Судебный осмотр представляет собой судебное действие, заключающееся в визуальном восприятии и изучении судом и сторонами материальных фрагментов объективной реальности, имеющих значение для уголовного дела, в том числе их признаков, свойств, состояния и взаиморасположения. Ход и результаты судебного осмотра подлежат фиксации в протоколе судебного заседания. Судебный осмотр является типичным «невербальным» познавательным приемом, в основе которого лежат закономерности наглядно-образного восприятия фрагментов материального мира. Его сущность заключается в том, что суд, стороны, а также иные лица, присутствующие в зале судебного заседания (в ином месте проведения судебного осмотра), с помощью своих органов чувств непосредственно убеждаются в наличии и характере определенных фактов, имеющих доказательственное значение. Действующий уголовно-процессуальный закон России предусматривает всего две разновидности судебного осмотра: осмотр вещественных доказательств (ст. 284 УПК РФ) и осмотр местности и помещения (ст. 287 УПК РФ).

Осмотр вещественных доказательств в силу относительной простоты его проведения представляет собой достаточно распространенную процедуру судебного познания обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. Вместе с тем законодатель вовсе не предполагает императивной обязанности проведения судебного осмотра во всех случаях, связанных с наличием в материалах уголовного дела каких-либо вещественных доказательств. Более того, ч. 1 ст. 284 УПК вообще допускает возможность его производства лишь при наличии ходатайства сторон. Подобное положение вызывает явное недоумение, поскольку не только ограничивает возможности познавательной активности суда, но и фактически лишает его части властно-распорядительных полномочий. Применительно к осмотру вещественных доказательств суд перестает быть публичным «хозяином» процесса, попадая в зависимость от волеизъявления сторон. Кстати, такая проблема существует и в отношении производства некоторых других судебных действий. Как справедливо отмечается в литературе, в УПК РФ степень активности суда в доказывании необоснованно урезана[1].

Следует вспомнить, что ранее действующая ст. 291 УПК РСФСР не только допускала, но и обязывала производить осмотр всех находящихся в суде или представленных в судебное заседание вещественных доказательств как по инициативе суда, так и по ходатайству участников судебного разбирательства. В этой связи остается только догадываться, почему разработчики ныне действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ отказались от существующих прежде вполне разумных правовых условий осмотра вещественных доказательств, полностью лишив суд возможности проводить это судебное действие по своему усмотрению. Представляется, что такая законодательная новация явилась следствием имевшей место при подготовке проекта УПК РФ общей тенденции, направленной на усиление диспозитивности уголовного судопроизводства в целях перехода от инквизиционных к состязательным формам процессуальной деятельности. Вместе с тем, невзирая на общую положительную оценку данной тенденции, ее отдельные проявления, например лишение суда возможности по собственному усмотрению производить отдельные судебные действия, в том числе осмотр вещественных доказательств, следует признать явным «перебором». Поэтому мы категорически не согласны с теми юристами, которые полностью поддерживают установленный ч. 1 ст. 284 УПК РФ порядок и высказывают мнение о запрете проведения осмотра вещественных доказательств по собственной инициативе суда1.

Гораздо более рациональной нам представляется точка зрения ученых, высказывающихся за возможность судебного осмотра вещественных доказательств по собственной инициативе суда и предлагающих внесение соответствующих дополнений в текст закона[2] [3]. Развивая данную идею, Н.П. Кириллова совершенно справедливо указывает, что только таким способом суд будет иметь возможность полно, всестороннее и объективно исследовать доказательства, представляемые сторонами[4]. Подобная позиция нашла отражение и в одном из решений Конституционного Суда РФ, отметившего, что положения ч. 1 ст. 284 УПК РФ не исключают производство осмотра вещественных доказательств по инициативе суда[5]. Справедливость данной точки зрения фактически подтверждается и правоприменительной практикой. В частности, А. А. Плашев- ская еще в 2006 г., т. е. до высказывания названной позиции Конституционного Суда РФ, приводила сведения, согласно которым суды проводили осмотры вещественных доказательств по собственной инициативе в 34% случаев[6]. Примерно аналогичные данные были получены в результате наших собственных исследований. Так, 69% проинтервьюированных нами судей считают подобную практику вполне приемлемой, а 36% лично проводили осмотры вещественных доказательств по собственной инициативе.

Вместе с тем закрепление в законе и, соответственно, реализация на практике права суда проводить осмотр вещественных доказательств по собственной инициативе — всего лишь полумера, не способная полностью обеспечить истинное предназначение данного судебного действия как «невербального» приема познания материальных объектов. В этой связи необходимо обратить внимание на то, что осмотр является единственным легальным механизмом исследования вещественных доказательств посредством «невербального» наглядно образного восприятия. Именно данный прием позволяет субъектам процессуального познания максимально полно и объективно установить наличие в реальности определенного предмета, имеющего отношение к уголовному делу, и сформировать в своем сознании его наиболее адекватный мысленный образ. Кстати, поэтому ч. 2 ст. 81 УПК РФ прямо предусматривает обязанность проведения осмотра любого предмета, подлежащего приобщению к уголовному делу в качестве вещественного доказательства. Вполне очевидно, что сведения о форме, размерах и других внешних параметрах вещественного доказательства, выраженные вербальным (условно-знаковым) способом, в частности запечатленные в протоколе его предыдущего следственного осмотра, обладают гораздо большим субъективизмом. Они отражают уже не сами объекты, а всего лишь их мысленные образы, ранее сформированные в создании соответствующего дознавателя или следователя. Иными словами, степень достоверности и адекватности результатов непосредственного судебного осмотра вещественных доказательств намного превосходит степень достоверности и адекватности сведений, почерпнутых из материалов предварительного расследования и оглашенных в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ. Осуществляя непосредственный «невербальный» осмотр вещественного доказательства суд имеет возможность лично визуально убедиться в его существовании, а в необходимых случаях — выявить и проанализировать его внешние признаки. Причем подобный порядок полностью отвечает условию непосредственности исследования доказательств в судебном заседании (ч. 1 ст. 240 УПК РФ).

Конечно, некоторые «невербальные» следственные действия, например осмотр места происшествия, трупа, обыск, выемку и т. д. воспроизвести в зале судебного заседания заново невозможно или весьма затруднительно. Собственно говоря, для этого и существует предусмотренный ст. 285 УПК РФ механизм оглашения соответствующих протоколов. Однако подобное дозволение неприменимо к вещественным доказательствам, которые по общему правилу сохраняются в первозданном виде. Кстати, ч. 2 ст. 284 УПК РФ даже предусматривает специальное право провести судебный осмотр вещественных доказательств, хранящихся вне уголовного дела, например переданных на ответственное хранение законному владельцу и т. д. Исключение составляют лишь вещественные доказательства, указанные в ч. 2—3 ст. 82 УПК РФ (например, скоропортящиеся товары, громоздкие объекты, денежные средства и т.д.). Судебный осмотр подобных объектов ввиду его повышенной организационной сложности или невозможности осуществления действительно целесообразно заменить оглашением протокола проведенного ранее следственного осмотра, но с обязательной демонстрацией сделанных фотографий или видеозаписи.

О важности и обязательности проведения судебного осмотра вещественных доказательств в свое время писал еще М. С. Строгович1. Если указанное требование не соблюдено, как, в свою очередь, отмечали Л. Е. Ароцкер, Р. С. Белкин и А. И. Винберг, это означает, что вещественные доказательства в судебном следствии не исследовались и поэтому не могут быть положены в основу каких-либо выводов, в том числе приговора[7] [8]. На необходимость проведения судебного осмотра вещественных доказательств также обращает внимание Н.Ю. Черкасова[9]. Кстати, подобная позиция фактически просматривается и в одном из старых, но тем не менее не утерявших до настоявшего времени своей силы постановлений Пленума Верховного Суда РФ, где отмечается, что вещественные доказательства подлежат тщательному исследованию (соответственно, осмотру) в судебном заседании[10].

Однако судебная практика в настоящее время идет по принципиально иному, гораздо более простому пути. Принимая во внимание не обязательный, а лишь дозволительный характер судебного осмотра вещественных доказательств — и к тому же поставленный в зависимость от наличия ходатайства стороны, суды во многих случаях игнорируют необходимость проведения данного процессуального действия, ограничиваясь выполнением требований, предусмотренных ст. 285 УПК РФ, — оглашением соответствующего протокола, составленного в ходе предварительного расследования. В частности, А. А. Васяев приводит сведения о том, что вещественные доказательства непосредственно осматриваются в судебном заседании всего лишь в 22% случаев[11]. Результаты наших собственных исследований являются несколько более оптимистичными, но все равно показывают весьма удручающую статистику — 29%. Причем проинтервьюированные нами судьи объясняли факты отказа от проведения судебного осмотра вещественных доказательств исключительно формальным предлогом — отсутствием ходатайства стороны. Подобные позиции прослеживаются и во многих решениях Верховного Суда РФ. Так, в одном из своих кассационных определений судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ не усмотрела каких-либо нарушений в том, что Челябинский областной суд, рассматривающий уголовное дело в первой инстанции, не проводил непосредственного судебного осмотра вещественных доказательств, поскольку сторонами не заявлялись соответствующие ходатайства[12]. Аналогичные дово

ды судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ неоднократно высказывала и по другим уголовным делам1.

Резюмируя все вышесказанное, мы полагаем, что к настоящему времени давно назрела острая необходимость изменения законодательных подходов и основанной на них правоприменительной практики к дозволительному порядку судебного осмотра вещественных доказательств как не отвечающих самой гносеологической сущности данного «невербального» приема познания материальных фрагментов объективной реальности. Представляется, что эту задачу можно решить лишь путем возвращения прежней правовой конструкции, содержащейся в ст. 291 УПК РФ и предполагающей не только право, но и обязанность суда осматривать приобщенные к уголовному делу вещественные доказательства как по ходатайству стороны, так и по своему собственному усмотрению. В этой связи мы не можем не согласиться с А. А. Васяевым, предлагающим внесение соответствующих изменений в текст ч. 1 ст. 284 УПК РФ[13] [14]. Однако, выдвигая подобную идею, автор забывает о существовании уже упомянутых нами специфических видов вещественных доказательств, предусмотренных ч. 2—3 ст. 82 УПК РФ, судебный осмотр которых невозможен или весьма затруднителен. Очевидно, что для подобных исключительных ситуаций должен существовать специальный правовой режим, позволяющий отказаться от судебного осмотра вещественных доказательств, заменив его оглашением соответствующего протокола следственного осмотра в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ.

Диспозиция ст. 284 УПК РФ предполагает еще одну практическую проблему. Данная норма фактически определяет лишь процессуальный механизм судебного осмотра предметов, уже признанных вещественными доказательствами, т. е. в отношении которых ранее было вынесено соответствующее постановление дознавателя или следователя и которые, таким образом, уже были приобщены к уголовному делу в этом качестве. Г. И. Загорский в своих работах прямо указывает, что судебному осмотру вещественного доказательства всегда должно предшествовать оглашение материалов его обнаружения и процессуального оформления в досудебном производстве[15]. Вместе с тем возможностью признавать объекты материального мира вещественными доказательствами, очевидно, наделен и суд. Особое значение данное судебное полномочие приобретает по уголовным делам частотно обвинения, вовсе не характеризующихся досудебным производством. И хотя ч. 2 ст. 81 УПК РФ не предусматривает конкретного перечня субъектов уголовной юрисдикции, обладающих таким правом, оно вытекает из самого смысла уголовно-процессуального закона, в частности из контекста ч. 1 ст. 86 УПК РФ. Кстати, ч. 1 ст. 84 действовавшего ранее УПК РСФСР прямо наделяла суд подобным правом.

Вероятность появления в судебном заседании каких-либо новых предметов обусловлена целым рядом положений процессуального закона. Например, суд может обнаружить отдельные материальные объекты в ходе другого судебного действия — осмотра местности и помещения. Суд также вправе истребовать новые доказательств в соответствии с ч. 1 ст. 253, ч. 1 ст. 271 и ч. 2 ст. 319 УПК РФ. И наконец, отдельные предметы вполне могут быть представлены в судебное заседание защитником, подсудимым, потерпевшим и другими участниками уголовного судопроизводства в порядке, предусмотренном ч. 2 и 3 ст. 86 УПК РФ. Подобные случаи, хотя и редко, все же встречаются в современной судебной практике. В этой связи Т. Б. Чеджемов писал, что осмотру в судебном заседании подлежат как те вещественные доказательства, которые были приобщены к делу на предварительном следствии, так и представленные в судебное заседание1. В свою очередь, А. Ю. Корчагин, кстати, имеющий богатый опыт судейской работы, совершенно справедливо отмечает, что предметы (объекты), которые представляют стороны в ходе судебного следствия, должны обязательно осматриваться для решения вопроса об их приобщении к делу[16] [17].

Примером может послужить уголовное дело, рассмотренное Советским районным судом города Улан-Удэ Республики Бурятия по обвинению Б. в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ. По утверждению государственного обвинителя, подсудимый, находясь в доме своего знакомого Л. В условиях свободного доступа тайно похитил у него пневматический пистолет, DVD-плеер, портмоне с денежными средствами и пластиковыми картами и еще целый ряд других предметов. При этом в ходе предварительного расследования упомянутый DVD-плеер обнаружен не был, а подсудимый категорически отрицал факт его хищения. В ходе судебного заседания выяснилось, что указанный плеер не был похищен подсудимым, а был взят другим лицом —

С., также находившимся в доме потерпевшего. Вызванный в качестве свидетеля

С. сам принес в судебное заседание данный плеер и передал его потерпевшему. По ходатайству защитника DVD-плеер был приобщен к материалам уголовного дела в качестве вещественного доказательства (стороны защиты)[18].

Установленный ч. 2 ст. 81 УПК РФ процессуальный механизм приобщения предметов к уголовному делу в качестве вещественных доказательств предполагает их предварительный осмотр, который, как уже было указано выше, является основным и единственным легальным способом их исследования посредством «невербального» наглядно-образного восприятия. Следовательно, в момент проведения осмотра представленного в судебное заседание нового материального предмета последний вещественным доказательством еще не является; суд вообще может таковым его не признать. В этой связи закономерно возникает проблема, связанная с отсутствием законодательно установленного правового режима судебного осмотра предметов, не признанных вещественными доказательствами. Решение данной проблемы нам видится в распространении положений ст. 284 УПК РФ не только на судебные осмотры вещественных доказательств, но и на судебные осмотры любых других предметов, представленных в судебное заседание сторонами или истребованных (обнаруженных) судом самостоятельно.

Итак, на основании всего вышеизложенного представляется необходимой новая редакция ст. 284 УПК РФ следующего содержания:

«Статья 284. Осмотр вещественных доказательств и иных предметов.

Вещественные доказательства, приобщенные к материалам уголовного дела, а также предметы, представленные в судебное заседание сторонами или истребованные (обнаруженные) судом самостоятельно, должны быть осмотрены судом и предъявлены государственному или частному обвинителю, подсудимому, защитнику, а также потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику и их представителям. В случае, установленном ч. 7 ст. 335 УПК РФ, вещественные доказательства и иные предметы также предъявляются присяжным заседателям.

Осмотр вещественных доказательств и иных предметов может быть проведен в любой момент судебного следствия по ходатайству сторон или собственной инициативе суда. Лица, которым предъявлены вещественные доказательства или иные предметы, вправе обращать внимание суда на обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела.

Осмотр вещественных доказательств может проводиться судом по месту их нахождения.

При наличии исключительных обстоятельств, связанных с утратой, повреждением вещественных доказательств или специфическим характером отдельных вещественных доказательств, предусмотренных ч. 2 ст. 82 настоящего Кодекса, суд вправе не проводить их осмотр. В этом случае при оглашении протокола осмотра вещественного доказательства, произведенного в ходе предварительного расследования, участникам судебного заседания должны быть предъявлены соответствующие фотографии или видеозапись».

Другим видом судебного осмотра является осмотр местности и помещения (ст. 287 УПК РФ). Это судебное действие заключается в непосредственном «невербальном» восприятии судом и сторонами какого-либо места и находящихся там материальных объектов с целью более четкого и объективного воссоздания картины преступления или познания иных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела. В отличие от судебного осмотра вещественных доказательств данный прием «невербального» познания связан с большими организационными сложностями, обусловленными необходимостью выезда суда на место в полном составе (ч. 2 ст. 287 УПК РФ) и зачастую не оправдывающими достижения возможных познавательных результатов. Кроме того, объектами судебного осмотра местности и помещения зачастую являются сильно «деформированные» фрагменты объективной реальности, лишенные тех внешних признаков, которые они имели во время совершения преступления или их первичного осмотра, проведенного ранее органами предварительного расследования. В этой связи некоторые ученые в целом весьма скептически относятся к познавательному потенциалу данного судебного действия. Например, А. А. Плашевская связывает судебный осмотр местности и помещения исключительно с проверкой доказательств, предлагая внести соответствующие изменения в текст уголовно-процессуального закона[19].

С подобной позицией согласиться достаточно трудно. Ведь в основе судебного осмотра, как уже отмечалось выше, лежат закономерности собственного «невербального», т.е. наглядно-образного, восприятия судом или сторонами фрагментов объективной реальности. Необходимость его производства, на наш взгляд, как раз и вызвана стремлением суда или сторон не столько проверить имевшиеся в деле доказательства, сколько лично, «своими глазами» удостовериться в существовании определенного места (помещения или участка местности), познать его обстановку или какие-то другие внешние признаки и сформировать в своем сознании собственный мысленный образ. Судебный осмотр, как писал Л. Е. Ароцкер, расширяет возможности суда, позволял ему непосредственно воспринять и уяснить то, что нередко иным путем познать невозможно1. В свою очередь, Ю. В. Кореневский совершенно справедливо указывал, что судебный осмотр целесообразен или даже необходим, когда суду и сторонам нужно непосредственно (а не только по протоколам) ознакомиться с обстановкой места, получить собственное представление об объективных условиях, в которых совершено преступление[20] [21]. Имея в своем арсенале результаты собственного осмотра местности или помещения, суд при постановлении приговора, руководствуясь ч. 1 и 3 ст. 240 УПК РФ, просто не может оставить без внимания их непосредственную познавательную ценность. Хотя при этом проверка доказательств, в частности имеющихся материалов досудебного производства, также не подлежит исключению из задач данного судебного действия. На непосредственную познавательную сущность осмотра местности в свое время указывал еще И. Д. Перлов[22]. Позднее на этот признак обращал внимание Г. А. Воробьев[23].

Таким образом, данное судебное действие носит в некотором роде факультативный характер. Его проведение имеет смысл только в случае невозможности установления соответствующих обстоятельств посредством оглашения материалов досудебного производства в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ, когда такие обстоятельства имеют большое значение и должны быть приняты судом во внимание. По этому поводу в юридической литературе сформулирован ряд оснований для проведения судебного осмотра местности и помещения. В частности, В. М. Бозров и В. М. Кобяков к таковым относят следующие: а) в деле вообще отсутствует протокол соответствующего следственного осмотра; б) имеющийся протокол следственного осмотра составлен поверхностно и не раскрывает всех деталей обстановки места; в) протокол следственного осмотра признан недопустимым доказательством и оглашению в судебном заседании не подлежит; г) в ходе судебного заседания были выявлены существенные противоречия между оглашенным протоколом следственного осмотра и другими доказательствами, например показаниями свидетелей; д) к протоколу следственного осмотра не приложены фототаблицы, схемы, или их качество неудовлетворительно[24]. В свою очередь, Н. Ю. Черкасова, помимо названных, относит к основаниям проведения судебного осмотра сложность обстановки того ил иного места, возникновение новых судебных версий и отсутствие в протоколе следственного осмотра данных, необходимых для назначения экспертизы1. Близкие по существу суждения по данному поводу также высказываются в работах Л. Е. Ароцкера[25] [26], Г. А. Воробьева[27], А. Ю. Корчагина[28], Г. И. Загорского[29] и некоторых других специалистов.

Специфические основания для производства судебного осмотра местности и помещения, большие организационные сложности, имеющие место при его подготовке и проведении, обуславливают достаточно редкое практическое использование этого познавательного приема. Данное обстоятельство подтверждается и результатами эмпирических исследований, полученных различными учеными. Так, А. А. Плашевская указывает, что 98% опрошенных ею судей (в Сибирском федеральном округе) вообще никогда не проводили осмотр местности и помещения[30]. В свою очередь, А. А. Васяев указывает, что по ни по одному из изученных им уголовных дел (Республика Мордовия, Татарстан, Хакасия и Архангельская область) судебный осмотр местности и помещения не проводился, хотя в 3% случаев сторона защиты заявляла подобные ходатайства[31]. Е. Б. Кузин, интервьюировавший судей Уральского военно-судебного округа, также констатирует факт немногочисленности судебных осмотров местности и помещения. Однако автор пишет, что, по его данным, судами отклонялись лишь те ходатайства сторон о производстве этого судебного действия, которые были немотивированными; при наличии явной необходимости осмотра эти ходатайства удовлетворялись. Автор не выявил случаев отказа в удовлетворении таких ходатайств в связи с затруднительностью прибытия состава суда к месту проведения осмотра[32]. Проведенные нами в этом направлении собственные эмпирические исследования показали следующие результаты: данные о производстве судебных осмотров местности или помещения были обнаружены в 3% изученных уголовных дел, 4,5% опрошенных практических работников (судей, секретарей судебных заседаний, прокуроров, адвокатов) лично принимали участие в подобных мероприятиях.

По своим целям и задачам судебный осмотр местности и помещения весьма напоминает близкое по существу «невербальное» следственное действие — осмотр, проводимый в досудебном производстве. Это обстоятельство позволяет отдельным специалистам утверждать о сохранении некой правовой аналогии порядка его проведения по отношению к ст. 176, 177 и 180 УПК РФ[33]. Тем

более что сама по себе ст. 287 УПК РФ не предусматривает четких процессуальных правил произвдения данного судебного действия. Вместе с тем, на наш взгляд, с учетом специфики проведения судебного осмотра местности и помещения подобная аналогия может иметь лишь выборочный характер. Так, ст. 176—177 УПК РФ выделяют ряд специфических объектов, предполагающих особенности правового режима следственного осмотра. К ним относятся жилище и место происшествия. В силу своего особого юридического статуса осмотр жилища может быть проведен либо с согласия проживающих в нем лиц, либо на основании судебного решения. Для досудебного производства эта особенность действительно является принципиальной и предполагает использование механизмов судебного контроля, установленных ст. 165 УПК РФ. Вместе с тем судебный осмотр помещения независимо от того, является ли оно жилищем или нет, в любом случае связан с вынесением соответствующего определения или постановления суда ( ч. 1 ст. 287 УПК РФ). Поэтому в контексте судебного производства указанный специфический характер жилого помещения просто теряет всякий смысл; для судебного познания жилище приобретает статус обычного помещения. В этой связи мы не можем не согласиться с Н.А. Селедкиной, критикующей позицию Ю.Г. "Горбина1 о невозможности проведения судебного осмотра жилища как прямо не предусмотренного ст. 287 УПК РФ. Она совершенно права, полагая, что ст. 287 УПК РФ под помещением понимает в том числе и жилище, и подкрепляя свои доводы соответствующим примером из судебной практики. Однако при этом автор, в некотором роде вступая в противоречие сама с собой, выдвигает совершенно бессмысленный тезис о необходимости включения в ст. 287 УПК РФ отдельного указания об возможности проведения осмотра жилища[34] [35]. Возможно, судебный осмотр жилища и обладает некоторой спецификой, но лишь в контексте криминалистической науки. С уголовно-процессуальной точки зрения данное познавательное действие представляет собой типичную разновидность судебного осмотра помещения. Поэтому существующая редакция ст. 287 УПК РФ в этой части нам представляется вполне разумной.

Осмотр места происшествия в судебном заседании также не может обладать какими-либо процессуальными особенностями. Под местом происшествия принято понимать территорию (помещение или участок местности), в пределах которой обнаружены следы преступления[36]. Учитывая безотлагательный характер осмотра места происшествия в досудебном производстве, законодатель выделяет всего лишь одну его процессуальную особенность — возможность осуществления до возбуждения уголовного дела ( ч. 1 ст. 144, ч. 2 ст. 176 УПК РФ). Однако подобная специфика в судебном следствии теряет всякий смысл. Судебный осмотр места происшествия, равно как и судебный осмотр жилища если и представляет собой самостоятельный прием «невербального» познания, то лишь с точки зрения криминалистики. В частности, некоторые авторы выделяют специальные задачи данного судебного действия' и особенности тактики его проведения[37] [38]. В контексте уголовно-процессуального регулирования он является всего лишь типичной разновидностью судебного осмотра местности или помещения, поэтому полностью согласуется с содержанием ст. 287 УПК РФ.

Таким образом, процессуальный механизм судебного осмотра местности и помещения следует считать не аналогичным, а лишь сохраняющим разумную преемственность по отношению к порядку проведения следственного осмотра, предусмотренному ст. 176, 177 и 180 УПК РФ.

Анализируя сущность судебного осмотра местности и помещения, необходимо обратить внимание на еще одну актуальную проблему. Этот, казалось бы, сугубо «невербальный» процессуальный прием судебного познания на практике зачастую содержит в себе отдельные элементы принципиально иного, вербального характера. Обращая внимание на эту особенность, Е. Б. Кузин совершенно справедливо отмечает, что данное судебное действие фактически сочетает в себе черты как собственно осмотра, так и допроса подсудимого, потерпевшего, свидетеля, эксперта, специалиста[39]. Причем подобная «познавательная комбинация» вовсе не является сугубо практическим изобретением; ее нельзя признать «судебной самодеятельностью» в негативном смысле. Нормативной основой сочетания вербальных и «невербальных» способов процессуального познания выступает все та же ст. 287 УПК РФ, предполагающая возможность получения ответов подсудимого, потерпевшего, свидетеля, эксперта или специалиста на вопросы, заданные судом или сторонами. Как отмечается в литературе, подобная правовая конструкция просто необходима, например, для визуализации свидетельских показаний и их сопоставления с местом осмотра, для оказания помощи свидетелю в восстановлении первоначальной обстановки и т. д[40]. Кстати, в этой связи необходимо обратить внимание на то, что в свое время М. М. Выдря высказывал идею о возможности всем участникам судебного осмотра задавать вопросы друг другу[41].

Мы не имеем никаких возражений против указанной судебной практики; на наш взгляд, она весьма рациональна и отвечает целям и задачам судебного разбирательства уголовного дела. Вместе с тем необходимо обратить особое внимание на то, что данный познавательный прием фактически является не разновидности осмотра, а представляет собой принципиально иной механизм установления судом обстоятельств уголовного дела, аналогичный тому, который в досудебном производстве называется проверкой показаний на месте (ст. 194 УПК РФ). В отличие от сугубо «невербального» осмотра проверка показаний на месте — это действие, обладающее двойственной, смешанной гносеологической природой,

которое сочетает в себе вербальные и «невербальные» способы процессуального познания. Полагаем, что смешение различных по своей сущности судебных действий совершенно недопустимо в той же степени, в которой недопустимо смешение проводимых в досудебном производстве следственных действий. Подобная практика, безусловно наносит вред сложившейся системе судебных действий, подвергает ее разрушению, размывает грани между ее отдельными элементами, теряющими таким образом свою индивидуальность. В конце концов это приводит к полной подмене одних судебных действий другими (например, сложных — более простыми), что, безусловно, причиняет ущерб всему механизму уголовного судопроизводства в целом и его отдельным институтам в частности.

Однако при этом не следует забывать о том, что процедура судебного следствия по сравнению с предварительным расследованием имеет менее формализованный характер и предоставляет суду большую процессуальную свободу. В частности, различные судебные действия вовсе не должны строго следовать одно за другим; они вполне могут осуществляться и одновременно. Как справедливо отмечается в литературе, осмотр может сочетаться (переплетаться) с иными судебными действиями, например с допросом1. Изучая обстановку местности или помещения, суд имеет полное право, будто бы прервав свое «невербальное» восприятие материальных фрагментов объективной реальности, допросить подсудимого, потерпевшего, свидетеля, а затем возобновить производство осмотра. Однако подобная судебно-тактическая комбинация вовсе не превращает допрос в составную часть осмотра. Каждое из этих судебных действий имеет самостоятельные цели, структуру и методы проведения, вследствие чего они не становятся частями друг друга, а лишь образуют сложный комплекс[42] [43]. Применяемые в настоящее время процессуальные формы смешения судебного осмотра местности или помещения с допросом также не имеют ничего общего и с выдвинутой нами ранее концепцией о возможности разумного наполнения отдельными вербальными элементами любого «невербального» следственного или судебного действия, и, наоборот, с последующим приданием всем полученным таким образом результатам доказательственного значения. Наша позиция вовсе не предполагает смешения различных по способам восприятия объективной реальности судебных действий, а носит лишь фрагментарный характер, связанный с оптимизаций уголовного судопроизводства, сокращением сроков расследования или судебного разбирательства, уменьшением количества процессуальных документов и т. д[44].

Совершенно справедливой является точка зрения А. Ю. Корчагина, который пишет, что «осмотр должен оставаться осмотром», а для изучения обстановки какого-либо места, сопровождаемого объяснениями проверяемых лиц, существует иное действие — проверка показаний на месте[45]. Вопрос о возможности использования в судебном заседании проверки показаний на месте поднимается в науке достаточно давно. Одним из первых данную идею выдвинул Л. Е. Ароц- кер1. Позднее она была поддержана в работах Г. А. Воробьева[46] [47], Ю. В. Кореневского[48], А. Ю. Корчагина[49] и некоторых других авторов. Вместе с тем до настоящего времени эти научные позиции не нашли законодательной поддержки. Кстати, даже в части досудебного производства проверка показаний на месте впервые приобрела легальный характер лишь в 2001 г., получив нормативное закрепление в действующем Уголовно-процессуальном кодексе РФ. На протяжении советского периода развития уголовного судопроизводства указанного познавательного механизма формально не существовало, хотя он фактически достаточно часто применялся на практике. А многие советские ученые-процессуалисты, в частности М.С. Строгович, считали его недопустимым приемом, противоречащим сущности социалистической законности[50].

В этой связи представляется непонятным, почему разработчики проекта УПК РФ, решившись наконец легализовать проверку показаний на месте как самостоятельное процессуальное действие, предусмотрели возможность ее производства лишь для предварительного расследования. А для судебного следствия был сохранен прежний явно устаревший порядок, предусмотренный еще ст. 193 УПК РСФСР и предполагающий фактическую подмену проверки показаний на месте другим судебным действием — осмотром местности и помещения. На наш взгляд, законодателю наконец надлежит исправить данную нормативную ошибку, дополнив гл. 37 УПК РФ новой статьей, определяющей правовые условия и порядок проведения проверки показаний на месте в судебном заседании.

Рассматривая вопросы судебного осмотра, следует обратить внимание на еще одну достаточно серьезную проблему. Она заключается в том, что положения гл. 37 УПК РФ не предполагают возможности проведения в судебном заседании осмотра документов подобно тому, как это установлено для досудебного производства. В принципе, логика законодателя в отношении этого в достаточной степени понятна: в условиях непосредственности и устности судебного разбирательства уголовного дела используемый органами предварительного расследования «невербальный» прием познания документов — их осмотр — должен быть заменен другим приемом — оглашением в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ. Еще М. С. Строгович писал, что имеющиеся в уголовном деле документы оглашаются и обсуждаются устно[51]. Примерно такие же позиции прослеживаются и в учебной литературе по уголовному процессу советского периода[52].

Однако подобный подход не учитывает особенностей «невербальных» документов, содержание которых выражено не в форме письменной речи, а другим способом. Представляется не совсем понятным, как в судебном заседании можно устно «огласить», например, фотографию, видеозапись или какую-нибудь схему. Вполне очевидно, что устный порядок исследования документов, заключающейся в их оглашении в зале судебного заседания в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ, применим лишь к письменным документам, содержащим вербальную информацию об обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела. Конечно, с одной стороны, мы не можем подвергать слишком резкой критике вышеприведенные воззрения М. С. Строговича и других авторов, писавших свои работы в советский период, поскольку в то время неписьменные формы документов хотя и были уже известны процессуальной науке и практике, тем не менее еще не получили массового распространения. Но с другой стороны, эти позиции фактически не утратили своей силы и в настоящее время. По крайней мере, они не оспариваются ни в современной научной, ни в учебной литературе и полностью подкреплены вышеупомянутыми положениями гл. 37 УПК РФ.

Анализ судебной практики позволяет констатировать, что суды, сталкиваясь с необходимостью познания информации, содержащейся в документах «невербального» характера, находят два варианта решения этой проблемы. Первый из них заключается в том, что указанные документы признаются вещественными доказательствами и осматриваются в порядке, предусмотренном ст. 284 УПК РФ. Например, по уголовному делу, находящемуся в производстве Мещанского районного суда города Москвы, по ходатайству государственного обвинителя в порядке ст. 284 УПК РФ была осмотрена фотография, на которой были запечатлены оба подсудимых, сидевших за столиком в ресторане. Таким образом прокурор пытался опровергнуть их показания в той части, что подсудимые ранее не были знакомы друг с другом1. Второй вариант сводится к тому, что документ «невербального» характера осматривается в судебном заседании как таковой, вне какой-либо предусмотренной законом процессуальной формы. В данном случае суды фактически применяют существующие нормы уголовно-процессуального права по аналогии. Например, по уголовному делу, находящемуся в производстве Пресненского районного суда города Москвы, в судебном заседании был произведен осмотр документа — видеозаписи, сделанной камерой наружного наблюдения, установленной в офисе коммерческой фирмы[53] [54]. Кстати, именно к такому варианту решения данной проблемы по существу склоняется и авторский коллектив судей Верховного Суда РФ, комментирующих отдельные вопросы практики проведения судебного следствия. В своем научно-практическом пособии по применению УПК РФ они даже предлагают подвергать осмотру любые документы-доказательства, которые хранятся в материалах уголовного дела[55].

Полагаем, что первый вариант практического решения данной проблемы не имеет права на существование, поскольку предполагает подмену одного вида доказательств другим. Приобщенные к материалам уголовного дела фото-, видеоматериалы и другие документы «невербального» характера не могут признаваться вещественными доказательствами, если они не обладают признаками, предусмотренными ст. 81 УПК РФ и представляют познавательную ценность не как вещи, не как элементы объективной действительности, а как объекты, запечатлевшие в своем содержании обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела; по своей сути они, безусловно, подпадают под диспозицию ст. 84 УПК РФ. Поэтому наиболее рациональным и заслуживающим внимания представляется именно второй вариант, предполагающий проведение самостоятельного процессуального действия — осмотра документов в судебном заседании. Однако действующий закон не предусматривает такой процессуальной возможности[56]. Как уже было отмечено выше, суды, осматривая документы, применяют близкие по содержанию нормы уголовно-процессуального права по аналогии. В этой связи разумно дополнить ст. 285 УПК РФ еще одной частью, предусматривающей возможность проведения в судебном заседании осмотра документов.

Попутно следует обратить внимание на то, что предложенная нами законодательная новация позволит решить еще одну смежную проблему. Ее суть заключается в том, что подлежащие оглашению в судебном заседании в порядке, предусмотренном ст. 285 УПК РФ, другие материалы уголовного дела (протоколы следственных действий, заключения экспертов) также могут иметь определенные фрагменты «невербального» характера. К протоколу следственного действия могут быть приобщены аудио-, видеозапись или иные дополнительные материалы фиксации его производства ( ч. 8 ст. 166 УПК РФ). Заключение эксперта, как правило, содержит те или иные иллюстрирующие фрагменты: фотографии, схемы, графики и т. п. (ч. 3 ст. 204 УПК РФ). Очевидно, что все эти фото-, видеоматериалы, графические и иные наглядные объекты также не подлежат устному оглашению в зале судебного заседания, поскольку не выражены в вербальной форме. Поэтому в некоторых случаях в судебном заседании фактически опять- таки проводится судебный осмотр этих материалов (например, видеозаписи следственного действия). А в иных ситуациях, связанных, например, с изучением наглядных материалов, приложенных к заключению эксперта, судья и стороны вообще воспринимают их вне судебного заседания, а именно при ознакомлении с уголовным делом (ст. 216—217, ч. 3 ст. 227 УПК РФ и т.д.). Причем в этом случае иные лица, присутствующие в зале судебного заседания, в том числе присяжные заседатели, и вовсе лишены такой возможности. Подобная практика явно противоречит принципам непосредственности, устности и гласности судебного разбирательства и, следовательно, заслуживает сугубо негативной оценки. Представляется, что в связи с появлением легальной процессуальной возможности осмотра документов в зале судебного заседания данная проблема потеряет свою актуальность. Осмотр подобных наглядных материалов позволит всем присутствующим в зале судебного заседания лично воспринять содержащиеся в них сведения посредством «невербального» способа уголовно-процессуального познания.

Таким образом, предлагаемая нами новая норма, ч. 3 ст. 185 УПК РФ должна иметь примерно следующее содержание: «3. В случае если форма фиксации

сведений, содержащихся в протоколах следственных действий, заключениях эксперта и специалиста или иных документах, не позволяет провести их исследование посредством оглашения, то на основании определения или постановления суда они могут быть полностью или частично осмотрены в судебном заседании». Введение нового судебного действия — осмотра документов предполагает необходимость одновременной разработки и процессуального закрепления процедуры (формы) его проведения. К этим вопросам мы планируем возвратиться в дальнейшем.

[1] См.: Васин В. В. Уголовно-процессуальное познание судом первой инстанции обстоятельств уголовного дела: автореферат дис.... канд. юрид. наук. Томск: Томский госуниверситет, 2006. С. 28.

[2] См., напр.: Научно-практическое пособие по применению УПК РФ / под ред. В. М. Лебедева. М.: Норма, 2004. С. 110; Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: практическое пособие/под ред. В. П. Верина. М.:Юрайт-Издат, 2006. С. 315; Уголовный процесс: учебник / под ред. В. С. Балакшина, Ю. В. Козубенко, А.Д. Прошлякова. С. 600.

[3] См., напр.: Воскобитова Л. А. Механизм реализации судебной власти посредством уголовного судопроизводства. С. 341; Kupwwoeа Н. П. Процессуальные функции профессиональных участников состязательного судебного разбирательства уголовных дел. С. 214—215; Сысков В.Л. Доказательственная деятельность суда первой инстанции по уголовным делам: дис.... канд. юрид. наук. Челябинск: ЮУрГУ, 2006. С. 205; Кузин Е. Б. Совершенствование системы судебных действий следственного характера в целях обеспечения правосудия. С. 118.

[4] См.: Кириллова Н. П. Процессуальные функции профессиональных участников состязательного судебного разбирательства уголовных дел. С. 215.

[5] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 13 октября 2009 г. № 1165-0-0.

[6] См.: Плашевская А. А. Собирание судом доказательств при рассмотрении дела по первой инстанции в уголовном процессе России. С. 131.

[7] См.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 2 . С. 303.

[8] См.: Ароцкер Л. Е. Использование данных криминалистики в судебном разбирательстве. М.: Юрид. лит., 1964. С. 127; Белкин Р. С., Винберг А. И. Особенности собирания и оценки вещественных доказательств // Теория доказательств в советском уголовном процессе / отв. ред. Н. В. Жогин. М.: Юрид. лит., 1973. С. 655.

[9] См.: Черкасова Н. Ю. Исследование доказательств в суде первой инстанции: дис. ... канд. юрид. наук. Самара: Самарский госуниверситет, 1993. С. 121.

[10] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 сентября 1975 г. № 5 «О соблюдении судами Российской Федерации процессуального законодательства при судебном разбирательстве уголовных дел» с последующими изменениями и дополнениями.

[11] См.: Васяев А. А. Исследование доказательств в ходе судебного следствия в суде первой инстанции в российском уголовном процессе: дис. ... канд. юрид. наук. Саранск: Мордовский госуниверситет им. Н.П. Огарева, 2008. С. 170.

[12] См.: Кассационное определение Верховного Суда РФ от 7 июня 2012 г. № 48-012—46 // СПС «Консультант Плюс».

[13] См., напр.: Кассационное определение Верховного Суда РФ от 15 мая 2007 г. № 59-006-25 // СПС «Консультант Плюс»; Кассационное определение Верховного Суда РФ от 18 октября 2007 г. № 67-007-53 сп // СПС «Консультант Плюс»; Кассационное определение Верховного Суда РФ от 12 февраля 2008 г. по уголовному делу № 74-007-53 // СПС «Консультант Плюс» и др.

[14] См.: ВасяевА.А. Исследование доказательств в ходе судебного следствия в суде первой инстанции в российском уголовном процессе. С. 169—170.

[15] См.: Загорский Г.И., Кауфман М. А.. Моисеева Т. Ф. [и др.] Судебное разбирательство по уголовным делам о торговле людьми. М.: Юрид. лит., 2009. С. 166; Загорский Г. И. Актуальные проблемы судебного разбирательства по уголовным делам. С. 110.

[16] См.: Чеджемов Т.Б. Судебное следствие /отв. ред. В. В. Шубин. М.: Юрид. лит., 1979. С. 77.

[17] См.: Корчагин А. Ю. О тактике судебного осмотра // Российская юстиция. 2006. № 11. С. 35.

[18] См.: Кассационное определение Верховного суда Республики Бурятия от 9 сентября 2010г. //СПС «Право.ги». Режим доступа: http://docs.pravo.ru/document/view/22849482/22365281/

[19] См,: Плашевская А. А. Собирание судом доказательств при рассмотрении дела по первой инстанции в уголовном процессе России. С. 132.

[20] См .'.Ароцкер Л. Е. Использование данных криминалистики в судебном разбирательстве. С. 108.

[21] См.: Кореневский Ю. В. Криминалистика для судебного следствия. С. 181—182.

[22] См.: Перлов И. Д. Судебное следствие в советском уголовном процессе. М.: Госюриздат, 1955. С. 247-248.

[23] См.: Воробьев Г. А. Тактика и психологические особенности судебных действий. С. 22.

См.: Бозров В. М., Кобяков В. М. Судебное следствие. Вопросы теории и практики. С. 45—46.

[25] См.: Черкасова Н. Ю. Исследование доказательств в суде первой инстанции. С. 116—117.

[26] См.: Ароцкер Л. Е. Использование данных криминалистики в судебном разбирательстве. С. 109.

[27] См.: Воробьев Г. А. Тактика и психологические особенности судебных действий. С. 23—27.

[28] См.: Корчагин А. Ю. Судебное разбирательство уголовных дел: понятие, организация, тактика. С. 107.

[29] См.: Загорский Г. И. Актуальные проблемы судебного разбирательства по уголовным делам. С. 116.

[30] См.: Плашевская А. А. Собирание судом доказательств при рассмотрении дела по первой инстанции в уголовном процессе России. С. 132.

См.: Васяев А. А. Исследование доказательств в ходе судебного следствия в суде первой инстанции в российском уголовном процессе. С. 182.

* См.: Кузин Е. Б. Совершенствование системы судебных действий следственного характера в целях обеспечения правосудия. С. 113.

" См.,напр.: Научно-практическое пособие по применению УПК РФ/под ред. В. М. Лебедева. М.: Норма, 2004. С. 114; Васяев А. А. Исследование доказательств в ходе судебного следствия в суде первой инстанции в российском уголовном процессе. С. 180.

[34] См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РФ / под ред. А.Я. Сухарева. М.: Норма-Инфра-М, 2002. С. 489.

[35] См.: Селедкина Н.А. Судебное следствие в российском уголовном процессе. С. 163—164.

[36] См., напр.: Белкин Р. С. Криминалистическая энциклопедия. М.: Мегатрон-ХХ1, 2000. С. 115; Российский С. Б. Уголовный процесс. С. 387.

[37] См., напр.: АроцкерЛ. Е. Использование данных криминалистики в судебном разбирательстве. С. 108; Максутов И. X. Судебный осмотр места происшествия и особенности его проведения: учеб, пособие. Л.: ЛГУ им. А. А. Жданова, 1972. С. 13; Научно-практическое пособие по применению УПК РФ / под ред. В. М. Лебедева. М.: Норма, 2004. С. 115.

[38] См.: Воробьев Г. А. Тактика и психологические особенности судебных действий. С. 34.

[39] См.: Кузин Е. Б. Совершенствование системы судебных действий следственного характера в целях обеспечения правосудия. С. 115.

[40] См., напр.: Научно-практическое пособие по применению УПК РФ/подред. В.М. Лебедева. М.: Норма, 2004. С. 115; Селедкина Н. А. Судебное следствие в российском уголовном процессе. С. 164-165.

[41] См.: Выдря М. М. Осмотр судом места происшествия и вещественных доказательств // Советская юстиция. 1963. № 14. С. 9.

[42] См.: Воробьев Г. А. Тактика и психологические особенности судебных действий. С. 34; Черкасова Н. Ю. Исследование доказательств в суде первой инстанции. С. 118.

[43] См.: Черкасова Н. Ю. Исследование доказательств в суде первой инстанции. С. 118.

[44] Подробнее об этом см.: Российский С.Б. Проблемы соотношения результатов невербальных следственных и судебных действий с показаниями по уголовному делу // Российский следователь. 2013. № 16. С. 13—17; Он же. Соотношение результатов невербальных следственных и судебных действий с показаниями по уголовному делу: возможные варианты решения проблемы. С. 4—9.

[45] См.: Корчагин А. Ю. Судебное разбирательство уголовных дел: понятие, организация, тактика. С. 110.

[46] См.: Ароцкер Л. Е. Криминалистические методы в судебном разбирательстве уголовных дел: автореф. дис.... д-ра юрид, наук. М.: Всесоюзный институтпо изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, 1965. С. 34.

[47] См.: Воробьев Г. А. Тактика и психологические особенности судебных действий. С. 38—42.

[48] См.: Кореневский Ю. В. Криминалистика для судебного следствия. С. 176—180.

[49] См.: Корчагин А. Ю. Судебное разбирательство уголовных дел: понятие, организация, тактика. С. 111.

[50] См.: Белкин Р. С. История отечественной криминалистики. М.: Норма, 1999. С. 166—167.

[51] См.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 2 . С. 227.

1 См., напр.: Советский уголовный процесс: учебник / под ред. Д.С. Карева М.: Юрид. лит., 1975. С. 298; Советский уголовный процесс: учебник / под ред. Л. М. Карнеевой, П. А. Лупинской, И. В. Тыричева. М.: Юрид. лит., 1980. С. 329 и др.

[53] См.: Архив Мещанского районного суда г. Москвы. Уголовное дело № 1-803/2011.

[54] См.: Архив Пресненского районного суда г. Москвы. Уголовное дело № 1-223/2010.

[55] См.: Научно-практическое пособие по применению УПК РФ / под ред. В. М. Лебедева. М.: Норма. 2004. С. 113.

[56] Кстати, уголовно-процессуальные кодексы некоторых союзных республик, в частности ст. 323 УПК Литовской ССР и ст. 314 УПК Украинской ССР, содержали положения, предпола- тающие не только оглашение, но и судебный осмотр документов. См.: Уголовно-процессуальный кодекс Литовской ССР. Вильнюс: Минтис, 1972; Уголовно-процессуальный кодекс Украинской ССР от 28 декабря 1960 г. № 1001 -V.