Современные интеграционные процессы в мире и в Европе имеют одним из своих последствий интернационализацию конституционного права. Основой этой интернационализации объективно выступает универсализация норм, формирующих современные

стандарты прав человека. Этот процесс начался с принятием 10 декабря 1948 г. Генеральной Ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека1. Затем на региональном уровне были созданы европейская, межамериканская, африканская, иные межрегиональные и субрегиональные системы защиты прав человека[1] [2]. Самой ранней по времени формирования и самой «продвинутой» является по общему признанию европейская система защиты прав человека, созданная на основе Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., чаще именуемая Европейской конвенцией по правам человека или Европейской конвенцией[3].

Европейская система защиты прав человека, в которую с 1998 г. включена и Россия, является порождением длительного исторического развития мировой и европейской цивилизации и оказывает заметное воздействие на формирование «европейского публичного порядка». Действие Конвенции в ее толковании Европейским судом по правам человека, чья юрисдикция признается обязательной всеми 47 государствами-участниками, намного превосходит по своим правовым последствиям действие Всеобщей декларации 1948 г. В ряде европейских государств (Австрия, Нидерланды, Швейцария) Конвенция наделена статусом конституционного закона. Во многих государствах Конвенция имеет приоритет по отношению к национальному праву, но при этом ее положения не рассматриваются как конституционные нормы либо обладает статусом обычного закона, что затрудняет уяснение юридической силы Конвенции юристами, воспитанными на идеях кельзеновской иерархии норм права.

К тому же неопределенность норм Конвенции, являющихся, по меткому определению М. де Сапьвиа, нормами-параметрами, нормами-ориентирами, толкуемыми подчас достаточно новаторски и широко Европейским судом, создает в последнее время точки напряжения между национальными юрисдикциями и Европейским судом по правам человека1. На этом фоне заявления о необходимости эволюции Европейского суда в направлении преобразования его в некий конституционный суд для Европы выглядят как интеллектуальная и политическая провокация. Между тем и доклад лорда Вульфа (2004 г.) о путях реформы методов работы Европейского суда[4] [5], и доклад «Еруппы мудрецов» в Комитет Министров Совета Европы (ноябрь 2006 г.) о возможных путях реформирования Европейского суда по правам человека и всей системы Европейской конвенции[6] проводили эту же идею постепенной трансформации институционального статуса Европейского суда.

В своем докладе «Еруппа мудрецов» рекомендовала предоставить высшим национальным судам возможность направлять в Европейский суд «запросы о вынесении консультативных заключений по правовым вопросам, касающимся толкования Конвенции и Е1ротоколов к ней, таким образом, чтобы это способствовало диалогу между судами и усилению “конституционной” роли Европейского суда» (и. 81 доклада)[7]. Естественно, обращение с такими запросами должно быть факультативным, а вынесенные Судом заключения не будут иметь обязательного характера, поспешили «мудрецы» успокоить защитников национального суверенитета. Забегая вперед, отметим, что открытый для подписания и ратификации Е1ротокол № 16 к Конвенции, предусматривающий такую возможность, является факультативным, т.е. будет действовать только в отношении тех государств, которые к нему присоединятся. Но новый «тренд» создан, и это тренд «конституционализации» Конвенции.

Эту же идею активно продвигало и руководство Европейского суда, в частности его председатель Л. Вильдхабер1, допускавший мысль о том, что «Европейский суд... может быть квалифицирован как “квазиконституционный суд”, а Конвенция является важной частью европейской конституции»[8] [9]. Основание для таких утверждений он видел прежде всего в расширяющейся с 2004 г. практике вынесения Европейским судом так называемых пилотных постановлений в случае наличия структурных (системных) проблем в правовой системе государства-ответчика, повлекших за собой повторяющиеся нарушения прав граждан. В этих постановлениях Европейский суд предписывает государствам принять меры общего характера (включая внесение изменений в законодательство), направленные на исправление сложившейся ситуации.

Идеям Л. Вильдхабера созвучны идеи профессора Е. Алкема, бывшего члена Европейской комиссии по правам человека. В одной из своих публикаций он без обиняков присваивает Конвенции статус «европейской конституции», а Европейскому суду — статус конституционного суда[10].

Более развернутую и нюансированную аргументацию в пользу «конституционализации» Конвенции и Европейского суда дал сменивший Л. Вильдхабера на посту председателя Суда Ж.-Е1. Коста, специалист по конституционному и административному праву. Он напомнил, что еще в ставшем классическим деле Лоизиду против Турции[11] Европейский суд назвал Конвенцию, стражем которой он является, «конституционным инструментом европейского публичного порядка» (и. 75 постановления). Ж.-Е1. Коста так прокомментировал данную позицию Суда: «Это означает — хотя это и не ска-

зано напрямую, — что Европейский суд рассматривает себя в качестве конституционного суда в области прав человека в Европе. Иными словами, Суд стремится контролировать соответствие требованиям Конвенции правовых норм государств — участников Конвенции, а также правомерность их действий в контексте Конвенции, которая является высшим нормативным и “конституционным” документом в области прав и свобод, по крайней мере тех, которые она гарантирует. Сама Конвенция к тому же является основой ответственности и полномочий Суда»1.

Временами Европейскому суду приходится играть роль квазиконституционного суда, особенно тогда, когда требуется оценка «качества закона» на предмет его соответствия положениям Конвенции. Так, в деле Зелински и Прадал и Еонзалез и другие против Франции[12] [13] речь шла о придании закону обратной силы, что противоречило, по мнению заявителей, требованиям справедливого правосудия. Однако Конституционный совет Франции заявил, что оспариваемое положение закона соответствует Конституции Франции. Напротив, Европейский суд счел, что соответствия оспариваемого закона Конституции страны недостаточно для того, чтобы установить его соответствие положениям ст. 6 Конвенции. По мнению Ж.-П. Коста, такой подход имеет важное значение, поскольку он подразумевает «верховенство Конвенции по отношению к национальным конституциям», даже если Европейский суд и не указывает на это прямо, в отличие от Суда ЕС, ревностно стоящего на страже верховенства права Европейского союза[14].

В целом конфликты толкований между Европейским судом по правам человека и национальными конституционными судами — довольно редкое явление[15]. В отношениях между конституциями и Конвенцией, между национальными юрисдикциями и Европейским судом действует принцип субсидиарности как надежный гарант равновесия всей системы1. Дополнением к этому принципу служит испытанный метод «диалога судей» национальных судов с европейскими коллегами[16] [17], нашедший свое закрепление в открытом для подписания Протоколе № 16 к Конвенции, дающем право высшим судам государств запрашивать консультативные заключения Европейского суда по толкованию Конвенции.

«Диалог судей» находит свое отражение и в текстах постановлений Европейского суда и национальных конституционных судов. Так, по подсчетам автора параграфа, Европейский суд в 1999— 2015 гг. ссылался на правовые позиции Конституционного Суда РФ практически в каждом шестом постановлении по существу дела и в каждом десятом решении относительно приемлемости жалобы, причем, как правило, в тех делах, в которых рассматриваются важные вопросы права. В свою очередь Конституционный Суд РФ также активно ссылается на постановления Европейского суда по правам человека.

«Диалог судей» не мешает Европейскому суду проверять на предмет соответствия положениям Конвенции, прежде всего ст. 6, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство, процедуры рассмотрения дел в национальных конституционных судах к большому неудовольствию хранителей «конституционного патриотизма». По этой причине следует остановиться подробнее на данном аспекте взаимоотношений Европейского суда и национальных конституционных судов.

Вплоть до 1990-х гг. вопрос о допустимости проверки Европейским судом процедуры в органах конституционного правосудия на предмет ее соответствия требованиям ст. 6 Конвенции оставался открытым. Однако Европейский суд счел, что поскольку ст. 6 подлежит применению при любых спорах о гражданских правах и обязанностях или при предъявлении любого уголовного обвинения и гарантирует в данных случаях право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, то конституционное правосудие, связанное с рассмотрением конкретных дел, подпадает под гарантии ст. 6 Конвенции[18]. При этом не имеет значения, идет ли речь о преюдициальном запросе2 либо о рассмотрении вопроса о конституционности судебных актов3. Так, в деле Ру- ис-Матеос власти Испании, ссылаясь на специфический статус Конституционного суда Испании (знаменитая процедура конституционной защиты — Recurso de Атраго), настаивали на неприменимости ст. 6 к данной процедуре. Их поддержали вступившие в дело в качестве третьей стороны Германия и Португалия, стремившиеся подстраховаться от европейского вмешательства в процедуры конституционного правосудия в своих странах. Тем не менее Европейский суд по правам человека указал: «Действительно, процедуры конституционного правосудия имеют собственные харак-

терные черты, которые учитывают специфический характер применяемых норм и важность принимаемых решений для существующей правовой системы; они позволяют также одному органу выносить решения, касающиеся большого числа дел и имеющие большое количество объектов регулирования. Тем не менее может случиться, как в данном деле, что рассматриваемый закон непосредственно затрагивает ограниченное число лиц. Если в подобных случаях вопрос о конституционности закона передан в Конституционный суд в рамках процедуры, касающейся гражданских прав и в которой стороной выступает определенный круг лиц, в принципе требуется гарантировать им свободный доступ к замечаниям другой стороны и реальную возможность комментировать их» (и. 63 постановления). Поскольку заявитель Руис-Матеос был лишен возможности возразить на замечания прокурора, то Европейский суд признал нарушение принципа равенства сторон в процессе и, следовательно, ст. 6 Конвенции.

В ряде дел против Хорватии[19] и Еермании2 Европейский суд также установил нарушения ст. 6, в частности, из-за длительных сроков рассмотрения дел в конституционных судах (шесть лет, 11 месяцев, 11 дней в указанной жалобе против Еермании).

Напротив, в решении по делу Рошка против России3, в котором нотариус Николай Рошка жаловался на то, что его лично не уведомили о рассмотрении Конституционным Судом РФ закона о нотариате (а он был одним из 2057 частных нотариусов-заявите- лей), Европейский суд пришел к выводу о неприемлемости жалобы. Суд напомнил, что разбирательство в конституционном суде, в принципе, не исключается из сферы действия ст. 6 Конвенции, если исход разбирательства имеет решающее значение для определения «гражданских прав и обязанностей» заявителя. Однако ха-

рактер рассматриваемого дела и большое число заявителей не придают в данном случае гарантиям ст. 6 абсолютного характера. В решении Европейского суда отмечалось: «Предметом рассмотрения Конституционного Суда была конституционность законодательства о государственных фондах. Суд разрешил этот вопрос, ссылаясь только на Конституцию и оспариваемое законодательство, осуществив тем самым его абстрактный контроль. Интересы заявителя, как и других обратившихся лиц, должны были затрагиваться оспариваемым законодательством, но это условие касалось допустимости жалоб и не имело отношения к разбирательству в Конституционном Суде, который не рассматривал фактические обстоятельства конкретных ситуаций заявителей. Таким образом, юрисдикция Конституционного Суда в данном деле была ограничена вопросами права и не распространялась на вопросы факта.

Заявитель был одним из 2057 нотариусов страны, оспоривших это законодательство в Конституционном Суде, чьи обращения, соединенные Судом, были рассмотрены в одном слушании. Один из нотариусов, а именно президент Московской городской нотариальной палаты, фактически участвовал в слушании. Можно предположить, что он представлял интересы всех нотариусов, подавших обращения.

Из утверждений заявителя не вытекает, что он обращался в Конституционный Суд, чтобы получить право участвовать в слушании. Кроме того, не было препятствий для представления им доводов и доказательств в письменной форме. Суд не убежден, что личное присутствие заявителя было необходимым для формирования мнения Конституционного Суда.

Суд отмечает, что заявитель мог узнать о слушании из объявлений, которые Конституционный Суд размещает в своем здании и публикует в средствах массовой информации.

Принимая во внимание природу рассматриваемого разбирательства, количество лиц, преследующих одни и те же интересы, чьи обращения были соединены Конституционным Судом и рассмотрены в одном слушании, их представительство в слушании, отсутствие необходимости личного присутствия заявителя и уведомление публики о слушании, Суд не может установить, что неуведомление Конституционным Судом лично заявителя о слушании, лишив тем самым его возможности лично присутствовать, нарушило гарантии статьи 6 §1 Конвенции».

Примечательно, что в Европейский суд приходят и жалобы, в которых ставятся вопросы, уже являвшиеся предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ. По нашим подсчетам, за 2003—2015 гг. было рассмотрено более 20 подобных жалоб, включая ставшее знаменитым дело Маркина[20].

Решение Европейского суда по правам человека от 9 января 2003 г. о приемлемости жалобы Посохова против России2 стало первым по российским жалобам на конституционное судопроизводство. Заявитель жаловался, в частности, на несправедливость рассмотрения Конституционным Судом его жалобы на неконституционность ст. 129 и 90 УПК РСФСР, позволявших следственным органам помещать подозреваемых под стражу без решения суда. Он утверждал, что «Конституционный Суд не рассмотрел его дело по существу», так как «выводы должны были быть оформлены в виде постановления, а не определения, поскольку первое имеет большее правовое значение». Европейский суд признал эту часть жалобы явно необоснованной, указав, что «заявитель изначально имел возможность подать свою жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации, и разбирательство состоялось. 2 апреля 2001 г. Конституционный Суд рассмотрел дело на пленарном заседании при участии 17 судей и объявил жалобу неприемлемой. Решение содержало указание на общие принципы, равно как и их применение к ситуации заявителя. В данных обстоятельствах Европейский суд не может сделать вывод, что Конституционный Суд... не рассмотрел дело заявителя».

Итак, Европейский суд по правам человека фактически распространил на процедуру в национальных конституционных судах гарантии справедливого судебного разбирательства, предусмотренные ст. 6 Конвенции. Он также вступает, как было показано выше, в заочный спор о толковании положений национального права, включая нормы конституции, с точки зрения их соответст-

вия положениям Конвенции, причем положениям, истолкованным Европейским судом согласно компетенции, предоставленной ему ст. 32 Конвенции: «В ведении Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней».

Однако то, что деятельность Европейского суда приобретает некоторые черты конституционного контроля, еще не означает, что Европейский суд следует признать неким прообразом конституционного суда Европы, о котором мечтали федералисты. Здесь позволительно использовать тот же метод, который используется рядом исследователей для характеристики институтов Европейского союза: федерации как не было, так и нет, но налицо черты и элементы «федеральное™» (“federcility”). Имеет право на существование и идея «конституционализации» Европейской конвенции и Европейского суда[21]. В конечном счете черты такой «конституционализации» очевидны, но не следует делать их поиск самоцелью. На наш взгляд, исчерпывающую характеристику современного статуса Европейского суда, а следовательно, и Конвенции, дал уже упомянутый нами Ж.-П. Коста: «Нет, разумеется, Европейский суд по правам человека не является конституционным судом в строгом и классическом смысле этого термина. Он, впрочем, по многим параметрам отличается от национальных органов конституционного правосудия.

Тем не менее формулировка из постановления по делу Лоизиду против Турции, которая воспроизводилась в начале статьи, не является ни случайной, ни беспочвенной. Точно так же, как существует правопорядок Европейских сообществ и Суд Европейских сообществ в Люксембурге — после того, как он активно помогал его создавать, — теперь следит за его верховенством и последовательностью, точно так же существует и европейский порядок в области прав человека, общий для 47 государств, в числе которых и те страны, которые являются членами Европейского союза. Страсбургский Суд, который стоит на страже свода правовых норм (Конвен

ция и Протоколы к ней) и применяет его на практике, причем всегда толкуя эти положения с учетом исторического развития, динамично, следит за последовательностью и верховенством этих документов. Суд считает, что конституционные и верховные национальные суды, с которыми он тщательно поддерживает постоянный и плодотворный диалог, являются участниками этого европейского порядка и вносят свой вклад в его обеспечение. Но при этом Суд считает, что на него возложена миссия по осуществлению европейского “контроля”. Такого контроля, который касается одновременно и соблюдения процессуальных требований Конвенции, которым подчиняется любое европейское государство, и гармонизации толкования материально-правовых норм. Такого контроля, который не призван быть мелочным, и, мы надеемся, таковым он не воспринимается, но который в конце концов аналогичен конституционному суду для Европы прав и свобод»[22].

Председатель Федерального конституционного суда Германии Андреас Фоскуле, выступая перед Европейским судом, подчеркнул его роль в установлении в Европе «единообразно высокого стандарта защиты прав человека», но при этом он отверг представление о европейской системе судебной защиты прав человека как о некой пирамиде. «Используя слово «пирамида», — подчеркнул А. Фоскуле, — я подразумеваю неподвижную геометрическую конструкцию, у которой есть основание и вершина»2. Для него более приемлемой конструкцией является «мобиль» — подвижная скульптура, состоящая из множества сохраняющих равновесие элементов, которые могут двигаться, но соединены между собой веревками или проволокой. Что ж, юристам тоже полезно иногда прибегать к образному мышлению для уяснения сути правовых явлений.

[1] О роли ООН в формировании международнвгх стандартов см.: Карташ- кин В.А. Организация Объединеншлх Наций и международная защита прав человека в XXI в. М., 2015. Из других работ, посвященнвгх международной защите прав человека, отметим в порядке хронологии их ввгхода: Даниленко I.M. Международная защита прав человека. Вводнвш курс. М., 2000; Права человека. Итоги века, тенденции, перспективв1 / Под ред. Е.А. Лукашевой; Права человека и процессв1 глобализации современного мира / Под ред. Е.А. Лукашевой; Всеобщая декларация прав человека: универсализм и многообразие опвггов; Международная и внутригосударственная защита прав человека / Под ред. Р.М. Валеева. М., 2011; Абашидзе А.Х., Голыпяев А.О. Универсалвнвю механизмв1 защитв1 прав человека М., 2013; Ковалев А.А. Международная защита прав человека. М., 2015.

[2]

См.: Регионалвшле системв1 запцпы прав человека. М., 2012.

Т

Не желая перегружатв текст ссвшками на многочислешше работв1 отечест- веннвгх и зарубежшлх авторов, отметим, тем не менее, работу, ставшую эталоном для исследований: Сальвиа де М. Европейская конвенция по правам человека / Пер. с итал.; под ред. А.И. Ковлера. СПб., 2004.

[4] См.: Ковлер А.И. Соотношение европейского конвенционного и наднацио- налвного конституционного права — обострение проблемвг (причинвг и следствия) // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. М., 2015. С. 19-64.

См.: Медведев И.Р. Грядущая реформа Европейского суда по правам человека (по материалам доклада лорда Вулвфа) // Журнал зарубежного законодателв- ства и сравнителвного правоведения. 2006. № 2. С. 46—50.

1 Текст доклада на русском язвгке см.: Бюллетенв Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. № 1. С. 123—145.

[7] См.: там же. С. 135.

[8] Программная статья на этот предмет называлась «Конституционное будущее для Европейского суда по правам человека?»: Wildhaber L. Un Avenir Con- stitutionnel pour la Cour Europeenne des Droits de l'Homme // Revue Universelle des Droits de l'Homme (RUDH), 2002. No. 14. P. 2—6. См. также: Wildhaber L. De Г Evolution des Idees sur les Missions de la Cour Europeenne des Droits de l'Homme // Promoting Justice / Ed. by M. Kohen. Leuden, 2007. P. 639—653.

[9]

См.: Вильдхабер Л. Переосмысление роли Европейского суда по правам человека. С. 27.

Alkema Е.А. The European Convention as a Constitution and its Court as a Constitutional Court. P. 41—63.

[12] Коста Ж. -П. Является ли Европейский Суд по правам человека конститу- ционнвш судом? С. 24.

[13]

Eur. Court H.R. Case of Zielinski and Pradal and Gonzalez and Others v. France. Applications nos. 72846/94 and 34165/96 to 34173/96. Judgment of 28 October 1999 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i= 001-58592 (дата обращения: 30.07.2016).

[14] См.: Коста Ж.-П. Указ. соч. С. 27.

[15] См. по этому поводу: Берже В. Конституционнвю судвг и Европейский суд по правам человека // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2012. № 12. С. 32-38.

[16] См.: Сальвиа де М. Принцип субсидиарности и ответственность государств в европейской системе защиты прав человека // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2013. № 8. С. 5—10. См. также: Ковлер А.И. Сцилла и Харибда Европейского суда: субсидиарность или правовой активизм? // Сравнительное конституционное обозрение. 2010. № 6. С. 90—100.

[17]

См. фундаментальный труд: Szymczflk D. La Convention Europeenne des Droits de 1'Homme et le Juge Constitutionnel. Bruxelles, 2006.

[18] Eur. Court H.R. Case of Kraska v. Switzerland. Application no. 13942/88. Judgment of 19 April 1993. Para. 26 // URL: http://hudoc.echr.coe. int/eng#j»itemid»:[»001- 57828»]) (дата обращения: 30.07.2016); Case of Pauger v. Austria. Application no. 16717/90. Judgment of 28 May 1997. Para. 46 // URL: http://hudoc.echr.coe. int/ eng?i=001-58047 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Pierre-Bloch v. France. Application no. 24194/94. Judgment of 21 October 1997. Para. 48 // URL: http://hudoc. echr. coe.int/eng?i=001-58105 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Krcmar and Others v. Czech Republic. Application no. 35376/97. Judgment of 3 March 2000. Para. 36 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-58608 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Klein v. Germany. Application no. 33379/96. Judgment of 27 July 2000. Para. 26 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-59024 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Bozidar Jankovic v. Croatia. Application no.43440/94. Decision as to the admissibility of 12 October 2000 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-5496 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Trickovic v. Slovenia. Application no. 39914/98. Judgment of 12 June 2001. Para. 36-41 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-59514 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Diaz Aparicio v. Spain, Application no. 49468/99. Judgment of 11 October 2001 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-64271 (дата обращения: 30.07.2016).

О

* Eur. Court H.R. Case of Ruiz-Mateos v. Spain. Application no.12952/87. Judgment of 23 June 1993. Paras. 35-38 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-57838 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Probstmeier v. Germany. Application no.20950/92. Judgment of 1 July 1997. Paras. 48-58 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-58050 (дата обращения: 30.07.2016).

Eur. Court H.R. Case of Becker v. Germany. Application no. 45448/99. Judgment of 26 September 2002 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-65204 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Soto Sanchez v. Spain. Application no. 66990/01. Judgment of 25 November 2003 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-65204 (дата обращения: 30.07.2016).

[19] См., например: Eur. Court H.R. Case of Rados and Others v. Croatia. Application no. 45435/99. Judgment of 7 November 2002 // URL: http://hudoc.echr.coe. int/eng?i=001-60738 (дата обращения: 30.07.2016); Case of Soc v. Croatia, Application no. 47863/99. Judgment of 9 May 2003 // URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001- 61090 (дата обращения: 30.07.2016).

Л

■ См.: Eur. Court H.R. Case of Voggenreiter v. Germany. Application no. 47169/99. Judgment of 8 January 2004 // URL: http://hudoc.echr. coe.int/eng?i=001- 61564 (дата обращения: 30.07.2016).

[20] Eur. Court H.R. Case of Konstantin Markin v. Russia. Application no. 30078/06. Judgment of 7 October 2010 // URL: http://hudoc.echr. coe.int/eng?i=001-100926 (дата обращения: 30.072016); Case of Konstantin Markin v. Russia. Application no. 30078/06. Judgment of 22 March 2012 // URL: http://hudoc.echr. eoe.int/eng?i=001-109868 (дата обращения: 30.07.2016).

О

[21] Отсылаем к материалам конференции «Конституционная идентичность глазами судей в Европе» (Париж, декабрь 2010): L’Identite Constitutionnelle Saisie paries Juges en Europe / Sous dir. De L-Burgorgue-Larsen. Paris, 2011. См. также: - Садурский В. Расширение Совета Европы в восточном направлении и конституционализация Европейского Суда по правам человека // Сравнительное конституционное обозрение. 2011. № 1. С. 94—104.

[22] КостаЖ.-П. Указ. соч. С. 30.

О .

Фоскуле А. Пирамида или мобиль? — Защита прав человека европейскими конституционными судами // Права человека. Практика Европейского Суда по правам человека. 2014. № 4. С. 8.