Возникновение международного экономического права (далее — МЭП) в качестве особой правовой системы относится лишь ко второй половине XX в. Однако сами по себе регулируемые МЭП межгосударственные торговые и экономические отношения столь же древние как, к сожалению, и войны между государствами, причем причинами войн очень часто были именно экономические, торговые интересы. Изначально в международные договоры, а это были в первую очередь мирные или союзные договоры, включались обыкновенно и условия обеспечения торговли.

Издревле внешнеторговая, затем и внешнеэкономическая политика государств слагается из двух концептуальных подходов, противостоящих

друг другу и в то же время диалектически почти всегда сосуществующих в политике любого государства, а именно из протекционизма и либерализма.

Главный резон протекционизма — защита собственной экономики от иностранной конкуренции. Протекционизм свойствен отнюдь не только экономически слабым, стремящимся защитить свою экономику государствам. Протекционизм используется, когда выгодно, и самыми развитыми государствами, например, для ограждения от иностранной конкуренции собственного сельского хозяйства (США, Европейский союз и др.).

Но давно уже стали явными преимущества свободной торговли. Одним из первых, кто четко выразил это понимание, был теолог Иоанн Златоуст (IV в., Византия), который, образно формулируя основы по сути либералистской торгово-политической концепции, писал, что самим Богом предоставлена нам легкость взаимных торговых сношений, чтобы мы могли взирать на мир как на единое жилище, а также чтобы каждый, сообщая другому свои произведения, мог беспрепятственно получать в изобилии имеющееся у другого. «Отец» науки международного права Гуго Гроций (XVII в.) указывал, что никто не вправе препятствовать взаимным торговым отношениям любого народа с любым другим народом. Именно этот принцип jus commerc'd — право свободы торговли, понимаемой в широком смысле, становится по сути основополагающим в науке международного экономического права.

Однако баланс протекционистских и либерализационных (иначе — фритредерских) слагаемых во внешнеэкономической политике сохраняется. В XVIII—XIX вв. вектор равновесия политики протекционизма и либерализма склонялся в пользу последнего. С начала же XX в. и до его середины с утверждением государственно-национальной идеи на авансцену выходят национализм и протекционизм. А с окончанием Второй мировой воины и до наших дней концепция фритредерства фактически доминирует. Но при этом исключительно важно, что торгово-экономические факторы либерализма или протекционизма всегда взаимодействуют с общецивилизационного и геополитического значения процессами национализма,регионализма (объединение государств обычно по географическому положению) и, наконец, глобализма. Политика и практика либерализма, т.е. свободы движения товаров, услуг и людей (согласно принципу laisser faire laisser passer — свобода делать, свобода провозить), естественно, прямо корреспондируют идее глобализации.

Львиная доля всех заключаемых международных договоров и существующих международных организаций приходится в наше время на экономические взаимоотношения государств. Современный американский высокоавторитетный ученый Д.Х. Джексон даже пишет, что почти все международное право можно назвать международным экономическим правом, поскольку почти любой аспект международных отношений так или иначе касается экономики. С 50-х годов XX в. внешнеэкономическая политика и ее правовое воплощение в международно-правовых актах приобретают стратегическое значение и становятся на практике во многом доминирующей работой для дипломатов. Именно на этом фоне международное экономическое право (как и его наука) прочно утверждается как самостоятельная отрасль международного публичного права.

Глобализация и международное экономическое право. Глобализацию (глобализм) можно определить как исторический процесс планетарно ориентированной многообразной экспансии отдельных индивидов, коллективов, государств в сферах торговли, финансовых потоков, промышленности, коммуникаций, информатики, науки, техники, культуры, религии и, к сожалению, воинственности, преступности и т.д. с конвергенционным эффектом. Глобализм в основе своей — явление обще-цивилизационное и социально-экономическое и как таковое отнюдь не международно-правовое. Здесь говорится о глобализации по двум причинам: первое — все успехи современной глобализации лежат в плоскости именно международного экономического, торгового сотрудничества; второе — как раз эти успехи и явились вызовом и основой становления современного международного экономического права.

Каковы же основные свойства современной глобализации в свете ее воздействия на международное право?

Во-первых, феномен глобализации далеко не нов, он прослеживается в истории от Римской империи (Pax Romana) до наших дней. Но в территориальном, во временном аспектах, по предметному охвату, по воздействию на отдельные страны, регионы и человеческие сообщества развитие глобализации шло крайне неравномерно, перемежаясь с периодами изоляционизма.

Возникновение современной глобальной политики исследователи относят к XIV—XVII вв. (начальная европейская экспансия). Развитие же капитализма последних полутора столетий трактуется (Х. Джеймс) как две большие волны глобализации в конце XIX и в конце XX вв., а период с 1914 по 1970-е годы — как распад мирового рынка. Усилению глобализации способствовали крушение колониальной системы, развал социалистического межгосударственного сообщества, а также научно-техническая и коммуникационная революция. Эти факторы и стали мощной материальной базой глобализации, обеспечив беспрецедентные действительно глобальные масштабы и гигантские объемы торгово-промышленных и финансовых трансграничных трансферов.

Во-вторых, реальные современные глобализационные достижения сосредоточены почти исключительно в сфере торгово-экономического экспансионизма. До подлинной, всесторонней глобализации (включая политические, социальные, культурные, конфессионные, миграционные и другие цивилизационные составляющие) еще очень далеко.

Что касается некой «культурной глобализации», она нагляднее всего выражается в глобальном распространении так называемой массовой культуры, с ее культом насилия, денег и секса, поставляемой прежде всего из США. «Культурная глобализация» преимущественно не более чем маргинальный продукт общей торговой экспансии.

Такой естественный и наиболее показательный элемент глобализации, как международная миграция населения, — нагляднейшее «человеческое измерение» глобализации — не только не поощряется, но и эффективно подавляется в развитых странах, где рынок труда подвержен все более жесткому протекционизму. Политика глобализации реально привела к значительному повсеместному росту социального и экономического неравенства, а пропасть между «имущими» и «неимущими» возрастает. Этот разрыв и есть питательная среда всплесков преступности, терроризма, наркомании и т.д.

С отрицательными социальными последствиями глобализации «успешно» конкурирует ее вредоносность для окружающей среды. Последствия промышленного производства для окружающей среды повсеместно признаются как ее деградация.

Итак, все глобализационные успехи лежат в сфере торгово-финансовой экспансии мегакапитала. Особых достижений отнюдь не наблюдается в выравнивании уровней благосостояния людей на планете. Разрыв, измеряемый в темпах экономического роста и динамики соотношения цен (terms of trade) на сырьевые товары «Юга» и промышленные товары «Севера», отнюдь не сокращается. Все это — основа незатухающих антиглобалистских выступлений, обращаемых и против международных учреждений глобализационной ориентации.

В-третьих, локомотивом современного витка глобализации изначально стали США, что имеет идеологические, политические и экономические основы. Идеологической базой глобально-имперских притязаний США давно служит мессианская идея об исключительной демократическо-цивилизаторской миссии США и о построении так называемого Pax Americana\ т.е. мироустройства под эгидой США по образцам их внутреннего социального порядка, включая: средневекового типа всеобщую вооруженность населения (по принципу «защити себя сам»); безнаказанные убийства полицией на улицах безоружных чернокожих граждан; расовые волнения; пытки заключенных; перманентная стрельба и убийства в школах и т.п. Такого рода «Pax Americana» (который напрашивается квалифицировать скорее как «Pax at gunpoint» — «мир под дулом пистолета») американские геостратеги, самоопределившись в роли неких «мировых жандармов», пытаются насаждать и по всему свету под пропагандистскими личинами борцов за «демократию», за «права человека», против «российской агрессии» и т.п., а по сути — всегда за интересы большого американского бизнеса и за мировую гегемонию.

Поэтому администрация США с 1990-х годов взяла курс на военно-стратегическое доминирование США в отношении любых стран и на необходимость сдерживания России и Китая как государств, от которых можно ожидать противостояния США. Так, в 1995 г. Президент США Б. Клинтон откровенно заявлял в Конгрессе, что Соединенные Штаты — единственное государство, способное проводить широкомасштабные и успешные операции вдали от своих границ, а экономическая политика должна обеспечить свободную торговлю и свободный и равноправный доступ США к зарубежным рынкам; американский народ и конгресс должны быть готовы платить за сохранение такого лидерства — в долларах, политических усилиях, а иногда и жизнями американцев. Эта парадигма и стала основанием восприятия современной глобализации в качестве внешнеполитического курса США.

В-четвертых, системообразующей особенностью процесса современной торгово-экономической глобализации является ее наглядная управляемость. Процесс успешно канализируется в русло рыночной экономики на основах неолиберальной модели. Действенным методом управления является, как известно, право, и полем правотворчества стало изначально инициированное США Генеральное соглашение [1] по тарифам и торговле, а затем шире — Всемирная торговая организация. При этом, однако, бурные глобализационные процессы в сфере трансфера капиталов и трансграничной индустриальной и торговой монополизации (реально осуществляемые ТНК, базирующимися преимущественно в США, Великобритании и Японии) в основном остаются вне всеобщего международного правового регулирования.

Хотя к концу XX в. в футурологических прогнозах глобализация превратилась чуть ли не в фетиш, перспективы устойчивого развития глобализации неоднозначны. Главный инструмент современной ли- берализационной торговой глобализации — свобода конкуренции — как будто демонстрирует успешность, особенно для развитых стран. Но, как говорится, «дьявол — в деталях», что хорошо иллюстрирует политика так называемого экстравертного либерализма (Г.М. Вельяминов), т.е. либерализма, обращенного «во вне», когда торговая политика направляется не на либерализацию собственного рынка, но на открытость рынков стран-импортеров1. По сути это означает самый настоящий протекционизм (!) для собственных экспортеров, но на внешних рынках, и так называемая «свобода» конкуренции в жизни оборачивается банальной монополизацией рынков сильнейшими игроками (Н. Хомски). Не сдает своих позиций и откровенный протекционизм в обличье закрытых интеграционных межгосударственных объединений, таких как Евросоюз, НАФТА и др.

Результат: «глобальная» пропасть между «богатым Севером» и «бедным Югом» отнюдь не уменьшается, а регионализм демонстрирует значительно большую успешность, нежели глобализм. Не видно обнадеживающих перспектив скорого прогресса подлинной глобализации во всей сфере социально-гуманитарного, экономического и государственно-политического бытия человечества. Мир остается, увы, фатально немирным.

[1] Вот как это программировалось влиятельнейшим и на сегодня американским журналом «Fortune» в его редакционном обзоре еще в феврале 1940г.: «Тысячи лет назад Рим был центром Средиземноморского Мира, и Pax Romana излучался в варварскую тьму Африки и Азии. Чтобы не дать современным деструктивным силам уничтожить все, за что человечество боролось с доисторических времен, гражданин США, когда он обретет себя в центре Атлантического Мира, воспримет зов судьбы и обратится к построению Pax Americana» (пер. с англ.: The Pocket Companion. New York, 1942. P. 342). И уже в 1941 г. была принята так называемая Атлантическая хартия, по сути возглавляемая США.