Отечественная политико-правовая мысль как самостоятельный феномен формируется лишь с XIX в. До этого времени развитие политических взглядов связано с тем или иным обоснованием политических и правовых решений или же с интерпретацией западных идей. В данном параграфе речь пойдет о политико-правовых взглядах наиболее известных представителей русской мысли с XI в. по первую половину XVII в., т. е. с раннего периода до начала формирования абсолютизма в России.

Древнерусская государственность возникает с IX в. В начальный период своего существования она сразу же была поставлена перед необходимостью решения жизненно важных практических вопросов. Это и защита своей независимости, и обеспечение единства земли русской, и выбор религии, и значение церкви и религии для общественной жизни, степень их влияния на политическую жизнь и др.

Практические задачи обусловили и проблематику политических произведений. Ключевым пунктом всегда было решение практических вопросов — обоснование самостоятельности и независимости Древнерусского государства от византийской церкви, от посягательств со стороны кочевых племен, а позднее — со стороны западно- и североевропейских государств. В конечном счете во многих политических произведениях должное разрешение практических проблем государственного управления сводилось к личности правителя, князя, к его моральным и профессиональным качествам, к тем принципам, которые должны быть проведены в управленческой деятельности государства, к тем или иным способам властвования.

Для Древней Руси не был свойствен традиционный для западноевропейского общества схоластический стиль научного мышления и аргументации, равно как и развитие политической науки в рамках теологических учений. Наука как таковая (прежде всего с точки зрения ее внешнего выражения — научных книг, трактатов, научных и учебных заведений) до XVIII в. просто не существовала. Политико-правовые идеи долгое время выражались не в теологических или научных трактатах, а в художественных произведениях, исторических описаниях, посланиях и тому подобных источниках. Тем не менее вопрос о положении церкви в государстве, особенно в его постановке с XVв., относится к одному из ключевых политических вопросов.

В течение X—XIII вв. основной политической идеей была внешняя независимость Русского государства, а главной внутриполитической задачей — внутренняя консолидация, единство земли русской. Первые дошедшие до нас свидетельства независимой Руси — договоры киевских князей Олега и Игоря с Византией (911 г. и 944 г.). Оба договора отражали идеи усиления внешнеполитических позиций Руси, юридически оформляли ее положение в отношениях с одной из иностранных держав.

Первым литературным сочинением, в котором затрагиваются политико-правовые проблемы, считается «Слово о законе и благодати» (XI в.) киевского митрополита Илариона. Через противопоставление закона и благодати раскрываются противоположности ветхозаветной и новозаветной религии, утверждается благотворный потенциал христианства по сравнению с иудаизмом. Прославляя князя Владимира, который ввел христианство на Руси, Иларион изображает образ идеального монарха — мужественного, справедливого, правомерно получившего власть по наследству, ориентирующегося на заповеди христианства. Сама же русская земля называется не «слабой и безвестной», но такой, о которой «знают и слышат во всех четырех концах света».

История с митрополитством Илариона демонстрирует идею и стремление русских князей к независимости от главы православной церкви. Ярослав Мудрый в обход существовавшего порядка (митрополит назначался Византией из числа собственных священнослужителей) сам поставил митрополитом русского священника Илариона. И в «Слове о законе и благодати» содержится протест против претензий Византии на главенство над всеми народами, принявшими православную веру.

Эта же идея проводится в древнем летописном своде «Повесть временных лет» (начало XII в.). История, рассказанная здесь, послужила впоследствии основанием для возникновения так называемой норманнской теории происхождения древнерусской государственности. Речь идет о возникновении княжеской власти от варяжского князя Рюрика, призванного для наведения порядка и управления. Следует,

однако, иметь в виду конкретно-историческую ситуацию и конкретный политический смысл этой истории. А он состоит в следующем: киевские князья ведут свой род от Рюрика, поэтому они независимы от Византии и должны главенствовать среди всех русских княжеских родов. В произведении также в целях консолидации Древнерусского государства осуждаются усобицы и распри князей между собой.

В составе «Повести временных лет» дошло до нас «Поучение» Владимира Всеволодовича Мономаха (1053—1125). Основные его мотивы — глубокая религиозность и христианская справедливость правителя. «Поучение» адресовано детям Владимира Мономаха, а в более широком смысле — вообще всем тем, в чьих руках находится государственная власть. Основные правила — властвующий должен «страх Божий иметь превыше всего» и во всем уповать на Бога. В правлении же необходимо быть смиренным и милосердным, деятельным и верным данному слову, справедливым по отношению и к равным, и к слабым. Милосердие Владимир Мономах распространяет вплоть до соблюдения христианской заповеди «не убий»: «Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души». Необходимо укреплять государство, стараться сохранить мир. Владимир Мономах не одобряет усобиц и не желает в них участвовать, не примиряясь с претензиями удельных князей на самостоятельность. По всей видимости, переход к феодальной раздробленности был обусловлен объективными причинами, он вскоре после смерти Владимира Мономаха и произошел. Но верившие в силу единой Руси не желали это воспринимать.

Перед лицом внешней угрозы идеи единения земли русской — лейтмотив известного поэтического произведения «Слово о полку Игореве» (XII в., после неудачного похода на половцев 1185 г.).

Продолжает традицию создания образа справедливого князя «Слово Даниила Заточника» (конец XII в., второй вариант — «Моление Даниила Заточника» — относится к началу XIII в.). Сведения об авторе «Слова» чрезвычайно скудны и неоднозначны, также с точностью нельзя установить и адресата этого произведения. Как можно видеть из текста произведения, его автор, находясь в заточении, просит князя освободить его. Даниил Заточник призывает к укреплению власти, к установлению порядка справедливого правления, при котором хорошо живется всем, а не только приближенным к правителю. С использованием качеств библейских персонажей создается образ идеального правителя, обладающего «силой Самсона, храбростью Александра, разумом Иосифа, мудростью Соломона, искусностью Давида». Князь должен быть щедрым («Ибо щедрый князь — отец многим слугам», «Ибо щедрый князь — как река, текущая без берегов через дубравы, поит не только людей, но и зверей»), почитающим мудрых («Не лиши хлеба нищего мудрого, не вознеси до облак глупого богатого»), советующимся с мудрыми советниками («С хорошим советником совещаясь, князь высокого стола добудет, а с дурным советчиком и меньшего лишится»), Даниил Заточник осуждает произвол бояр, от которого, возможно, потерпел и он сам: «Не имей себе двора близ царева двора и не держи села близ княжего села: ибо тиун его — как огонь, на осине разожженный, а рядовичи его — что искры. Если от огня и устережешься, то от искр не сможешь устеречься и одежду прожжешь».

Призывы к единению не спасли Русь от порабощения, на долгие годы установилось монголо-татарское иго. Освободившись от него во второй половине XV в., Русское государство укрепляется, с окончательным объединением всех земель вокруг Москвы постепенно преодолевается феодальная раздробленность.

Дальнейшее развитие русской государственности связано как с повышением ее авторитета в отношениях с другими государствами, так и с решением важных внутренних вопросов, направленных на укрепление власти московского государя, на пресечение попыток старых боярских родов или церкви решающим образом влиять на политику государства. Актуальные проблемы политической практики нашли отражение и в политико-правовой идеологии. Одной из центральных идей активно развивающейся политической публицистики была идея самоидентификации Русского государства как последнего оплота истинной религии — православия.

Популярная в XV— XVI вв. концепция «Москва — третий Рим» связывается с именем монаха псковского Елеазарова монастыря Фи- лофеем (ок. 1465—1542), развивавшем ее во многих своих посланиях. В 1453 г. турками-сельджуками был захвачен Константинополь, и уже к концу XV в. православная Русь стала рассматриваться как правомерная наследница истинной христианской религии, признанной сначала в Риме, затем временно утвердившейся в Константинополе и впоследствии окончательно на Руси. «Ибо старого Рима церковь пала по неверию ереси Аполлинария, второго же Рима, Константинова- града, церковные двери внуки агарян секирами и оскордами рассекли. И вот теперь третьего, нового Рима, державного твоего царства святая соборная апостольская церковь во всех концах вселенной и православной христианской вере по всей поднебесной больше солнца светится», — писал Филофей в «Послании великому князю Василию об исправлении крестного знамения и о содомском блуде». «...Все христианские царства сошлись в одно твое, два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать. И твое христианское царство другим не сменится...»

Таким образом, русский государь — истинно христианский; Русское государство — единственный оплот православной веры. Царская власть является законной, необходимо «хорошо урядить свое царство» и блюсти христианскую веру.

Идея «Москва — третий Рим» поддерживалась во многих произведениях и была со временем воспринята отечественным правосознанием. Она отражала реально происходивший процесс усиления Русского государства. Теории «Москва — третий Рим» находили свое выражение в разных вариантах, приспособленных к той или иной политической традиции. Так, религиозной преемницей не обязательно выступала Москва, пример чему — популярная в XVT в. «Повесть о новгородском белом клобуке» (конец XV в.). Белый клобук, когда-то врученный императором Константином папе римскому, был передан в Константинополь, а оттуда по Божественному знамению послан в русскую землю, в Великий Новгород. Начало легенды символизирует возникновение христианской религии в Римской империи. Но Рим «отпал от христианской веры по гордости и своевольству». В новом Риме, Константинополе, христианская вера также погибла под напором мусульман. И только в третьем Риме, т. е. на русской земле, «все христианские царства придут к своему концу и сойдутся в едином царстве русском на благо всего православия».

В «Сказании о великих князьях владимирских Великой Руси» (написано до 1527 г.), популярном в XVI в. произведении, оригинально соединены две политические легенды, связанные с развитием русской государственности: приглашение на княжение Рюрика, якобы потомка римских императоров, и передача царских регалий русским князьям из Византии. Владимирские князья ведут свой род от римского императора I в. до н. э., покорителя Египта Октавиана Августа, родственник которого Прус основал Прусскую землю. Рюрик, приглашенный в Новгород на правление, был потомком Пруса и принадлежал к роду римского кесаря Августа. Таким образом, русское правление возникло законным путем, путем договора между новгородцами и Рюриком. Правнук Рюрика — креститель Руси (988) князь Владимир, чьим правнуком, в свою очередь, является Владимир Всеволодович Мономах. Именно ему византийским императором Константином Мономахом были переданы царские дары — крест из дерева, на котором был распят Христос, царский венец, чаша римского императора Августа, его ожерелье, золотая цепь. Эти и другие царские регалии символизируют царскую власть православного государя. Право на великое княжение владимирское принадлежит только московским князьям, которые обязаны защищать православную веру. Доказательства их высокого происхождения, изложенные в «Сказании о великих князьях Владимирских», широко использовались в XVI в.

Примерно в то же время, в конце XV — начале и первой половине XVI в., весьма остро обозначилась практическая проблема взаимоотношения светской и церковной власти. Соответственно, активно разрабатывались вопросы о политической роли церкви, о возможных пределах вмешательства государства в дела духовные, что отразилось в полемике иосифилян и нестяжателей.

Главный идеолог так называемого стяжательства — Иосиф Во- лоцкий (1439—1515), по имени которого это направление стало именоваться иосифлянством. Иосифляне настаивали на укреплении политического и экономического положения церкви. Монастырям, в которых проходят службы, живут монахи, где оказывается посильная помощь бедным, необходимо пользоваться государственной поддержкой, владеть собственностью, селами, землей. Вполне правомерно принимать (и требовать) щедрые подношения от богатых прихожан. Государство должно оберегать истинную православную церковь, проводить жесткую политику в отношении еретиков, защищать церковное имущество.

Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин) родился в семье дворянина, в двадцатилетнем возрасте постригся в монахи под именем Иосифа. Впоследствии основал Иосифо-Волоколамский монастырь и был там игуменом. Вначале он находился в некоторой оппозиции к царской власти, вынашивавшей планы секуляризации церковных земель. Но после того как светская власть (Иван III) решила пойти на тесный союз с церковью во имя укрепления государства, Иосиф Волоцкий переходит к восхвалению и возвеличиванию царской власти. Она имеет Божественное происхождение и должна поддерживать порядок в государстве, блюсти чистоту религии. Перу Иосифа Волоцкого принадлежит сборник «Просветитель», который составлен из направленных против еретиков шестнадцати «Слов», а также ряд посланий разным лицам. Наиболее часто в литературе цитируется «Слово тринадцатое, против ереси новгородских еретиков, говорящих, что нельзя осуждать ни еретика, ни отступника». «...Всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням» — к такому выводу приходит Иосиф Волоцкий.

В соответствии с нестяжательской идеологией монахи призваны жить по Евангелию, более заботясь о духовном, чем о материальном; нестяжатели выступали за секуляризацию церковных земель, они были противниками преследований и смертных казней еретиков. Основателем нестяжательства считается Нил Сорский (1433—1508), выступавший против гордости, стяжательства и сребролюбия; эти противные природе качества человека следует преодолеть. Церковная жизнь должна быть приближена к организации раннехристианских общин с использованием только плодов своего труда, с общей собственностью, с обязательным трудом всех членов общины, с простым бытом и отсутствием накоплений. В связи с этим подвергается критике собственность монастырей, их стяжательская политика.

Одной из ключевых теоретических и практических проблем времени была проблема отношения к еретикам. Если иосифляне настаивали на активной роли государства в преследовании еретиков, то не- стяжатели это отвергали. В области религии, в духовной сфере неприемлемы принудительные меры, используемые государством. Нил Сорский выступает против казней еретиков, насилия по отношению к ним; по мнению старца, у каждого есть индивидуальный путь спасения, право на внутреннее самоопределение.

На взглядах Нила Сорского основывал свои планы секуляризации церковных земель Иван III, что подорвало бы политическое значение церкви, а также способствовало бы укреплению государства и царской власти. Но духовенство на церковном Соборе 1503 г. воспротивилось этому, в открытую же конфронтацию Иван III вступить не решился. После этого со стороны иосифлян начались гонения на нестя- жателей.

Немалая заслуга в развитии нестяжательства принадлежит последователю старца Нила Вассиану Патрикееву (ок. 1470 — до 1545), в миру князю Василию Ивановичу Патрикееву, занимавшему ряд государственных должностей, но в 1499 г. подвергнувшемуся опале и пострижению в монахи. После Нила Сорского Вассиан Патрикеев стал главой нестяжательства и продолжил разработку ключевых вопросов доктрины, выступая против накопления богатств монастырями, за ограничение церковного землевладения. В одной из самых известных работ — «Ответе кирилловских старцев на послание Иосифа Волоцкого об осуждении еретиков» (для пущей убедительности здесь избрана коллективная форма ответа) — Вассиан Патрикеев настаивает на гуманном отношении к раскаявшимся еретикам, не принимает аргументы в пользу необходимости государственного насилия по отношению к ним.

В духе нестяжательской идеологии развивает свои взгляды и религиозный мыслитель и переводчик Максим Грек (ок. 1470—1555, в миру Михаил Триволис), за что и был осужден церковными соборами в 1525 г. и в 1531 г. (вместе с Вассианом Патрикеевым). Получив блестящее образование в Греции и в университетах Италии, он принял постриг, а затем, по возвращении в Грецию, и православие. Максим поселился в одном из монастырей на Афоне и занимался учеными трудами. Уже имея славу ученого человека, он принимает приглашение Василия III и переезжает в Москву для перевода религиозных книг. Назад Максима, получившего вполне ожидаемое прозвище Грек, просто не отпустили.

Максим Грек осуждает богатство и ведущую к нему пагубную страсть стяжания, которую следует преодолевать у мирян, а тем более у духовенства. По утверждениям Максима Грека, евангельские проповеди нищеты не соответствуют огромным земельным владениям монастырей; также не находят оправдания жестокая эксплуатация монастырских крестьян и недостойное поведение многих служителей церкви. У старца Максима нет, однако, крайних нестяжательских взглядов изъятия церковной земельной собственности.

В центре внимания политических взглядов Максима Грека находится и образ справедливой власти, которая соблюдает правду христианскую и творит справедливый суд. Максим Грек одобряет реализацию царской власти совместно с «советующими лицами». Действия власти должны строиться в соответствии как с Божественными, так и положительными законами. Специальное внимание уделяется отправлению правосудия. Максим Грек обнажает взяточничество и произвол, процветающие в судебных местах; надлежащее судопроизводство должно основываться только на вводимых государством положительных законах. Царская власть должна высоко нести имя свое, постоянно укреплять в народе свой авторитет. Высокие нравственные и волевые качества царя — залог тому, что над царем не возьмут верх человеческие пороки — властолюбие, сребролюбие, славолюбие. Царь, не соответствующий своему высокому предназначению, является мучителем, его неизбежно постигнет возмездие.

Нестяжательская идеология, развивавшаяся в XVI в., могла существенно различаться по своему содержанию и политической направленности. Так, крайнее, радикальное выражение она нашла в еретическом «Новом учении» Феодосия Косого (XVI в.), отрицавшего бого- установленность светской власти, церковь и церковные обряды, государственную и церковную иерархию, которая порабощает человека. Политический и социальный идеал Феодосия Косого — «общество, в котором все будут равны», община, основанная на самоуправлении.

Зиновий Отенский, автор популярных в XVI в. противоеретических трактатов, в одном из них («Многословное послание», конец 50-х — начало 60-х гг. XVI в.) показывает несостоятельность радикальных взглядов Феодосия Косого. Будучи последователем Максима Грека, старец Зиновий акцентирует внимание на необходимости установления справедливой власти, указывает на недостатки судебной деятельности, серьезные злоупотребления, в ней совершающиеся, требует угодного Богу правого суда.

О справедливости же в правлении говорит и один из образованнейших русских мыслителей первой половины XVI в., знакомый с трудами античных философов, дипломат Федор Иванович Карпов (? — до 1540). В «Послании митрополиту Даниилу» (30-е гг. XVI в., одна из немногих сохранившихся работ) он рассуждает об основаниях человеческого общежития. Отвечая митрополиту Даниилу, призывающему к евангельскому терпению, Федор Карпов говорит о том, что терпение должно быть основой монашеской жизни, в миру же «долготерпение среди людей без правды и закона общество достойное разрушает», поэтому государство должно управляться «начальниками по правде и определенными законами справедливыми, а не терпением».

Челобитные Ивана Семеновича Пересветова (XVI в., «Малая челобитная» и «Большая челобитная»), поданные в конце 40-х гг. Ивану Грозному, можно назвать выдающимися политическими произведениями своего времени. О самом И. С. Пересветове известно немного, в основном то, что он сообщает о себе в «Малой челобитной». Пере- светов служил европейским монархам, а затем переехал в Россию, где ему было пожаловано поместье за службу русскому государю. Однако историчность его личности вызывает сомнения, есть даже мнения, что Пересветов — это псевдоним. В челобитных поднимается широкий спектр политико-правовых проблем, актуальных для укрепления Русского государства, намечаются практические меры по реформированию государства, которые частично были осуществлены Иваном Грозным.

И. С. Пересветов ищет покровительства у государя и осуждает боярский произвол, от которого, как сказано в «Малой челобитной», потерпел и он сам. Осуждаются забота бояр только о собственных интересах и имуществе, их лень и пассивное отношение к своим прямым обязанностям — заботе о государстве, защите своей земли и христианской веры. Обвинения против бояр, однако, не приводят И. С. Пересветова к полному исключению их влияния на принятие решений государем, более того, признаком всякого легитимного, справедливого правления считает он наличие коллегиального совещательного органа при монархе.

Новой традицией в русской политической публицистике является предложение широкой программы прогрессивных политических преобразований. В целях обеспечения справедливости в государстве И. С. Пересветов предлагает реорганизовать отправление правосудия: поставить честных судей, обеспечить их достойным жалованьем, ввести гласный и справедливый суд. Идея законности противопоставляется произволу бояр и судей-мздоимцев, которых следует изгнать из судов и казнить. Для ликвидации экономической основы боярского произвола и в целях укрепления финансовой самостоятельности государства И. С. Пересветов заявляет о необходимости отмены системы кормлений и наместничества, об обеспечении сбора всех доходов в казну, откуда и должно выплачиваться жалованье служилым людям. Это будет способствовать активной внутренней и внешнеполитической, в том числе военной, деятельности государства. Важное место в государственных преобразованиях отведено войску. Вместо боярского ополчения следует создать регулярное боеспособное войско, материально обеспеченное средствами из государственной казны. Поскольку состояние зависимости подрывает воинский дух, И. С. Пересветов выступает за уничтожение кабальной зависимости крестьян, в первую очередь кабального холопства. В XVI в. это была весьма смелая социальная идея.

Но самое главное в государстве — это правда, т. е. справедливые начала: «Коли правды нет, ничего нет» — ни славы, ни богатства, ни веры. В «Большой челобитной» И. С. Пересветов, для того чтобы показать значение правды в государстве, использует следующее сравнение: турецкое государство, не имеющее истинной религии, но основанное на справедливых порядках, противопоставляется не имеющему таковых и потому побежденному Византийскому царству.

Во времена царствования Ивана IV Грозного русская государственность объективно упрочилась, но достигнуто это было с помощью весьма жестких методов управления. В последующие эпохи деятельность Ивана Грозного получала неоднозначные оценки (см. ниже взгляды Ивана Тимофеева); в то же время теоретический спор по поводу методов правления начался еще при жизни царя и проходил с его участием. В полемике между Андреем Курбским и Иваном Грозным выяснялись вопросы о пределах царских полномочий, о способах управления государством, об ответственности царя. Князь Андрей Михайлович Курбский (1528—1583), будучи крупным военачальником Ивана Грозного, предчувствуя возможную опалу и опасаясь за свою жизнь, бежал в 1564 г. в Литву. В своих посланиях Ивану Грозному (три послания с 1564 г. по 1579 г.) Курбский, оправдывая собственный поступок, разоблачает несправедливости и жестокости царя, ссылаясь на конкретные факты, ставит вопрос о надлежащем управлении государством и об ответственности государя за свои деяния.

Власть, по мнению Андрея Курбского, имеет Божественное происхождение, а ее назначение состоит в справедливом управлении государством на благо всех подданных. Царская власть в правление Ивана Грозного уклонилась от своего предназначения, царь «совесть имеет прокаженную, какой не встретишь и у народов безбожных». Андрей Курбский упрекает царя за истребление достойных людей, бояр и воевод, преданных Руси и православию, по нелепым обвинениям в измене и колдовстве. Не с кем даже идти воевать, остались одни малоопытные и трусливые, «овцы и зайцы», лишенные мудрого и храброго предводителя. В ранний период правления, вспоминает Андрей Курбский, царь окружал себя достойными советниками, теперь же по наветам льстецов и губителей Отечества лучшие все уничтожены. Напрасно Иван Грозный внимал совету Вассиана Топоркова, лу- кавейшего из иосифлян, который нашептывал не держать при себе советников мудрее себя. «Вместо избранных и достойных мужей, которые не стыдясь говорили тебе всю правду, окружил себя сквернейшими прихлебателями и маньяками, вместо крепких воевод и полководцев... опричниками, кровоядными, которые несравнимо отвратительней палачей, вместо божественных книг и священных молитв, которыми наслаждалась твоя бессмертная душа и освящался твой царский слух, — скоморохами с различными дудами и с ненавистными Богу бесовскими песнями...» — обвиняет Андрей Курбский Ивана Грозного. Напоминая об обязанностях правителя, Курбский переводит и вставляет в текст третьего послания фрагменты работы Цицерона «Парадоксы» (главы «Ответ Антонию» и «Против Клавдия»), Монарх, не выполняющий свое назначение, опустошающий свою землю и губящий подданных, должен неизбежно погибнуть со всем своим родом; наказание ждет его и на том свете.

Иван IV Грозный (1530—1584) в своих ответах Андрею Курбскому настаивает на праве самостоятельно управлять государством, решая все вопросы единоначально, в том числе распоряжаться жизнью и смертью своих подданных — «до сих пор русские властители ни перед кем не отчитывались, но вольны были жаловать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем» (Первое послание Курбскому, 1564). Осуждаются правления, где «цари своими царствами не владеют, а как им укажут их подданные, так и управляют. Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи». Без жестоких методов правления царю не обойтись, царь и должен быть в разных ситуациях то кротким, то жестоким, если этого нет, то он не царь. Иван Грозный дает теоретическое обоснование террора и деспотического режима, настаивая на том, что во всех делах решает не закон, а личное усмотрение царя. Постоянно апеллируя к своему праву самовластья, Иван Грозный тем не менее отвергает обвинения Андрея Курбского в немотивированных гонениях, стремясь создать видимость соблюдения справедливости: «А мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумывали; если же ты говоришь о изменниках и чародеях, так ведь таких собак везде казнят».

В посланиях, адресованных европейским монархам, Иван Грозный неоднократно высказывается о высоком статусе царской власти, подтвержденном историей и полномочиями русского царя. В связи с этим уничижительные обращения к иностранным царственным особам свидетельствуют о стремлении Ивана Грозного отстоять соответствующее этому статусу место среди европейских государств[1].

После смерти Ивана Грозного, после правления и смерти его сына Федора Ивановича царствующая династия прервалась. Сменявшиеся правления Бориса Годунова, Лжедмитрия I, Василия Шуйского, последующие события вновь поставили на повестку дня вопросы о законных и незаконных способах приобретения царской власти, о фигуре, о качествах правителя, о степени его ответственности за свои действия (перед Богом или народом), о его взаимоотношениях с народом, о формах осуществления власти. Литература тех лет — так называемого

Смутного времени — демонстрирует рост патриотизма и национального самосознания. Одно из самых интересных произведений этого периода — «Временник» Ивана Тимофеева.

Иван Тимофеев с 80-х гг. XVI в. находился на государственной службе сначала в Москве, а с 1607 г. в Новгороде, который в 1609 г. был оккупирован шведскими войсками. Здесь в 10-е гг. XVII в. и был написан «Временник», который представляет собой описание царствований, начиная с Ивана Грозного и кончая Смутным временем. Но известность этой работе принесло не историческое ее содержание, а оценки деятельности царей и рассуждения в связи с этим о способах приобретения царской власти, способах властвования, причинах расстройства всех дел в государстве. В описании исторических событий и их комментариях четко просматривается общее направление работы — дать точную характеристику образа идеального государя. Иван Тимофеев мастерски делает это через характеристики царствующих особ от Ивана IV Грозного до своего времени, обрисовывая как достойные, так и негативные качества монархов.

Так, Иван Грозный «был удобоподвижен к злобе как по природе, так вместе и из-за гнева». Вследствие этого ненавидя свой народ, он, введя опричнину, разделил людей, «всю землю своей державы он, как топором, рассек на две половины». Многие верные бояре и воеводы оказались или перебитыми, или изгнанными в другие страны; приближены же к царю были иностранцы, по большей части недостойные, а то и прямые враги. Но, по слову Христа, «всякое царство, разделившееся в самом себе, не может устоять», конец Ивана Грозного закономерен.

Сын Ивана Грозного, Федор Иванович, был благочестив, кроток, ко всем милостив, все время проводил в посте, в молитвах; он «всего себя предал Христу». Федор Иванович царствовал без малого четырнадцать лет «тихо и безмятежно», земля не подвергалась нападениям, все жили в мире и изобилии. Его царствование Иван Тимофеев называет «святым и преподобным»; извне Федор Иванович был царь, «внутренними же подвигами иночества он оказывался монахом».

Борис Годунов, по характеристике Ивана Тимофеева, — «рабо- царь», совершивший захват власти. Будучи средним по роду и чину, т. е. рабом в сравнении с царским званием, Годунов занял не свое место. Тем не менее Иван Тимофеев объективно признает положительные качества Годунова, называя его справедливым и благоразумным, особенно в начале его правления. «И то дивно, что хотя и были у нас после него другие умные цари, но их разум лишь тень по сравнению с его разумом, как это очевидно из всего...» Борис Годунов заботился о сохранении старых церковных обрядов, был щедрым и внимательным к нуждам народа, много заботился об управлении страной, об укреплении правосудия и искоренении неправды. Но во всем этом он всю Россию обманул, поскольку добрые качества Бориса Годунова были притворными из-за стремления к мирской славе и царскому сану. В конечном счете Годунов, покушаясь на законных государей и губя многих бояр, «уклонился к злым делам». Именно в его царствование государственное управление пришло в упадок, в том числе вследствие возвышения таких же недостойных, как и он сам, их назначения на старые и вновь вводимые должности начальников.

Характерно называется глава о правлении Лжедмитрия I — «Допущенное на нас Богом беззаконное царство Расстриги». Грех, блуд, беззаконие, раздача чинов недостойным, опустошение казны — все это не позволяет всерьез говорить о Лжедмитрии как о царе. По мнению Ивана Тимофеева, восшествие на престол Лжедмитрия I является божьим наказанием за предшествующее правление, карой и Годунову, и Руси. И Василия Шуйского, «самовенечника», получившего власть «спешно» и не по праву, Иван Тимофеев также не считает легитимным царем. Бесчестными были как действия его, так и конец правления.

Описывая исторические события, Иван Тимофеев разрабатывает вопрос о правомерных и неправомерных способах приобретения царских полномочий. Поскольку царская власть передается по наследству, наиболее законный способ ее приобретения — передача от отца к сыну. Но если царствующая династия прекратилась, то нового царя можно только избрать представителями «всей земли», всякий иной способ приобретения царской власти считается незаконным. Из незаконного способа приобретения царских полномочий не может получиться законного правления, самовластие в приобретении власти рождает самовластие в правлении, что ведет верховную власть к гибели.

Рассуждая о причинах расстройства всех дел в государстве, Иван Тимофеев поднимается до высот отечественной политической публицистики. «Уклонение» царей от справедливых начал в правлении и «бессловесное молчание народа» являются основными причинами Смутного времени. Иван Грозный ввел опричнину и сеял всюду страх, народ был поражен насилием и страхом и не смел противиться. «Общая слабость и трусость» потворствовали и коварным планам Бориса Годунова, и похищению власти Лжедмитрием I и всеми остальными, бывавшими после них на престоле. Сердца как бы окаменели, люди потеряли страх Божий и осознание своих грехов, они «как безгласные рабы, со всяческим тщанием кротко сносили иго рабства».

«А все это произошло из-за малого уклонения имеющих власть, как и Адамовым склонением ко греху, и из-за многого прегрешения нас, рабов, — вообще же из-за неисполнения теми и другими обязанностей к Богу». Таким образом, вопрос о взаимной ответственности власти и народа был поставлен и разработан Иваном Тимофеевым в новых для России условиях.

Русская политическая мысль в первые века своего существования характеризуется постановкой и разрешением проблем, рождаемых в политической практике. Работами этого периода были заложены традиции отечественной политической публицистики.

[1] Из «Послания английской королеве Елизавете» (1570): «Мы думали, что ты в своей государской чести и выгодах для государства, — поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица».

Из «Второго послания шведскому королю Иоганну III» (1573): «...Ты пишешь свое имя впереди нашего, — это неприлично, ибо нам брат — цесарь Римский и другие великие государи, а тебе невозможно называться им братом... А это истинная правда, а не ложь, — что вы мужичий род, а не государский. Пишешь ты нам, что отец твой — венчанный король, а мать твоя — также венчанная королева; но хоть отец твой и мать — венчанные, но предки-то их на престоле не бывали! А если уж ты называешь свой род государским, то скажи нам, чей сын отец твой Густав и как деда твоего звали, и где на государстве сидел и с какими государями был в братстве, и из какого ты государского рода? Пришли нам запись о твоих родичах, и мы по ней рассудим».

Из «Послания польскому королю Стефану Баторию» (1579): «И не потому ли ты надеешься быть величественнее нас, что отвергаешь наше происхождение от Августа- кесаря? Так поразмысли о своих предках и о нашем ничтожестве. Всемогущий Бог благоволил ко всему нашему роду: мы государствуем от великого Рюрика 717 лет, а ты со вчерашнего дня на таком великом государстве, тебя первого из твоего рода по Божьей милости избрали народы и сословия королевства Польского, и посадили тебя на эти государства управлять ими, а не владеть ими. А они люди со своими вольностями, и ты присягаешь величию их земли, нам же всемогущая Божья десница даровала государство, а не кто-либо из людей, и божьей десницей и милостью владеем мы своим государством сами, а не от людей приемлем государство, только сын от отца отцовское по благословению приемлет самовластно и самодержавно, а своим людям мы креста не целуем».