в специальный раздел «О совершенствовании государства» Артхашастры, составленной брахманом Каутильей.

В артхашастрах проводится мысль о приоритетном значении предписаний царя над установлениями, восходящими к Брахме. В частности, решение спорного дела должно было основываться на дхарме, судебном разбирательстве, обычае и царском указе.

В артхашастрах отодвигаются на второй план религиозная мораль, греховность правонарушения, необходимость религиозного искупления.

В то же время в артхашастрах хотя и не ставилась проблема ответственности царя, тем не менее присутствовала традиция, восходившая к дхармашастрам: царь должен обладать соответствующими качествами, в том числе человеческими. Эти предписания, адресованные царю, выражены в категорической форме: «должен быть», «должен обладать».

В период усиления царской власти, в эпоху Маурьев (IV—II вв. до н. э.), артхашастры приобрели главенствующее значение. Однако последовавшее затем крушение империи в конце I в. до н. э. окончательно предопределило доминирующую роль брахманов, общины, дхармашастр. Так, в Дхармашастре Яджнавалкьи прямо указывалось, что «дхармашастра имеет большее значение, чем артхашастра».

Понимание обеими школами брахманов необходимости сохранения основ общественного устройства и материального производства, сильного государства способствовало дальнейшему их сближению и взаимовлиянию. И в дхармашастрах, и в артхашастрах содержатся нормы, закрепившие государственное регулирование рынков товаров и услуг, ограничившие права земельных собственников в интересах сохранения поливного земледелия, обеспечившие преимущественное право купли земли общиной. Особо в них подчеркивается роль государственного принуждения в обеспечении общественного порядка и спокойствия, в борьбе с преступностью.

Похожую эволюцию, обусловленную социально-экономическими процессами и состоянием государственности, пережила и политическая мысль Древнего Китая. В отличие от других стран Древнего Востока в Китае определяющее значение имели философия и этика, а не религия, хотя последняя все-таки играла определенную роль.

Указанная особенность, усиленная активностью философских школ, предопределила более высокий уровень и наиболее совершенную форму выражения политических воззрений древних китайцев — политические трактаты.

Катализатором политических идей в Древнем Китае являлась борьба двух тенденций в развитии общества и государства, продолжавшаяся в течение длительного периода — с середины 1-го тыс. и вплоть до III в. н. э.

Обе эти тенденции были теоретически осмыслены противоборствующими философскими школами — конфуцианством и легизмом. Признано, что конфуцианские и легистские трактаты насыщены идеологической борьбой, носят политический характер.

Первая тенденция в развитии китайского общества и государства сформировалась во 2-м тыс. до н. э., в период правления династии Шан (Инь) (XVIII—XII вв. до н. э.), а затем династии Чжоу. Существо данной тенденции проявилось в доминировании государственной и общинной собственности на землю над частной, морали и этики — над правом, а также в ведущей роли этикета и привилегий аристократии в государственном управлении.

Вторая тенденция выявилась в 1-м тыс. до н. э., в период политической раздробленности, в эпоху Чжаньго — семи «воюющих царств». Она явилась реакцией на раздробленность и была направлена на создание единого централизованного государства, утверждение господства, «диктатуры» закона, развитие товарно-денежных отношений, превращение общинной собственности на землю в частную.

Данная тенденция полнее всего проявилась в царстве Цинь, которое, победив другие, объединило Китай в 221 г. до н. э.

Первая из названных выше тенденций в развитии Древнего Китая косвенно отстаивалась в учении Конфуция, политические воззрения которого по ряду вопросов были близки или даже совпадали со взглядами брахманов.

Конфуций (VI в. до н. э.), так же как и брахманы, основное внимание уделял эффективности государственного управления, способам легитимации монархической власти, ее ответственности.

Как и все мыслители Древнего Востока, Конфуций исходил из признания божественного происхождения власти монарха. Правитель, согласно учению великого китайского философа, — «сын Неба», его наместник на земле. Распад государства в период правления династии Чжоу, эпоха «воюющих царств» стали для Конфуция убедительным аргументом в пользу сильного авторитетного правителя.

Однако в отличие от брахманов, считавших, что авторитет и прочность власти монарха обеспечиваются своевременным и правильным наложением наказания на заслуживающего его, Конфуций основное средство политической легитимации видел в неукоснительном и строгом соблюдении правителем морально-этических принципов и норм. Сила власти монарха — в моральном авторитете власти. Безусловно, постановка Конфуцием проблемы соотношения закона, этики, морали, предложенное им ее решение явились важнейшим достижением политической и правовой мысли не только Древнего Китая, но и всего Древнего Востока.

Согласно учению Конфуция мораль и этика, в формировании которых активно участвовали крестьянская семья, сельская община, а не законы, установленные правителем, способны обеспечить подлинную гармонию между людьми, обществом и государством. Следует признать, что верховенство морали и этики над законом позволяло обществу сохранить в определенных пределах свою автономию и даже некоторым образом контролировать монархическую власть.

Конфуций, также как и брахманы, считал личные качества правителя важнейшей, хотя и не единственной гарантией против трансформации сильной монархической власти в деспотическую. Роль, которую выполняли в Древней Индии брахманы (ограничивали и контролировали власть царя), Конфуций отводил советникам правителя, представлявшим аристократию.

Проблема ответственности монарха, активно разрабатываемая брахманами в Древней Индии, в учении Конфуция также получила в общем-то традиционное для Древнего Востока решение. Монарх ответствен, но перед своим Создателем, Творцом, Всевышним, Небом.

Влияние идей Конфуция и его последователей на политику и право Древнего Китая наиболее явственно выразилось в аксиоме, закрепленной в Чжоуском законодательстве: «Культура и нравственность — это отточенный инструмент императоров и правителей; военная сила и власть — это поддержка и помощь культуре и нравственности».

Вторая тенденция в развитии древнекитайского общества и государства отстаивалась легистами Гуань Чжунем, Хань Фэем, Сыма Цянем. Их учение приобрело законченную форму во многом благодаря концепции управления государством и народом, разработанной основоположником легизма Шан Яном (IV в. до н. э.).

Экономическая часть концепции Шан Яна, изложенная им в «Книге правителя области Шан», предусматривала использование товарно-денежных отношений для укрепления власти монарха, централизации государственного управления.

Политическая составляющая концепции Шан Яна отвергала морально-этические принципы и нормы, привилегии аристократии как основу государственного управления. Шан Ян считал, что людей нельзя заставить любить друг друга, по принуждению человеколюбие невозможно, и был прав. Этикет, положенный в основу государственного управления в период правления династии Чжоу, стал одной из причин ослабления власти правителя и распада государства. Мораль и этика не смогли противостоять напору власти денег, их разлагающему влиянию, росту преступности.

Только закон единый и обязательный для всех, утверждал Шан Ян, перед которым все равны, и знатный, и простолюдин, способен обеспечить хорошее управление, может установить правильные взаимоотношения между обществом и государством: «Закон и предписания — жизнь народа и основа управления страной, они оберегают

[права] народа. Тот, кто стремится управлять [страной], презрев законы и предписания, подобен человеку, который пытается избавиться от голода и холода, отказываясь при этом от пищи и одежды...»

Концепция Шан Яна предусматривала не гармонию государства и общества, а безраздельное господство первого над вторым: «Всякий, кто ослушается приказа царя, нарушит государственный запрет либо выступит против порядков правителя должен быть казнен и к нему нельзя проявлять ни малейшего снисхождения, независимо от того, будь он первым советником царя, полководцем, сановником [в ранге] да фу или простолюдином».

Однако господство государства, согласно концепции Шан Яна, это не есть произвол властей. Общий для всех закон — это гарантия от произвола: «Если [кто-либо из государственных должностных лиц] в своих отношениях с народом не будет следовать закону, то люди могут обратиться за разъяснением к высшему чиновнику-законнику, и тот обязан объяснить им, какое наказание ожидает [чиновника], нарушившего закон». Контролировать соблюдение закона чиновниками должны были вышестоящие чиновники. Таким образом, власть должна была контролировать самою себя. Причем проблема ответственности монарха Шан Яном не только не ставилась, а категорически им отвергалась.

Вера легистов во всесилие закона предполагала не столько сознательное отношение к нему людей, сколько боязнь наказания. Система наказаний, установленная в Циньском царстве, а после объединения страны — и на всей территории Китая, предусматривала не только публичные казни, но и истребление трех поколений рода преступника.

Вера в закон как в универсальное средство управления и воспитания людей, убежденность в том, что хороший — ясный и доступный пониманию — закон способен изменить их природу: «...умные и хитрые, мудрые и способные превратятся в добродетельных, начнут обуздывать свои желания и отдадут все силы общему делу», сближает легистов с позицией Хаммурапи. Однако если древневавилонский царь справедливыми считал законы, защищавшие ценности общества, то легисты таковыми считали законы, устанавливавшие суровое и равное для всех наказание.

Однако суровые законы, система жестоких наказаний оказались не способными разрешить противоречия, возникшие в китайском обществе, предотвратить падение нравов, побороть преступность. Наоборот, суровые наказания наряду с имущественным расслоением земледельцев, переходом общинной земли в частные руки стимулировали крестьянские восстания.

Крушение империи Цинь предопределило сближение и взаимопроникновение идей легистов и конфуцианцев. При этом в Китае, так же как и в Индии, доминирующую роль играли идеи сторонников сохранения традиционного уклада и его моральных ценностей, верховенства религии, этики и морали над законом.