Лев Александрович Тихомиров (1852—1923) пережил в своей жизни драматический переворот мировоззрения, превратившись из революционера и социалиста в убежденного сторонника монархии. В. Маевский, биограф Тихомирова, говорил, что, если бы жив был Ф. М. Достоевский, он непременно посвятил бы Тихомирову большой роман. Любой строй, по его мнению, держится на некоем идео- кратическом принципе. Для монархии таким принципом является мораль, которая, в свою очередь, держится на религии — чистой православной религии, не замутненной религиозно-философскими изысканиями богословствующей интеллигенции.

Крутой поворот в жизни известного революционера произошел в результате напряженной умственной работы, глубокого анализа жизни, фактов, теорий. «Я верю в значение личности в истории; я верю во влияние идей: разрушающие или созидательные, выработанные местной жизнью или занесенные извне, — писал Тихомиров, — они не менее реальная сила, чем материальные условия». Только очень внимательно вникнув в «господствующие идеи», Л. А. Тихомиров понял их разрушительный потенциал для России. Мотивы разрыва с либеральными теориями содержатся в его известной работе «Почему я перестал быть революционером?».

В начале исканий своего политического идеала Тихомиров, по его собственному признанию, много лет оставался компилятором чужих мыслей, как и многие либеральные и радикальные писатели. Ненормальное господство книги, замечает он, ныне составляет величайшее зло. Но вместе с тем распутать сложное положение способны не кинжал и динамит, а идеи — здоровые, положительные, которые могут показать России путь для развития ее сил. У нас же, сетует Тихомиров, революционное разрушение составляет веру, надежду, обязанность каждого доброго радикала. Все, что есть бунт, ниспровержение, рассматривается как нечто полезное, содержащее зерно прогресса. Тем более полезным считается разрушение, если оно направлено против администрации или правительства, т. е. против самого центра охраны существующего порядка. Мысль о революционном пути подпитывается всеми слабыми сторонами русской образованности.

Образованная, мыслящая часть общества способна в какой-то мере вместо революций предложить эволюционный путь развития, причем тот, который отвечает нашим, российским, а не «общечеловеческим интересам». Россия, писал Тихомиров, — страна с великим прошлым и дает надежды на великое будущее. Но она имеет свои недостатки, из которых один, очень важный, особенно близко касается учащейся молодежи: это крайняя незначительность хорошо образованного, мыслящего слоя, способного к серьезной умственной работе. Опасность такого недостатка очевидна, так как этот слой задает тон всей работе каждой страны, касается ли это политики, промышленности, воспитания и т. и.

Русскому способу мышления присущи две черты: отсутствие вкуса и уважения к факту и, наоборот, безграничное доверие к теории, к гипотезе, мало-мальски освещающей наши желания. Это должно происходить, очевидно, от малой способности мозга к напряженной умственной работе. Голова, слишком быстро устающая, не может справиться с мириадами фактов, наполняющих жизнь, и получает к ним нечто вроде отвращения. Гипотеза, напротив, ее радует. Она дает кажущееся понимание явлений без утомительного напряжения. И это на фоне того, что общественная мысль России переполнена предвзятостями, гипотезами, теориями — одна другой воздушнее. Воспитание ума совершается только на «общих местах», общих соображениях. Поэтому «русская смекалка» проявляется сильнее у крестьян, чем у интеллигенции, а уж о практической стороне вопроса и вовсе нечего говорить. В силу этого Тихомиров обращается к молодым людям: «Думайте, наблюдайте, учитесь, не верьте на слово, не поддавайтесь громким фразам... Примерьте двадцать раз, прежде чем отрежете». Самым большим доказательством нашей некультурности является непонимание силы ума и знания и неспособность самостоятельно оценить достоинства политических форм.

Рассуждая о российских катаклизмах, Тихомиров пытается заглянуть в будущее. Космополитизм нашего образованного класса особенный. Анархист французский или немецкий ненавидит вообще современное общество, а не специально свое — немецкое или французское. Наш космополит, в сущности, даже не космополит, для его сердца не все страны одинаковы, а все приятнее, нежели Отечество. Духовное Отечество для него — Франция или Англия, вообще Европа; по отношению к ним он не космополит, а самый пристрастный патриот. В России же все так противно его идеалам, что и мысль о ней возбуждает в нем тоскливое чувство: «Наш “передовой" образованный человек способен любить только “Россию будущего", где от русского не осталось и следа». Особенно часто истинно враждебное чувство наблюдается к Великороссии. Это естественно, потому что, в конце концов, только гением Великороссии создана Россия действительная. «Не будь Великороссии, особенно Москвы, все наши окраинные русские области представляли бы ту же картину обезличенной раздробленности, как весь остальной славянский мир. Изо всех славянских племен одна великорусская раса обладает великими государственными инстинктами. Поэтому она возбуждала особенную ненависть в том, кому противно в обществе все историческое, органическое, не случайное, не произвольное, а необходимое». Парламентаризм, демократия, псевдорелигиозность — эти и другие явления ничего не несут России, кроме разрушения и смуты. Интеллигенция и пролетариат стали, соответственно, носителями двух разрушительных теорий — демократии либеральной и демократии социальной. А вообще «демократия это тот разрушительный яд, действующий более или менее быстро, в зависимости от присутствия или отсутствия в государстве психологического противоядия — сильно развитого национального самосознания» («Начала и концы. Либералы и террористы»).

Политические, правовые, а в целом социальные взгляды Тихомирова выражены в его фундаментальной работе «Монархическая государственность», изданной в 1905 г. В предисловии к ней он выражает надежду, что она «даст нечто для расширения русской политической сознательности». Это значит, что многие народы, и в первую очередь русский, строят свою государственность «вслепую», принимая на веру занесенные извне образцы. Отсюда тенденция в сторону анархии и хаоса.

Порядок есть первая, наиболее насущная потребность рождающегося общества. Если каждый будет руководствоваться своей волей и своими интересами, то никакая общественная жизнь невозможна. Поэтому, заключает Тихомиров, власть есть категория необходимая. Обычай, который регулирует отношения людей в обществе, закрепляет то, что есть, а не то, что должно быть. Искание более положительных и разумных норм порядка и есть начало зарождения государственной идеи.

История человечества протекает в пределах государственных форм, а сама идея государства выводится из глубины человеческого сознания. Тихомиров следует формуле Чичерина «государство есть высшая форма общежития», но если для Чичерина «государство представляет организацию народной жизни», то для Тихомирова «государство есть организация национальной жизни». Казалось бы, несущественная поправка, но это только на первый взгляд. Полное определение государства выглядит следующим образом: «Мы можем определить государство как союз членов социальных групп, основанный на общечеловеческом принципе справедливости, под соответствующей ему верховной властью».

Тихомиров предостерегает от смешения верховной власти с правительством, поскольку «верховная власть есть проявление принципа, идеи, а правительство есть создание практических условий, условий места и времени». Члены государственного союза есть подданные только в отношении к верховной власти, а в отношении к правительству они есть граждане, ибо имеют свои права и обязанности, точно так же как свои права и обязанности имеет правительство. Но и те и другие права и обязанности определяются верховной властью. Элементы национально-государственного тела: нация, ее отдельные члены суть подданные по отношению к верховной власти и граждане по отношению к правительству; верховная власть, которая в совокупности с подданными организует: государство; правительство, подчиненное верховной власти и ею организуемое в целях государственного управления.

Такая конструкция поражает своей неожиданностью. Консерватор и вдруг на первое место ставит нацию, на второе — верховную власть, которая в совокупности с подданными учреждает государство и правительство. Здесь антиэтатизма больше, чем во многих либеральных трактатах.

Верховная власть, полагает Тихомиров, может быть основана на каком-либо одном простом принципе. Все зависит от политического гения различных народов, и в разные эпохи он выбирает иногда аристократическую, демократическую или монархическую, но всегда одну основу. Сочетание нескольких основ власти лишило бы верховную власть единства идеи, т. е. нарушило бы самую цель учреждения государства. Поэтому верховная власть основана на одном принципе, поставленном выше всех остальных. Это не только требование логики, но и исторический факт. Другие принципы также присутствуют, но являются подчиненными.

Верховная власть не только основана на едином принципе, но и неделима в своих проявлениях: законодательном, судебном, испол

нительном. Тихомиров пишет, что эти проявления власти выражают работу одной и той же силы. Если бы мы представили себе государство, в котором существует три независимые власти, из которых одна устанавливает законы, но бессильна заставить суд и администрацию придерживаться их, а другая судит как ей вздумается, но бессильна отражать свой опыт на законодательстве и также бессильна заставить администрацию привести в исполнение свои постановления, то мы получили бы картину сумасшедшего дома. Законодательная, исполнительная и судебная власти имеют смысл как проявление одной и той же силы, которая в законодательстве устанавливает одну общую норму, а в суде и администрации применяет ее к частным случаям и приводит в исполнение.

Законодательная, судебная, исполнительная власти независимы друг от друга в силу своей специализации, но все они одинаково подчинены верховной власти.

Тихомиров не жалует представительство (парламент), которое он интерпретирует как форму передаточной власти, т. е. делегированной. Свою власть могут передавать и монарх, и аристократия, и народ. После вековой практики уже практически никто не сомневается, что в парламентарных странах воля народа не является законом для правительства. Роль народа практически сводится лишь к тому, чтобы выбрать своих повелителей.

На вопрос, почему в качестве верховной власти выдвигается то монархия, то аристократия, то демократия, Тихомиров отвечает, что это обусловлено известным психологическим состоянием нации, национальной психологией. В той или иной форме верховной власти выражается дух народа, его верования и идеалы, то, что он внутренне сознает как высший принцип. Демократия выражает доверие к количественной силе, аристократия — к опыту, авторитету, т. е. к разумности силы. Монархия же основывается на нравственности. Явно не замечая фактов, очевидных даже для своего времени, Тихомиров считает, что существует три главные формы монархии: монархия истинная, составляющая верховенство народной веры и духа в лице монарха, это монархия самодержавная; монархия деспотическая, самовластная, дающая монарху власть верховную, но без обязательного для него и народа известного содержания; монархия абсолютная, в которой монарх, по существу, только представляет все власти управления, но не имеет верховной власти, остающейся у народа.

В действительности эти формы монархической власти смешиваются в различных комбинациях. Потускнение религиозно-нравственных идеалов может превращать монархию самодержавную в деспотическую, или, наоборот, просветление религиозных идей может возвысить деспотию до истинного самодержавия.

Русская монархия, по мнению Тихомирова, до 1861 г. представляла собой один из величайших типов монархии, если не самый великий. Она родилась вместе с нацией, жила с нею, возвеличивалась, падала, находила пути общего воскресения и во всех исторических периодах стояла неизменно во главе национальной жизни. Но с 1861 г. начинается новый период, для оценки которого трудно сохранить справедливость.

Политическая сущность бытия русского народа состоит в том, что он создал свою особую концепцию государственности, которая ставит выше всего, выше юридических отношений, этическое начало. Этим создана русская монархия как верховенство национального, нравственного идеала. Все народы, которые строили свое государство на юридических началах, опередили ее. Следовательно, если взять за основу обычную, римскую идею государства (юридическую), то это автоматически приведет к банкротству русской идеи, и на пространстве Российской Империи кто-нибудь другой будет строить государство, а русские должны будут уйти в сторону и уступить место тем, кто оказался умнее и порасторопнее. Такова историческая дилемма.

Интересные психологические этюды довольно часто встречаются в академических трудах Тихомирова. Психологический тип нации определяет принцип верховной власти. Современные русские, констатирует писатель, настолько крайне развращены, что об их «этике» стыдно и говорить. Русский сбился с пути, вот почему он так деморализован. Но этическое начало в этом развратном человеке остается все-таки единственным, которое в глубине своего сердца он тем не менее уважает. Но пока душа русского такова, он не может искренне подчиниться какой-либо верховной власти, основанной не на этическом начале, а потому он не способен признать над собой власть ни аристократии, ни демократии. Русский — по характеру своей души — может быть только монархистом или анархистом. Запутанные отношения власти и нации под силу выстроить только властью русского самодержца.

Итак, принцип верховной власти предполагает соответствующую организацию нации и государства. Любое государство проводит ту или иную политику, которую Тихомиров понимает как науку и как искусство, однако правильное с его точки зрения понимание политики сводится к тому, чтобы расценивать политику как учение об обязанностях государства в отношении общества и личности. Признаем, далеко не во всех либеральных идеях можно встретиться с такой интерпретацией политики, какая имеет место в рассуждениях известного российского консерватора. Один из главных вопросов политики состоит в том, чтобы правильно определить компетенцию государства и те границы, через которые оно не имеет права переступать. Компетенция государства определяется обязанностью служить личности и обществу как самостоятельным силам, делать то, что личности и обществу нужно, и не делать ничего, что уничтожает и душит их самостоятельность.

Неожиданными выглядят мысли Тихомирова о соотношении позитивного («юридического права») и естественного права. Юридическое право создается самим государством. Однако в природе вещей есть нечто более высшее, чем юридическое право, — это право естественное, прирожденное, самородное, как выражается Тихомиров, которое порождает верховную власть, эту властительницу государства и творца юридического права. Право в юридическом смысле есть то дозволение, та возможность действия, которая вытекает из свода законов. Право же естественное есть та возможность, которая вытекает из природной необходимости, по законам психологии и социологии. Естественное право существовало задолго до государства, но оно не исчезает и с его появлением, поскольку есть некие неизменные права, но со временем появляются и другие. Например, право на образование долгое время не признавалось, однако полноценное участие в политической и общественной жизни, не говоря уже о производстве, делает знания необходимыми. Иными словами, то, что вытекает из необходимости, становится естественным. Естественное право есть то, что определяется разумом. Его можно рассматривать как совокупный результат внутреннего самоопределения личности применительно к внешним условиям. Саморождение естественного права в обществе делает необходимой связь государства с обществом через посредство верховной власти. Оно определяется нравственным сознанием, и в христианской монархии чуткое отношение к естественному праву еще более необходимо, поскольку в аристократиях и демократиях господствует юридическое понятие права в отличие от справедливости, свойственной монархическому началу. Через призму естественного права Тихомиров рассуждает о правах человека и его взаимоотношениях с государством.

Права и обязанности личности, по его мнению, вытекают из естественного права, прирожденного, связанного с самой природой личности, общества и государства. Человеческое законодательство только тогда разумно, полезно и прочно, когда оно сообразовано с действительными природными силами и отношениями в социально- политическом мире явлений. Неправильное понимание природных прав и обязанностей личности отражается в фальши законодательных

полномочий. Тихомиров полагает, что в основе государства безусловно лежит договор, но не в конституционно-правовом значении этого слова, а в психологическом, и личность постоянно заключает договор с обществом в своем сознании, то соглашаясь с чем-то, то возмущаясь против каких-то вещей. В силу этого психологического процесса создается и изменяется юридическое право.

Государство существует для личности, для ее потребностей, поэтому, становясь членом единого государственного целого, личность не перестает быть сама собой, не теряет своей индивидуальности, и только в силу этого она поддерживает государство. Такой характер отношения личности к государству создает обязанность для последнего не предпринимать ничего такого, что умаляло бы человеческую индивидуальность. Личность имеет некоторые естественные права человека, на которые государство не может посягнуть, устанавливая права гражданина и обязанности подданного. Для своих государственных органов существует понятие права, сформулированное самим государством, а вот под «сверх-государственным» правом человека можно определить его право на самостоятельное бытие как существа нравственно-разумного, чувствующего, обладающего способностью осуществлять стремление своего нравственного разумного бытия. Тихомиров, формулируя это «надгосударственное, неюридическое право», делает существенную оговорку. Поскольку личность создается Богом, который возлагает на нее миссию — реализовать самостоятельной работой потенциально данные ей нравственно разумные свойства, то, по сути, это право превращается в обязанность. Человек — нравственно-разумное существо, и если он покидает почву этики и разума, то его права просто упраздняются.

Тихомиров обращает внимание на такую закономерность: если власть чутко относится к естественному праву человека, то она, скорее всего, будет отдавать приоритет личным правам человека. Такова, например, монархическая власть. Что касается политических прав, то здесь надо отдать должное демократии. Монархическая власть представляет собой выражение этического принципа, и в этом смысле она не может не сознавать государственное значение личности как носительницы этического начала. Демократия, напротив, выражает верховную власть всенародной воли, власть силы, не обязательно связанной с этическим началом, а являющейся воплощением безответственного народного самодержавия. Даже в лучших демократических республиках, констатирует Тихомиров, господствует деспотизм большинства, нетерпимый ко всякому своеобразию в жизни человека.

В демократии верховной властью является сила количественная, личность с государством находится в договорных отношениях, она

никогда не сливается с государством. В монархии же и личность, и верховная власть (монарх) одинаково выступают носителями этического начала. Власть монарха делегирована ему Богом, и он обязан поддерживать в государстве верховенство этического начала. Таким образом, в самом источнике власти право вытекает из обязанности, точно также как и сознание личности. В понимании сути права Тихомиров соглашается с позицией М. Н. Каткова, который полагал, что «плодотворно только то право, которое видит в себе не что иное как обязанность». Тихомиров считает: «Монархический принцип велик и силен тем, что его государственная идея совпадает с психологической реальностью. Государственная власть основана на психологической природе личности, а эта психологическая природа такова, что личность имеет право лишь как последствие своей мировой обязанности... Право сильно и реально только тогда, когда в государственной области воспроизводит общий психологический закон бытия личности. Полной отчетливости это достигает в монархическом принципе, который по природе, в потенции, несомненно заключает в себе данные для наиболее полного осуществления разумной свободы и права. Если политическая бессознательность людей мешает реализации этой возможности, то мы не должны приписывать принципу монархии того, что создается непониманием этого принципа».

В этой пространной сентенции подкупает тихомировское видение свободы и права, основанное на разуме. Европейской категории «свобода» можно противопоставить российское слово «воля», но обозначают они отнюдь не одно и то же. Свобода предполагает прежде всего ответственность за разумный выбор, поскольку человек — нравственное существо, его поступки должны быть рационально и этически обоснованы. Это наиболее важный аспект свободы. Если этого нет, то в обществе получают распространение анархия и произвол. Только разумно понятая свобода, являющаяся синтезом права и обязанности, сможет удержать человечество от сползания к «естественной свободе», мало чем отличающейся от свободы животного.

Принято считать монархию архаичной и недемократичной формой правления. Тихомиров считает, что это далеко от истины. В истории монархической государственности были выдающиеся образцы законотворчества и замечательные периоды торжества свободы и права, и вообще осуществление свободы и права зависит не только от политических условий. Заботясь о правах и свободах в обществе выше всех политических условий, необходимо на первое место поставить задачу выработать личность, способную к свободе, и только затем законодательно определить границы и объем прав и свобод.

В самом деле, насколько мы оказались готовы к свободе, которая пришла к нам в конце 80-х гг. XX в.? По всей видимости, она застала нас врасплох, отсюда и перекосы в общественном развитии, криминализация общества и власти, отчуждение личности от государства и наоборот.