Новые социально-экономические отношения, научно-технический прогресс и иные факторы, обуславливающие существование и развитие современного общества и государства, неизбежно влияют на качественные изменения преступности. В последние годы широкое распространение получили преступления, совершаемые в сфере экономики, в частности связанные с осуществлением кредитно-финансовой деятельности, строительства, производства товаров и оказания услуг, страхования, операций с землей и т. д. Особо следует отметить преступления террористической направленности, связанные с гибелью множества людей. В современных условиях нередки крупные техногенные катастрофы: крушения поездов, самолетов, пожары, взрывы, иные аварии и т. д.

23 ноября 2013 г. сотрудниками полиции совместно с ФСБ России было проведено 34 обыска в кредитно-финансовых учреждениях и в офисах юридических лиц на территории Москвы, Московской области, Нижнего Новгорода, Перми и Владимира по уголовному делу, возбужденному по ст. 172 УК РФ. В частности, следственные действия проводились в коммерческих банках «Майма», «Союзный», «Информпрогресс», «Фора-Банк» и «Проинвестбанк». В результате проведенных обысков были обнаружены денежные средства, рукописные записи, электронные носители, юридические и финансовые дела, более 190 печатей организаций, ключи от системы «Банк-Клиент», а также другие предметы и документы, имеющие значение для следствия1.

2 апреля 2012 г. в Тюменской области вблизи деревни Горьковка после взлета из аэропорта Рощино потерпел аварию пассажирский самолет ATR-72 (бортовой номер VP-BYZ) авиакомпании «ЮТэйр», который, столкнувшись с поверхностью земли в 4 км от торца взлетно-посадочной полосы, разрушился и частично сгорел; погибло более 30 человек; другие были госпитализированы с повреждениями различной степени тяжести[1] [2].

15 июня 2014 г. на перегоне между станциями «Парк Победы» и «Славянский Бульвар» Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена на скоро

сти 70 км/ч сошли с рельсов три вагона электропоезда, которые, столкнувшись с тюбингом и поперечной стеной съезда, были сильно повреждены. В результате аварии погибло 22 человека; более 200 были госпитализированы1.

29 декабря 2013 г. на железнодорожном вокзале в Волгограде был совершен террористический акт — взрыв у досмотровой зоны, мощность которого составила не менее 10 кг в тротиловом эквиваленте. В результате преступления погибло 18 человек и еще 45 получили ранения[3] [4].

Современной практике известно еще множество подобных примеров.

Анализ уголовных дел о таких преступлениях позволяет констатировать, что в ходе их расследования органы дознания и предварительного следствия вынуждены собирать и проверять весьма значительное количество доказательственной информации: проводить большое количество объемных следственных действий, назначать сложные судебные экспертизы, изымать и изучать множество вещественных доказательств, документов и т. д. В этой связи принципиально новый характер приобретают и сами следственные действия, в частности осмотр, обыск, выемка, требующие выполнения большого количества поисково-познавательных мероприятий на значительной территории. Для их производства силы традиционной следственно-оперативной группы явно недостаточны. В подобных ситуациях необходимо привлечение гораздо большего количества сотрудников правоохранительных органов. Здесь требуется уже не один, а по крайней мере несколько следователей, самостоятельно руководящих отдельными участками работы. При проведении таких следственных действий должно быть резко увеличено количество привлекаемых оперативных работников, непосредственно собирающих по поручению следователей доказательственную информацию. Необходимы и специалисты в самых разных областях специальных знаний. И наконец, подобные масштабные следственные действия, особенно обыски, объективно требуют использования ресурсов специальных силовых подразделений МВД России, ФСБ России и т.д. для преодоления активного (в том числе физического) противодействия со стороны лиц, не заинтересованных в надлежащем и качественном производстве предварительного расследования. Число участников таких крупномасштабных следственных действий достигает нескольких десятков, а иногда и сотен человек. Поэтому представляется очевидным, что процедура их производства не может не обладать определенной спецификой и не иметь некоторых отличий от так называемых традиционных следственных действий.

Как показали результаты проведенного нами социологического исследования, 69,3% от общего количества опрошенных следователей имеют представление о проведении подобных осмотров, обысков, выемок и считают их полезными. Этого же мнения придерживались 63,5% оперативных работников и 21,6% сотрудников экспертных учреждений и иных специалистов. Следует также отметить, что многие из проинтервьюированных лиц, положительно ответивших на предыдущий вопрос, лично участвовали в данных следственных действиях. В этой связи ранее нами было высказано предположение о существовании в современных условиях сложной организационной формы производства следственного действия, обусловленной необходимостью собирания множества фрагментов доказательственной информации на значительной территории и характеризующейся привлечением большого количества участников1. Кстати, такая форма вовсе не является новой; отдельные тезисы, предполагающие ее существование, высказывались достаточно давно. Так, еще в 1953 г. Г. Б. Карнович, исследуя вопросы расследования аварий на транспорте, утверждал о необходимости проведения крупномасштабного осмотра места происшествия, включающего в себя комплексное обследование различных гидротехнических сооружений, очертания берегов, рельефа, прилегающего к водному пути, береговых и плавучих знаков и т. д[5] [6]. В свою очередь, В. Е. Эминов, Э. К. Саулевич, М. С. Лодысев и В. Д. Кофман применительно к осмотру места авиационного происшествия писали о необходимости проведения данного следственного действия, сопровождаемого исследованием множества обломков, разбросанных на значительной территории, посредством привлечения большого числа сотрудников, включая специалистов Госавианадзора[7]. Близкие по смыслу рекомендации также были сформулированы А. П. Егоровым и И. Л. Шрагой применительно к осмотру мест аварий железнодорожного транспорта[8].

Однако анализ современной уголовно-процессуальной и криминалистической литературы показывает, что, несмотря на повышение актуальности этой проблематики, к ней проявляется весьма слабый научный интерес. Вопросы осуществления крупномасштабных следственных действий до настоящего времени остаются практически не исследованными. Определенный интерес к данным вопросам проявлен в работах О. Я. Баева, который, опираясь на более ранние наши публикации, пытается сформулировать несколько предложений преимущественно тактического характера применительно к производству обыска[9]. Еще некоторые современные исследователи фрагментарно затрагивают указанные вопросы применительно к осмотру мест происшествий на железнодорожном и воздушном транспорте[10].

Вместе с тем в работах по административному праву, посвященных проблемам управления органами внутренних дел, активно затрагиваются различные аспекты проведения близких по условиям организации комплексных правоохранительных мероприятий, связанных с использованием большого количества сил и средств на значительной по размерам территории. Эти мероприятия принято называть специальными операциями. Под специальной операцией в административно-правовой литературе понимается совокупность тщательно спланированных и скоординированных оперативно-профилактических, розыскных, следственных и иных действий (мероприятий) большинства служб и подразделений органов внутренних дел, а также приданных сил (и средств), осуществляемых централизованно и по единому плану в одном или нескольких регионах под руководством начальника оперативного штаба (или группы управления), направленных на достижение единой цели и максимальных результатов по охране общественного порядка и борьбе с преступностью1. Некоторые авторы называют подобные мероприятия не специальными, а комплексными операциями[11] [12]. Несколько более приближенно к уголовному судопроизводству специальная операция освещается в работах В.Н. Григорьева, понимающего под ней комплекс разведывательных и оперативно-розыскных действий, режимных и силовых мероприятий и следственных действий, осуществляемых органом внутренних дел совместно с взаимодействующими органами под руководством начальника оперативного штаба по единому плану в одном или нескольких населенных пунктах или в отдельной местности в целях захвата или, в исключительных случаях, уничтожения вооруженных преступников[13]. В таком контексте специальная операция, будучи в конечном счете направленной на достижение задач уголовного судопроизводства, в определенном смысле находится на стыке административного права, оперативно-розыскной деятельности и уголовного процесса и, следовательно, напоминает изучаемые криминалистической наукой тактические комбинации (операции).

Не являясь объектами уголовно-процессуального регулирования, специальные операции, тем не менее, имеют множество общих точек пересечения с крупномасштабными следственными действиями. И те и другие характеризуются участием большого количества взаимодействующих между собой сотрудников правоохранительных органов, а также использованием значительной территории. Необходимыми условиями эффективности в обоих случаях являются предварительное планирование и общее руководство мероприятием, в том числе создание специального оперативного штаба и т. д. В этой связи мы полагаем, что научные и методические подходы к проведению специальных операций вполне могут быть использованы для формирования механизмов производства крупномасштабных следственных действий. Более того, представляется, что и сам термин «специальная операция» применим к обозначению организационной формы проведения таких осмотров, обысков, выемок и т.д.

Для более четкого уяснения сущности специальной операции как организационной формы производства следственного действия попытается сформулировать и рассмотреть ее основные признаки.

В форме специальной операции могут осуществляться лишь некоторые из «невербальных» следственных действий, предполагающих наглядно-образное восприятие субъектами процессуального познания фрагментов объективной реальности, элементов вещной обстановки. Допрос и очная ставка по своей процессуальной природе не могут характеризоваться большим кругом участников и обширной территорией проведения. Специальная операция также не может быть применима к освидетельствованию, предъявлению для опознания, наложению ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотру и выемке, контролю и записи переговоров, получению информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Таким образом, наиболее типичными следственными действиями, проводимыми в форме специальной операции, являются осмотр, обыск и выемка. Представляется, что теоретически в данной организационной форме могут осуществляться следственный эксперимент и проверка показаний на месте, однако мы не располагаем сведениями о подобной практике.

Следственное действие, осуществляемое в форме специальной операции, характеризуется не специфическим процессуальным механизмом, а исключительно особенностями своей организации. В этой связи следует обратить внимание на то, что ранее нами высказывалась не совсем верная позиция, заключающаяся в том, что для некоторых следственных действий в форме специальной операции необходима отдельная процессуальная регламентация[14]. В настоящее время мы вынуждены пересмотреть данную точку зрения. Ее ошибочность была обусловлена тем обстоятельством, что мы анализировали специальную операцию применительно лишь к одному следственному действию — к обыску, порядок производства которого уже сам по себе отличается рядом процессуальных особенностей. В частности, нами было сделано предложение об обязательности получения судебного решения для производства обыска в форме специальной операции и т. д. Вместе с тем более общий подход, охватывающий наряду с обыском и другие «невербальные» следственные действия, показал, что все так называемые процессуальные особенности специальной операции вовсе не противоречат общим правилам, установленным для производства осмотра, обыска, выемки. Кроме того, к процессуальной специфике следственного действия в форме специальной операции мы относили особую форму (бланк) составления соответствующего протокола. Она действительно должна несколько отличаться от традиционной, о чем мы еще будем писать ниже. Однако в настоящее время законодатель исключил из текста УПК РФ установленные бланки процессуальных документов, и, следовательно, данный вопрос просто потерял свою актуальность.

Таким образом, специальная операция является не процессуальной разновидностью, а весьма сложной организационной формой производства «невербального» следственного действия, поэтому она не требует внесения в Уголовно-процессуальный кодекс РФ каких-либо изменений. Представляется, что

установленный законодателем процессуальный режим проведения осмотра, обыска или выемки обладает вполне достаточным правовым потенциалом для проведения этих следственных действий в форме специальной операции.

Следственное действие в форме специальной операции заключается в восприятии множества объектов, содержащих в себе доказательственную информацию и расположенных на достаточно обширной территории. Такие объекты разнообразны по характеру и величине. Это крупногабаритные фрагменты, например отдельные участки местности или отсеки больших помещений, объекты железнодорожного, морского, воздушного или автомобильного транспорта, а также их части и т. д. Вместе с тем следственное действие в форме специальной операции может быть направлено и на восприятие мелких (традиционных) предметов. Например, обыск в банке или офисе крупной организации направлен на отыскание и изъятие множества различных документов, имеющих значение для уголовного дела.

Под обширной территорией следует понимать такое место производства следственного действия в форме специальной операции, которое имеет большую площадь и (или) разделено на множество самостоятельных отсеков (комнат, кабинетов, хранилищ и т.д.). В частности, объектами следственных действий в форме специальной операции могут являться: объекты производственного назначения (предприятия, цеха и пр.); складские помещения (склады с оборудованием, продовольственные склады, овощные базы, таможенно-логистические терминалы и пр.); офисы и административные помещения; банковские хранилища и депозитарии; предприятия торговли (продовольственные и вещевые рынки, супермаркеты, универмаги и пр.); большие частные дома, коттеджи; крупные земельные участки; автостоянки; места железнодорожных, авиационных, водных и других катастроф и т.д.

Следственное действие в форме специальной операции предполагает участие большого количества осуществляющих его субъектов: следователей, оперативных работников, специалистов, сотрудников специальных силовых подразделений и т. д. Возможность присутствия всех этих лиц вполне согласуется с установленными УПК РФ правилами производства следственных действий. Так, ч. 5 ст. 163 УПК РФ указывает, что руководитель и члены следственной группы вправе участвовать в следственных действиях, производимых другими следователями. Участие в проведении специальных операций должностных лиц органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, в том числе сотрудников специальных силовых подразделений, прямо предусмотрено ч. 7. ст. 164 УПК РФ. Привлечение к производству следственных действий специалистов обусловлено требованиями ст. 168 УПК РФ. Представляется, что в форме специальной операции должно осуществляться только такое следственное действие, для которого необходимы более значительные силы, чем состав традиционной следственно-оперативной группы, состоящей из одного следователя, одного-двух оперативных сотрудников и специалиста.

В качестве еще одного сущностного признака специальной операции как организационной формы следственного действия мы ранее выделяли ее проведение в условиях активного противодействия со стороны лиц, не заинтересованных в ненадлежащем расследовании уголовного дела. Под противодействием расследованию в криминалистической литературе принято понимать умышленные действия, направленные на воспрепятствование выполнению задач предварительного расследования и установлению объективной истины по уголовному делу1. Нами высказывалась точка зрения, что при проведении следственного действия в форме специальной операции противодействие оказывается практически в каждом случае[15] [16]. Данная позиция была выработана на основании изучения ряда уголовных дел, связанных с проведением обысков. Однако наши дальнейшие исследования проблемы показали, что крупномасштабные следственные действия далеко не всегда сопровождаются противодействием. Примерами подобных следственных действий вполне могут послужить осмотры мест происшествий по делам о железнодорожных или авиационных катастрофах, о террористических актах и т. д. Поэтому противодействие расследованию является не обязательным, а лишь факультативным признаком «невербального» следственного действия, проводимого в форме специальной операции.

Итак, на основании всего вышеизложенного мы приходим к выводу, что под специальной операцией следует понимать такую организационную форму производства «невербального» следственного действия, которая характеризуется большим числом участников и сопряжена с восприятием множества фрагментов объективной реальности, элементов внешней обстановки, расположенных на значительной по размерам территории.

Специфика «невербального» следственного действия в форме специальной операции обуславливает и особенности используемого при его производстве механизма процессуального познания. В отличие от традиционных осмотра, обыска или выемки такие крупномасштабные мероприятия характеризуются участием не одного, а сразу нескольких или многих познающих субъектов. Причем каждый из них, как правило, осуществляет наглядно-образное восприятие соответствующих фрагментов объективной реальности независимо от других на отведенном ему участке. Примером в данном случае может служить обыск в форме специальной операции, проводившийся в одном из коммерческих банков города Москвы. Весь обыскиваемый объект был поделен руководителем следственной группы на несколько секторов, за каждым из которых был закреплен отдельный следователь, осуществляющий там непосредственные поисковые действия[17]. Описанная ситуация, как другие подобные случаи, несколько не укладывается в классический алгоритм «невербального» познания, при котором дознаватель или следователь посредством собственного наглядно-образного восприятия формирует в своем сознании мысленные образы исследованных фрагментов объективной реальности, элементов вещной обстановки. Здесь имеют место более сложные, многоступенчатые познавательные процессы. Они заключаются в том, что каждый участвующий в проведении специальной операции следователь (дознаватель) является отдельным субъектом «невербального» познания на закрепленном за ним участке и самостоятельно воспринимает обнаруженные там объекты без участия других следователей (дознавателей). И только по завершении поисково-познавательных мероприятий все участвующие следователи (дознаватели) сообщают установленные ими сведения руководителю следственной группы. Таким образом, руководитель следственной группы, т. е. тот субъект процессуального познания, в ведении которого находится принятие наиболее ответственных решений по уголовному делу (составление обвинительного заключения, решение о привлечении в качестве обвиняемого и т. д.), формирует собственные мысленные образы объектов осмотра, обыска, выемки не посредством собственного наглядно-образного восприятия, а вербальным способом — получив соответствующие пояснения от другого следователя (дознавателя) или изучив составленную им часть протокола. Конечно, подобный механизм имеет и свои исключения, поскольку руководитель следственной группы в ходе производства следственного действия имеет возможность (и даже должен) передвигаться по объекту, периодически наблюдать за действиями других следователей (дознавателей) в целях наглядно-образного восприятия общей картины места проведения специальной операции и наиболее важных сведений, добытых своими подчиненными. Но пределы такого познания имеют известные границы и не могут охватить всего множества объектов и особенностей обстановки, обнаруженных другими членами следственной группы. Тем более что во время проведения следственного действия в форме специальной операции на руководителя следственной группы помимо познавательных функций возложены также обязанности организационного характера, связанные с координацией работы участвующих лиц, с докладами руководству о ходе проведения мероприятия, с решением вопросов об освещении мероприятия представителями средств массовой информации и т.д.

Полагаем, что для некоторого восполнения общей картины и обстоятельств производства специальной операции особую актуальность приобретают иные (помимо протокола) средства фиксации хода и результатов следственных действия, в первую очередь видеозапись, просмотр которой позволяет руководителю следственной группы по завершении мероприятия в ходе оценки его результатов наглядно-образным путем воспринять те поисково-познавательные фрагменты работы подчиненных ему следователей (дознавателей), которые он считает наиболее важными для установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. В этой связи целесообразно рекомендовать органам предварительного расследования использовать видеозапись как дополнительное средство фиксации в любом случае проведения следственного действия в форме специальной операции.

Рассматривая вопросы производства следственного действия в форме специальной операции, нельзя не заострить внимания на проблемах, возникающих в связи с фиксацией их результатов в соответствующих протоколах. Так, наибольшие трудности вызывает необходимость описания всего множества обнаруженных и изъятых объектов. Как показали результаты наших исследований, в современной следственной практике (особенно при производстве обысков) достаточно часто используется явно недопустимый прием. Он заключается в том, что обнаруженные предметы, и в особенности документы, в нарушение ч. 13 ст. 182 УПК РФ, подробно не описываются, а просто складываются в коробки, пакеты или иную упаковку, опечатываются и приобщаются к уголовному делу именно в таком виде, без подробного указания их содержимого. Еще А. Р. Ратинов в 1961 г. писал, что нередко следственные работники, будучи увлеченными розыском спрятанных предметов, обнаружив их, сводят протокол к простому перечню изъятого, не указывая, где и как все это хранилось и каким образом было обнаружено1. Однако вплоть до настоящего времени эта проблема является достаточно актуальной, особенно при составлении протокола обыска в форме специальной операции.

Так, в протоколе обыска, производимого в офисе коммерческой организации, было указано примерно следующее: «... изъяты для приобщения к материалам уголовного дела: 5 коробок с документами, которым присвоены порядковые номера от 1 до 5, опечатанные листами белой бумаги с оттисками печати № 325 и скрепленные подписями понятых; денежные средства в количестве 655 547 рублей, упакованные в полиэтиленовый пакет (№ 6), опечатанный листом белой бумаги с оттиском печати № 325 и скрепленный подписями понятых...»[18] [19]

Такой порочный способ фиксации результатов следственного действия не просто противоречит требованиям закона, предполагающего точное указание всех изъятых объектов, их количества, меры, веса, индивидуальных признаков и т.д., но и, по существу, подрывает доказательственное значение соответствующего протокола. Ведь вся познавательная ценность этих результатов как раз и заключается не в самом наличии данных объектов, а в их нахождении (обнаружении) в определенном месте или у определенных лиц. Именно этим результаты «невербальных» следственных и судебных действий в контексте ст. 83 УПК РФ отличаются от вещественных доказательств[20]. Поэтому отмеченные нами ошибки нередко приводят к достаточно негативным последствиям, выраженным в невозможности использования данных доказательств для установления обстоятельств уголовного дела.

Так, по уголовному делу в качестве обвиняемого был привлечен К. — заместитель генерального директора риелтерской фирмы, продававший квартиры без ведома собственников с помощью поддельных документов. При обыске в офисе были обнаружены и изъяты фиктивные договоры купли-продажи ряда квартир. Однако они находились не на рабочем месте обвиняемого, а в ящике письменного стола Н. — генерального директора фирмы. Данный факт косвенно подтверждал, что Н. также являлся фигурантом преступления, поэтому следователь на основе собранных доказательств решил привлечь в качестве обвиняемого и последнего. Вместе с тем в протоколе обыска не было зафиксировано, где именно были обнаружены указанные документы. Поэтому в ходе судебного заседания защитник подсудимого Н. заявил ходатайство о прекращении в отношении своего подзащитного уголовного преследования. Он мотивировал это тем, что решающее доказательство, которым изобличался его подзащитный, — протокол обыска в офисе фирмы — не содержит сведений,

что документы были обнаружены именно на его рабочем месте. Вызванные в суд в качестве свидетелей понятые также по истечении времени не могли вспомнить, где именно были обнаружены документы, поэтому ходатайство защиты было удовлетворено1.

Кроме того, такой способ фиксации результатов следственного действия недопустим еще и потому, что приводит к необходимости последующего производства целого ряда других следственных действий — осмотров изъятых коробок, пакетов и иных упаковок. Эти мероприятия занимают значительное время и отнимают дополнительные силы, что в конечном счете сказывается на процессуальных сроках и качестве расследования. Поэтому во избежание подобных ситуаций все обнаруженные и изъятые объекты должны быть детально описаны в протоколе, причем с обязательным указанием места и в некоторых случаях способа их обнаружения. Особо следует обратить внимание на порядок фиксации обнаруженных в ходе следственного действия документов. В данном случае в протоколе необходимо указывать вид, название и отличительные признаки каждого из них (дату, номер, автора и т. д.), а также общее количество листов. Если данные признаки и реквизиты отсутствуют, то целесообразно фиксировать начальные и конечные фразы документа. В некоторых случаях возможно пользоваться приемом, который заключается в указании только количества листов изъятых документов. Однако при этом на каждом листе должны расписываться понятые. Вместе с тем представляется, что использование подобного способа фиксации допустимо лишь при условии, что документы являются однородными и не представляют особой важности для дела (например, списки посетителей какой-либо фирмы). Этот же способ может иметь место в случаях, когда документы объединены в какой-либо стандартный пакет (например, юридическое или кредитное дело коммерческой фирмы в банке и т. д.).

Еще одна проблема, связанная с оформлением протокола «невербального» следственного действия, проводимого в форме специальной операции, обусловлена необходимостью перечисления всех лиц, участвующих в его производстве (п. 3 ч. 3 ст. 166 УПК РФ). Как показывает практика, в том числе и результаты изученных нами уголовных дел, фактически в протоколах крупномасштабных «невербальных» следственных действий указываются не все участвующие лица: следователи, специалисты, оперативные сотрудники, а лишь некоторых из них. Тем более такие протоколы не содержат сведений о роли каждого из них в познании соответствующих фрагментов объективной реальности, сведения о которых, возможно, впоследствии приобретут доказательственное значение для уголовного дела. Например, в протоколе обыска, проведенного в одном из коммерческих банков, было указано, что поиски осуществлял следователь совместно со старшим оперуполномоченным отдела по экономическим преступления и специалистом-криминалистом. Кроме того, имелась отметка о присутствии двух понятых, начальника службы безопасности и юрисконсульта банка. Вместе с тем анализ протокола показывает, что следственное действие длилось 7 ч; было изъято более 600 различных документов, 28 персональных компьютеров с комплектующими, большая сумма денег и некоторые другие объекты[21] [22]. Таким образом, очевидно, что при производстве данного обыска присутствовало гораздо большее число субъектов. Подобные нарушения уголовно-процессуального законодательства неизбежно обуславливают существенные ошибки при исследовании и оценке результатов подобных следственных действий, особенно в части уяснения познавательной роли каждого субъекта в наглядно-образном восприятии обстоятельств объективной реальности, имеющих значение для уголовного дела.

В этой связи представляется целесообразной несколько иная, отличная от традиционной технология составления протокола «невербального» следственного действия, проводимого в форме специальной операции. Основной принцип, по которому в настоящее время оформляются все протоколы, выражен в последовательной фиксации хода и результатов следственного действия; протокол, таким образом, представляет собой единый последовательный документ. Вместе с тем в случае одновременного проведения различных «невербальных» познавательных приемов на большой территории множеством субъектов целесообразнее использовать иной принцип — параллельность. Полагаем, что подобная процессуальная технология должна заключаться в составлении каждым следователем (оперативным сотрудником), осуществляющим поисково-познавательные операции на закрепленном за ним участке, своей части протокола (своего рода приложения к общему протоколу. Причем по завершении следственного действия все разрозненные части (приложения) подлежат объединению в общий процессуальный документ, в целом фиксирующий ход и результаты специальной операции и оформляемый руководителем следственной группы. Кстати, близкие по смыслу позиции наряду с нами фрагментарно высказывались и другими учеными. В частности, А. Н. Бердышев, рассматривая особенности осмотра места авиационного происшествия, пишет, что каждый следователь составляет самостоятельный протокол осмотра того участка местности, обследование которого он проводил, а после этого руководитель следственной бригады собирает всех следователей для составления единого протокола осмотра места авиационного происшествия'.

Таким образом, общий протокол должен содержать сведения: а) о дате, времени и месте проведения следственного действия; б) обо всех участниках следственной группы и иных привлеченных лицах; в) о разъяснении присутствующим их процессуальных прав, в том числе права выдать требуемые объекты добровольно (для обыска и выемки); г) о количестве и характере участков, на которых осуществлялись непосредственные поисково-познавательные мероприятия; д) о количестве приложений к протоколу, каждым из которых фиксируются поисково-познавательные мероприятия на отдельном участке. В свою очередь приложение к общему протоколу следственного действия должно включать сведения: а) о соответствующем участке, на котором проводятся поисково-познавательные мероприятия; б) о лицах, закрепленных за этим участком (следователе, оперативных работниках, понятых, специалисте и т. д.);

о порядке производства соответствующей части следственного действия;

о результатах проведения соответствующей части следственного действия, в том числе об обнаруженных и изъятых объектах; д) о сделанных заявлениях и поступивших ходатайствах.

Представляется, что приведенная технология составления протокола «невербального» следственного действия в форме специальной операции по принципу параллельности не противоречит нормам уголовно-процессуального законодательства, поскольку воспроизводит все предусмотренные УПК РФ реквизиты и сохраняет все имеющиеся гарантии, необходимые для последующей судебной оценки сведений, содержащихся в данном документе на предмет их доброкачественности.

Помимо протокола обязательными средствами фиксации хода и результатов подобного следственного действия следует признать видеозапись, о которой уже говорилось выше, а также составление общего плана места проведения для более полного уяснения его картины.

[1] См.: http://top.rbc.ru/economics/20/ll/2013/889880.shtmlj,

[2] См.: http://life72.org/663-v-tyumenskoy-oblasti-pri-vzlete-poterpel-krushenie-passazhirskiy-

samolet-atr-75.html

[3] См.: http;//foram.nashtran5Dort.ru/blogs/mosmetro/mdex.php?showentrv=6827

[4] См.: http://www.fssb.su/snh-monitor/smi-monitor-terror/796-terakt-m-zheleznodorozhnom-

vokzale-v-volgograde.html

[5] См.: Российский С. Б. Обыск в форме специальной операции. С. 7.

[6] См.: Карпович Г. Б. Расследование аварий на водном транспорте. М: Госюриздат, 1953. С. 61-62.

См.: Эминов В.Е., Саулевич Э. К., Лодысев М. С. [и др.]Расследование и предупреждение авиационных происшествий /отв. ред. Н. В. Жогин. М: ВНИИ Прокуратуры СССР, 1977. С. 41.

[8] См.: Егоров А. П., [Прага ИЛ. Расследование крушений и аварий на железнодорожном транспорте. М: ВНИИ Прокуратуры СССР, 1970. С. 46, 98.

[9] См.: Баев О. Я. Тактика следственных действий. С. 182-184.

[10] См.: Бердышев А. И. Особенности осмотра места авиационного происшествия // Пятьдесят лег кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): материалы международной науч,- практ. конференции. Ч. 1. Екатеринбург: Уральский университет, 2005. С. 95-97; Елинский В. И.. Коткин П. Н. Специфика организации и производства осмотра места авиационного происшествия // Российский следователь. 2009. № 20. С. 4—10; Они же. Особенности осмотра места происшествия при расследовании уголовных дел о транспортных происшествиях (крушений и аварий) на железнодорожном транспорте // Российский следователь. 2010. No 14. С. 2-6; Ищенко Е.П., Корма В.Д., Чучаев А. И. [и др.] Расследование и предупреждение дорожно-транспортных происшествий, крушений железнодорожного транспорта и авиационных катастроф: научно-практическое пособие. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 111.

[11] См., напр.: СоглаевВ.Н. Войсковые действия при проведении специальных операций: учеб, пособие. Рязань: Рязанская высшая школа МВД СССР, 1986. С. 30; Волковский Н. В. Силы специальных операций, История, применение, вооружение, оснащение. СПб.: Полигон, 1996. С. 6,61—62.

1 См, напр.: Андриевский А. Е. Методические рекомендации для горрайорганов внутренних дел при организации комплексных операций. М.: ВНИИ МВД СССР, 1990. С. 13—14; Гармаш А. М. Проведение комплексных операций органами внутренних дел: учеб, пособие. М.: ВНИИ МВД России, 2003. С. 24.

[13] См.: Григорьев В. Н. Расследование преступлений в чрезвычайных условиях. Правовое обеспечение, организация, методика. М.: Академия МВД России, 1994. С. ПО; Он же. Задержание подозреваемого. С. 250.

[14] См.: Российский С. Б. Обыск в форме специальной операции. С. 11.

[15] См., напр.: Карагодин В.Н. Преодоление противодействия предварительному расследованию. Свердловск: Уральский госуниверситет, 1992. С. 18; Белкин Р. С. Противодействие расследованию и пути его преодоления криминалистическими и оперативно-розыскными средствами и методами // Криминалистическое обеспечение деятельности криминальной милиции и органов предварительного расследования / под ред. Т. В. Аверьяновой, Р.С. Белкина. М.: Новый Юристъ. 1997. С. 129 и др.

[16] См.: Российский С. Б. Производство обыска в форме специальной операции: дис. ... канд. юрид. наук. М: ЮИ МВД РФ, 2002. С. 32.

[17] Пример взят из личной следственной практики автора, проходившего службу в Следственном управлении ГУВД г. Москвы (позднее —в Главном следственном управлении при ГУВД г. Москвы).

[18] См.: Ратинов А. Р. Обыск и выемка. С. 198.

[19] См.: Архив Тимирязевского районного суда г. Москвы. Уголовное дело Ns 1 —567/2008.

[20] Подробнее об этом см.: Российский С. Б. Результаты «невербальных» следственных и судебных действий как вид доказательств по уголовному делу. С. 120—129.

[21] Пример взят из практики Следственного управления ГУВД г. Москвы за 1998 г.

[22] См.: Архив Тверского районного суда г. Москвы. Уголовное дело № 1—1123/2006.

См.: Бердышев А. Н. Особенности осмотра места авиационного происшествия. С. 98.