Годы жизни Аристотеля, выдающегося представителя античной политико-правовой мысли, укладываются в рамки IV в. до н. э. (384— 322). Он родился на полуострове Халкидики, в городке Стагир, расположенном на северо-западном побережье Эгейского моря. «Малая родина» Аристотеля находилась на границе греческой ойкумены и не испытывала симпатий ни к Афинам, ни к Македонии. Последняя в начале IV в. до н. э. стояла особняком ко всему греческому миру, отличаясь деспотическим правлением, более суровым климатом, более резким наречием, засильем военно-родовой аристократии во главе с царем. Порядки в столице, городе Пелла, весьма контрастировали с политическим режимом Афин, Милета, Дельф и даже Спарты с их шумными народными собраниями, многолюдными судами, выборными государственными должностями. Македонцы выглядели значительно мощнее своих соседей экономически и финансово. Ряд побед в боевых стычках и сражениях, одержанных «полуазиатской» Македонией, указывал на ее растущую военную силу. Во всех городах-государствах множилось число ее сторонников, объединявшихся во влиятельную македонофильскую партию. До поры до времени будущего философа и политика все это прямо еще не касалось.

Детство Аристотеля прошло вполне безоблачно. Его отец Никомах работал придворным врачом македонского царя Аминты II, — разумеется, сын проводил время в царском дворце в обществе друга детства, будущего объединителя и властелина Эллады царя Филиппа II. Досуг чередовался с занятиями, учебой, наблюдениями за природой. Но в 369 г. до н. э., когда юноше исполнилось всего пятнадцать лет, умирают его родители. Заботы об Аристотеле принимает опекун Про- ксен, заменивший ему и отца, и мать; он приобретает книги, прививает вкус к научным исследованиям. Поглощенный естественнонаучными изысканиями в провинции, Аристотель тем не менее слышит рассказы об Афинах — культурной столице страны, о ее мудрецах Сократе, Платоне. Семнадцатилетним он покидает семью Проксена и переезжает в Афины.

Академия Платона произвела на Аристотеля неизгладимое впечатление, но познакомиться со схолархом сразу не удалось. Накануне Платон уехал на Сицилию. Встреча произошла лишь три года спустя, но сразу между ними установились дружеские отношения. Шестидесятилетний учитель, находившийся в зените своей славы, стал другом молодого воспитанника, которому не исполнилось еще и тридцати. Надо знать, сколь высоко в греко-римском мире ставили дружбу, чтобы понять значение этого обстоятельства. Платон оценил живой, инициативный характер Аристотеля, его интеллектуальные данные, талант, назвав его «чистым разумом». Аристотель глубоко уважал учителя, но был независим в своих суждениях и не терпел предписаний. В Академии он преподавал логику, риторику вплоть до смерти ее основателя в 348 г. до н. э.

Аристотель тяжело переживал кончину близкого человека и счел за благо отправиться в Малую Азию, на острова. В 342—340 гг. до н. э. по приглашению Филиппа II он занимается воспитанием и образованием его сына Александра. После почти двенадцатилетнего перерыва, в 335 г. до н. э., в возрасте пятидесяти лет, Аристотель возвращается в Афины. Здесь он основывает свою философскую школу — Ликей, по названию расположенного рядом храма Аполлона Ликейского. Приходится налаживать дело, подбирать преподавателей, продумывать все — от учебных планов до концепции и стратегии, самому читать лекции одиннадцати первых, самых сложных сезонов.

На протяжении почти пятисот лет существовал этот рассадник (в первоначальном, положительном смысле слова) просвещения, породив новоевропейское понятие лицея, послужив прототипом реального современного образовательного института. Вместе с тем аристотелевский Ликей был задуман его основателем не только как высшая школа афинской молодежи. Очень скоро он стал крупным научным учреждением, своего рода академическим центром, систематизирующим все области знания на основе метода своего основателя, и координировал научные исследования отдельных подразделений перипатетической школы.

Когда с трудом налаженное дело стало приносить первые положительные результаты, обстановка резко изменилась. Скоропостижно умирает ученик Аристотеля Александр Македонский, поднимает голову антимакедонская партия Демосфена — Ликурга, верховный жрец Элевсинских таинств обвиняет мыслителя в кощунстве. Аристотель покидает Ликей, отправляется в Халкиду на остров Эвбея, чтобы «не дать афинянам возможности снова провиниться перед философией». В это же время обостряется болезнь желудка, беспокоившая его всю жизнь, от которой он и умирает на седьмом десятке лет.

Научная судьба Аристотеля сложилась более счастливо, он остается актуальным и читаемым автором в течение сотен и сотен лет. В конце XIX в. общая библиография великого грека, составленная сотрудниками Национальной библиотеки в Париже, насчитывала более трех с половиной тысяч работ. В начале XXI в. такого рода попытка даже не предпринималась.

Аристотеля считают одним из наиболее важных основоположников политической науки. Это верно, хотя и с известной оговоркой.

Дело в том, что политическая наука в настоящее время сводится чаще всего к политологии. Последняя сложилась в ответ на практические потребности переживаемой эпохи, рост масштабов и значимости происходящих политических процессов и явлений. Политологии в узком значении слова присущи собственные методы и приемы, свой понятийный аппарат, язык и, может показаться странным, своя идеология. Есть, разумеется, и особые объекты внимания: это специфическая политическая материя, политические классы и элиты, кланы и клики, партии и движения, политическое лидерство и лицедейство, бюрократия и риторика, политическое поведение — активное и пассивное, а также определяемое всевозможными «измами», политический строй и режим, символика и эмблематика и проч. У политологии автономная предметная основа, функциональная направленность, логика и структура, свои цели и задачи. Разумное основание существования современной политологии определили специализация отраслевых дисциплин, глобализация политики и универсализация ее проявлений, причастность к политике так или иначе всех и каждого в отдельности.

Но существует и более общая система политического знания, иное, более обширное понимание данного культурного феномена. И в этом случае сочетание имени Аристотеля и политической науки, ее основ не только уместно, но и единственно верно. Здесь античный мудрец выступает «отцом политической науки», а последняя предстает фундаментальной, синтетической пра- или протонаукой. Отдельные достаточно робкие догадки о ней можно найти в мифологических представлениях Древнего Востока. Стихийно зародившаяся, интуитивная и во многом наивная политическая мысль «созревает», получает законченное концептуальное выражение в условиях античной Греции. Становление политической науки, обретение ею развитых форм, содержательной глубины стали важнейшим условием развития античной культуры и одновременно ее блестящим результатом.

Понятая в таком широком смысле политология необходимо вырабатывается у всех народов, не только достигших экономического довольства и известной классовой дифференциации, но прежде всего одолевших вполне заметную ступень исторического самосознания. Она особенно значима для тех наций, которые продвинулись дальше других в решении вопросов власти, политики, государства и права, для тех, кто страстно стремился постигнуть и во многом постиг «политический смысл», «политическую природу» явления и процессов и тем самым указал одно из магистральных направлений гуманитарного знания и науки об обществе остальным нациям.

Такого рода толкование политической науки заставляет расценивать ее в качестве продукта и показателя интеллектуального взросления человечества, достигнутого уровня духовной культуры. В этом смысле ее называют политической философией. При этом она занимается не только поиском общих начал, связей и закономерностей, принципов и норм, но и лежащей в их основе конкретной государственно-правовой реальностью, политическими институтами. Греки предложили и соответствующую сложности предмета методологию политической науки — сравнительную и ретроспективную, диалектическую и гностицистическую, созерцательную и опытно-эмпирическую как наиболее эффективный инструмент проникновения в сущность политического. Заимствованная всеми народами мира, она доказала свою надежность и спустя тысячи лет.

Но не меньшая заслуга антиков состоит в сформированной ими устойчивой социальной потребности в политической культуре. Широко известны имена людей (не обязательно политиков), на этой благородной ниве успешно подвизавшихся. «Ограничиваясь одним народом», Гегель перечисляет в качестве «подобных светлых примеров великих умов, возвышающихся над обычным уровнем, Гомера, Пиндара, Эсхила, Софокла, Платона, Аристотеля». Последним в этом хронологическом «звездном» списке стоит Аристотель. Он как бы устанавливает планку исследования на максимально возможной высоте. Немеркнущей заслугой перед всем человечеством останется его вклад в формирование и развитие политической науки, в строительство величественного здания античной политической культуры. В чем же особенности и характерные черты политико-правового наследия великого Стагирита? Они становятся очевидными из сопоставления взглядов учителя и его выдающегося ученика на государство, право, политику, власть, законодательство.

В Сикстинской капелле Ватикана на фреске Рафаэля «Платоновская Академия» среди множества фигур выделяются две, идущие на зрителя. Их расположение, позы, жесты подчеркивают контраст и противопоставление. Знаменитый художник изобразил «как живых» величайших мыслителей Античности Платона и Аристотеля в момент их ученого спора. Посетитель капеллы, кажется, слышит крылатую фразу ученика «Платон мне друг, но истина дороже!». Но так ли противоположны они в своих воззрениях? Насколько двинул вперед политическую науку Аристотель по сравнению с предшественниками? В чем новизна и актуальность его идей? Для ответа на эти и подобные вопросы представляется необходимым рассмотреть их теоретические позиции. Их анализ имеет первостепенное значение для оценки научного вклада Аристотеля, уяснения его фундаментальных взглядов на государственно-правовую материю, для понимания и нащупывания «несущих конструкций» его политической концепции.

Проблема противоречий между Аристотелем и Платоном стала предметом научной полемики еще в период Средних веков. До сих пор в мировом аристотелеведении не существует полного единодушия по поводу эволюции воззрений Стагирита, рубежа, с которого он занял критические позиции по отношению к Платону. Вместе с тем очевидно, что, будучи учеником Платона с раннего возраста, с семнадцати лет находясь в тесном общении с ним почти два десятилетия, Аристотель в значительной степени сформировал свои взгляды под благотворным влиянием Платона. Ясно, что их многое роднит. Это прежде всего общая мировоззренческая основа, направленность устремлений, непоколебимая уверенность в конечной победе добра над злом, в триумфе закона и права, в торжестве царства разума и справедливости.

Научное сотрудничество, установившееся еще в годы работы Платона в Академии со своим лучшим учеником, продолжалось, как ни удивительно, и после его смерти. Платонизм остался в научном, понятийном аппарате Аристотеля. Платон установил в свое время деление понятий, Аристотель разрабатывает логические конструкции с их использованием. В творчестве Платона во всем блеске проявляется характернейшая форма греко-римской ороакустической культуры — диалог. Аристотель на основе диалога развивает целостную теорию научного доказательства. Солидаризируясь с учителем, Аристотель подчеркивает важность общих начал. Задачу поиска общих оснований выполняет у него не логика, а философия, метафизика. Последнюю он называет и первой философией, и теологией, потому что ее предметом выступает учение о сущем, о началах и причинах всего сущего.

Аристотель, при всем стремлении преодолеть платоновское учение об идеях, не выходит за границы идеалистического мировоззрения, поскольку первичная форма как понятие выступает у него тем же «смыслом» вещи. Точно так же, как и у Платона, «идея», «форма» у Аристотеля в равной степени неизменна, вечна и всеобща, хотя, может быть, и теряет в известной мере свою мистическую одушевленность. Логические построения Аристотеля умозрительны в своей основе. «Форма» и «содержание» соотносятся настолько высоко и абстрактно, что деятельность человека, соединяющего «форму» с «содержанием», отнюдь не является решающей.

Аристотель следует Платону в утверждении высшего, всеобщего и вечного разума, мыслящего от века, обнимающего все возможные формы вещей. Первенство и главенство формы над содержанием,

т. е. материей, души над телом, ума над чувством, права над бесправием и произволом, добра над злом в высшей степени свойственно как первой (метафизике), так и второй (физике) философии Аристотеля. Указанное соотношение переносится им и в философскую область, в отношения этические, политические, государственно-властные.

Подобно своему учителю, Аристотель этике и политике предпосылает, помимо логических построений, анализ причин и оснований происхождения общественных отношений, взаимодействия человека и общества, человеческой культуры, творчества. Самым высшим выражением человеческой культуры и Платон, и Аристотель полагали политику и общественно полезную политическую деятельность. Точно также, как наиболее полным проявлением практической нравственной философии, т. е. этики, — право, законы и совершенную форму государства. Далеко не случайно Аристотель, как и Платон, утверждает, что самым значительным видом искусства, которое по праву может быть названо искусством гениального художника, является искусство политики.

Вообще, в проблематике античного общественного сознания первоначально, под влиянием Сократа и Платона, доминировала этика. И уже от этики Аристотель, как и Платон, переходит к политике, психологии, педагогике, натурфилософии, теории познания и т. и. Можно указать и на иные общие позиции мировоззренческой платформы, свойственные в целом античным грекам, которые самым серьезным образом сближают государственно-правовые и политические представления Аристотеля и Платона. Тем не менее здесь наличествуют, естественно, и важные различия.

Существует мнение, что первые ростки неудовлетворенности и разочарования молодой Аристотель испытал в начальный период пребывания в Академии. Платон проповедовал созерцательный стиль, конструирование умопостигаемых гипотез, осуждал наблюдения над природой, активные опытные исследования. История доносит до нас слова Платона, якобы сказанные им при сравнении предприимчивого Аристотеля с другим выдающимся, но медлительным учеником Ксенократом: «Первый нуждается в узде, второй — в шпорах».

Сугубо умозрительный подход, естественнонаучные взгляды Платона казались Аристотелю отсталыми даже в его время: гелиоцентризм, огонь, воздух, земля, вода — первоэлементы гармонии, недооценка точного знания, несмотря на девиз Академии, выбитый на ее воротах: «Не знающий математики пусть сюда не входит». С годами расхождение становилось все большим. Считается, что примерно к рубежу двадцати пяти лет Аристотель вырастает в уже вполне самостоятельного оригинального ученого, строящего свои выводы на историческом, опытном материале, чем резко отличается от других платоников. Возможно, это и так, но скорее более очевидно то, что Платон — мыслитель радикальный, бескомпромиссный, любит крайности, в трудах — полет фантазии, смелость, изысканный стиль. Аристотель — противник всяких крайностей, сторонник середины во всем, его правило — основательность и обоснованность исследований в любой области.

Платон апеллирует к боготворческой силе идей, они же для него — опора порядка и гарантия торжества законов, главное — их соответствие Божественным предначертаниям. Аристотель же обращается к здравому смыслу людей, опору правопорядка видит в гармонии, заложенной в природе. Сила разума обеспечивает единство сущего и мыслимого.

Платон — классик идеалов, духовности, после него философия, по образному выражению американца А. Уайтхеда, существовала в виде примечаний к его работам. Аристотель больше логик, после него логика не сделала, по высказыванию Канта, ни шагу вперед. Аристотель тоже занимается философией, но в направлении не заоблачного мира идей, а сближения отвлеченного мышления с опытом, умозрительного познания закономерностей с естествознанием.

В отличие от Сократа и Платона, Аристотель видел нравственную добродетель не в правильном знании, а в доброй воле, нацеленной на человеческую деятельность; она зависит от разума, связана с ним, но не тождественна ему. «Ведь в разумной части души зарождается воля, — говорит мыслитель, — а вне основывающейся на разуме — желание и страсть» (О душе. 432 Ь. 5). Отстаивая волевое понимание нравственности права, Аристотель, по существу, утверждает самостоятельность личности и независимость разума от какой-либо предопределенности, что особенно важно в государственной, политической сфере.

Аристотель подвергает критике коммунистический проект идеального государства Платона, в частности за его гипотетическое «монолитное» единство. Последнее, по Аристотелю, недостижимо в принципе, ибо лишь индивид есть «социальный атом» — неделимая частица, а государство есть некая множественность, составная сложность разнородных в своей основе элементов.

В противоположность Платону Аристотель утверждает, что общность владения, учрежденная в коммуне, совсем не уничтожает основу общественного раскола, а наоборот, многократно ее усиливает. Естественно, присущий человеку эгоизм, попечение о семье, забота прежде о своем, нежели общем, — объективная реальность государственного бытия. Отрицающий семью и частную собственность коммунистический, утопический проект Платона лишает необходимой побудительной силы политическую активность личности.

Аристотель не согласен с учителем и в вопросах социальной стратификации, ее критериев и механизма действия. Общественные классы не суть произвольное деление государства, отталкивающегося от свойств души человека, а закономерно возникающий результат общественного развития и расслоения.

Платон невысоко оценивал риторику как «неистинное искусство», «жонглирование словами»; Аристотель же посвящает ей целую работу, одноименно названную. Он считает, что надо учить ораторскому искусству, ибо это есть, по его мнению, часть гражданского воспитания. Политика может стать достоянием всех граждан во многом благодаря ораторскому красноречию.

Если Платон занят разработкой современных политических проектов, идеальной конституции, то Аристотель — реалист, он предлагает такую государственную конструкцию из всех существующих и существовавших, которая лучше всего подошла бы в данных условиях для данного народа. Он не полагает государством истинной добродетели ни монархию, ни аристократию. Многолетние исследования и накопленный опыт убеждают его в оптимальности политии — конституционной умеренно-демократической республики. Если же греческие философы-предшественники, начиная с Пифагора и кончая Платоном, утверждали идеально должное, то Аристотель стремился обосновать возможность претворить задуманное в реально сущее.

Энциклопедический характер наследия Аристотеля единодушно отмечается всеми исследователями его творчества. Это верно, ибо в нем затронуты все области знания: логика и философия, естествознание и история, математика и этика, литература и эстетика и, что важно в данном случае, государство, право, политика. О чем бы ни писал Стагирит, поражает обилие фактического материала. Как правило, это особенно относится к политическим произведениям. Если над предварительными материалами могли трудиться группы ученых, то их обработка, анализ, квалификация и классификация, окончательная оценка оставались за Аристотелем. Его работоспособность впечатляла всех, а качество и объемы «научной продукции» поражали.

Действительно, написано Аристотелем много, история его трудов — это история утрат и редких находок. Политико-правовые взгляды ученого изложены им в ряде произведений, но центральными в данном отношении являются «Политика» и «Афинская полития». По своему научному весу и значению они, употребляя выражение одного из дореволюционных писателей, «не могут быть поставлены в параллель» ни с каким другим произведением подобного жанра.

Свой анализ государственно-политических форм Аристотель начинает с характеристики человека как существа политического, имеющего разум и наделенного речью. Он не может жить вне общения с другими. Первой формой человеческой ассоциации выступает семья. Аристотель определяет семью как «ассоциацию, созданную природой для удовлетворения каждодневных желаний человека».

Следующая форма ассоциации, по Аристотелю, которая возникает вслед за семьей, — это селение. Селение есть «общение, состоящее из нескольких семей и имеющее целью обслуживание не кратковременных только потребностей». Он рассматривает селение как «колонию семьи».

Третья и самая высокая форма общества — государство состоит из нескольких селений. «Вполне завершенным государством» Аристотель называет то, которое «достигло, можно сказать, в полной мере самодовлеющего состояния и возникло ради потребностей жизни, но существует ради достижения благой жизни» (Политика. А. I. 8).

Аристотель считает государство политической организацией общества, а человека — существом политическим. «Государство, — убеждает он, — принадлежит к тому, что существует по природе... и человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, — либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек... Во всех людей природа внесла стремление к государственному общению, и первый, кто организовал это общение, оказал человеку величайшее благо. Человек, нашедший свое завершение, — совершеннейший из живых существ и, наоборот, человек, живущий вне закона и права, — наихудший из всех» (Никомахова этика. 1253 а).

Существуют самые разнообразные формы общения людей, но ученый подчиняет их одному государственному общению. Последнее стремится к пользе не только в настоящем, а в течение всей жизни и не к какой-либо частной пользе, а к полному осуществлению блага. Государство выступает самой совершенной, самодовлеющей, не нуждающейся в других союзах формой общения. Вне государства никто не может постичь полного блаженства, и потому каждый человек относится к государству как часть к целому. Стагирит использует метод разложения целого на части, о чем заявляет в самом начале первой книги «Политики», — метод скорее логический, нежели исторический.

Целью государства, по Аристотелю, является общее благо, поэтому и участие в управлении государственными делами должно быть общим. Большинство, подчеркивает он, более свободно от повреждений, подобно большой массе воды, которая не так легко подвергается порче. Один человек, будучи под влиянием гнева или другой страсти, теряет благоразумие, но трудно, чтобы все сразу разгневались или впали в ошибку. Многие часто лучше судят, чем один, каков бы он ни был. Хотя в государстве каждый в отдельности может быть хуже хорошего правителя, но государство как целое, состоящее из многих, лучше, как и пир в складчину лучше пира, устроенного одним.

В случае участия всех граждан в управлении государством единым властителем должен быть закон. Кто требует власти закона, говорит Аристотель, требует власти бога, а кто требует власти человека, тот вместе с тем требует власти зверя, потому что страх в человеке есть нечто зверское, а дух гордости извращает даже наилучших людей, когда они властвуют. Закон же, напротив, есть бесстрастный, «уравновешенный» разум. Каким образом обеспечить прочность государства? Общему благу, началу равенства в политической жизни всегда угрожает перевес сил, поэтому необходимо, чтобы власть опиралась на большинство, состоящее из «средних людей». «Те государства, — говорит он, — имеют хороший строй, где средние представлены в большом количестве, где они в лучшем случае — сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности» (Политика. 1295 Ь). Нарушения должного равновесия в политической организации есть главная причина государственных катаклизмов.

Аристотель достаточно подробно останавливается на возможностях политической организации, не исключая искусства, для того чтобы противостоять государственным переворотам. Он указывает на три важнейшие, по его мнению, причины возмущений, чему посвящает пятую книгу «Политики». Каждой форме правления угрожают свои политические смуты и междоусобные распри, но есть общее. «Повсюду причиной возмущений, — пишет он, — бывает отсутствие равенства, коль скоро ему не соответствует действительное неравенство» (1301 Ь. 30). Существенное значение имеет и вражда «повелителей и могущественных лиц». Но главное, что ведет к государственным переворотам, — такое изменение самого государственного строя, когда «окажется, что противоположные части государства, например богатые и простой народ, уравниваются в количестве, а средних граждан не будет вовсе или их будет совсем незначительное число» (1304 Ь).

Какие средства выбирает Аристотель для противодействия опасностям государственных смут? Это прежде всего ставка на человека среднего сословия, ибо «отличающиеся своими добродетелями люди обычно не вступают в распри». Это возможность пользоваться политическими правами в достаточном объеме, возможность легально объединяться и публично высказывать свое мнение. Это охрана доходов и самого имущества средних граждан, контроль государства, сдерживающий имущественную дифференциацию людей и использование богатства для порабощения бедных. Не следует игнорировать и мощное воздействие гражданского воспитания, средства художественного воздействия различного рода искусств. Все это свидетельствует не только о его стремлении всемерно обогатить политическую деятельность всем, что накоплено древнегреческой цивилизацией, но и о проявлении той высокой зрелости эллинской политической культуры, которая впитала в себя все достижения философии, науки, искусства, всего исторического опыта многих поколений.

Особое внимание Аристотель уделяет риторике как средству, содействующему тому, чтобы политика становилась достоянием всех граждан. Он посвящает ей отдельное, одноименное произведение, обсуждает в деталях содержание публично произносимой речи, стиль, манеру выступления оратора. Отточенное ораторское искусство, достижения логики и психологии должны быть поставлены на службу воспитания политической культуры, законопослушного поведения, высокого уровня правосознания.

Анализ различных государственных форм Аристотель увязывает со своим учением о материи и форме. Первую он рассматривает как возможность, а вторую — как действительность. Возможность лучшего государства поэтому зависит от того, насколько его форма разумно соответствует деятельности и активности всех частей, составляющих его как целое. Поэтому форма государства — это и важнейший принцип, без которого не может существовать общество, и внутренний его строй, т. е. сама его жизнь. Из-за того, что форма вещей всегда конкретна, и жизненные принципы различны у разных государственных форм: аристократии, демократии, олигархии. У одной — добродетель, у другой — свобода, у третьей — богатство. Принципы могут быть представлены и в качестве целей государства.

Поскольку форма — понятие активное, то и форма государства определяется способом замещения должностей: в аристократии — по достоинству, в демократии — жребием, в олигархии — по богатству, в монархии — по наследству. Форме государства в учении Аристотеля придается определяющее значение. Она включает в себя форму государственного строя, вид государственного правления, зависящий от конкретных условий той или иной страны или народа. В том, какая форма государства существует, проявляется жизнеспособность самого государства, его «правильность» или «неправильность», т. е. соответствие или несоответствие государства своей цели. Те формы (монархия, аристократия, полития), при которых властвующие имеют в виду общую пользу, являются правильными. Те (тирания, олигархия, демократия), которые имеют в виду лишь благо правителей, — неправильными.

В государственных формах Аристотель ищет такую организацию власти, которая исключала бы возможности злоупотребления ею со стороны должностных лиц. Поэтому он говорит о трех присущих каждому государственному строю элементах власти: законосовещательном, правительственно-административном и судебном органах. Аристотель достаточно подробно описывает функции каждого органа, высказывая, по существу впервые, задолго до Дж. Локка и Ш.-Л. Монтескьё, первоначальную идею теории разделения властей. При этом он настаивает на требовании подзаконности деятельности должностных лиц. «Там, где отсутствует власть закона, нет и государственного устройства. Закон должен властвовать над всем» (Политика. 1292 а. 30).

Таким образом, в отличие от Платона, Стагирит не ищет идеальных форм государства, но разрабатывает политические формы, которые в конкретных исторических условиях оказались бы наилучшими. Он склоняется к политии — конституционной умеренно-демократической республике, руководители которой способны соединить свободу с порядком, мужество с мудростью.

Разрабатывая вопросы соотношения формы государства и его социальной сущности, многообразия форм и их сочетания для наилучшего правопорядка, разграничения полномочий государственных органов, Аристотель не остается в стороне от теории права. Им разработаны многие правовые понятия, подсказаны решения многих правовых коллизий, вошедшие в юридическую практику и правовую культуру и античного Рима, и феодальной Европы, и современных государств. Это прежде всего его учение об уравнивающей и распределяющей справедливости, на основе чего появилась возможность выделить государственное (публичное) и частное право, понятия правосудности и неправосудности и с их помощью определить правопорядок. Это соотношение всеобщности права и автаркии личности в нем, признаваемой законом; это общее в правовой норме и конкретное в ее применении; это признание юридического значения договора или соглашения и т. и.

В правовой теории Аристотель стоит на вполне определенных позициях. При всем рационализме и практицизме он не допускает противопоставления правового идеала действительности. Продолжая традиции политико-правовой мысли Эллады, он отвергает абсолютизацию насилия и принуждения, даже государственно организованного. (На Древнем Востоке принципиально иная картина — там деспотизм власти был чаще всего исходным источником равенства и послу

шания.) Аристотель заявляет, что «власть политическая» должна осуществляться по отношению к равным и основываться не на насилии, а на справедливости, что «всякая необходимость по своей природе тягостна», что «насилие противно природе», даже если оно основано на законе (Риторика. 1370 а). Принудительные меры он допускает только к тем «испорченным или расположенным к испорченности в силу их нездорового и противного природе состояния» людям, у которых «тело властвует над душой» (Политика. 1254 Ь).

Право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического поведения, оно же противостоит насилию и произволу в обществе.

Аристотель продолжает учение Платона о государстве как объединении людей для взаимопомощи и сотрудничества, политике как искусстве обеспечивать людям наивысшую справедливость и о праве как наиболее полном и совершенном ее выражении. Он напоминает, что человек — существо общественное, и первостепенная задача права — охрана жизни, собственности каждого человека. Человек — существо не только общественное, но и разумное. Он разумно ищет в государстве, основанном на законе, возможность равного с другими, справедливого существования. Поэтому право для Аристотеля — средство и способ согласования личной свободы с общеполезной необходимостью и установленная законом мера свободы.

Самыми ходовыми в рассуждениях о праве у Аристотеля выступают категории справедливости и правды. Источниками права в формальном смысле он указывает писаный закон, обычай и договор. Влияние ороакустической атмосферы здесь очевидно, потому что «законы, основанные на обычае, имеют большее значение и касаются более важных дел, нежели законы писаные...» (Политика. 1287 Ь). Выясняя сущность права, Аристотель устанавливает деление права на естественное, природно-неизменное и положительное, идущее от закона и зависящее от обстоятельств.

Наряду с общим учением о праве ученый исследует основные правовые институты и прежде всего собственность, а также правовые гарантии от злоупотреблений богатством или властью. Последние сводятся у него к строгой законности: «Мы разрешаем начальствовать не человеку, а слову закона», — говорит он (Никомахова этика. 1134 Ь).

Формальное и догматическое в государственно-правовом наследии Аристотеля в конечном счете уступают нравственно-гуманистическому. Справедливость, правда, духовное благо для него выше догмы права: «...сама природа доброго — это поправка к закону в том, в чем из-за его всеобщности имеется упущение» (Никомахова этика. 1137 Ь).