Геополитическая карта планеты кардинально меняется после прекращения идеологического противостояния двух социальных систем и геополитика сегодня - это не столько борьба за обладание территорией, за расширение границ, сколько за влияние на глобальном пространстве, за возможность диктовать свои условия и добиваться своих целей, не обязательно связанных с территориальными захватами и переделами. В этом смысле синонимом геополитики является понятие экспансии, понимаемой как распространение влияния, закрепление своего присутствия, участия в решении важнейших вопросов. Имеет значение выделение в структуре геополитики кроме науки (геометодологии) и практики (геопраксиологии) еще одного слоя - геоидеологии. Геоидеология - это, по существу, совокупность аргументов, призванных оправдать геополитическую экспансию.

Проблема терроризма неразрывно связана с геополитической конфигурацией современного общества, когда терроризм используется как инструмент и способ «перетягивания одеяла на себя», перекраивания геополитической карты мира в интересах техногенной цивилизации во главе с США, что позволяет говорить не только об эндогенном (черпающим легитимность в проблемах исламского мира и эксплуатирующего интерпретированные положения ислама), но и об экзогенном (внешнем) характере возникновения современного терроризма.

Можно сказать, что современный терроризм является управленческим и пусковым механизмом запланированных социально-политических потрясений в различных государствах и регионах посредством революций и гражданских войн, перехвата стратегических коммуникаций и устранения конкурентов, провоцирования этнической и религиозной розни, латентных войн и т.д.

Поддержка терроризма включает следующие формы деятельности:

политика насилия и/или вмешательства во внутренние дела суверенных стран в форме этики гегемонизма;

необъявленные, латентные войны;

культурная экспансия;

цветные революции и другие различные политтехнологии;

открытые агрессивные действия, часто под предлогом борьбы с международным терроризмом;

искусственное внедрение конфликта или межэтнического (межрелигиозного) столкновения;

поддержка сепаратистов, террористических организаций в виде политической, финансовой и военной помощи;

обеспечение возникновения гуманитарной катастрофы;

принятие невыполнимых решений на сессии Совета Безопасности ООН и т.д.

Поле (области) воздействия подобной политики: информационное, экономическое, военное, правовое, идеологическое, экологическое и т.д.

В современных условиях практика поддержки терроризма по степени своего разрушительного воздействия должна относиться к числу особо опасных разновидностей государственной политики, поскольку потенциал тайного или явного вмешательства в суверенные дела других государств, благодаря достижениям техногенной цивилизации, практически неисчерпаем, располагает большим выбором средств открыто насильственного, или скрытой, тайной агрессии и устрашающего воздействия и способен спровоцировать тяжелейшие глобальные катаклизмы, в том числе связанные с ударами ответного международного терроризма.

Можно предположить, что вмешательство в суверенные дела Сирийского государства является для Вашингтона тактическим ходом, где используются все виды влияния, в том числе и поддержка «умеренной оппозиции [5]. По- видимому, существуют планы поэтапного установления американского военно-политического контроля над всем регионом (с возможной сменой режимов в Сирии, Иране и, вполне возможно, Саудовской Аравии). Такой контроль мог бы на долгие годы обеспечить Америке не только положение безусловного гегемона на мировом рынке энергетического сырья, но и непререкаемое господство в центре Евразии, что рассматривается одной из школ американской геостратегии (Макиндер) как решающее условие власти над всем миром [1: 52].

Геостратегическим задачам США служит и НАТО, роль которого резко возросла. При этом заметим, что членство в Североатлантическом альянсе носит дифференцированные идентификационные функции и служит «признаком» западной, «демократической» цивилизации. Несмотря на то, что борьба с международным терроризмом провозглашена странами-членами НАТО как общемировая задача, принципиальные решения Североатлантического альянса принимаются в конфиденциальной обстановке. При обсуждении глобальных проблем современности страны-члены НАТО сначала договариваются между собой, потом только выносят решение на открытое обсуждение. Несмотря на роль НАТО как военно-политической структуры, в ее действиях все четче обнаруживается желание выстроить границу между эксплицитными целями (борьба с агрессором или терроризмом) и имплицитными целями (защита участниками своих геополитических интересов).

Так, в частности, руководство НАТО осудило вторжение российского самолета в воздушное пространство Турции и потребовало от Москвы прекратить удары, в результате которых жертвами оказываются оппозиционные Башару Асаду силы и гражданское население Сирии. В НАТО заявили, что действия России в регионе достигли чрезвычайно опасного уровня. Эти заявления руководства альянса были сделаны по итогам состоявшегося в Брюсселе экстренного заседания по ситуации в Сирии [10].

Предвидя подобное развитие событий, в принятой в 2009 году «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» говорится, что «определяющим фактором в отношениях с Организацией Североатлантического договора останется неприемлемость для России планов продвижения военной инфраструктуры альянса к ее границам и попытки придания ему глобальных функций, идущих вразрез с нормами международного права» [4].

В тоже время надо иметь в виду, что геополитическая экспансия Запада со сменой геоидеологий следует из логики развития Запада, ее цели направлены для процветания именно Запада, а не всего мира, и в дальнейшем Запад будет последовательно и целеустремленно отстаивать с трудом завоеванные позиции. Он будет отдаляться от остального мира, выгодно выделяясь на фоне развивающихся стран и все более увеличивая разрыв с ними и, соответственно, в первую очередь будет защищать свои интересы, при этом активно сотрудничая только в рамках «клуба избранных».

Дополнительно заставляет проводить США политику жесткого контроля стран Персидского залива, вынужденно контролируя жизненно важные нефтяные ресурсы то обстоятельство, что она сама нуждается в энергоресурсах на порядок выше, чем все остальные страны, (к концу XX века США сумели обеспечить своему населению более высокий уровень жизни: каждый американец сегодня потребляет за восьмерых жителей Земли [2:52]).

Таким образом, запасы ближневосточной нефти и стремление техногенной цивилизации во главе с США владеть «контрольным пакетом» этих запасов приводит к неравной борьбе Запада и Востока (Севера и Юга). Решающее значение имеет и то обстоятельство, что в большинстве нефтедобывающих стран Востока нефтяная промышленность национализирована: 90% мировых запасов нефти принадлежит государственным нефтяным компаниям (ГНК). Сегодня пять ближневосточных ГНК - Саудовская Saudi Aramco, Кувейтская Kuwait Petrolium Corporation, Иранская National Iranian Oil Company, Алжирская Sonatrach и Abu Dhabi National Oil Company из ОАЭ - производят четверть добываемой в мире нефти и владеют половиной мировых запасов нефти и газа. Ситуация сложилась бы совершенно иначе и варианты дальнейшего развития были бы совершенно другими, если бы нефтяная промышленность была бы денационализирована и оказалась в частных руках. Также были бы представлены совершенно другие варианты столкновения цивилизаций, если бы стратегические запасы энергоносителей принадлежали странам индо-буддистского или китайско-конфуцианского направления.

Конфликтующие стороны и заинтересованные финансово- экономические наднациональные образования не гнушаются породниться с организованной преступностью, наркобизнесом, транснациональными преступными организациями, привлечением уголовных группировок в борьбе за сферы влияния. События в Сирии, Ираке, Ливане, Балканах и других зонах повышенного интереса глобальной геополитики - тому пример. Не приходится сомневаться, что подобный передел мира коснется и других регионов мира, а негласные инициаторы и спонсоры международного терроризма будут выступать в роли миротворческих сил, регулирующей силы, гаранта свободы и демократии, «верховного судьи».

При этом глобализация предоставила возможность объединиться транснациональной организованной преступности и криминальному терроризму с политическим, и совместно выступить в глобальных масштабах. Появление «глобализированного терроризма» означает проявление терроризма как политической оргпреступности в национальных и в международных масштабах, где у глобалистов и террористов цели однотипны - сверхдоходы и сверхвласть. Наглядным примером подобного симбиоза служит продажа нефти ИГИЛ: по данным газеты Financial Times, боевики ежедневно сбывают 35-40 тысяч баррелей нефти, зарабатывая в среднем полтора миллиона долларов. Большая часть топлива идет местным потребителям, в том числе политическим противникам исламистов, которые в противном случае не смогли бы обеспечивать жизнедеятельность населения [7].

По данным Министерства финансов США, на экспорте «черного золота» ИГИЛ ежедневно зарабатывает до полутора миллионов долларов. Это - главный финансовый источник поддержки террористов. И основной канал продажи контрабандной нефти, как утверждают эксперты Al- Araby Al-Jadeed, Financial Times, Reuters, Die Presse и Global research, проходит через Турцию. При этом заявления о том, что Минобороны России показывает снимки караванов бензовозов не «Исламского государства», а Курдистана, соответствуют действительности. Контрабандную нефть просто переоформляют как курдскую, заявляют эксперты. Поэтому по документам по Турции уже едет вроде как легальная нефть из Курдистана. Такой «ход» позволяет не только «сохранять лицо» Анкаре, но и делать заявления Белому дому, что у него нет подтверждений о контрабанде нефти ИГ через Турцию.

Президент России Владимир Путин заявил, что Москва получила данные, подтверждающие, что нефть в промышленных масштабах продолжает поступать в Турцию с территории, подконтрольной террористам. «Мы получили дополнительные данные, подтверждающие, к сожалению, что из мест добычи нефти, которые контролируются ИГ и другими террористическими организациями, нефть в огромном количестве, в промышленном масштабе поступает на территорию Турции», — сказал глава государства [6].

Мы видим, что в условиях глобализации облегчаются условия внедрения террористов в любую экономическую нишу, при этом локальный и международный терроризм структурно схожи с ТНК и транснациональной преступностью, функционально служат комплексом средств достижения тех же целей.

В итоге на статус мирового руководства претендуют три субъекта. Первый - национально-государственный, где лидируют США. Второй субъект - транснациональный, в лице финансово-экономических наднациональных образований (ТНК), которое не имеет конкретной территориальной и национальной привязки. Довольно четко прослеживается роль ТНК в качестве средства для материального, технологического и идейного влияния на другие культуры, общества и государства, тем самым способствуя уничтожению индивидуальности национальных культур и исторических традиций, национального хозяйствования.

Третий субъект - ему определение в научной литературе еще не дано - это симбиоз новейшего финансового капитала ТНК как сверхмонополий и других наднациональных центров, имеющих сверхдоходы и сверхвласть, в том числе криминально, при посредстве «сотрудничества» с транснациональной преступностью, неофашизмом, исламизмом и международным терроризмом. Назовем данный симбиоз транснациональными преступными организациями (ТПО). Они являют собой одну из форм избирательного вмешательства в дела отдельных государств и регионов и их ежегодная прибыль составляет от 30 млрд. до 50 млрд. долл. Данная цифра явно занижена, так как деятельность преступных финансовых центров трудно проследить. Они, регулируя финансовые потоки и используя другие рычаги создают разным странам разные возможности. Например, ИГИЛ продавал в среднем 9000 баррелей нефти в сутки, по цене от 25 до 45 долларов США за баррель. Кроме того, исламская группировка ИГИЛ контролировала на севере Ирака 7 нефтяных месторождений, и 6 месторождений в восточной Сирии, что позволяло группировке зарабатывать по $2 млн в день от поставок нефти. Есть мнение, что ИГИЛ сознательно демпинговал, тем самым вызывая падение цен на нефть [9].

Подобные тенденции развития глобализации дают основания утверждать, что современный терроризм превратился в основную угрозу как безопасности личности, так и демократическим основам мирового сообщества, в высокой степени опасный и долговременный фактор. Соответственно, он требует совместных усилий всего мирового сообщества для преодоления и профилактики.

Современный этап развития глобализации приблизился к бифуркационной точке, когда возможны различные варианты развития событий, порой весьма близкие к состоянию потери управляемости. Современный политический контекст стал представлять собой крайне сложную нелинейную систему, эволюционирующую вдали от состояния равновесия, где глобализация преступности и терроризма не просто сопровождают мировую экономическую интеграцию, но и являются ее прямым неизбежным следствием как реакция на глобальную деформацию мира.

Проявилась крайняя необходимость пересмотреть роль государства в экономике, подвергнуть гуманистической экспертизе и надежному демократическому контролю Международные экономические правила. Стало важным осознание лидерами глобализации мысли о том, что без интеллектуальной и духовной революции в странах-лидерах, без глубокого переворота в мировоззрении современных политических элит (что маловероятно, но не исключено), - в результате которых национальные проблемы должны и станут рассматриваться сквозь призму общих (региональных и планетарных), - вопрос снижения эскалации современного терроризма ставится под сомнение. Тому подтверждение - события на Балканах, в Афганистане, Алжире, Колумбии, Никарагуа, Сирии, Ливане, Иране, Ираке, Израиле, Палестине, Пакистане, Индии, России и ряде многих других регионов мира.

По мнению экспертов, «мусульманская умма в России давно прошла ту грань, когда можно было умалчивать проблему международного терроризма» [11], так как радикальные подпольные структуры, действующие на территории страны, нуждаются в покровительстве международных организаций, чтобы не быть уничтоженными окончательно. Нужна финансовая подпитка, кадровая, идеологическая. Усилившаяся борьба против бандформирований, успешные операции и наступление на идеологическом фронте, столь успешно реализуемое в течение последних лет, не оставляют шансов экстремистским и террористическим организациям на распространение своих преступных замыслов.

Можно согласиться с аналитиками, что «в этой связи, на руку международной террористической организации и раскрутка образа «ИГИЛ» со стороны федеральных СМИ, которые, сами того не ведая, идеализируют международный терроризм как «оплот борьбы с действующим политическим режимом» [11].

Особую опасность представляют и возвращающиеся с сирийской войны сторонники исламистов, завербованные из других стран, учитывая декларацию лидеров «ИГИЛ», опубликованную летом 2015 года, где было заявлено о планах на Россию, в частности, на Северный Кавказ и Поволжье. И не менее показательным примером распространения международного терроризма в самом лоне Российской Федерации является деятельность террористической группы «Нурджулар» на территории Ульяновской области во главе имамом центральной соборной мечети [11].

Таким образом, ряд исследователей обоснованно склоняется к мнению, что «ячейки» международных террористов уже существуют на территории Российской Федерации, что актуализирует проблему борьбы с терроризмом, борьбу с вербовочными технологиями, направленными против российской молодежи, противодействие распространяемой идеологии.

В заключение приведем слова А.Е. Снесарева (генерала, начальника Академии Генштаба России, известного русского геополитика-востоковеда), который еще в 1927 г. писал, что в борьбе с терроризмом необходима интеграция усилий всех научных дисциплин по принципу научной геополитики, что только указанными методами обычная (пассивнореагентная) политика борьбы с терроризмом превращается в метастратегию (высшую стратегию, свободно оперирующую за временными рамками настоящего), аккумулирующую в себе историю и нацеленную в будущее геополитику [3:47].

Действительно, антитеррористическая политика (да и не только) должна опираться на геополитический синтез наук, что позволит ей быть целостной превентивной стратегией оздоровления социальной, экономической, политической и нравственной ситуации в обществе и государстве, учитывающей геополитические интересы государств.