Анархизм (от греч. «безвластие», «безначалие») как концептуально оформленное направление политической мысли заявил о себе в период капиталистического развития общества. Сторонники этого направления являлись противниками всякой власти, и в первую очередь власти государственной, которая к тому времени успела показать свое нечеловеческое лицо. Эксплуатацию людей, нищету и иные социальные невзгоды прямо связывали с деятельностью властных институтов, которые именно в связи с этим объявлялись не просто излишними, но и опасно вредными для общества.

В рамках данного направления выделяются такие течения правовой мысли, как анархо-индивидуализм, анархо-синдикализм, анархо- коммунизм.

Первое представлял, например, Каспар Шмидт (Макс Штирнер, 1806—1856). Во главу угла ставились личность и ее интересы. «Для меня нет ничего выше меня... Я объявляю войну всякому государству, даже самому демократическому» — вот кредо Штирнера. С точки зрения Штирнера, государство, право, любые нормы стесняют и ограничивают автономию индивида. А индивид не должен быть связан никакими нормами и принципами. Он должен быть автономным. Средством обеспечения такой автономии является собственность.

Штирнер отрицал борьбу за конституционные преобразования, за установление республиканского строя. «Республика есть не что иное, как абсолютная монархия, ибо все равно, называется ли монарх государем или народом, так как и тот, и другой является величеством».

Анархо-индивидуализм знает и тех, кто выступает против власти, поскольку, подобно герою повести Е. А. Евтушенко «Пирл-Харбор», не выносит команд, не приемлет подчинения: «Что такое честная организация? Уже в самом понятии “организация" есть что-то нечестное. Нет, я патологически боюсь любых организаций. В любой из них — правой или левой — свои вожди, свои бюрократы, свои подхалимы, своя дисциплина. А я устал подчиняться командам».

Из решительной критики капитализма (с мелкобуржуазных позиций «истинного» социализма) выросла анархистская позиция Пьера Жозефа Прудона (1809—1865). Поскольку политическую власть и ее законы Прудон считал решающим фактором развития общества, именно с ними он и связывал негативные следствия. Между тем у него свобода не совместима с политической властью: «Свобода — есть анархия, безвластие», «она не признает власти воли, но только власть закона, то есть необходимости».

Маркс написал специальную книгу, опровергающую взгляды Прудона, — «Нищета философии», в которой подвергалась резкой критике позиция анархиста, отрицающего политическую борьбу за установление власти пролетариата.

Еще больше Маркса и Энгельса возмущали анархистские взгляды Михаила Александровича Бакунина (1814—1876). Бакунин — потомственный дворянин, гегельянец, активный участник европейских революционных движений, выразитель анархо-социализма, преследуемый всеми властями, дважды осужденный на смертную казнь, заключенный Алексеевского равелина и Шлиссельбурга, ссыльный и беглый.

Классиков марксизма беспокоила раскольническая деятельность Бакунина в Интернационале и «смесь прудонизма с коммунизмом».

Лейтмотивом бакунинских взглядов стала гегелевская категория отрицания: «Революция — действие, борьба, а рассуждение о ее конечной цели — ничто, нужно разрушить все существующее сплеча, скорей и больше».

Бакунин констатирует: «Регламентация была общей страстью всех социалистов до 1848 г., за исключением одного. Кабе, Луи Блан, фурьеристы, сенсимонисты, все были одержимы страстью выдумывать и устраивать будущее, все были, более или менее, государственники.

Но вот явился Прудон, сын крестьянина, во сто раз больший революционер и в делах, и по инстинкту, чем все эти доктринеры, буржуазные социалисты. Он вооружился критикой, столь же глубокой и проницательной, сколь неумолимой, чтобы уничтожить все их системы. Противопоставив свободу власти, он в противоположность этим государственным социалистам смело провозгласил себя анархистом...» «Социализм Прудона, основанный как на индивидуальной, так и коллективной свободе и на деятельности свободных ассоциаций, не подчиненный другим законам, кроме общих законов социальной экономии, как открытых уже наукой, так и предстоящих еще открытию; стоящий вне всякой правительственной регламентации» — вот выбор Бакунина. «...Государство должно раствориться в обществе, организованном на началах справедливости» (работа «Федерализм, социализм и антитеологизм»),

В основном труде «Государственность и анархия» анархист констатирует: «Никакое государство, как бы демократичны ни были его формы, хотя бы самая красная политическая республика, народная только в смысле лжи, известной под именем народного правительства, не в силах дать народу того, что ему надо, то есть вольной организации своих собственных интересов снизу вверх, без всякого вмешательства, опеки, насилия сверху, потому что всякое государство, даже самое республиканское и самое демократическое, даже мнимо народное государство, задуманное г. Марксом, в сущности своей не представляет ничего иного, как управление массами сверху вниз, посредством меньшинства, будто бы лучше разумеющего настоящие интересы народа, чем сам народ».

В работе «Наша программа» анархическую социалистическую революционную идею Бакунин выводит из той ситуации, которая сложилась с русской общиной: «Государство окончательно раздавило, развратило русскую общину, уже и без того развращенную своим патриархальным началом. Под его гнетом само общинное избирательст- во стало обманом, а лица, временно избираемые самим народом: головы, старосты, десятские, старшины, — превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой — в подкупленных слуг богатых мужиков-кулаков. При таких условиях последние остатки справедливости, правды, простого человеколюбия должны были исчезнуть из общин, к тому же разоренных государственными податями и повинностями и до конца придавленных начальственным произволом. Более чем когда-нибудь разбой остался единственным выходом для лица, а для целого народа — всеобщий бунт, революция». Для каждого народа государство в обременение, но для славян особенно: «Немцы ищут жизни и свободы в государстве; для славян же государство есть гроб».

И наконец, в главной своей работе «Государственность и анархия» Бакунин заявляет определенно: «Мы революционеры-анархисты, поборники всенародного образования, освобождения и широкого развития общественной жизни, а потому враги государства и всякого госу- дарствования... Мы объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной власти, врагами государственного устройства вообще... С государством должно неминуемо погибнуть все, что называется юридическим правом, всякое устройство сверху вниз путем законодательства и правительства, устройства, никогда не имевшего другой цели, кроме установления и систематизирования народного труда в пользу управляющих классов».

С позиций анархо-коммунизма выступал другой идеолог русского утопического социализма, революционер, смертник и ссыльный, выходец из княжеского рода Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921), автор работы «Анархия, ее философия, ее идеал» (1917). Был ортодоксальным приверженцем анархистской идеологии, что следует из его ответа А. Ф. Керенскому (по поводу предложений войти в правительство) не забывать, что он анархист: «Я считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным».

Правительственная пирамидальная организация, с точки зрения Кропоткина, фактически сводится к поддержке эксплуатации и порабощения обездоленных трудящихся масс. «Государство, в совокупности, есть общество взаимного страхования, заключенного между землевладельцем, воином, судьей и священником, чтобы обеспечить каждому из них власть над народом и эксплуатацию бедноты. Таково происхождение государства, такова была его история, и таково его существо еще в наше время». И еще об истинной сущности государства: государство — это организация, «чтобы поддерживать права, приобретенные известными классами, и пользоваться трудом рабочих масс, чтобы расширить эти права и создать новые, которые ведут к новому закреплению обездоленных законодательством граждан по отношению к группе лиц, осыпаемых милостями правительственной иерархии». Столь же классово-эксплуататорский характер имеет и право.

«Мы представляем себе общество в виде организма, в котором отношения между отдельными его членами определяются не законами, наследием исторического гнета и прошлого варварства, не какими бы то ни было властителями, избранными или же получившими власть по наследию, а взаимными соглашениями, свободно состоявшимися, равно как и привычками и обычаями, также свободно признанными. Эти обычаи, однако, не должны застывать в своих формах и превращаться в нечто незыблемое под влиянием законов или суеверий. Они должны постоянно развиваться, применяясь к новым требованиям жизни, к прогрессу науки и изобретений и к развитию общественного идеала, все более разумного, все более возвышенного... Каждому от-

дельному лицу предоставляется, таким образом, свобода действий, чтобы оно могло развить все свои естественные способности, свою индивидуальность, то есть все то, что в нем может быть своего, личного, особенного. Другими словами — никакого навязывания отдельному лицу каких бы то ни было действий под угрозой общественного наказания или же сверхъестественного мистического возмездия: общество ничего не требует от отдельного лица, чего это лицо само не согласно добровольно в данное время исполнить. Наряду с этим — полнейшее равенство в правах для всех...»

«...Анархизм родился из того же протеста, критического и революционного, из которого родился вообще весь социализм. Только некоторые социалисты, дойдя до отрицания капитала и общественного строя, основанного на порабощении труда капиталом, остановились на этом. Они не восстали против того, что составляет, по нашему мнению, истинную силу капитала, — государства и его главных оплотов: централизации власти, закона (составленного всегда меньшинством и в пользу меньшинства) и суда, созданных главным образом ради защиты власти и капитала».

Под лозунгами Кропоткина складывались некоторые левые движения прошлого века. Характерно высказывание, например, нового левого Р. Джерри: «...Государство не святая Мария, которая всегда права, а проститутка или, в лучшем случае, хозяйка публичного дома, к которой и отношение должно быть соответственным». Кстати, еще в конце XIX в. французский анархист Т. Борда прибегнул к подобному сравнению: «Посылать рабочих в парламент — значит поступать как мать, ведущая свою дочь в дом терпимости».

И наконец, об анархо-синдикализме, получившем развитие в ряде европейских стран в первой половине XX в. Его представители критически относились к сугубо классовым проявлениям буржуазного государства, но в еще большей степени выступали против установления государства диктатуры пролетариата. Первостепенную роль в обществе они отводили профсоюзам и иным организациям (корпорациям), обеспечивающим солидарную жизнь граждан. Тот же Кропоткин в работе «Современная наука и анархия» писал: «Представляя себе мысленно свободные общины, сельские и городские (то есть земельные союзы людей, связанных между собой по месту жительства), и обширные профессиональные и ремесленные союзы (то есть союзы людей по роду их труда), причем общины и профессиональные и ремесленные союзы тесно переплетаются между собою, — представляя себе такое устройство взаимных отношений между людьми, анархисты могли уже составить себе определенное конкретное представление о том, как может быть организовано общество, освободившееся

от ига капитала и государства. К этому им оставалось прибавить, что рядом с общинами и профессиональными союзами будут появляться тысячами бесконечно разнообразные общества и союзы: то прочные, то эфемерные, возникающие среди людей в силу сходства их личных наклонностей. Мало ли у людей общих интересов, общественных, религиозных, художественных, ученых, в целях воспитания, исследования или даже просто развлечения! Такие союзы, вне всяких политических или хозяйственных целей, создаются уже теперь во множестве; число их несомненно должно расти, и они будут тесно переплетаться с другими союзами как земельными, так и союзами для производства, для потребления и для обмена продуктов.

Эти три рода союзов, сетью покрывающих друг друга, дали бы возможность удовлетворять всем общественным потребностям: потребления, производства и обмена, путей сообщения, санитарных мероприятий, воспитания, взаимной защиты от нападений, взаимопомощи, защиты территории; наконец — удовлетворения потребностей художественных, литературных, театральных, а также потребностей в развлечениях и т. и.».

Намеренно широкое цитирование идеологов анархизма позволяет увидеть, что их идеи не остались втуне не только в негативной части (протестные выступления против власти), но и в части позитивных идей: построение гражданского общества, плюралистическая демократия, свободное развитие профессиональной деятельности, освобожденные от политики наука и культура.