Любое доказательство должно быть зафиксировано в установленных законом процессуальных формах.

Фиксация хода и результатов следственного действия — это этап процессуального оформления полученных результатов, занесения в протокол доказательственной информации. Без должного процессуального оформления полученная информация статуса доказательства по делу не приобретет и, следовательно, не повлечет за собой никаких процессуальных последствий. «Помимо придания обнаруженным фактам доказательственной силы, — писал Р.С. Белкин, — фиксация доказательств преследует цель запечатлеть их содержание, их признаки (применительно к вещественным доказательствам); в известной степени она служит средством их сохранения для последующего исследования (имеется в виду проверка. — Примеч. авт.), оценки и использования в доказывании»[1].

Итак, любое доказательство должно быть зафиксировано в установленных законом процессуальных формах. Полученные данные посредством нашего следственного действия фиксируются протоколом осмотра представленных документов, содержащих информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами (ч. 5 ст. 1861 УПК РФ). Составляется этот протокол по общим правилам составления протокола следственного действия, закрепленным в ст. 166 УПК РФ, а также составления протокола осмотра (ст. 180 УПК РФ). После того как руководитель соответствующей организации, оказывающей услуги связи на основании соответствующей лицензии, представил запрашиваемую информацию, отобразив ее на машиночитаемом (машинном) носителе (например, компакт-диске) или на бумаге в опечатанном виде (в целях обеспечения тайны связи), следователь (дознаватель) должен приступить к осмотру представленных документов.

А.П. Рыжаков задается логичным вопросом, обязан ли следователь осматривать поступивший от оператора связи документ, в котором говорится об отсутствии соединений между абонентами и (или) оконечным оборудованием. «Буквальное толкование ч. 5 ст. 1861 УПК РФ указывает на то, что органом предварительного расследования осматривается любой и каждый поступивший ему во исполнение судебного решения документ, содержащий информацию о соединении между абонентами и (или) абонентскими устройствами, а значит, и тот, из содержания которого следует, что соединений с соответствующими абонентами и (или) абонентскими устройствами не было, — справедливо отмечает А.П. Рыжаков. И далее пишет, — другое дело, что, несомненно, такой документ не является вещественным доказательством по делу и следователю (дознавателю и др.) нет необходимости, если не сказать нельзя, выносить постановления о признании такового вещественным доказательством и приобщении к уголовному делу»[2].

Не можем согласиться с тем, что отсутствие информации о соединениях абонентов — это уже не вещественное доказательство. Отсутствие информации — это тоже информация, которая не может не учитываться следователем (дознавателем) и которая должна в итоге рассматриваться как доказательство. Другое дело, если произошел сбой в аппаратнопрограммном комплексе, составляющем АСР, и была в этой связи предоставлена «нулевая» информация (то есть даны сведения об отсутствии соединений за такой-то период данным абонентом), а при этом у следователя имелись сведения опровергающие эти данные биллинга. В этом случае протокол осмотра документов, содержащих «нулевую» информацию о соединениях абонентов, осмотреть в порядке ст. 1861 УПК РФ следователь обязан, но приобщать их к делу нет, а в рабочем порядке в рамках этого же следственного действия запросить уточненные данные у оператора связи и уже их, осмотрев, приобщить к материалам уголовного дела в качестве вещественного доказательства.

Подытоживая, отметим, что нельзя приобщать к материалам дела в качестве вещественных доказательств документы, поступившие от оператора связи, содержащие информацию в неполном или в иска-

женном виде. В связи с возможными такими случаями, думается, следовало предусмотреть в законе возможность непризнания указанных документов вещественными доказательствами и возврата их организации связи, от которой они получены.

А.Н. Ивановым высказано мнение о том, что в случае, «если осуществляющая услуги связи организация предоставила информацию в электронном виде, то следователь должен полностью распечатать в присутствии понятых всю информацию, содержащуюся на электронном носителе. Если информация имеет значительный объем (100 и более листов), то она обрабатывается с помощью компьютера. В этом случае распечатывается и приобщается к делу часть информации о соединениях абонента (абонентского устройства), которая имеет значение для дела. О проведении именно в таком порядке обработки детализации сигналов электросвязи в протоколе осмотра делается соответствующая запись»[3]. С этим утверждением мы согласны отчасти. Во-первых, распечатанные документы должны быть все, как сказано в законе «в полном объеме» (ч. 6 ст. 1861 УПК РФ), приобщены к материалам уголовного дела. Другое дело, что в самом протоколе должна указываться только та часть информации, которая, по мнению следователя, имеет отношение к уголовному делу (ч. 5 ст. 1861 УПК РФ). И, во-вторых, замечание в отношении участия понятых. Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ (п. 18 ст. 2)[4] в ч. 5 ст. 1861 УПК РФ было внесено изменение, исключающее участие понятых в производстве следственного осмотра представленных оператором связи документов. Однако представляется необходимым в описанной А.Н. Ивановым ситуации следователю по собственной инициативе принимать решение об участии понятых в порядке ч. 2 ст. 170 УПК РФ. Понятые в указанной ситуации необходимы для подтверждения тождественности содержания представленного оператором связи электронного документа следователю (дознавателю) содержанию распечатанного следователем (дознавателем) документа на бумажном носителе. Распечатанный документ на бумажном носителе имеет ту же уголовно-процессуальную силу, что и электронный документ, равнозначность которого удостоверена осмотром следователя (дознавателя) и участвовавшими при этом понятыми.

Итак, случай, когда рекомендуется приглашать понятых при осмотре документов, содержащих указанную информацию. Если организация, предоставляющая услуги электросвязи, передала следователю указанный документ в электронном виде, то понятые необходимы для того, чтобы они удостоверили факт, содержание, ход и результаты компьютерной обработки и распечатки электронных данных, а также их упаковку в пакет (конверт) и опечатывание. Понятые своим участием и подписями в протоколе удостоверяют равнозначность документа на бумажном носителе электронному документу.

«При каждом получении нового документа, содержащего информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, — пишет А.П. Рыжаков, — составляется отдельный протокол осмотра»[5]. Возможно ли, накапливать такие документы и осматривать их в ходе одного следственного действия? Представляется, что делать это в процессе одного следственного действия возможно, нарушений закона в том не будет. Но реальности практики расследования преступлений таковы, что обстановка предварительного расследования диктует оперативное ознакомление с содержимым опечатанного пакета (конверта), поступившего от оператора связи. А раз документы извлечены из распечатанного пакета, то они должны сразу же подвергаться осмотру и протоколированию его хода и результатов.

Непосредственное восприятие биллинговой информации, зафиксированной в документах оператором связи, осуществляется следователем (дознавателем) в рамках ее осмотра. В протоколе осмотра документов, содержащих информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, указываются все те данные, что рекомендуется криминалистикой и уголовно-процессуальным законом[6]. В.Ф. Васюков отмечает, что в протоколе осмотра документа, содержащего информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, указывается: наименование организации, представившей информацию; состояние и обозначения упаковки; общие параметры носителя (материал, из которого изготовлен, размеры, цвет, внешний вид, идентификационные сведения); дату и время соединений; признак исходящего или входящего вызова абонента; номер абонента (кому или кто звонил) или уникальный код идентификации; продолжительность соединения в секундах и другие данные (ч. 5 ст. 186.1 УПК РФ). К последним, как правило, относятся паспортные данные абонента, сведения из базы данных систем расчета за оказанные услуги связи, в том числе и платежах абонента, информация о номерах и месте расположения приемо-передающих базовых станций и др. При этом если осматриваются документы на электронном носителе, в протоколе следует указывать все манипуляции с компьютерным оборудованием и программным обеспечением, необходимые для доступа к полученной информации[7].

Е.В. Ионова утверждает, что факультативными способами фиксации хода и результатов получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами являются фотографирование, видеозапись и изготовление копий[8]. Такое утверждение считаем ошибочным, ни на чем не основанном. Во-первых, видеозапись в качестве дополнительного средства фиксации процесса и результатов названного следственного действия не используется, потому что любой криминалист скажет, что видеосъемка используется тогда, когда необходимо запечатлеть фиксируемый объект, находящийся в динамике. В нашем случае составляется протокол осмотра материального носителя информации и содержащейся на нем информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Эти объекты осмотра находятся в статике, а значит, в качестве дополнительного способа фиксации должна использоваться фотосъемка. Во-вторых, что касается изготовления копий документов, содержащих информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами (ч.ч. 5, 6 ст. 1861 УПК РФ), то оно как и видеозапись не применяется. Снятие копии с документа делается для его сохранности. Например, когда прогнозируется возможность умышленного повреждения лицом, заинтересованным в его уничтожении. В нашем случае к такому действию недобросовестный участник уголовного процесса вряд ли подумает прибегнуть, поскольку понимает возможность в таком случае повторного их получения следователем у оператора связи. И, в-третьих, оставшееся реальным производство фотосъемки указанных документов на практике фактически также не используется. Ни в одном из протоколов осмотра указанных документов, изученных нами, не было отметки о применении фотосъемки (равно как и видеозаписи и копирования) в ходе осмотра. Это и понятно, поскольку никакой дополнительной доказательственной информации при данном осмотре фотосъемка не несет. Фотосъемка могла бы формально применяться, если бы закон предусмотрел в отношении ст. 1861 УПК РФ действие правила п. 11 ст. 170 УПК РФ, но такового нет.

Представленные документы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, приобщаются к материалам уголовного дела в полном объеме на основании постановления следователя как вещественное доказательство (ч. 6 ст. 1861 УПК РФ). Как видим, имеется четкое уголовно-процессуальное указание на то, в качестве чего приобщать к уголовному делу материалы, полученные у соответствующей организации, предоставляющей услуги связи. Это позволяет следствию и затем суду признавать соответствующим образом документированную информацию от оператора связи в качестве вещественного доказательства. По мнению С.А. Шейфера, «решение законодателя о приобщении этой документированной информации в качестве вещественного доказательства, а не “иных документов”, по-видимому, опирается на ч. 4 ст. 84 УПК РФ, согласно которой документы, обладающие признаками вещественного доказательства, признаются таковыми. При широкой трактовке этого законоположения можно считать, что сведения о соединениях являются следами преступления (п. 2 ч. 1 ст. 81 УПК РФ)»[9].

Однако имеется другая, доктринальная точка зрения, с которой мы не можем согласиться. А именно, А.В. Руденко считает, что полученные при производстве следственного действия, предусмотренного ст. 1861 УПК РФ, документы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, отвечают предусмотренным ч. 2 ст. 84 УПК РФ признакам; указанные документы должны приобщаться к уголовному делу в качестве «иных документов», а не вещественных доказательств[10]. «Существенное свойство вещественного доказательства, — писал М.С. Строгович, — его незаменяемость: вещественное доказательство создается самим фактом и самой обстановкой совершенного преступления; если вещественное доказательство утрачено, нельзя создать другое, заменяющее его доказательство»[11]. По мнению А. В. Руденко, в рассматриваемом случае полученные документы представляют собой удостоверение факта соединений между абонентами и (или) пользовательским оборудованием, а также местах их расположения, исходящие от определенного оператора связи, и потому могут быть заменены другими, такими же документами. Следовательно, их надо относить к документам, не являющимся вещественными доказательствами, то есть к тем, что обозначены ст. 84 УПК РФ. А потому предлагается внести изменения в ч. 6 ст. 1861 УПК РФ, заменив слова «вещественное доказательство» на слова «иные документы».

С данной точкой зрения солидаризируются А.Ю. Шапошников: «Непонятно, — пишет он, — почему законодатель решил, что подобная информация является вещественным доказательством, когда логичнее было бы отнести ее к иным документам»[12]; А. Резцов: «Статус иных документов, — отмечает он, — является более подходящим для документов, представляемых компаниями-операторами связи»[13]; В.М. Быков, Т.П. Сазонова и А.Н. Яковлев: «Истребованный следователем, органом дознания, дознавателем документ будет являться одним из видов доказательств, предусмотренных ст. 84 УПК РФ в качестве иного документа»[14]; Н.А. Архипова: «По своей природе и источнику, — подчеркивает она, — данные документы относятся к иным документам, а не к вещественным доказательствам, как это определено в законе. — И далее предлагает, — исключить из ч. 6 ст. 1861 УПК РФ слова “вещественное доказательство”, так как существующая формулировка не выражает процессуальную сущность данного документа»[15].

Того же взгляда придерживается А.Н. Иванов. Он считает, что отсутствуют основания считать детализацию сигналов электросвязи вещественным доказательством. Это «иной документ» (ст. 84 УПК РФ). И напоминает, что документ становится вещественным доказательством в силу своей незаменимости, если зафиксированный на нем материальный след уникален, существует в единственном числе. Тогда как документы, полученные в результате указанного процессуального действия, могут быть составлены повторно, то есть они заменимы[16].

Н.С. Манова и Ю.В. Францифоров также, повторяя аргументы А.Н. Иванова, отмечают, что «распечатка информации о соединениях между абонентами и абонентскими устройствами признаками вещественного доказательства не обладает. Это обычный документ, доказательственное значение в котором имеет исключительно его содержание и который, в отличие от вещественного доказательства, может быть многократно воспроизведен в копиях»[17].

К указанной заезженной точке зрения присоединяет свой голос А.Н. Кузнецов. «...Уголовно-процессуальный закон в некоторых случаях предрешает процессуальный режим закрепления сведений, имеющих значение для дела, без учета критериев, выработанных теорией доказательств. Так, согласно ч. 6 ст. 1861 УПК РФ документы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, приобщаются к материалам уголовного дела как вещественное доказательство. Представляется, однако, — пишет А.Н. Кузнецов, — что такие документы не могут быть отнесены к вещественным доказательствам, поскольку они не обладают для этого необходимыми признаками. Не отрицая принципиальную возможность, а в ряде случаев и необходимость приобщения к делу определенного рода документов в качестве вещественных доказательств, представляется, что документы, полученные в порядке ст. 1861 УПК РФ, к таковым отнесены быть не могут, так как не обладают необходимыми признаками вещественного источника доказательств»[18].

В. Домникова, предлагая относить указанные документы к «иным документам», уточняет их природу, относя их к электронным докумен- там[19], (п. 111 ст. 2 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ (в ред. от 27 июля 2010 г. № 227-ФЗ) «Об информации, информационных технологиях и защите информации»), если оператор связи представил информацию, к примеру, на оптическом носителе, как о том просил следователь.

В.Ф. Васюков, О.В. Волынская и В.С. Шишкин считают, что документы, содержащие такого рода информацию, должны рассматриваться как доказательства и в зависимости от специфики их представления и формы материального носителя должны признаваться иными документами или вещественными доказательствами[20]. Однако данную оговорку, сделанную в отношении возможности указанной информации быть в одном случае «иными документами», а в другом — «вещественными доказательствами», В.С. Шишкин дезавуирует следующим высказыванием. «Определенное противоречие между положениями ч. 3 ст. 1861 УПК РФ, ч. 6 1861 УПК РФ и нормативным закреплением признака иных документов в виде любого материального носителя информации. Обозначение сведений о телефонных соединениях как “информации, зафиксированной на любом материальном носителе”, а также их непосредственная документальная форма, должны, — по мнению В.С. Шишкина, — рассматриваться как основания отнесения таковых сведений к иным документам, а не к вещественным доказательствам»[21].

А.П. Попов и И.А. Попова рекомендуют искать отнесение законодателем указанных данных к вещественным доказательствам, а не к иным документам не исходя из их природы, а из, если можно так сказать, уровня их уголовно-процессуального статуса доказательств. «...Известны случаи, — пишут названные авторы, — когда законодатель для придания особого процессуального режима общения с отдельными объектами, которые по всем признакам обладают значением документов, предписывает следователю (и суду) обращаться с ними как с вещественными доказательствами. Таковыми являются ... материалы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и/или абонентскими устройствами (ч. 6 ст. 1861 УПК РФ). Статус вещественных доказательств в большей степени гарантирует достоверность названных материалов, а также сохранение присущих им признаков и свойств»[22].

Свою точку зрения Н.А. Архипова, В.М. Быков, А.Н. Иванов, А.Н. Кузнецов, Н.С. Манова, А.В. Резцов, А.В. Руденко Т.П. Сазонова,

Ю.В. Франциворов и А.Н. Яковлев, а равно В.Ф. Васюков, О.В. Волынская, А.Ю. Шапошников и В.С. Шишкин строят на основе традиционного представления криминалистов о делении следов на материальные и идеальные. Между тем с появлением в экономической, социальной и бытовой сферах персональных компьютеров, которое явилось результатом технического прогресса, чем воспользовались, в том числе и в сфере связи, возник новый вид следов в виде компьютерной (цифровой или электронной) информации.

Как сказано в ч. 1 ст. 74 УПК РФ, доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном УПК РФ, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. «Известно, что эти сведения, — отмечает В.Б. Вехов, — могут быть зафиксированы на любом материальном носителе как человеком — являться продуктом (отражения) мыслительной деятельности конкретного лица, так и автоматом (без участия человека по установленному алгоритму) — быть результатом (отражением) работы программы для ЭВМ... Например, документы, созданные ... системой учета соединений абонентов в сети Интернет или иного вида электросвязи.»[23]

Н.А. Зигура пишет: «Механизм образования и специфическая форма существования компьютерной информации является основой для выделения компьютерной информации в самостоятельный вид доказательств. . Механизм образования определяется алгоритмом, который был выработан разработчиком и реализуется в конкретной программе... Программа является средством отражения фактов. В данном случае мы имеем дело с отражением, проходящим посредством аппаратных и программных средств опосредованно, через интеллектуальное сознание человека (разработчика[24]. В этой связи считаем справедливыми слова В.А. Мещерякова о том, что «зафиксированные в виде компьютерной информации . следы занимают условно промежуточную позицию между материальными и идеальными следами»[25].

Таким образом, можно говорить об идеально-материальной (смешанной) природе следов, коими является электронная информация, но воспринимаемая человеком только в материальной форме.

Потому сейчас среди ученых-криминалистов идет активное обсуждение о необходимости обособленного в структуре криминалистики элемента изучения новой группы следов, сохраняющихся в памяти технических устройств, в электромагнитном поле, на машинных носителях компьютерной информации, которые следует относить после преобразования в какую-либо объективную форму к материальным следам, носящим характер вещественных доказательств[26]. С.П. Кушниренко справедливо отмечает: «Выделение цифровой (компьютерной) информации как самостоятельного объекта криминалистического исследования обусловлено, во-первых, наличием у нее совокупности специфических свойств, а во-вторых, необходимостью разработки специальных приемов работы с данным объектом, обусловленной его специфическими свойствами. Наличие специфических свойств цифровой информации обусловлено ее природой и формой существования. Наиболее важными и криминалистически значимыми из них являются ... отсутствие жесткой связи с материальным носителем...»[27] Заметим, что, например, в США существует целая отдельная область знания, называемая Digital Forensics (Цифровая криминалистика), объектом которой в том числе являются мобильные телефоны и смартфоны[28]. Резюмируя сказанное, отметим: те графики соединений, что предоставляет оператор связи следователю, это одна из форм цифровой информации, получаемой в результате АСР (биллинга), которая являет собой особый по своей природе объект, к которому с традиционными, старыми мерками отнесения того или иного объекта к вещественным доказательствам или иным документам подходить нельзя.

Об исчерпанности потенциала аргументов в отношении признания представленных документов, содержащих информацию о соединениях между абонентами и ли абонентскими устройствами, в качестве иных документов, а не вещественных доказательств свидетельствует высказывание Е.В. Ионовой, представляющее собой простой повтор вышеназванных утверждений (причем без какой-либо аргументации), не посчитав при этом нужным указать на ранее высказанную такую же точку зрения других ученых-юристов. Вот эти слова: «...Возникают обоснованные сомнения относительно того, можно ли признать документы, содержащие сведения о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, вещественными доказательствами. ...Документы <эти> являются письменными, а не вещественными доказательствами»[29].

В.Б. Вехов пишет, что «принимая во внимание методологические подходы к исследованию дорожек следов в трасологии и одорологии, полагаем целесообразным введение в криминалистический оборот термина “дорожка электронно-цифровых следов”, под которой понимается система образования следов в компьютерной сети, состоящая из нескольких последовательно расположенных по времени и логически взаимосвязанных записей о прохождении компьютерной информации по линиям связи через коммутационное оборудование оператора (-ов) связи от»[30] пользовательского оборудования одного абонента (передатчика), например подозреваемого, до оконченного оборудования другого абонента (приемника), к примеру потерпевшего. Эти следы в нашем случае представляют собой записи, образующиеся в памяти коммутационного компьютерного устройства контроля, авторизации и аутентификации абонентов в сети оператора (-ов) связи (АСР). «В таком случае, — отмечает Т.А. Ткачук, — регистрируются не следы преступлений в их традиционном понимании, а информация о действиях граждан, в том числе связанных с совершением преступлений. Задача правоохранительных органов заключается в том, чтобы из общей массы такой информации выбрать ту, которая причинно связана с событием преступления или с постпреступным поведением соответствующих лиц.»[31]

Итак, круг вещественных доказательств неуклонно расширяется за счет новых по своей природе объектов. Перед нами в качестве вещественного доказательства при расследовании уголовных дел предстает такой объект, как цифровая (или электронная) информация (ч. 91 ст. 182, ч. 31 ст. 183, ч. 3 ст. 1861 УПК РФ), о котором еще в сравнительно недавнем прошлом вообще не знало уголовное судопроизводство.

В части 6 ст. 1861 УПК РФ сказано, что приобщенные в качестве вещественного доказательства представленные оператором связи документы, содержащие информацию о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, должны храниться в опечатанном виде в условиях, исключающих возможность ознакомления с ними посторонних лиц и обеспечивающих их сохранность. Также согласно ст. 161 УПК РФ следователем (дознавателем) в ходе предварительного расследования должны предприниматься шаги по недопущению разглашения данных расследования. В этой связи встает проблема защиты имеющейся в уголовном деле названной информации, то есть разработки тактических рекомендаций сохранения той следственной тайны, что появилась в результате проведения следственного действия, предусмотренного ст. 1861 УПК РФ.

Как правило, следователь (дознаватель) хранит указанные документы вместе с материалами дела в сейфе своего служебного кабинета. Так, согласно Инструкции о порядке изъятия, учета, хранения и передачи вещественных доказательств, ценностей и иного имущества по уголовным делам в Следственном комитете Российской Федерации, утвержденной приказом Председателя Следственного комитета РФ от 30 сентября 2011 г. № 142, сказано, что документы, которые будут храниться непосредственно в деле, должны быть упакованы, опечатаны, заверены подписями следователя и других участников следственного действия; упаковка должна обеспечивать невозможность подмены или изменения содержимого без нарушения ее целостности и сохранность изъятого от повреждения, порчи, ухудшения или утраты свойств, в силу которых оно имеет значение вещественного доказательства; на упаковке должна быть пояснительная надпись с перечнем ее содержимого и указанием вида, даты и места следственного действия, номера уголовного дела и (или) его краткой фабулы, полного наименования должности лица, произведшего следственное действие[32].

Отметим по пунктам правила обращения с документами — вещественными доказательствами, полученными в рамках ст. 1861 УПК РФ, помня, что информация, в них передаваемая и хранимая, имеет двоичную форму (исполнены на двух носителях), которая может быть использована в суде.

Следует оберегать документы от влияния света, влаги, высокой температуры, химических и механических воздействий.

Магнитные носители информации (диски, флэш-карты) надо оберегать от электромагнитных излучений, держать дальше от источников магнитного поля (радиопередатчики, электромагнитные динамики, сиденья с подогревом и т.п.), а также от влажности, пыли, других вредных частиц или загрязняющих веществ; избегать изгибов, царапин дисков (дискет).

Помещать магнитные носители информации в антистатические пластиковые коробки (необходимо избегать упаковочного материала, способного накапливать статическое электричество).

Нельзя на документах делать какие-либо пометки (надписи), в том числе и на оборотной стороне.

Недопустимо скреплять документы каким-либо способом (скрепками, скобами и т.п.), подшивать в дело, наклеивать на подложку, ламинировать, пробивать отверстия дыроколом et hoc genus omne267.

Должно документы хранить в развернутом виде; если формат документа не дает возможности для этого, то его надо складывать только по уже имеющимся линиям сгиба (складок).

Необходимо упаковывать документы в отдельные конверты; целесообразнее хранить их в запаянных файлах, что позволит, не нарушая целостности такого прозрачного полиэтиленового пакета, использовать документ в процессуальных действиях и предварительном исследовании; размер такой упаковки должен быть чуть больше размеров документа.

Важно следить при подшивании упаковки, чтобы документ не оказался проколот и (или) прошит нитками.

До того как поместить документ в упаковку, на нее наносят пояснительную надпись с удостоверительными подписями и порядковый номер листа дела.

Как не трудно заметить, все пункты перечисленных правил нацелены на то, чтобы вещественное доказательство оставалось таким, каким было до осмотра.

Теперь необходимо выяснить, кого следует относить к «посторонним лицам», что упомянуты в ч. 6 ст. 1861 УПК РФ. Подойдем к ответу на данный вопрос путем заключения о существовании лиц, являющихся не [33] посторонними. К таковым, исходя из смысла указанной статьи закона, надо относить всех участников следственного действия (см. § 2 гл. I), а также до поры до времени (исходя из тактических соображений) и того абонента, в отношении которого запрашивалась данная детализация соединений. Поэтому будет правильным уже в конце расследования, каждого обвиняемого-абонента, если таковых проходит по делу несколько, знакомить в порядке ст. 217 «Ознакомление обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела» УПК РФ только с той детализацией соединений, что принадлежит ему (то есть возможность ознакомления с детализацией соединений других лиц при ознакомлении с материалами дела должна быть исключена).

В отношении производства данного следственного действия перспективного характера следует отметить, что если необходимость в его проведении отпадает, то его производство прекращается по постановлению следователя (дознавателя) с указанием в нем причины его прекращения и ссылкой на ч. 7 ст. 1861 УПК РФ, которое направляется оператору связи.

[1] Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы // Белкин Р.С. Избранные труды. М., 2008. С. 209.

[2] Рыжаков А.П. Получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Новое следственное действие. М., 2011. С. 52.

[3] Иванов А.Н. Правила получения информации о соединениях между абонентами // Уголовный процесс. 2010. № 10. С. 42.

[4] См.: Собрание законодательства РФ. 2013. № 9. Ст. 875.

[5] Рыжаков А.П. Комментарий к статье 1861 «Получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами» УПК РФ // СПС «Гарант».

[6] Подробнее об этом см., например: Подволоцкий И.Н. Осмотр и предварительное исследование документов / под ред. А.М. Зинина. М., 2004. С. 25 — 58.

[7] Васюков В.Ф. Процессуальные особенности истребования информации об абонентских соединениях и абонентских устройствах при расследовании преступлений против личности. С. 19.

[8] См.: Ионова Е.В. Указ. соч. С. 38.

[9] Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. 9-е изд., перераб. и доп. / отв. ред. И.Л. Петрухин, И.Б. Михайловская. М., 2012. Гл. 25.

[10] См.: Руденко А.В. Содержательная логика доказывания: диалектические и формальнологические основы: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2011. С. 8.

[11] Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. В 2 т. Т. 1. Основные положения науки советского уголовного процесса. М., 1968. С. 464.

[12] Шапошников А.Ю. Ходатайство о получении информации об абонентах должно быть обоснованным // Уголовный процесс. 2010. № 10. С. 43.

[13] Резцов А. Информация о соединениях между абонентами сотовой связи при установлении обстоятельств совершенного преступления // Законность. 2011. № 11. С. 20.

[14] Быков В.М., Яковлев А.Н., Сазонова Т.П. Указ. соч. С. 17.

[15] Архипова Н.А. Организационно-тактические аспекты раскрытия и расследования преступлений в ситуациях использования средств мобильной связи... С. 12.

[16] См.: Иванов А.Н. Проблемы получения при расследовании преступлений информации у операторов связи // Криминалистика в системе правоприменения. Материалы конференции, 27 — 28 октября 2008 г., Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2008. С. 134—135 ; Его же. Не все сведения об абоненте, определенные по IMEI, составляют тайну телефонных переговоров // Уголовный процесс. 2011. № 12. С. 45 ; Иванов А., Корниенко О. Указ. соч. С. 114.

[17] Манова Н.С., Францифоров Ю.В. Криминалистические и процессуальные вопросы получения информации о соединениях между абонентами и абонентскими устройствами // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2012. № 5 (88). С. 149.

[18] Кузнецов А.Н. Истребование предметов и документов как способ собирания доказательств // Судебная власть и уголовный процесс (научно-практический журнал). 2012. № 1.С. 89.

[19] См.: Домникова В. Мобильные доказательства // Домашний адвокат. 2008. № 8. С. 6—7.

[20] См.: Волынская О.В, Шишкин В.С. Указ. соч. С. 12 ; Васюков В.Ф. Процессуальные особенности истребования информации об абонентских соединениях и абонентских устройствах при расследовании преступлений против личности // Наука и практика. 2012. № 3 (52). С. 17.

[21] Шишкин В.С. Документы в доказывании при производстве по уголовному делу: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М.: Московский университет МВД России, 2012. С. 21.

[22] Попов А.П., Попова И.А. Регламентация результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовно-процессуальном праве // Вестник Калининградского филиала Санкт- Петербургского университета МВД России. 2013. № 1 (31). С. 9.

[23] Вехов В.Б. Работа с электронными доказательствами в условиях изменившегося уголовно-процессуального законодательства // Российский следователь. 2013. № 10. С. 22, 24.

[24] Зигура НА. Природа компьютерной информации // Вестник ЮУрГУ. 2009. № 28. С. 50.

[25] Цит. по ст.: Мочагин П.В., Каминский М.К. Виртуально-информационный процесс отражения следообразования как новое направление в криминалистике // Вестник криминалистики. 2013. Вып. 3 (47). С. 53.

[26] См., например: Белов В.Б. Использование возможностей глобальных вычислительных сетей в процессе раскрытия и расследования преступлений // Криминалистика в системе правоприменения. Материалы конференции, 27—28 октября 2008 г., Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2008. С. 193—107 ; Мочагин П.В. Виртуально-информационный и невербальный процесс следообразований как новое направление в криминалистике и судебной экспертизе // Вестник Удмуртского университета. Серия Экономика и право. 2013. Вып. 2. С. 148-154.

[27] Кушниренко С.П. Цифровая информация как самостоятельный объект криминалистического исследования // Вестник криминалистики. 2006. Вып. 2(18). С. 47.

[28] См., например: McKtmmish, Rodney. When is Digital evidence forensically sound? // Advances in Digital Forensics IV: International Federation for Information Processing. Boston, 2008. Volume 285. P. 3-15.

[29] Ионова Е.В. Указ. соч. С. 38.

[30] Вехов В.Б. О понятии, механизме образования и классификации электронно-цифровых, оптических и магнитных следов // Криминалистика в системе правоприменения. Материалы конференции, 27—28 октября 2008 г., Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2008.С. 108.

[31] Ткачук Т.А. Об информационном обеспечении раскрытия и расследования преступлений в сфере экономики // Вестник криминалистики. 2009. Вып. 3 (31). С. 89.

[32] См.: Приказ Председателя Следственного комитета РФ от 30 сентября 2011 г. № 142 «О порядке изъятия, учета, хранения и передачи вещественных доказательств, ценностей и иного имущества по уголовным делам в Следственном комитете Российской Федерации» // URL: http://www.sledcom.ru/upload/467/142-11/pdf

[33] И все в таком же роде (лат.).