Гуго Гроций (де Гроот, 1583—1645) — выдающийся голландский юрист, государственный деятель, ученый и писатель, родился и вырос в интеллектуальной патрицианской семье и уже с раннего возраста демонстрировал неординарные умственные способности. Одиннадцатилетним подростком стал студентом Лейденского университета, где особое внимание уделял таким предметам, как право, история, теология, философия. В пятнадцать лет получил степень доктора права в Орлеанском университете. После окончания университета вернулся в Голландию, где занялся адвокатской и научной деятельностью.

В 1601 г. назначен историографом Голландской республики, а через некоторое время, в тридцатилетнем возрасте, занял высокую должность государственного секретаря Голландии. Владел пятнадцатью иностранными языками. Будучи вовлеченным в политические и религиозные распри между группами дворянства и буржуазии в форме различных кальвинистских сект, был осужден на пожизненное заключение, однако при помощи жены бежал во Францию, где провел одиннадцать лет в изгнании. Пользовался поддержкой французского короля Людовика XIII, который назвал Г. Гроция «чудом Голландии».

В благодарность за материальную и моральную поддержку Гроций посвятил свой знаменитый трактат «Три книги о праве войны и мира» (1625) Людовику XIII. Книга мгновенно стала бестселлером, выдержав десятки изданий, многие из которых были осуществлены еще при жизни автора. С 1627 г. и до конца XIX в. работа Г. Гроция находилась в списке запрещенных католической церковью книг. В 1631 г. Гроций переехал в Гамбург. В 1634—1644 гг. находился на дипломатической службе — посланником Швеции при французском дворе. В 1645 г. вышел в отставку и в том же году умер в городе Ростоке после кораблекрушения. Похоронен в родном городе Дельфте.

Как мыслитель и политический писатель Г. Гроций сформировался под влиянием Аристотеля, Цицерона, стоиков, римских юристов, Ж. Бодена. На мировоззрение Гроция оказали воздействие взгляды представителей поздней испанской схоластики — Ф. Васкеса, Ф. Вит- тория и др. Ученый написал более девяноста произведений, в основном по истории и теории государства и права, международному, естественному, каноническому праву. Трактат «Три книги о праве войны и мира» создавался в период Тридцатилетней войны в Европе (1618— 1648) и по замыслу автора посвящен «защите справедливости», которую в отношениях между государствами вытесняет сила, заставляющая умолкать всякие законы.

Гроций — представитель формирующегося «юридического мировоззрения», один из основоположников раннебуржуазного учения о государстве и праве, рационалистической доктрины естественного права. В его трудах праву отводилась огромная социальная роль. «Юридическое мировоззрение» исходило из самодостаточности права, из безграничных возможностей формирования общественных отношений, «отвечающих разуму».

Гроций одним из первых разделил предмет политики и предмет права. В основе науки политики лежат польза и целесообразность. Право же имеет своим предметом справедливость.

Справедливость и составляет сущность права. Правом можно признавать все, что не противоречит справедливости. Противоречит же справедливости все, что противно природе существ, обладающих разумом.

В праве есть нечто «неизменное, то, что имеет своим источником свободную волю». Гроций констатирует, что наилучшее деление права было представлено Аристотелем, согласно которому, с одной стороны, есть право естественное, а с другой — право волеустановленное, которое он называет законным правом. «Право естественное есть предписание здравого разума, коим то или иное действие, в зависимости от его соответствия или противоречия самой разумной природе, признается либо морально позорным, либо морально необходимым; а следовательно, такое действие или воспрещено, или же предписано самим Богом, создателем природы».

Естественное право распространяется на все, в том числе на то, что вытекает из актов человеческой воли. Так, право собственности в том виде, как оно существует в настоящее время, установлено волей человека, и раз оно установлено, то в силу естественного права похищение против воли собственника преступно.

Естественное право столь незыблемо, утверждает Е. Ероций, что не может быть изменено даже Богом. Хотя Божественное могущество и безмерно, но есть нечто такое, на что оно никак не может распространяться. Подобно тому, «как Бог не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем, так точно он не может зло по внутреннему смыслу обратить в добро».

Право, установленное волею божества, в достаточной мере понятно из самого названия. Оно имеет непосредственным источником саму Божественную волю. Этим оно отличается от права естественного. «Так как естественное право вечно и незыблемо, то Бог, которому чужда неправда, не мог предписать чего-либо, противного этому праву».

Ероций не был атеистом, но в его политико-правовой доктрине Бог оказался подчиненным законам природы: природа выше Бога, она причина, все другое лишь вытекает из нее. Божественное право является разновидностью волеустановленного, впрочем, как и человеческое (позитивное).

Человеческое право устанавливается волею людей. Оно подразделяется на внутригосударственное право, которое исходит от гражданской власти, господствующее в государстве, и на право, которое не исходит от гражданской власти, но тем не менее подчиняется ей. Это права господина по отношению к слугам, права отца семейства по отношению к своим домашним. К человеческому праву Е. Ероций относит и «право народов», которое получает обязательную силу благодаря их коллективной воле.

Естественное право обладает бесспорным преимуществом как перед Божественным правом, так и перед человеческим в его различных разновидностях. «Мать естественного права» — сама природа человека. «Матерью внутригосударственного права» является обязательство, принятое по взаимному соглашению. Все, что противно природе и разуму, то не может быть правом в истинном смысле слова. Поэтому недопустимо посягать на чужую собственность или другие блага, ограничивать свободу людей, не возмещать ущерб, игнорировать договоры и т. и.

Собственность и свобода — краеугольные камни либерализма, идейная платформа буржуазии, которая все громче заявляла о своих правах. Г. Гроций приблизил наступление новой эпохи, которая вызревала уже в недрах феодального общества и получила свое наиболее яркое выражение в буржуазных революциях, особенно в американской и французской.

Договор о создании государства является исходным понятием его общей концепции государства. Из этого положения вытекает по меньшей мере три основополагающих вывода. Во-первых, договорная теория происхождения государства принципиально отвергала феодальные концепции «богоустановленности» любой власти. Первоначально люди объединились не по Божественному установлению, а добровольно, в силу «стремления к спокойному и руководимому собственным разумом общению человека с себе подобными». Во-вторых, договор определяет принципы взаимоотношения между властью и народом, которые принимают на себя взаимные обязательства — ничего не нарушать. В-третьих, и это самое главное, в качестве исходной причины возникновения политических институтов (государства и законов) выступают естественное право и справедливость. Польза и целесообразность являются лишь поводом. Практически те же аргументы приводит Гроций и при объяснении происхождения естественного права.

Интересны мотивы объединения людей в государства. Если принять во внимание тезис о том, что законы впервые изобретены из страха перед угрозами, то многие слабые, желая избегнуть притеснений со стороны сильных, объединяются для установления и соблюдения общими силами правосудия. Только в таком смысле можно признать правильным изречение: «Право есть воля сильнейшего»; другими словами, право не получает своего внешнего осуществления, если оно лишено силы для проведения в жизнь.

Соотношение права и силы — очень давняя и в какой-то степени неразрешимая проблема. Г. Гроций не отвергает роли принуждения в реализации права. Но вместе с тем право, лишенное поддержки силы, все-таки действует, «ибо соблюдение справедливости сообщает совести спокойствие, несправедливость же причиняет терзания и му

ки». Аргументы, прямо сказать, зыбкие. И тем не менее, полагал Гро- ций, «государство есть совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы». Г. Гроций не отвергает силу, поскольку здравый разум и природа общества воспрещают применение не всякого насилия, но только такого, которое несовместимо с самим обществом и нарушает чужое право. Природа не терпит, чтобы мы увеличивали наши возможности, средства и богатства грабежом других людей. Мыслитель при этом цитирует одного из своих самых любимых авторов — Цицерона: «Так как существует два способа разрешения споров: один — путем спокойного рассмотрения, а другой — силой и так как первый способ свойственен людям, а последний — диким зверям, то к последнему способу следует прибегать лишь в том случае, если нет возможности воспользоваться первым». В целом государство у Гроция выступает как сообщество слабых и угнетенных против сильных и могущественных.

С современных позиций принять такую точку зрения сложно. Сильные в политическом и экономическом смысле этого слова люди диктуют свою волю остальным. Демократия это позволяет.

Государство невозможно представить себе без власти. Сущность верховной власти состоит в том, что она ни от кого не зависит. В этом проявляется ее суверенитет. Общим носителем власти является само государство как «совершенный союз», а носителями власти в собственном смысле этого слова могут быть одно или несколько лиц. Все это зависит от традиций, нравов и законов того или иного народа.

Форма правления не имеет существенного значения для Г. Гроция. Он говорит о царской власти, власти вельмож, свободной правящей общине, демократической республике и т. д. Не важно, какую форму принимает государство, главное, чтобы оно осуществляло волю людей. Власть государства не безгранична, она не должна выходить за пределы разума, законов природы, нарушать общую пользу и справедливость. Даже царя, по мнению Г. Гроция, народ с помощью законов может ограничивать в его полномочиях. Если царь выходит за их рамки, то он становится частным лицом со всеми вытекающими отсюда юридическими последствиями.

Будучи сторонником городского нобилитета, Г. Гроций очень осторожно высказывается о праве подданных сопротивляться тирании, которое оправдано лишь в самых крайних случаях. Мыслитель не возражает против приобретения власти таким же способом, что и права собственности. Только это неизбежно приводит к патримониальной форме отношений монарха и подданных.

Голландского юриста справедливо считают «отцом» международного права. По его мнению, отношения между государствами должны строиться на правовых началах даже тогда, когда они находятся в состоянии войны. Его учение было направлено против феодальных войн. Войны неизбежны, и поэтому запрет на войну отсутствует и в естественном праве, и в праве народов, и в Божественных законах. Однако существуют войны справедливые и несправедливые. К первым относятся оборонительные, а ко вторым — захватнические. Нельзя, подчеркивает Г. Гроций, согласиться с мнением тех, которые утверждают, что во время войны прекращаются все права. Ни начинать, ни продолжать войну нельзя иначе, как соблюдая границы права и добросовестности. Во время войны умолкают внутригосударственные законы, но не вечные и свойственные всяким временам. К сожалению, берутся за оружие по всяким поводам. Порой христиане ведут себя как варвары, не соблюдая не только человеческих, но и Божественных законов. Во время войны, считает Гроций, следует хорошо обращаться с военнопленными, щадить женщин и стариков, не убивать безоружных, избегать излишнего насилия. По сути, эти идеи легли в основу современного гуманитарного права.

Протест против войн и призывы к созданию «права народов» (международного права) логично укладываются в формирующееся буржуазно-демократическое мировоззрение. Буржуазия интернациональна в том смысле, что не признает раздробленности, войны, хаоса, которые не дают развиваться капиталу. Следовательно, чисто гуманитарные принципы дополняются и меркантильными, прагматическими.

Гроций представляет интерес и как методолог государственно- правовых явлений. Всем методам познания он предпочитает умозрительный, рациональный, считая его основным при изучении права и государства.