Существует несколько современных тенденций в развитии судебной практики, которые можно назвать универсальными, в том числе все более частое обращение судебных органов к правовым, моральным, а то и предморальным принципам[1] [2], а также использование в судебной практике зарубежного правового опыта. Первая из названных тенденций выступает важнейшим проявлением сближения таких социальных регуляторов, как право и мораль[3]. Вторая же отражает интернационализацию или глобализацию права.

Обращение судов, в частности конституционных, к зарубежному правовому опыту — многоаспектное явление, которое можно структурировать по различным основаниям. В своих решениях суды могут использовать иностранные нормативные правовые акты и судебные решения, труды зарубежных правоведов. Обращение к зарубежному опыту может быть явным и скрытым. Учет зарубежного опыта может осуществляться в форме прямого или адаптированного заимствования, в виде ссылки на негативный пример. Зарубежный опыт может излагаться в судебных решениях или в особых мнениях судей. Наконец, необходимо различать глубинное и поверхностное отражение зарубежного опыта. Первое предполагает тщательный и всесторонний учет содержания, аргументации, условий, исторического и социального контекста, целей принятия используемых актов, их эффекта. Последнее представляет собой обращение к нормам или решениям, внешне под-

ходящим для разрешения той или иной коллизии, и их подгонку под ситуацию.

В практике Конституционного Суда РФ имеются как блестящие находки лучших образцов мирового опыта, использованные для разрешения исследуемых Судом коллизий, так и примеры явно ангажированного, поверхностного использования зарубежной практики. Следует, правда, отметить, что Конституционный Суд в своих решениях чаще обращается к положениям иностранных конституций и законов, чем к зарубежной судебной практике, апеллирование к которой можно встретить в особых мнениях судей.

Одним из примеров удачного использования зарубежной судебной практики является особое мнение судьи Г.А. Гаджиева, высказанное в связи с принятием Постановления Конституционного Суда РФ от 20 июля 2011 г. № 20-П по делу о проверке конституционности положений пункта 4 статьи 934 Бюджетного кодекса Российской Федерации, части 6 статьи 5 Федерального закона «О внесении изменений в Бюджетный кодекс Российской Федерации в части регулирования бюджетного процесса и приведении в соответствие с бюджетным законодательством Российской Федерации отдельных законодательных актов Российской Федерации» и статьи 116 Федерального закона «О федеральном бюджете на 2007 год» в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации1. В особом мнении судья Г.А. Гаджиев привел и проанализировал ряд правовых позиций Федерального конституционного суда Германии, связанных с обратной силой закона (и. 3). Представляется, что этот анализ сделал более убедительной позицию судьи.

Другим примером такого рода является особое мнение судьи А.Л. Кононова, высказанное в связи с принятием Постановления Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2001 г. № 6-П по делу о проверке конституционности статьи 265 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина А.А. Шевяко- ва2. В особом мнении приведены правовые позиции Европейского суда по правам человека, конституционных судов Республики Корея, Испании и Германии, Верховного суда Канады в отношении соответствия привилегии не свидетельствовать против самого себя

установленной законом обязанности водителя, совершившего дорожно-транспортное преступление, остаться на месте или сообщить об этом в полицию. Основываясь на соответствующих позициях, судья весьма убедительно доказывал высказанное им мнение о том, что ст. 265 УК РФ, предусматривающая наказание за оставление места дорожно-транспортного происшествия, противоречит ст. 51 Конституции РФ, провозгласившей право не свидетельствовать против самого себя (и. 3).

В связи с тем, что Конституционный Суд РФ редко обращается к зарубежной судебной практике, каждый такой случай приковывает внимание конституционалистов и специалистов в других областях юриспруденции. Вызывает сожаление, что эти ссылки не всегда основываются на глубоком понимании и беспристрастной интерпретации зарубежного опыта.

Примерами такого обращения к опыту зарубежных коллег может служить Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. № 21-П по делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы, которое стало основанием для принятия Федерального конституционного закона от 14 декабря 2015 г. № 7-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон “О Конституционном Суде Российской Федерации”» и состоявшегося затем Постановления Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2016 г. № 12-П по делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу «Анчу- гов и Гладков против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации. В этом постановлении Конституционный Суд РФ впервые использовал предоставленное ему новое полномочие разрешать вопрос о возможности исполнения решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека (п. 3.2 ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона от 14 декабря 2015 г. № 7-ФКЗ).

В Постановлении от 14 июля 2015 г. № 21-П упоминаются решения конституционных судов Германии, Италии, Австрии, Верховного суда Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Самое известное из них — решение Федерального конституционного суда Германии по делу Гергюлю от 14 октября 2004 г.[4], которое было принято после рассмотрения в том же году дела Гергюлю против Германии Европейским судом по правам человека2. В данных делах заявитель настаивал на передаче ему его ребенка, рожденного вне брака, о существовании которого он не знал и который был усыновлен другими лицами.

В своем постановлении Конституционный Суд РФ изложил сформулированные в данном решении правовые позиции Федерального конституционного суда, касающиеся приоритета национальной конституции перед решениями Европейского суда для целей национального правоприменения: во внутреннем правопорядке Конвенция о защите прав человека и основных свобод имеет статус федерального закона и наряду с практикой Европейского суда по правам человека служит лишь ориентиром для толкования при определении содержания и сферы действия основных прав и принципов Основного закона ФРЕ и лишь при условии, что это не ведет к ограничению или умалению основных прав граждан, защищаемых Основным законом ФРЕ; решения Европейского суда по правам человека не всегда обязательны для исполнения судами ФРЕ, но и не должны полностью оставаться без внимания; национальной юстиции следует учитывать эти решения надлежащим образом и осторожно приспосабливать их к внутреннему законодательству. Вместе с тем, как полагает Федеральный конституционный суд Еермании, средство достижения согласия с Европейским судом по правам человека — это избегание конфликтов между внутренним и международным правом на начальном этапе рассмотрения дела в национальном суде, которые в принципе должны быть сведены к минимуму, поскольку оба суда используют одинаковую методологию (абз. 5 и. 4 мотивировочной части).

Представляется, что ссылки в постановлении Конституционного Суда РФ на решение Федерального конституционного суда Германии по делу Гергюлю являются не вполне корректными, поскольку искажают смысл, цели и последствия данного решения. Федеральный конституционный суд, принимая решение по делу Гергюлю, преследовал совершенно иные цели, чем Конституционный Суд РФ. Посредством принятия данного решения немецкий орган конституционного контроля создавал механизм исполнения конкретного решения Европейского суда по правам человека, которое отказывались исполнять национальные суды. В конечном счете именно благодаря решению Федерального конституционного суда заявитель добился вынесения судебных решений об отмене усыновления своего ребенка и о совместном проживании с ним. При этом ссылки на государственный суверенитет и приоритет положений Основного закона перед нормами Европейской конвенции были направлены на то, чтобы обеспечить исполнение немецкими судами решения Европейского суда по правам человека, подтвержденного решением Федерального конституционного суда. Эти ссылки имели и превентивное значение, призывая Европейский суд проявлять большую осмотрительность в отношении учета национального законодательства и бережно к нему относиться.

Конституционный Суд РФ действовал в принципиально ином правовом контексте. Во-первых, он принял оба упомянутых постановления в целях обоснования неисполнения конкретного решения Европейского суда по правам человека. То есть его намерения диаметрально различались с теми, которыми руководствовался Федеральный конституционный суд Еермании.

Во-вторых, в решении по делу Еергюлю Федеральный конституционный суд обязал национальные суды учитывать позиции Европейского суда по правам человека, с тем чтобы избегать конфликтов. В постановлениях Конституционного Суда РФ такое требование отсутствует.

В-третьих, Федеральный конституционный суд принял решение посредством определения баланса прав и интересов различных частных лиц, а не путем сопоставления государственного суверенитета и прав человека, на чем акцентировал внимание в указанных постановлениях Конституционный Суд РФ.

В постановлении Конституционного Суда РФ упоминается и решение Конституционного суда Итальянской Республики по делу Маджо, в котором речь также шла о поиске баланса прав и интересов различных лиц (абз. 6 п. 4 мотивировочной части)[5]. Фабула данного дела заключается в том, что органы социального обеспечения Италии в соответствии с действующим законодательством произвели перерасчет пенсии заявителям — итальянским гражданам, которые ранее в течение многих лет проживали и работали в Швейцарии, поскольку в этой стране они вносили взносы в пенсионные фонды в значительно меньшем размере. Национальные итальянские суды отказали заявителям в удовлетворении их требований об отмене перерасчета, а Европейский суд по правам человека установил факт нарушения их прав.

Конституционный суд Италии не согласился с выводами Европейского суда по правам человека в отношении трансграничных пенсионных выплат, сформулированными в постановлении от 31 мая 2011 г. по делу Маджо и другие против Италии2. В своем Постановлении от 19 ноября 2012 г. по делу № 264/2012 Конституционный суд, в частности, указал, что соблюдение международных обязательств не может являться причиной снижения уровня защиты прав, уже заложенного во внутреннем правопорядке, но, напротив, может и должно представлять собой действенный инструмент расширения этой защиты. Как следствие, противоречие между защитой, предусмотренной Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, и конституционной защитой основных прав должно разрешаться в направлении максимального расширения гарантий, но также и при условии обеспечения надлежащего соотношения с иными интересами, защищаемыми Конституцией, т.е. с другими конституционными нормами, гарантирующими основные права, на которые могло бы повлиять расширение отдельно взятой гарантии. Как видно, в данном деле Конституционный

суд Италии не сопоставлял общественные интересы и интересы частных лиц, а принцип суверенитета был применен в процессе поиска баланса интересов частных лиц. В результате этого Конституционный суд пришел к иным выводам, чем Европейский суд по правам человека, и решил настоять на своей позиции.

Наконец, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. № 21-П упомянуто решение Верховного суда Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии от 16 октября 2013 г.1 В нем Верховный суд отметил неприемлемость для британской правовой системы содержащегося в постановлении Европейского суда по правам человека от 6 октября 2005 г. по делу Хёрст против Соединенного Королевства (№ 2)[6] [7] толкования Конвенции о защите прав человека и основных свобод и выводов, касающихся избирательных прав заключенных. Согласно позиции Верховного суда решения Европейского суда по правам человека в принципе не воспринимаются как подлежащие безусловному применению, по общему правилу они лишь «принимаются во внимание»; следование же этим решениям признается возможным лишь в том случае, если они не противоречат основополагающим материальным и процессуальным нормам национального права (абз. 8 и. 4 мотивировочной части).

Анализируя данное решение Верховного суда Соединенного Королевства и соответствующие разделы Акта о народном представительстве 1983 г.[8] следует иметь в виду, что положение об отстранении заключенных от участия в выборах появилось в британском законодательстве при весьма примечательных обстоятельствах. В 1981 г. депутатом британского Парламента был избран по сути террорист — известный борец за отделение Северной Ирландии от Соединенного Королевства Бобби Сэндс[9], и в 1983 г. был

принят новый Акт о народном представительстве, лишивший заключенных избирательных прав (ст. З)[10]. С учетом истории появления данной нормы в британском законодательстве, а также особой ситуации с Северной Ирландией законодатели и судьи Соединенного Королевства полагают, что у них есть особые, заслуживающие внимания и уважения причины для сохранения положения о лишении заключенных избирательных прав, в отношении которого существует общенациональное согласие, несмотря на формирование иного европейского консенсуса по данному вопросу2.

Как показывает проведенный анализ, ссылки на зарубежный опыт не всегда придают убедительность решениям Конституционного Суда РФ. Насущная задача российского органа конституционного контроля состоит прежде всего в том, чтобы конституционность каждого его решения была очевидной или, по меньшей мере, не вызывала сомнений научной, да и просто мыслящей общественности. Поэтому Конституционному Суду РФ не следует прибегать к ссылкам на иностранные судебные решения, вырванные из контекста.

[1] Федеральный закона от 14 декабря 2015 г. № 359-ФЗ «О федеральном бюджете на 2016 год» (пп. 5 п. 1 ст. 21) // СЗ РФ. 2015. № 51 (ч. 1). Ст. 7230; (ч. 2). Ст. 7230; (ч. 3). Ст. 7230.

[2]

См.: Finnis J.M. A Philosophical Response to the Seven Questions // Kutaiin University Law Review. 2015. No. 2. P. 242—250.

Вестник Конституционного Суда РФ. 2011. № 6. Вестник Конституционного суда РФ. 2001. № 5.

[4] Order of the Second Senate of 14 October 2004. 2BvR 1481/04 // URL: http:// www.bundesverfassungsgericht.de/ SharedDocs/Entscheidungen/EN/2004/10/rs200410 14_2bvrl48104en.html (дата обращения: 10.06.2016).

О

* Eur. Court H.R.Case of Gorgulu v. Germany. Application no. 74969/01. Judgment of 26 February 2004 // URL: http:// hudoc.echr. coe.int/eng?i=001-61646 (дата обращения: 10.06.2016).

[5] См.: Judgment No. 264 Year 2012 // URL: http://www.cortecostituzionale.it/ document// download/doc/recent judgments/S2012264_ Quaranta_Morelli_en.pdf (дата обращения: 10.06.2016).

О

* Eur. Court H.R. Case of Maggio and Others v. Italy. Applications nos. 46286/09, 52851/06, 53727/08, 54486/08 and 56001/08. Judgement of 31 May 2011 // URL: http:// hudoc.echr.coe.int/ eng?i= 001-104945 (дата обращения: 10.06.2016).

[6] См.: R (on the application of Chester) (Appellant) v Secretary of State for Justice (Respondent) &McGeoch (AP) (Appellant) v The Lord President of the Council and another (Respondents) (Scotland)// URL: https://www.supremecourt.uk/ decided-cases/ docs/ UKSC_2012_0151_ Judgment.pdf (дата обращения: 10.06.2016).

Л

Eur. Court H.R. Case of Hirst v. the United Kingdom (No. 2). Application no. 74025/01 // URL: http:// hudoc.echr.coe.int/ eng?i= 001-70442 (дата обращения: 10.06.2016).

Representation of the People Act 1983 // URL: http://www.legislation. gov.uk/ ukpga/1983/2 (дата обращения: 10.06.2016).

[9] Haviland J. Bill to stop criminal candidates // The Times. 1981. 13 June.

[10] Gay J. Disqualification for membership of the House of Commons // URL: www.parliament.uk/commons/lib/research/notes/snpc (дата обращения: 10.06.2016).

О

' Красижкий В.В. Лишение избирательного права в зарубежных странах // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2008. № 15 (Вып. 4). С. 49-53.