Пересмотр окончательных судебных решений, обладающих силой res judicata, допустим только при условии, что значимость и последствия допущенного по делу нарушения закона столь существенны, что ради его устранения необходимо и оправданно отступление от принципа правовой определенности. Как неоднократно отмечал Европейский Суд по правам человека, власти должны уважать обязательную природу окончательного судебного решения, позволяя возобновление уголовного судопроизводства только в случаях, когда правовые основания перевешивают принцип правовой определенности[1].

Определяя критерии[2], которым должно отвечать нарушение (неправильное применение) закона для того, чтобы служить основанием пересмотра вступивших в законную силу судебных решений (являться фундаментальным), законодатель стремится достичь баланса принципов правовой определенности и права на судебную защиту в надзорно-кассационной форме пересмотра судебных решений. Чем эже круг нарушений закона, признаваемых основаниями для пересмотра вступившего в законную силу судебного решения, тем оно неопровержимее, а значит, крепче позиции принципа правовой определенности. Чем этот круг шире - тем больше у заинтересованных лиц возможностей добиться отмены или изменения судебного акта и тем самым реализовать свое право на судебную защиту.

Ранее мы уже определили фундаментальное нарушение закона как такое нарушение уголовно-процессуального закона или неправильное применение уголовного закона, которое, во-первых, искажает саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудияи, во-вторых, повлияло на исход дела. Именно эти два признака и являются критериями фундаментальности допущенного по делу нарушения закона.

Очевидно, что для квалификации того или иного нарушения закона как фундаментального необходимо, чтобы у правоприменителя было четкое понимание того, что представляет собой каждый из двух указанных признаков.

КРИТЕРИЙ 1. Искажение сути правосудия и смысла судебного решения как акта правосудия.

Насколько сложным является раскрытие данного критерия фундаментальности нарушения закона для теории уголовного процесса, настолько же оно значимо для правоприменительной практики.

Правосудие представляет собой деятельность суда, составляющую его исключительную компетенцию и заключающуюся в рассмотрении и разрешении в особой процессуальной форме правовых споров. Неотъемлемой качественной характеристикой этой деятельности является соответствие как процедуры ее осуществления, так и ее результата (судебного решения) требованию справедливости. «Правосудие, - говорится в Постановлении Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. N° 4-П, - по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах»[3]. По мнению

А.А. Шамардина, сущностью правосудия является деятельность суда по справедливому разрешению споров о праве (юридических конфликтов)[4].

Начало справедливости охватывает и всю уголовно-процессуальную деятельность, им проникнуты цели и задачи уголовного судопроизводства, его принципы, все его стадии и институты, все действия и все решения49. Будучи общеправовым, этот принцип оказывает влияние как на законотворческую деятельность, связанную с регламентацией процедуры уголовного судопроизводства, так и на правоприменение в сфере уголовного процесса.

Исходя из определения сущности, под которой понимается «то, что составляет суть вещи, совокупность ее существенных свойств, субстанциональное ядро самостоятельно существующего сущего»50, можно заключить, что соответствие деятельности суда требованию справедливости составляет сущностное свойство правосудия, признак, без которого правосудие перестает быть самим собой, превращается в нечто иное. Таким образом, именно несоответствие правосудия требованию справедливости приводит к искажению его сути. Если к искажению сути правосудия приводит отступление от требования справедливости, значит, фундаментальным следует признавать только такое нарушение (неправильное применение) закона, которое посягает на общеправовой принцип справедливости51. [5] [6] [7]

Таким образом, первым признаком искажения сути правосудия и смысла судебного решения как акта правосудия является нарушение принципа справедливости.

Как верно замечает С.А. Голубок, никакие другие гарантии, имеющие, по сути, инструментальный характер, никогда не восполнят изначальную порочность судебного разбирательства, если оно является несправедливым[8].

Правда, некоторые авторы связывают категорию справедливости исключительно с назначением наказания. Так, например, И.А. Пикалов пишет, что «...справедливости можно требовать лишь в отношении наказания за совершенное преступление, уголовный процесс же, являясь механизмом реализации норм уголовного (материального) права, абсолютно справедливым быть не должен и не может (исходя из самой его сущности)»[9]. Схожего взгляда придерживается и Т.Г. Бородинова, по мнению которой основным содержанием требования справедливости приговора является справедливость наказания[10].

Такая позиция представляется спорной и явно не соответствующей выработанному в теории уголовного судопроизводства пониманию справедливости как требования (принципа), распространяющего свое действие на всю уголовно-процессуальную де- ятельность[11]. Некоторые авторы специально акцентируют внимание на ошибочности узкого понимания справедливости, применимого только лишь к характеру соразмерности наказания в приговоре[12]. Справедливость, пишет О.В. Евстигнеева, характеризует не только назначенное судом наказание, но и всю процедуру судопроизводства, что позволяет говорить на сегодняшний день о материальной и процессуальной справедливости[13].

Достижение справедливости в уголовном процессе выражается в правильной, основанной на истинном знании об обстоятельствах криминального события, правовой оценке содеянного и вынесении законного и обоснованного решения. Важнейшей гарантией установления истины служат уголовно-процессуальная форма и принципы уголовного процесса, лежащие в ее основании. Судебный акт, как результат судопроизводства, зависит от всей предшествующей его вынесению процессуальной деятельности. Ведь если процессуальная форма является средством достижения истины в судопроизводстве, то соблюдение такой формы в ходе правоприменения приобретает значение условия постановления справедливого судебного решения.

Из этого следует, что вынесение справедливого судебного решения может быть результатом только такой процедуры, которая сама организована на началах справедливости. Как пишет Н.Н. Вопленко, результат человеческой деятельности и акты предшествующего ему поведения всегда жестко связаны между собой системой причинно-следственных отношений. Поэтому справедливость или несправедливость поведения субъектов программирует и предопределяет соответствующий результат их активности[14].

В связи с этим в юридической литературе обоснованно обращается внимание на то, что справедливость правосудия заключается не только в справедливости принимаемого решения, но и в справедливости процедуры его принятия[15]. Как верно заметила П.А. Лупинская, справедливость выносимых решений определяется тем, насколько справедлива сама процедура, путь к решению[16].

Более того, некоторые исследователи отмечают, что в смысле Конвенции о защите прав человека и основных свобод понятие «справедливое судебное разбирательство» предполагает справедливость именно судебного процесса, а не его результата[17]. Схожего взгляда придерживается О.И. Рабцевич, полагающая, что право на справедливое судебное разбирательство «вовсе не гарантирует, что в процессе должна быть установлена истина и в соответствии с ней восстановлена социальная справедливость»[18].

Такая позиция представляется дискуссионной. Во всяком случае, судья Европейского Суда по правам человека Лукис Г. Лу- кайдес имеет на этот счет иную точку зрения: «Мое личное мнение, - пишет он, - состоит в том, что право на справедливое судебное разбирательство также предполагает право на справедливый результат или справедливое судебное решение»[19].

Справедливость судебного решения и справедливость процедуры - это два неразрывно связанных элемента, из которых слагается понятие справедливости правосудия. В чем бы ни выразилась несправедливость - в ошибочности судебного решения или грубом нарушении процессуальной формы, - она неизбежно приведет к искажению сути правосудия, которое, собственно говоря, уже не будет являться правосудием. Ведь правосудие может быть только справедливым, нет справедливости - нет и правосудия.

Приговор как акт правосудия - есть собственно итог справедливой процедуры рассмотрения и разрешения уголовного дела, проведенной в соответствии с требованиями действующего закона[20]. Поэтому и законодатель, утверждая справедливость в качестве исходного начала регулирования общественных отношений, сосредоточивает свое внимание прежде всего на процессуальной деятельности.

В международном праве требование справедливости имеет значение общепризнанного принципа уголовного судопроизводства, которому отводится ключевая роль в механизме регламентации процедуры осуществления правосудия по уголовным делам.

Так, ст. 10 Всеобщей декларации о правах человека гласит: «Каждый человек, для определения его прав и обязанностей и для установления обоснованности предъявленного ему уголовного обвинения, имеет право, на основе полного равенства, на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно и с соблюдением всех требований справедливости независимым и беспристрастным судом». Общее требование справедливости к судам при производстве по уголовным и гражданским делам сформулировано также в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.

В ряде международных соглашений (п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод; п. 1 ст. 6 Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека) нормативные требования к процедуре судопроизводства закладываются в содержание признаваемого за личностью субъективного права - права на справедливое судебное разбирательство (справедливое рассмотрение дела).

В юридической науке право на справедливое судебное разбирательство рассматривается как выражение принципа справедливости, как нормативное положение, в котором раскрывается его содержание[21], а само это право относят к разряду общепризнанных принципов международного права, действующих в уголовном процессе[22].

По мнению М.В. Преснякова, процедурная справедливость связывается с выработанными в практике Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда РФ принципами справедливого судебного разбирательства[23]. Аналогичный подход используется и авторами Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права РФ, которые, предлагая закрепить в уголовно-процессуальном законодательстве принцип справедливости (ст. 2.7), прямо увязывают его содержание со стандартами, разработанными Европейским Судом по правам человека68.

На этом основании можно прийти к выводу, что право на справедливое судебное разбирательство является процессуальным проявлением общеправового принципа справедливости, формой его бытия и инструментом (средством) достижения справедливости в сфере уголовного судопроизводства.

Поскольку же, как мы выяснили ранее, к искажению сути правосудия приводит отступление от принципа справедливости, а формой бытия последнего в сфере уголовного судопроизводства является право на справедливое судебное разбирательство, то нарушение уголовно-процессуального закона будет являться фундаментальным только в том случае, если оно выражается в нарушении права на справедливое судебное разбирательство и повлияло на исход дела69.

Предлагаемый подход к определению критерия фундаментальности нарушения позволит правоприменителю, опираясь на выработанное Европейским Судом по правам человека и национальной судебной практикой толкование ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, четко и единообразно решать [24] [25] вопрос о необходимости отмены и изменения в кассационном или надзорном порядке вступившего в законную силу судебного акта.

Под справедливым судебным разбирательством следует понимать такой порядок судопроизводства, при котором стороны поставлены в равные условия и имеют одинаковые возможности добиться вынесения судом решения в свою пользу. В идеале процессуальная форма должна обеспечивать такое положение, при котором исход дела определялся бы исключительно фактической стороной дела, а не процессуально выгодным положением или иными преимуществами той или иной стороны. Таким образом, важнейшей характеристикой справедливости является равноправие, а наиболее отвечающей требованиям справедливости признается состязательная форма уголовного судопроизводства.

Содержание права на справедливое судебное разбирательство раскрывается через комплекс взаимосвязанных нормативных положений, без соблюдения которых в ходе правоприменения процессуальная деятельность и вынесенное по ее результатам решение apriori не могут быть признаны справедливыми. Исчерпывающего перечня таких положений не содержится ни в одном нормативном акте. Более того, те перечни конкретных прав и процедурных условий обеспечения справедливого судебного разбирательства, которые приводятся в текстах международных договоров (например, п. 3 ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основанных свобод), образуют лишь необходимый minimum minimorum - минимальные гарантии, соблюдение которых не всегда достаточно для обеспечения справедливого разбирательства дела[26].

Право на справедливое судебное разбирательство представляет собой правовое явление, не сводимое к составляющим его элементам - отдельным процессуальным правам и процедурным условиям. Задействованные в одном правоприменительном процессе, эти права и условия количественно переходят в новое качество, придавая судопроизводству справедливый характер. Соответственно, система, которую образуют элементы права на справедливое судебное разбирательство, эффективна лишь при условии соблюдения всего комплекса правовых предписаний.

В связи с этим принципиально некорректно говорить о частичном соблюдении права на справедливое судебное разбирательство, поскольку реализация одних его элементов при несоблюдении других не позволяет в целом охарактеризовать процедуру уголовного судопроизводства как справедливую. Как верно замечает О.И. Рабцевич, реализация права на справедливое судебное разбирательство возможна только через обеспечение и реализацию тех процессуальных прав и обязанностей, которые входят в его содержание, а значит, нарушение права на справедливое судебное разбирательство будет иметь место даже тогда, когда нарушается хотя бы одно из процессуальных прав[27].

Международно-правовые акты, раскрывая содержание права на справедливое судебное разбирательство, делают акцент на правах обвиняемого как лица, находящегося в наиболее уязвимом положении. Однако из этого не следует делать вывод, что данным правом пользуется только сторона защиты. Принцип справедливости является всеобщим, в связи с чем условия, обеспечивающие возможность эффективного отстаивания своих прав, должны создаваться всем участникам судопроизводства, являющимся сторонами дела[28].

Согласно п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод правом на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, пользуется любое лицо («каждый»), когда рассматриваемый спор касается его гражданских прав и обязанностей. Следовательно, наравне с обвиняемым право на справедливое судебное разбирательство должно обеспечиваться потерпевшему, гражданскому истцу и гражданскому ответчику. Как считает А.А. Тимошенко, гарантии справедливости процесса распространяются на всех лиц, «волею деликтного производства, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства»[29].

Вместе с тем гарантированное Конвенцией «право на справедливое судебное разбирательство устанавливает гарантии для частных лиц, а не для государств - членов Совета Европы»[30]. Означает ли это, что участники уголовного процесса, отстаивающие в деле не частный, а публичный интерес, не вправе рассчитывать на справедливую процедуру и справедливый результат рассмотрения дела? Думается, такой вывод был бы ошибочным, поскольку означал бы, что и общество, включая всех его членов, чей совокупный интерес и именуется публичным, не может рассчитывать в сфере уголовного судопроизводства на справедливый исход дела.

Итак, если в результате допущенного по делу нарушения закона стороны оказываются в неравных условиях или лишаются возможности добиваться с использованием предоставленных законом средств вынесения судом решения в свою пользу, процедура утрачивает справедливый характер, а значит, в силу взаимосвязи деятельности и результата, и вынесенный по делу судебный акт не может быть признан справедливым. Такой результат судопроизводства искажает суть правосудия, в связи с

чем нарушение, его повлекшее, должно квалифицироваться как фундаментальное.

На практике суды кассационной и надзорной инстанции и сейчас отменяют и изменяют вступившие в законную силу приговоры, определения и постановления суда в связи с такими нарушениями уголовно-процессуального закона, которые приводят к несправедливости судебного разбирательства.

Так, например, Президиум Верховного Суда РФ отменил в надзорном порядке определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 14 марта 2013 г. в отношении У.,

В., Кор-ва и Куз-ва в связи с тем, что при рассмотрении уголовного дела по заключению прокурора о возобновлении производства по уголовному делу ввиду вновь открывшихся обстоятельств было допущено существенное нарушение уголовно-процессуального закона, повлиявшее на исход дела, выразившееся в следующем: в состав судебной коллегии, вынесшей определение, входила судья Верховного Суда РФ Х., которая ранее принимала участие в рассмотрении данного уголовного дела в кассационном порядке в качестве прокурора [31].

По другому делу Президиум Верховного Суда РФ изменил судебные решения по уголовному делу Н., помимо прочего, в связи с тем, что суд первой инстанции вопреки позиции государственного обвинителя, предложившего в ходе прений квалифицировать действия осужденного по ч. 3 ст. 111 УК РФ, поскольку обвинение по п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ не нашло подтверждения, квалификацию не изменил[32].

Очевидно, что в обоих приведенных примерах имели место нарушения гарантированного ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод права личности на справедливое разбирательство дела независимым и беспристрастным судом.

Неправильное применение уголовного закона может признаваться фундаментальным нарушением также только при условии, что его последствием является нарушение принципа справедливости.

Понятие «применение уголовного закона» в юридической науке трактуется по-разному. М.С. Строгович считал, что применение судом права - это квалификация преступления и определение наказания[33], Я.М. Брайнин - подведение конкретного факта под соответствующий уголовный закон и принятие соответствующего решения, имеющего обязательную силу[34]. По мнению Е.В. Благова, «применение уголовного закона - это принятие и закрепление решения о предусмотренное™ (или непредусмотренности) установленных фактических обстоятельств в соответствующей норме и об определении (или неопределении) содержащейся в ней меры уголовно-правового характера»[35].

Уголовно-процессуальный закон (ч. 1 ст. 389 УПК РФ) раскрывает понятие неправильного применения уголовного закона посредством детализации правоприменительных ошибок, в которых оно может выражаться: 1) нарушение требований Общей части УК РФ; 2) применение не той статьи или не тех пункта и (или) части статьи Особенной части УК РФ, которые подлежали применению; 3) назначение наказания более строгого, чем предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК РФ.

Применение данного основания при рассмотрении уголовного дела в кассационном или надзорном порядке в полной мере соответствует предмету судебного разбирательства в этих судебных инстанциях (законность приговора, определения или постановления суда, вступивших в законную силу), поскольку не связано с оценкой правильности установления фактической стороны дела. Проверка правильности применения уголовного закона предполагает лишь сопоставление выводов нижестоящего суда относительно применения норм уголовного права и фактических обстоятельств дела в том их виде, как они установлены в судебном решении, законность которого подлежит оценке.

Сформулированный нами выше вывод о том, что нарушение закона должно признаваться фундаментальным в том случае, если оно приводит к нарушению принципа справедливости, в полной мере распространяется на оценку с позиций фундаментальности неправильного применения уголовного закона.

В уголовном законодательстве принцип справедливости закреплен в ст. 6 УК РФ и выражается в том, что: 1) наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного; 2) никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление.

Как видно, в уголовном праве законодатель сводит принцип справедливости прежде всего к индивидуализации наказания и иных мер уголовно-правового характера. В юридической литературе высказывается предположение, что данный подход объясняется узостью описания следующего принципа - гуманизма. «В действительности, - пишет Е.В. Благов, - справедливость призвана нейтрализовать безбрежность гуманизма»[36].

Соответствующим образом определена несправедливость приговора и в уголовно-процессуальном законе (ч. 2 ст. 389 УПК РФ).

Выше мы уже отмечали, что справедливость судебного решения не может быть сведена лишь к соразмерности наказания, иных уголовно-правовых мер характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Конечно, данный аспект справедливости весьма важен, но он не единственный.

Социальная справедливость, писал Ю.И. Ляпунов, - категория универсальная, можно сказать, всеобъемлющая. Однако в уголовном праве этот фундаментальный принцип имеет специфические формы проявления, и назначение судом соразмерного наказания - лишь одна из них[37].

По мнению А.В. Наумова, справедливость в уголовном праве в известном смысле аккумулирует в себе и другие важнейшие его принципы, и в первую очередь принципы законности, равенства граждан перед законом и гуманизма. Каждый из них характеризует определенную качественную сторону (или аспект) справедливости в уголовном праве, без которой нет и не может быть справедливости в целом[38].

В сфере властной правореализации справедливость проявляет себя как ожидание от государства такого ведения общих дел, делегированных ему всем обществом, которое отвечало бы нравственным идеалам всех членов общества, их представлениям об общем благе, пользе, добре и пр.[39]

Очевидно, что при таком - безусловно, на наш взгляд, правильном - подходе справедливость судебного решения не может ограничиваться лишь вопросами, связанными с назначением наказания или применением иных мер уголовно-правового характера. Неправильное применение уголовного закона, в чем бы оно ни выражалось, всегда приводит к несправедливости результата правосудия. Данный вывод подтверждается результатами проведенного анкетирования 1 288 судей и сотрудников прокуратуры: с утверждением о том, что неправильное применение уголовного закона приводит к нарушению принципа справедливости, полностью согласились 80,9 % респондентов (81,7 % сотрудников прокуратуры и 80,2 % судей).

Согласно ст. 18 Конституции РФ правосудие призвано обеспечивать права и свободы человека и гражданина. Следовательно, всякий случай нарушения прав и свобод личности в ходе осуществления правосудия прямо противоречит его предназначению, то есть искажает его суть.

В связи с этим вторым признаком искажения сути правосудия является причинение допущенным нарушением вреда правам и свободам личности.

Данный признак присутствует в каждом случае нарушения уголовно-процессуального закона: любое отступление от установленной законом уголовно-процессуальной формы так или иначе приводит к нарушению гарантированных законом прав. Соответственно, всякий раз, когда в ходе уголовного судопроизводства нарушаются права сторон, гарантированные ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, судебное решение подлежит пересмотру.

Так, постановлением президиума Волгоградского областного суда от 18 декабря 2013 г. отменено апелляционное постановление Краснооктябрьского районного суда г. Волгограда от 21 августа 2013 года. Основанием для такого решения стало лишение судом апелляционной инстанции осужденного П. права на защиту тем адвокатом, с которым у того было заключено соглашение. Помимо этого, в материалах дела отсутствовало подтверждение вручения осужденному извещения о дате и времени судебного заседания по рассмотрению апелляционной жалобы потерпевшего на постановление мирового судьи о взыскании процессуальных издержек[40].

Что же касается случаев неправильного применения уголовного закона, то здесь данный вопрос решается не столь однозначно.

Суть правосудия искажает судебная ошибка, результатом которой стало необоснованное привлечение лица к уголовной ответственности или назначение ему излишне сурового наказания[41]. В подобных случаях неправильное применение уголовного закона прямо нарушает права и свободы личности - осужденного.

Так, Приговором Балаковского районного суда Саратовской области П. признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ, а также ч. 1 ст. 228 УК РФ. В качестве смягчающих наказание П. обстоятельств судом первой инстанции установлены следующие: наличие у него малолетних детей, признание им своей вины, раскаяние в содеянном, активное способствование раскрытию и расследованию преступлений, состояние здоровья его и близкого родственника. Отягчающих наказание обстоятельств не установлено.

Применив положения ч. 1 ст. 62, ч. 3 ст. 66 УК РФ, суд назначил П. по ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ максимально возможное наказание в виде 7 лет 6 месяцев лишения свободы. При этом суд не принял во внимание другие смягчающие обстоятельства, указанные в приговоре. При таких обстоятельствах президиум Саратовского областного суда пришел к выводу о необходимости снижения размера назначенного наказания, в связи с чем приговор суда первой инстанции изменен[42].

Подтверждением сформулированного выше тезиса о том, что суть правосудия искажается судебной ошибкой, в результате которой лицо необоснованно привлекается к уголовной ответственности или несет излишне суровое наказание, может служить позиция Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, которая в одном из своих решений охарактеризовала неправильное применение норм Общей части УК РФ, повлиявшее на исход рассмотрения ходатайства осужденного В. об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания, как «искажающее само существо правосудия»[43].

Если же в результате неправильного применения уголовного закона действия осужденного были ошибочно квалифицированы по статье (части, пункту) УК РФ, предусматривающей ответственность за менее тяжкое преступление, либо назначено меньшее наказание и т. п., то такая судебная ошибка не причиняет вреда правам и свободам личности, а значит, не может признаваться искажающей суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия. Другими словами, неправильное применение уголовного закона, в результате которого положение осужденного фактически оказалось улучшенным, не может признаваться фундаментальным нарушением закона, служащим основанием для отмены или изменения вступившего в законную силу приговора. Именно этим объясняется то, что случаи пересмотра судебных решений по основаниям, ухудшающим положение стороны защиты, в нынешней судебной практике единичны.

Кроме того, исправлению такого рода ошибок путем пересмотра вступивших в законную силу судебных решений препятствует правовая позиция Европейского Суда по правам человека, согласно которой риск совершения ошибки прокуратурой или даже действительно судом, должно нести государство, и эти ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица [44].

Частным случаем и третьим признаком рассматриваемого критерия (искажение сути правосудия и смысла судебного решения как акта правосудия) является ситуация, когда правосудие не может быть признано состоявшимся в силу незаконного освобождения лица от уголовной ответственности или наказания.

Так, Дзержинский районный суд г. Волгограда, признав Е. виновным по ч. 2 ст. 162 УК РФ, освободил его от наказания на основании п. 2 ч. 1 Постановления Государственной Думы от 18 декабря 2013 г. № 3500-6 ГД, согласно которому освобождаются от наказания осужденные к лишению свободы на срок до пяти лет включительно за преступления, совершенные в возрасте от 16 до 18 лет, и ранее не отбывавшие наказание в воспитательных колониях. При этом суд не учел положение п. 10 Постановления, согласно которому действие постановления не распространялось на осужденных, совершивших, помимо прочих, преступление, предусмотренное ст. 162 УК РФ. Президиум Волгоградского областного суда своим постановлением № 44у-74/2014 отменил приговор суда первой инстанции и направил дело на новое судебное рассмотрение[45].

В приведенном примере суд кассационной инстанции принял обоснованное решение об отмене приговора по основанию, ухудшающему положение осужденного, поскольку последний был незаконно освобожден от наказания.

О том, что правосудие не состоялось, можно говорить и в тех случаях, когда суд при назначении наказания по совокупности приговоров к наказанию, назначенному по последнему приговору суда, не присоединяет неотбытую часть наказания по предыдущему приговору суда. Тем самым ранее вынесенный приговор фактически аннулируется, что несовместимо с принципами уголовного права, противоречит самой идее правосудия, а потому недопустимо в правовом государстве[46].

Изложенное приводит к выводу, что для признания нарушения закона искажающим суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия необходимо сочетание первого признака (нарушение принципа справедливости) со вторым (причинение допущенным нарушением вреда правам и свободам личности) и/или третьим (правосудие не может быть признано состоявшимся).

КРИТЕРИЙ 2. Влияние на исход дела.

Если допущенное в ходе предшествовавшего разбирательства дела нарушение закона не повлияло на исход дела, то очевидно, что оно не может служить достаточным основанием для преодоления законной силы судебного решения и отступления от принципа правовой определенности. Пользуясь терминами науки уголовного права, можно сказать, что фундаментальное нарушение закона имеет не формальный, а материальный состав.

Наиболее очевидным является влияние на исход дела неправильного применения уголовного закона. Как верно отмечает

А.В. Смирнов, «неправильное применение уголовного закона (неверные квалификация преступления, назначение или неназначение наказания) и есть неверный исход дела, т.е. разрешение его по существу»[47].

Законодательный подход к регламентации оснований пересмотра вступивших в законную силу судебных решений в части использования рассматриваемого критерия полностью соответствует правовой позиции Конституционного Суда РФ, который исходит из того, что такой пересмотр возможен лишь в случаях, когда ошибка, допущенная в ходе предыдущего разбирательства, предопределила исход дела[48].

Некоторые авторы высказываются против закрепления «влияния на исход дела» в качестве признака фундаментального нарушения, влекущего пересмотр окончательного судебного акта. Так, по мнению Д.А. Гарбатовича, попустительство нарушению фундаментальных основ уголовного судопроизводства, которые даже и не повлияли на итоговое решение по делу, будет отрицательно влиять на правопорядок в целом и на уважительное отношение граждан к правосудию как функции государственной власти. В связи с этим автор высказывает надежду, что «законодатель в скором времени снова вернет возможность отмены или изменения приговора при нарушении уголовно-процессуального закона как такового без наличия обязательного условия - неверный исход дела»[49].

Данная позиция вызывает возражения.

Во-первых, п. 2 ст. 4 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод прямо связывает возможность повторного рассмотрения дела с такими существенными нарушениями, которые повлияли на исход дела.

Во-вторых, необходимо отдавать себе отчет в том, что законодатель допускает отступление от принципа правовой определенности, предусматривая возможность пересмотра окончательного судебного решения, исключительно ради восстановления прав и свобод лиц, нарушенных вследствие судебной ошибки, но вовсе не во имя формальной законности. Если допущенное нарушение никак не повлияло на исход дела, говорить о причинении вреда правам и свободам личности не приходится, а раз так, нет и той ценности, ради которой необходимо жертвовать правовой определенностью.

Так, например, право на справедливое судебное разбирательство включает в себя требование, согласно которому продолжительность судебного разбирательства на должна выходить за пределы разумного срока[50]. Следовательно, нарушение в ходе предшествующего производства по уголовному делу принципа разумного срока уголовного судопроизводства (ст. 6.1 УПК РФ) вполне соответствует рассмотренному выше критерию фундаментальности. Однако очевидно, что отмена судебного решения ввиду подобного нарушения приводила бы к абсурдному результату - влекла бы еще большее увеличение продолжительности судопроизводства, вследствие чего правам и свободам личности причинялся бы еще больший вред. Именно в целях недопустимости такого положения и вводится такой критерий фундаментальности нарушения закона, как влияние на исход дела. Отсутствие данного критерия указывает на неоправданность отступления от принципа правовой определенности и недопустимость преодоления окончательности судебного решений.

В обязательном порядке признак влияния на исход дела должен учитываться судами кассационной и надзорной инстанций и в тех случаях, когда в ходе предшествующего разбирательства по уголовному делу был нарушен принцип гласности судопроизвод- ства[51]. Несмотря на то, что гласность является непременным атрибутом справедливого судебного разбирательства, ее незаконное ограничение, если только оно не повлекло вынесения судом ошибочного решения, не может признаваться достаточным основанием для преодоления окончательности судебного решения.

[1] См., например: Решение Европейского Суда по правам человека от 9 марта 2006 г. «По вопросу приемлемости жалобы № 72776/01 «Афанасий Семенович Братякин (Afanasy Semenovich Bratyakin) против Российской Федерации» // Российская юстиция. 2006. № 11. С. 76.

[2] Критерий - признак, на основании которого производится оценка, определение или классификация чего-либо, мерило оценки (см.: Современный словарь иностранных слов : ок. 20 000 слов. М., 1992. С. 320).

[3] См.: Собрание законодательства РФ. 1996. № 7. Ст. 701.

[4] См., например: Шамардин А. А. К вопросу о формах осуществления судебной власти // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): материалы Международ. науч.-практ. конф., г. Екатеринбург, 27-28 янв. 2005 г. В 2 ч. Ч. 2. Екатеринбург, 2005. С. 398.

[5] См.: Цыпкин А. Л. Очерки советского уголовного судопроизводства. Саратов, 1975. С. 75.

[6] Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 444.

[7] На то, что основным критерием фундаментальности нарушения закона является именно отступление от требования справедливости, нами было обращено внимание еще в 2009 году (см.: Дикарев И. С. Понятие «фундаментальное нарушение» в уголовном процессе // Российская юстиция. 2009. № 6. С. 51), и в последующем данная позиция была поддержана и другими исследователями проблем пересмотра вступивших в законную силу судебных решений (см.: Никитина Л. В. Пределы прав суда надзорной инстанции // Вестник СГАП. 2010. № 1. С. 166). Разделяется такой подход и в теории гражданского процессуального права. Как пишет Г. А. Вишневский, «отмена вступившего в законную силу судебного акта может иметь место лишь в том случае, если допущенные в ходе рассмотрения дела ошибки свидетельствуют о том, что правосудие не состоялось, дело было разрешено вопреки требованиям справедливости (имеется в виду как неправильное распределение прав и обязанностей участников социально-правового конфликта, так и лишение или ограничение права сторон на справедливую процедуру разрешения спора)» (Вишневский Г. А. Действие принципа res judicata как необходимое условие обеспечения справедливости. С. 76-83).

[8] Голубок С. А. Международно-правовые стандарты права на судебную защиту // Правоведение. 2007. № 1. С. 117.

[9] Пикалов И. А. Принципы отечественного уголовного процесса. М., 2012. С. 179.

[10] Бородинова Т. Г. Законность приговора как предмет судебного разбирательства в современном кассационном производстве // Российская юстиция. 2014. № 12. С. 34.

[11] См.: Аширова Л. М. Проблемы реализации принципа справедливости в уголовном процессе : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Уфа, 2006. С. 9, 11-12 ; Гладышева О. В. Справедливость и законность в уголовном судопроизводстве Российской Федерации : автореф. ... д-ра юрид. наук. Краснодар, 2009. С. 10 ; Рудич В. В. Справедливость в уголовном судопроизводстве: теоретический и прикладной аспекты : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013. С. 9.

[12] См.: Ягофаров С. М. Международные стандарты по правам человека в сфере российского уголовного судопроизводства : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2005. С. 15.

[13] Евстигнеева О. В. Справедливость как принцип уголовного судопроизводства // Вестник СГАП. 2010. № 6. С. 48.

[14] Вопленко Н. Н. Понятийный ряд справедливости // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5, Юриспруденция. 2010. № 2 (13). С. 7.

[15] См., например: Экимов А. И. Справедливость и социалистическое право. Л., 1980. С. 110 ; Нажимов В. П. Справедливость как принцип правосудия и важнейшее свойство приговора в СССР // Принцип справедливости при осуществлении правосудия по уголовным делам : межвуз. сб. науч. трудов / отв. ред. В. П. Нажимов. Калининград : КГУ 1989. С. 9 ; Володина Л. М., Володина А. Н. Уголовное судопроизводство: право на справедливую и гласную судебную защиту. М., 2010. С. 113 ; и др.

[16] Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство и практика. М., 2006. С. 157.

[17] См., например: Рожкова М. А., Афанасьев Д. В. Комментарий к информационному письму ВАС РФ от 20 декабря 1999 г. № С1-7/СМП-1341 «Об основных положениях, применяемых Европейским Судом по правам человека при защите имущественных прав и права на правосудие» // Практика рассмотрения коммерческих споров: анализ и комментарии постановлений Пленума и обзоров Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ / под ред. Л. А. Новоселовой, М. А. Рожковой. Вып. 5. М., 2008. С. 194-244.

[18] Рабцевич О. И. Право на справедливое судебное разбирательство: международное и внутригосударственное правовое регулирование : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2003. С. 7.

[19] Лукайдес Лукис Г. Справедливое судебное разбирательство (комментарий к п. 1 ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод) // Российская юстиция. 2004. № 2. С. 9.

[20] См.: Володина Л. М., Володина А. Н. Уголовное судопроизводство: право на справедливую и гласную судебную защиту. С. 32 ; Александров А. С., Лапат- ников М. В. Суд на осуд, а не на россуд // Уголовное судопроизводство. 2013. № 4. С. 6-12 ; Рудич В. В. Справедливость в уголовном судопроизводстве: теоретический и прикладной аспекты : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. С. 11-12.

[21] См., например: Афанасьев С. Ф. Право на справедливое судебное разбирательство: теоретико-практическое исследование влияния Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод на российское гражданское судопроизводство : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2010. С. 15 ; Бурмагин С. В. Справедливость уголовного правосудия в интерпретациях Конституционного Суда Российской Федерации // Взаимосвязь конституционного и уголовного судопроизводств : сб. ст. по материалам Всерос. науч.-практ. конф., 22 марта 2013 г. / сост. К. Б. Калиновский, Т. В. Соколов. СПб, 2013. С. 103-104 ; Амасьянц А. Э. Принцип справедливости в уголовном судопроизводстве (философско-правовой анализ) // Законы России: опыт, анализ, практика. 2013. № 11. С. 106.

[22] См., например: Девятова О. В. Решения Европейского суда по правам человека в механизме уголовно-процессуального регулирования. М., 2010. С. 8990 ; Евстигнеева О. В. Справедливость как принцип уголовного судопроизводства. С. 47 ; Качалова О. В. Обеспечение права на справедливое судебное разбирательство как принцип современного российского уголовно-процессуального права // Российский судья. 2014. № 6. С. 12 ; и др.

[23] Пресняков М. В. Конституционный принцип справедливости: юридическая природа и нормативное содержание : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2010. С. 32.

[24] Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права Российской Федерации и комментарии к ней / под ред. А. С. Александрова. М., 2015. С. 31.

[25] Можно с уверенностью констатировать, что данное положение вполне соответствует позиции Пленума Верховного Суда РФ, который в Постановлении от 28 января 2014 г. № 2 (см.: Российская газета. 2014. 7 февр.) отнес к числу нарушений уголовно-процессуального закона, искажающих саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия, «иные нарушения, которые лишили участников уголовного судопроизводства возможности осуществления гарантированных законом прав на справедливое судебное разбирательство (выделено нами. - И. Д.) на основе принципа состязательности и равноправия сторон либо существенно ограничили эти права, если такое лишение либо такие ограничения повлияли на законность приговора, определения или постановления суда».

[26] См.: Замечание общего порядка Комитета по правам человека ООН № 13 «Статья 14 (отправление правосудия)» // Международные договоры по правам человека. Т. I. Подборка замечаний общего порядка и общих рекомендаций, принятых договорными органами по правам человека (HRI/GEN/1/Rev.9 (Vol. I). 27 May 2008). URL: http://www2.ohchr.org/english/bodies/icm-mc/docs/8th/ HRI.GEN.1.Rev9_ru.pdf (дата обращения: 20.05.2011) ; Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики) / [М. Р. Воскоби- това, Г. В. Диков, С. А. Насонов [и др.]] ; под ред. д-ра юрид. наук Т. Г. Морщаковой. М., 2012. С. 41.

[27] См.: Рабцевич О. И. Право на справедливое судебное разбирательство: международное и внутригосударственное правовое регулирование : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. С. 6 ; Ее же. О содержании права на справедливое судебное разбирательство // Мировой судья. 2004. № 2. С. 24.

[28] Аналогичную позицию занимают и авторы упомянутой выше Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права РФ, которые в ч. 1 ст. 2.7 модели указывают, что право на справедливое уголовное судопроизводство в равной мере имеют и обвиняемый, и потерпевший.

[29] Тимошенко А. А. Справедливость как ценностный ориентир уголовного процесса // Российский журнал правовых исследований. 2015. № 3 (4). С. 155.

[30] Лукайдес Лукис Г. Справедливое судебное разбирательство (комментарий к п. 1 ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод). С. 8.

[31] См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 16 октября 2013 г. по делу № 163-П13ПР. URL: http://www.vsrf.ru/stor_pdf.php?id=564480 (дата обращения: 10.11.2015).

[32] См.: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 18 марта 2015 г. по делу № 79-П14. URL: http://vsrf.ru/stor_pdf.php?id=1250330 (дата обращения: 10.11.2015).

[33] Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 64.

[34] Брайнин Я. М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 92.

[35] Благов Е. В. Общая теория применения уголовного права : монография. Ярославль, 2003. С. 79.

[36] Благов Е. В. Общая часть уголовного права в 20 лекциях : курс лекций. М., 2012. С. 12.

[37] См.: Ляпунов Ю. Принципы уголовного законодательства // Соц. законность. 1989. № 2. С. 32-33.

[38] См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть : Курс лекций. М., 1996. С. 52.

[39] См.: Актуальные проблемы уголовного права: Курс лекций : учеб. пособие для магистрантов юрид. вузов. В 3 т. Т. 1 / под ред. Л. В. Лобановой. Волгоград, 2012. С. 120.

[40] См.: Архив Волгоградского областного суда за 2014 г. Кассационное производство № 44у-4/2014.

[41] С этим согласились 82,3 % участвовавших в анкетировании сотрудников органов прокуратуры и 70,7 % судей. В целом данную позицию разделяют 76,3 % респондентов, против высказались 16,0 %, затруднились ответить 4,3 %, другого мнения придерживаются 3,4 %.

[42] См.: Архив Саратовского областного суда за 2015 г. Кассационное производство № 44у-1/2015.

[43] См.: Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 29 сентября 2015 г. по делу № 86-УД15-4. URL: http:// www.vsrf.ru/stor_pdf.php?id=1373902 (дата обращения: 10.01.2016).

[44] См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 мая 2007 г. Дело «Радчиков (Radchikov) против Российской Федерации». С. 119132 ; Постановление Европейского Суда по правам человека от 6 декабря 2011 г. Дело «Гладышева (Gladysheva) против Российской Федерации» // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. № 6. С. 3, 46-61.

[45] См.: Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Волгоградского областного суда за 2014 год : утв. постановлением президиума Волгоградского областного суда от 18 февраля 2015 г. URL: http:// oblsud.vol.sudrf.ru/modules.php?name=docum_sud&id=856 (дата обращения: 13.08.2015).

[46] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 17 июля 2002 г. № 13-П. Ст. 3160.

[47] См.: Смирнов А. В. Реформа порядка пересмотра судебных решений по уголовным делам: кассация. Подготовлен для системы «КонсультантПлюс», 2011. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

[48] См., например: Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 г. № 2031-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». Документ опубликован не был.

[49] Гарбатович Д. А. Новый взгляд законодателя на нарушение УПК РФ как на основание к отмене или изменению приговора // Российский следователь. 2012. № 20. С. 15.

[50] Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 212.

[51] См.: Пункт 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 13 декабря 2012 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов» // Российская газета. 2012. 13 дек.