Леон Дюги (1859—1928) — профессор юридического факультета университета в Бордо, автор пятитомного «Курса конституционного права» (1921 — 1926). Основатель особого направления в области политической мысли — солидаризма.

Дюги заявлял о своей беспартийности, об объективном взгляде на жизнь с позиций ученого-позитивиста (позитивиста-согщологд), критически относящегося к существующим политическим доктринам. Надо ли после этого удивляться, что и бит он был как с левых, так и с правых позиций. В марксистской литературе его представляли как апологета капиталистического общества, отрицающего классовую борьбу и необходимость осуществления революционных преобразований в интересах господства пролетариата. В буржуазной — как человека, посягающего на священное право собственности и права индивида.

Дюги ставит в центр своей «истинной» науки социальные факты, доступные чувственному восприятию. Все, что находится за их пределами, не есть предмет позитивной науки. Главным из этих фактов, определяющим все научные поиски и рекомендации, выступает у Дюги социальная солидарность. Люди, если это люди, всегда жили в обществе и не могут жить изолированно; общество всегда покоится на некой солидарности людей.

Мыслитель выделяет два уровня (две разновидности) этой солидарности. Прежде всего солидарность людей как людей (по подобию, по сходству), у которых одни мысли, одни заботы (как прожить, как избежать страданий, как обеспечить счастье и т. и.). Далее идет солидарность исходя из различия людей, из того, что они выполняют разные роли, из разделения труда в обществе. Последнее обстоятельство обусловливает экономическую солидарность и, в частности, солидарность классов, участвующих в производстве.

Вообще факт солидарности несомненно правильно подмечен Дюги. Однако одновременно это есть отвлечение от реалий, в которых наблюдалось совершенно противоположное явление. Не случайно поэтому Дюги из одного факта солидарности (отвлекаясь от всех других) как основополагающего выводит норму долженствования, норму должного поведения, обеспечивающую общественную солидарность. С некоторой долей условности формально ее можно было бы уподобить «основной норме» Г. Кельзена, с той, однако, разницей, что Кельзен отрицал всякую ее связь с сущим, а Дюги, напротив, отрицал метафизическое происхождение главной своей нормы. Социальная норма у Дюги, будучи продуктом и следствием социальной солидарности, складывалась в недрах самого общества одновременно с развитием сознания и чувства социальной солидарности.

Подобно кантовскому категорическому императиву социальная норма гласит: «Не делать ничего, что уменьшает солидарность по сходству и солидарность через разделение труда; делать все возможное, чтобы увеличить социальную солидарность в обеих ее формах».

Социальная норма является комплексной по своему содержанию. Она «охватывает экономические нормы, нормы моральные и нормы юридические, которые являются самой высокой частью социальной нормы». Первые регулируют отношения людей в хозяйственной сфере (все негативные явления здесь — высокие цены, кризисы и проч. — суть следствие нарушения нормы солидарности). Вторые регулируют отношения людей в повседневной жизни, это нормы нравов, религиозных обрядов, этикета и проч. Они также не базируются на каких-то отвлеченных критериях (добра и зла, например), а всякий раз по ситуации указывают, как вести себя, дабы не уменьшить общественную солидарность.

«Высокая часть» — юридические нормы, в отличие от экономических и моральных, не имеют собственной сферы действия, своего предмета регулирования, собственного материального содержания. Юридическими нормами становятся те экономические и моральные нормы, которые являются особо важными, существенно необходимыми для солидарной жизни людей. Как только появляется санкция за нарушение экономических или моральных норм, они становятся юридическими. Принуждение, применение силы — вот элемент юридической нормы. С некоторых пор исполнителем функции общественного принуждения выступает государство. При этом юридическая норма не всегда зависит от государства. Она ему скорее предшествует: «Всякое общество есть дисциплина, а так как человек не может жить без общества, то он может жить, только подчиняясь какой-нибудь дисциплине».

Как можно заметить, и юридическая норма у Дюги не выводится из каких-то отвлеченных начал, из разума, некой справедливости ит. д., даже если она и не является продуктом государства. Дюги полемизировал со сторонниками естественного права. Формирование права питают два фактора: «чувство социальности и чувство справедливости». Право рождается в обществе, вне государства. Однако он не мог не признать факт существования позитивного закона. Он и признает, но тут же подчиняет его объективному праву.

Все юридические нормы Дюги делит на две разновидности. Во- первых, это нормы, которые спонтанно складываются и нормативно диктуют определенное действие или воздержание от действия (по принятой в современной теории классификации это так называемые регулятивно-динамические нормы). Во-вторых, нормы, устанавливаемые для обеспечения норм первой разновидности. Дюги называет их конструктивными. Они являются техническими в том смысле, что предусматривают меры, создают средства, способные провести в жизнь санкцию юридической нормы.

Конструктивные нормы создаются сознательно. Они предполагают существование государства. Они суть реализация монополии государства на принуждение. Но источником их является то основное правило, которое определяет поведение человека по существу (так же современная теория констатирует обусловленность процессуальных норм материальными).

Государство посредством закона констатирует существование юридической нормы и организовывает реализацию ее санкции. Если государство издает закон, не основывающийся на правовой норме, он будет мертвой буквой.

Дюги не мог не видеть реальную деятельность буржуазного государства. Он хорошо знал марксистскую теорию. Он был современником революций в России. Поэтому он, в соответствии со своей исходной солидаристской позицией, призывает буржуазию стать «существом общественным», уплатить «социальный долг». И здесь он идет дальше: «...Каждый имеет долг, и притом по отношению ко всем, но никто не имеет права в собственном смысле слова». Права человека Дюги объявляет метафизикой, которой нет места ни в науке, ни в практике. Нужна Декларация обязанностей. «Собственность, — пишет Дюги, — не является субъективным правом, она есть социальная функция обладателя имущества». «Индивид не цель, а только средство», «он не более как колесо той огромной машины, какой является социальный организм», смысл существования которого «заключается только в выполнении известной работы».

Учение Маркса для Дюги — неприемлемая доктрина, «колоссальное заблуждение». «Преступлением является проповедовать борьбу классов... Я думаю, что никоим образом мы не идем к уничтожению одного класса другим, а, напротив, к режиму координации и иерархии классов». Капиталисты столь же необходимы обществу, как и рабочие. Насилие по отношению к буржуазии грозит гибелью обществу. «Если бы восторжествовала коллективистская доктрина, она бы даровала государству власть еще более могущественную, чем та, которой одарила его революция; это было бы равносильно уничтожению личности и возврату к варварству». Когда в России победила Октябрьская революция и революционное движение грозило потрясти буржуазные устои в Европе, Дюги потребовал решительной борьбы с коммунистами.

Дюги — реформист. Он считает, что все социальные группы могут принимать участие в управлении. Необходимо децентрализовать власть и привлечь к управлению синдикаты — совместные организации рабочих и капиталистов, созданные на договорных началах. Такое корпоративное государство станет надклассовым, способным бо

роться против злоупотреблений и коррупции, «против всемогущества правящих лиц». «Классовое господство должно кончиться. Мы отвергаем господство пролетарского класса, как и господство класса буржуазии». Любопытно, что у Дюги в перспективе государство перестанет быть политическим институтом, вся его деятельность сведется к социальному контролю, и «благодаря развитию синдикализма все остальное отойдет от государства». Здесь есть нечто от фашистских идей синдикалистского государства и от марксистских идей отмирания государства.

Но государству принадлежит важная роль в реформировании общества и его сплочении на основе нормы солидарности. Само государство возникает вследствие разделения труда, когда множество отдельных людей обретают единство на основе солидарности и справедливости. Государство является результатом высокой организации труда, когда каждый индивид получает возможность проявить свои способности и силы. И если сильные захватывают в свои руки власть, начинают профессионально осуществлять надзор за исполнением права, формулировать его нормативные и конструктивные правила, то это ведет к нормальной политической организации.

Государство обязано оказывать равную защиту различным способностям, неравным потребностям. Оно обязано обеспечить образование неимущим и освободить их от обременительного налога. Оно дает всем личную свободу, но этим не ограничивается. Дюги — сторонник социального государства. В этом плане корпоративное государство «более гибкое, более гуманное, более защищающее индивида». Оно основывается на факте взаимной зависимости, соединяющей все человечество вообще и членов одной социальной группы, в частности слабых и сильных, больших и малых, правящих и управляемых.

Дюги едва ли не обвиняли в одобрении советской формы правления, которая исключила разделение властей как основной принцип парламентаризма. Между тем он действительно отрицал этот принцип, настаивая на иной интерпретации учения Монтескьё. Лучше не разделять власти, а обеспечить их сотрудничество. Именно в этих интересах, по мнению Дюги, Монтескьё хотел, чтобы одна власть сдерживала другую: «Власти вынуждены идти согласно... чтобы власть осуществлялась в сотрудничестве представителей всех социальных сил, существующих в стране».

Дюги можно отнести к сторонникам правового государства, поскольку он отрицательно относился к собственно легистскому государству, поскольку был противником всякой тиранической власти и авторитарных режимов, поскольку отстаивал многие либеральные принципы. Вместе с тем он был противником индивидуализма. Вы-

ражаясь современным языком, его, пожалуй, можно отнести к сторонникам твердого порядка и «управляемой демократии». Не случайно поэтому его концепции могли использовать приверженцы самых разных политических пристрастий, включая итальянских фашистов1.

Оценивая солидаристские воззрения Дюги в целом, нельзя не видеть, что он был понят буржуазными реформаторами с позиций предотвращения революционных последствий классовой борьбы, отработки государственно-правовых институтов в направлении учета гарантий провозглашенных прав и усиления социальной роли государства. «Государство всеобщего благоденствия» до сих пор является политическим идеалом для многих европейских стран.