Большинство норм, предусматривающих ответственность за коррупционные преступления, расположены в главе 30 УК РФ «Преступления против интересов государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Если рассматривать государственную власть только как совокупность государственных органов, то объект должностных преступлений представляется неполным. Вне поля зрения остаются законные интересы граждан и общества. В текстах норм прямо указывается на причинение им вреда в результате совершения должностных злоупотребления (ст. 285 УК РФ), превышения должностных полномочий (ст. 286 УК РФ), халатности (ст. 293 УК РФ) и других преступлений. Важно учитывать, что власть представляют конкретные люди, так как «вне должностей государственной службы государственная власть реально не существует»[1], а «лица, за которыми признается право распоряжаться в определенном отношении властью, называются органами государственной власти»[2], получается, что должностные лица посягают сами на себя.

В уголовных кодексах ряда государств разделы и главы о «преступлениях против государственной (публичной) власти» содержат нормы, предусматривающие ответственность за посягательства и насилие в отношении должностных лиц, иное воспрепятствование их законной деятельности и неисполнение требований[3]. Следует признать, что объект преступлений, которые совершаются в публичной сфере, не лежит на поверхности. Неправильно ограничивать объект должностных преступлений интересами государственной власти. В уголовно-правовой охране нуждается деятельность государства в целом. Так, основы конституционного строя, на которые посягают преступления, предусмотренные главой 29 УК РФ, охватывают широкий круг общественных отношений. К ним относятся и самые общие нормы и принципы государственного и общественного устройства Российской Федерации. Справедливо возможным потерпевшим от посягательства, описанного в ст. 277 УК РФ, признается не только государственный, но и общественный деятель. В рамках первой главы Конституции «Основы конституционного строя» решаются вопросы организации осуществления публичной власти в России как элемента государства. При этом угроза безопасности государства может исходить от самой власти.

«Недостаточно только провозгласить государство правовым, — отмечает Б. С. Эбзеев, — необходимы реальные механизмы противодействия самовластию государственных органов»[4]. Ж.-Ж. Руссо писал: «Всякая власть — от Бога, я это признаю: но и всякая болезнь от Него. Значит ли это, что запрещено вызывать врача?»[5]. П. А. Кабанов исследует такое криминологическое явление, как тоталитарная преступность, под которым понимается совершение преступлений высшими должностными лицами государства, в том числе и с использованием своих полномочий или положения[6].

«Государственная власть, — отмечает О. Е. Кутафин, — не совпадает непосредственно с населением или народом и осуществляется особым, государственным аппаратом. Он представляет собой совокупность государственных учреждений, посредством которых реализуются функции государства»[7]. Вместе с тем перенос в содержании объекта акцента с власти на нарушаемые ее представителями интересы граждан и общества приведет к выхолащиванию методологических предпосылок формирования верного представления о механизме причинения вреда должностными преступлениями и необходимых мерах уголовно-правового воздействия.

«Объект охраны, — пишет В. В. Мальцев, — выступает и главным нормообразующим фактором, и важнейшим обстоятельством, предопределяющим применение этих норм»[8]. «От характеристики объекта зависит то, каким образом он может быть нарушен.. ,»[9]. Но при этом следует учитывать значительный потенциал подвижности общественных отношений, особенно публичных. Помимо соответствия избранных законодателем мер уголовно-правовой охраны им же сформулированному объекту, не меньшее значение имеет определение, собственно, того, что следует охранять. Представление об объекте должностных преступлений как «о жесткой логической структуре, в которой четко проработаны все ее внутренние взаимосвязи. годится скорее для относительно завершенной теории, излагаемой в учебниках, чем для реального хода научного познания»[10]. Верное определение нуждающихся в охране общественных отношений публичной сферы имеет идеологическое значение. Именно в государственном управлении находят концентрированное выражение интересы различных социальных классов, групп, обществ, оценивается отношение людей к действительности. Содержание объекта должностных преступлений неразрывно связано с мерой присутствия государства в различных сферах жизни общества.

Правильно исходить из того, что уголовный закон стоит на страже нормального развития общественных отношений, в качестве участника которых может выступать и государство. «Общественное отношение, — писал Б. С. Никифоров, — это всегда отношение между людьми в процессе их общественного существования, выступающими в виде коллективов, либо в виде таких классовых установлений, как государство.»[11]. Определяя содержание объекта преступления, В. К. Глистин разъяснял: «.. .общественное отношение — это совокупность имманентных ему элементов — участников отношения, предмет (объект) отношения и связь между участниками по поводу конкретного предмета. Главное состоит в том, что преступление, воздействуя на какой-либо из элементов либо на их совокупность, изменяет (разрушает) все отношение»[12]. Действительно, трудно согласиться с тем, что злоупотребляющий должностными полномочиями чиновник посягает только на власть или службу. Подобными преступлениями всегда причиняется вред интересам личности и общества, по поводу которых и складываются правоотношения между аппаратом государства и другими субъектами права.

Т. Б. Басова предлагает изменить название главы 30 УК РФ на «Преступления против аппарата публичной власти»[13]. Но очевидно, что социальную ценность представляют не сами органы власти, а их нормальное функционирование. Государственные органы являются только одной стороной общественных отношений, которые выступают в качестве объекта должностных преступлений. Связь деятельности властных институтов, служебного поведения должностных лиц с соблюдением прав личности, общества, государства, поддержанием правопорядка отражает категория «функции государства». Нормальное состояние отношений между субъектами определяется именно их взаимодействием, деятельностью. Но так же как функции государства «никогда не отождествляются и не могут отождествляться с самой деятельностью или отдельными аспектами деятельности государства»[14], объект уголовно-правовой охраны не может быть тождественным объекту конкретных преступлений.

Сущность государства воспринимается через деятельность органов власти и должностных лиц. «Не надо забывать, — отмечал Н. М. Корку- нов, — что государство не есть что-то самое по себе существующее независимо от людей, его составляющих. Государственная деятельность слагается из действий тех же отдельных личностей»[15]. «Теория государства для описания, объяснения и прогнозирования деятельной стороны государства использует понятие функции государства — характеристики именно того, что и как государство “делает”»[16]. Поэтому и от преступлений должностных лиц нужно охранять не собственно власть и интересы службы, а осуществление государственных функций.

В пункте 1 примечания к ст. 285 УК РФ законодатель определяет, что должностными признаются лица, «осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах...». Речь идет о функциях государства, которые составляют предмет деятельности соответствующих органов и должностных лиц. Положение о более широком объеме категории «объект уголовно-правовой охраны» по сравнению с понятием объекта преступления создает предпосылки для построения системы Особенной части УК РФ. При этом функции государства не всегда сообразны с функциями государственных органов. Каждая функция государства лишь преимущественно связана с определенной сферой его деятельности. В конкретной сфере деятельности может осуществляться не одна, а несколько функций государства. Равным образом одна и та же функция государства может проявить себя в различных сферах государственной деятельности.

Функции государства выступают в качестве общей категории по отношению к функциям государственных органов и конкретных должностных лиц. Такое соотношение обосновывает применение функционального метода, где все государственно-правовые явления имеют внутреннюю структуру и в то же время сами входят в качестве составного элемента в другую, более обширную структуру[17]. «Взаимодействию категорий “общее” и “конкретное” (единичное) применительно к проблеме функций государства уделено заслуженно большое внимание в работе М. Манели. Он пишет: “В теории государства и права понятие функций государства является одной из наиболее абстрактных категорий”. Однако понятие функций существует только в конкретной деятельности государства в лице его органов. И далее: “Каждый единичный акт государственной деятельности существует в союзе, который ведет к общему.

а то, что общее, является именно функцией государства”»[18]. Н. В. Черноголовка считает, что правильность приведенных положений не вызывает сомнений[19]. Подчеркивая связь между деятельностью государственных органов и функциями государства, Т. Я. Хабриева отмечает: «.. .в каждой функции государственного управления презюмируются элементы политики, и именно поэтому подобные функции отнесены к числу государственных»[20].

Общие вопросы осуществления функций федеральных органов исполнительной власти в России определены указами Президента Российской Федерации от 9 марта 2004 г. № 314 «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти»[21] и от 12 мая 2008 г. № 724 «Вопросы системы и структуры федеральных органов исполнительной власти»[22]. Так, функции по принятию нормативных правовых актов заключаются в издании носящих подзаконный характер правил поведения, распространяющихся на неопределенный круг лиц; функции по контролю и надзору предполагают осуществление действий: по контролю и надзору за соблюдением субъектами права общеобязательных правил поведения; выдачу разрешений (лицензий) на осуществление определенного вида деятельности; регистрацию актов, документов, прав, объектов, а также издание индивидуальных правовых актов. Правоприменительные функции предусматривают возможность издания индивидуальных правовых актов, ведение реестров, регистров, кадастров. Функции по оказанию услуг предполагают осуществление услуг, имеющих исключительную общественную значимость и оказываемых на установленных федеральным законодательством условиях неопределенному кругу лиц.

А. Б. Венгеров исследует функцию в комплексе как предмет и содержание деятельности государства на определенном направлении и обеспечивающие ее средства и способы[23]. «Содержание каждой функции, — считают В. В. Лазарев, С. В. Липень, — составляет управленческая деятельность государства в определенной сфере общественной жизни»[24]. Таким образом, функция — это содержание деятельности государства, а содержание каждой функции составляет деятельность. Давая определение функции правотворчества, А. А. Жидких пишет: «.. .указанная деятельность является процессом согласования частных нужд и потребностей разных социальных групп с общезначимыми интересами на основе законности»[25]. Поэтому эволюция государственных функций с неизбежностью влечет изменение характера, форм и методов деятельности механизма государства.

В свою очередь, В. А. Затонский характеризует функции государства как «обязательные, определяющие направления внутренней и внешней деятельности, которую государство непременно должно осуществлять, обусловленные его сущностью и социальным назначением, а также необходимостью осуществления действий.»[26]. Следует согласиться с автором, когда он обращает внимание на насущную потребность деятельного присутствия государства в жизни общества, недопустимость отказа от осуществления своих функций. Функции государства всегда социально значимы и направлены на осуществление общественных интересов, достижение общего блага, обеспечение прав и свобод человека. Власть выступает одним из признаков государства в качестве инструмента социальной организации[27]. Возможна ситуация, когда органы власти функционируют, но функции государства не реализуются. Власть может действовать вопреки интересам всего общества, препятствуя осуществлению функций государства.

Функции выражают сущность государства как социального явления. В функциях, осуществляющих государственную власть органов, раскрывается их компетенция. По мнению Н. В. Черноголовкина, «функции органов государства представляют собой отдельные направления в содержании их практической деятельности, права и обязанности, т. е. правовое установление их объема и границ... можно сказать, что функции государственных органов являются юридическим понятием. В отличие от них, функции государства выступают как понятие политико-философское»[28]. Действительно, деятельность органов власти зависит от волевых установлений государства, функции по своему характеру объективны и не зависят от воли законодателя. Но получается, что они зависят от воли тех, кто «формирует» волю законодателя. Функции «всегда выражают и отражают социально-классовую сущность.»[29].

«Государственная власть, — писал Н. М. Коркунов, — это сила, обусловленная сознанием зависимости от государства»[30]. Эта зависимость выражается в предназначении власти реализовывать функции государства и быть инструментом насаждения справедливости в обществе. «Вся функциональная деятельность современного государства направлена на достижение генеральной цели: блага человека, его нравственного, материального и физического благополучия, максимальной правовой и социальной защищенности личности»[31]. Между тем «государство, как и всякая другая корпорация, не действует само, в своем цельном составе, но поручает осуществление своих полномочий и обязанностей отдельным лицам»[32]. Именно деятельность чиновников выступает в качестве связующего звена между олицетворяемой метрополией «нравственной идеей» и «благой жизнью» ее граждан. Допускаемые должностными лицами нарушения интересов личности и общества способно дискредитировать преимущества любой формы управления.

Так, начальник милиции общественной безопасности районного отдела внутренних дел нарушил конституционные права граждан на государственную защиту их законных интересов. Он «утвердил шесть незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел.»[33]. «Судебный пристав нарушил право взыскателя на получение удовлетворения из суммы, полученной от реализации арестованного имущества»[34]. Начальник бюро медико-социальной экспертизы, «зная, что в зависимости от группы инвалидности возникает право гражданина на получение социальной помощи в виде денежных выплат и льгот, с целью получения взятки... умышленно снизил К. группу инвалидности, нарушая законные интересы последнего»[35]. Омским областным судом был осужден первый заместитель начальника по организации таможенного контроля Омской таможни К. Он намеренно, в целях получения взятки от предпринимателя, задержал таможенное оформление крупной партии скоропортящегося товара[36]. Заведующий нейрохирургическим отделением потребовал взятку от больного за проведение необходимой операции и предоставление имплантата[37]. Врач-дерматовенеролог Б. за взятку, без проведения медосмотра оформляла медицинские санитарные книжки лицам, работающим на пищевых предприятиях и в детских уч- реждениях[38]. Вышеназванные чиновники, обязанные реализовывать функции государства по социальной защите и охране здоровья граждан, обеспечивать право на нормальное занятие предпринимательской деятельностью, безопасность и судебную защиту от преступлений, грубо нарушили долг службы.

Описывая содержание объекта должностных преступлений, исследователи не ограничиваются указанием на соответствующий закону порядок их деятельности. Авторы обращают внимание на то, что ряд преступлений в качестве обязательных последствий имеет причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества и государства. Диспозиции общих норм (ст. ст. 285, 286, 293 УК РФ) побуждают рассматривать общественные отношения, в ходе которых реализуются интересы личности и общества, в качестве дополнительного объекта должностных преступлений[39]. Но есть и те, кто относит указанные правоотношения к основному непосредственному объекту[40]. Последним оппонирует С. В. Изосимов. Он отмечает, что указание на права и интересы личности, общества и государства не отражено в названии главы 30 УК РФ, которое характеризует содержание объекта должностных преступлений[41].

Заметим, тезис о тождественности формы и содержания не соответствует диалектико-материалистическому пониманию взаимосвязи этих философских категорий. Поэтому интерес личности и общества из структуры объекта должностных преступлений исключать нельзя. Именно в функциях государства материализуется его социальное предназначение. В преступлениях должностных лиц нарушение долга службы всегда выражается в причинении вреда интересам личности общества и государства. Получается, что дробление объектов на основной и дополнительный здесь не имеет практического значения, так как они представляют собой две стороны одного явления. «Когда государство охраняет право, оно имеет в виду ограждение личности каждого гражданина; когда оно заботится об общей пользе, оно имеет в виду благосостояние своих членов»[42].

Уголовный закон содержит и другие группы составов преступлений, в рамках которых дробление объекта на основной и дополнительный лишено практического смысла. Так, В. С. Комиссаров убедительно обосновывает, что «причинение физического, материального или иного вреда при совершении преступлений против общественной безопасности охватывается понятием “нарушение общественной безопасности”»[43]. А. И. Коробеев считает ошибочным представление о дополнительных объектах транспортных преступлений[44]. Действительно, нормальное развитие общественных отношений в сфере обеспечения безопасности подразумевает защищенность личности, общества от различных угроз.

Вышесказанное позволяет предложить следующий подход к охране публичных отношений. Раздел Х УК РФ можно назвать «Преступления против государства», а главы 29 и 30 соответственно «Преступления против безопасности государства» и «Преступления против осуществления функций государства». Представление об объекте должностных преступлений как о функциях государства, т. е. основных направлениях его деятельности, делает очевидной социальную обусловленность уголовно-правовой охраны соответствующих отношений.

Ответственность за совершение преступлений при осуществлении функций государства предусмотрена не только в главе 30 УК РФ. Второе место по количеству интересующих нас составов преступлений занимает глава 31 УК РФ «Преступления против правосудия». Они описывают посягательства сотрудников правоохранительных органов в сфере судопроизводства. Отдельные нормы о должностных преступлениях содержатся в главе 17 УК РФ «Преступления против свободы чести и достоинства», главе 19 УК РФ «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина». В главе 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности» для должностных лиц предусмотрена ответственность за воспрепятствование законной предпринимательской деятельности (ст. 169 УК РФ).

В пункте 1 примечания к ст. 285 УК РФ предусматривается возможность выполнения должностных полномочий в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации. При этом ряд составов главы 33 УК РФ «Преступления против военной службы» описывают преступления должностных лиц Вооруженных Сил. К ним можно отнести: оскорбление начальником подчиненного (ч. 2 ст. 336 УК РФ), нарушение правил несения боевого дежурства вследствие небрежного или недобросовестного к ним отношения, повлекшее тяжкие последствия (ч. 3 ст. 340 УК РФ), если это деяние совершено должностным лицом вооруженных сил, наделенным организационно-распорядительными полномочиями, и др. Полагаем, что главу о воинских преступлениях следует включить в раздел Х «Преступления против государства». Необходимо учитывать, что военная служба — это особый вид государственной службы. Субъектами ряда составов главы 33 УК РФ являются военнослужащие, должностные лица, которые посягают на общественные отношения в сфере осуществления военной функции государства. Поэтому и название у данной главы могло бы быть соответствующим — «Преступления, совершаемые против военной функции государства».

На должностное лицо как субъекта преступления законодатель часто указывает в диспозиции нормы. Например, «незаконное прекращение или ограничение подачи потребителям электрической энергии либо отключение их от других источников жизнеобеспечения, совершенное должностным лицом...» (ст. 2151 УК РФ). В некоторых случаях вид должностного лица уточняется. Так, ответственность за незаконное освобождение от уголовной ответственности, согласно ст. 300 УК РФ, несут прокурор, следователь или лицо, производящее дознание. Иногда специальные признаки субъекта устанавливаются толкованием. В настоящее время быть исполнителем преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 301 УК РФ, в части незаконного заключения под стражу может быть только судья.

В какую бы главу или раздел законодатель не поместил состав должностного преступления, в качестве объекта оно будет иметь правоотношения, возникающие между государством, с одной стороны, и физическими, юридическими лицами или обществом — с другой. Так, ст. 128 УК РФ, закрепляющая ответственность за незаконное помещение в психиатрический стационар, находится в разделе VII «Преступления против личности», но очевидно, что это преступление является должностным. Законодателем допущена ошибка при конструировании нормы о незаконном помещении в психиатрический стационар: субъект ч. 1 ст. 128 УК РФ общий, а «использование служебного положения» — это квалифицирующее отягчающее обстоятельство (ч. 2 ст. 128 УК РФ). Хотя очевидно, что незаконно поместить в психиатрический стационар могут только врач-психиатр и судья, злоупотребляя полномочиями по недобровольной госпитализации потерпевшего. В данном случае и врач- психиатр фактически наделяется властными полномочиями. Его деятельность направлена на реализацию государственной функции по обеспечению безопасности самого больного и других граждан.

Последний пример убедительно свидетельствует о том, что в функциях государства находит свое реальное воплощение единство публичного и здорового частного интереса. Именно в них проявляется «та реальная роль, которую государство играет в решении основных вопросов общественного развития и, прежде всего, удовлетворение разнообразных интересов населения страны»[45]. Объединение в функциях деятельности механизма государства и интересов общества выразил С. Е. Чан- нов: «.. .публичный характер госслужбы заключается в том, что она осуществляется в общеполезных целях, для достижения общественного блага, но в то же время характеризуется направленностью на реализацию функций государства и наличием властной составляющей»[46]. Поэтому причинение вреда законным правам граждан и интересам общества выступает в качестве индикатора нарушения нормального осуществления функций государства. Так, главой района Н. «бюджетные средства в сумме более 900 тысяч рублей с целевой статьи “Учреждения по внешкольной работе с детьми” были незаконно переведены на статью “Функционирование местных администраций. Центральный аппарат”, а именно на покупку служебного авто — “Subaru”»[47]. «Образовательные учреждения не были отремонтированы, в результате чего не получили лицензию на ведение образовательной деятельности»[48].

С точки зрения Н. В. Витрука, «все большее распространение получают теории, согласно которым роль правового государства не сводится только к охранительным функциям: оно обретает определенные (пока весьма ограниченные) социальные функции. В противовес первоначальным замыслам буржуазных либеральных идеологов, отстаивающих свободу конкуренции и недопустимость государственного вмешательства в процесс перераспределения собственности и ресурсов, правовое государство обретает новые качества, переходит в новую стадию развития»[49]. Обеспечение основных прав и свобод человека «предполагает значительное развитие социальных функций государства, т. е. активного государственного регулирования социально-экономических отношений»[50]. Социальная обусловленность укрепления дееспособности государства, повышения его роли в обеспечении общественной безопасности и справедливости являются решающими аргументами уголовно-правовой охраны осуществления функций государства.

Таким образом, представление об объекте должностных преступлений как о государственной власти и интересах государственной службы не отражает реальной сферы общественных отношений, которым причиняется вред. Ограничение объекта интересами власти и службы оставляет за его границами благополучие личности и общества, не в полной мере учитывает содержание механизма государства. Уголовно-правовой интерес состоит в охране не собственно власти, а деятельности государства по обеспечению правопорядка и справедливости. Следует охранять общественные отношения, возникающие при осуществлении функций государства. Социальной ценностью является не собственно власть и служба, а содержательная и предметная деятельность государства. При обеспечении уголовно-правовой охраны необходимо учитывать, что осуществление государственных функций представляет собой разностороннюю деятельность, направленную на различные сферы общественных отношений, в том числе на механизм государства.

[1] Ноздрачев А. Ф. Преобразования в системе государственной службы в контексте административной реформы // Законодательство и экономика. 2005. № 12. С. 8.

[2] Коркунов Н. М. Русское государственное право : в 2 т. СПб., 1914. Т. I : Введение и Общая часть. С. 37.

[3] См., напр.: Уголовный кодекс Дании / науч. ред. С. С. Беляев. СПб., 2001. С. 113 ; Уголовный кодекс Голландии / науч. ред. Б. В. Волженкин. СПб., 2001. С. 314 ; Уголовный кодекс Швейцарии / науч. ред. А. В. Серебренникова. СПб., 2002. С. 258 ; и др.

[4] Эбзеев Б. С. Личность и государство в России: взаимная ответственность и конституционные обязанности. М., 2008. С. 76.

[5] Об этом см.: Душенко К. В. Мысли, афоризмы, цитаты. Политика, журналистика, правосудие: 6000 цитат. М., 2008. С. 16.

[6] Кабанов П. А. Виктимология тоталитаризма: понятие, предмет, структура, задачи // Следователь. 2008. № 4. С. 53.

[7] Кутафин О. Е. Российский конституционализм. М., 2008. С. 224.

[8] Мальцев В. В. Учение об объекте преступления : монография : в 2 т. Волгоград, 2010. Т. 2 : Объект преступления: роль в составе преступления, законодательстве и его реализации. С. 169.

[9] Пудовочкин Ю. Е. Учение о составе преступления. М., 2009. С. 39.

[10] УшаковЕ. В. Введение в философию и методологию науки : учебник. М., 2005. С. 232.

[11] Никифоров Б. С. Объект преступления по светскому уголовному праву. М., 1960. С. 27.

[12] Глистин В. К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. Л., 1979. С. 28.

[13] Басова Т. Б. Уголовная ответственность за должностные преступления: проблемы правотворчества и правоприменения в условиях административной реформы : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2005. С. 13.

[14] Мелехин А. В. Теория государства и права [Электронный ресурс] : учебник. М., 2009. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

[15] Коркунов Н. М. Русское государственное право // Мухаев Р. Т. Хрестоматия по теории государства и права, политологии, истории политических и правовых учений : пособие для вузов, юридических и гуманитарных факультетов. М., 2000. С. 351.

[16] Венгеров А. Б. Теория государства и права : учебник для вузов. 5-е изд., стереотип. М., 2008. С. 169.

[17] Кожевников В. В. Методология и история права : учеб. пособие : в 2 ч. Омск, 2008. Ч. I. С. 57.

[18] Цит. по: Черноголовкин Н. В. Теория функций социалистического государства. М., 1970. С. 132-133.

[19] Там же.

[20] Административная реформа в России : науч.-практ. пособие / Е. К. Волчин- ская [и др.] ; под ред. С. Е. Нарышкина, Т. Я. Хабриевой. М., 2006. С. 39.

[21] Рос. газета. 2004. 11 марта.

[22] Там же. 2008. 13 мая.

[23] Венгеров А. Б. Теория государства и права : учебник для юридических вузов. М., 2002. С. 164.

[24] Лазарев В. В., Липень С. В. Теория государства и права : учебник. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2011. С. 109.

[25] Жидких А. А. Правовые и организационные основы участия прокуратуры в реализации правотворческой функции : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2011. С. 20.

[26] Затонский В. А. Эффективная государственность в личностно-правовом измерении: общетеоретическое исследование : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2008. С. 11.

[27] Баев С. Г., Пугина О. А. Власть как юридическая категория: интерпретация власти в правовой науке // Рос. юстиция. 2012. № 2. С. 42.

[28] Черноголовкин Н. В. Указ. соч. С. 140.

[29] Мелехин А. В. Указ. соч. [Электронный ресурс].

[30] Коркунов Н. М. Русское государственное право : в 2 т. М., 1Q08. Т. I. С. 24.

[31] Теория государства и права : учебник / А. С. Пиголкин [и др.] ; под ред. А. С. Пиголкина, Ю. А. Дмитриева. М., 200Q. С. 153.

[32] Ильин И. А. Теория права и государства. М., 2003. Воспроизводится по изданиям 1Q15 и 1Q56 г. URL: http://www.garant.ru (дата обращения: 15.06.2008).

[33] Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2007 год // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2008. № 10. С. 10.

[34] Определение Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 апреля 2007 г. № 3547/07 по делу № А76-17261/05-1-874. URL: http://www.arbitr.ru/ (дата обращения: 12.11.2010).

[35] Архив Омского областного суда за 2003 г. Уголовное дело № 34.

[36] Архив Омского областного суда за 2004 г. Уголовное дело № 68.

[37] Определение Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2007 г. № 58-о07-38 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Консуль- тантПлюс».

[38] Определение Верховного Суда Российской Федерации от 27 марта 2006 г. № 46-о06-16 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Консуль- тантПлюс».

[39] См., напр.: Российское уголовное право. Особенная часть : учебник для вузов / под ред. В. С. Комиссарова. СПб., 2008. С. 572 ; Аснис А. Я. Уголовная ответственность за служебные преступления. М., 2004. С. 47 ; Изосимов С. В. Злоупотребление должностными полномочиями: проблемы законодательного закрепления и квалификации // Рос. судья. 2003. № 3. С. 23 ; Логинов Е. А. Ответственность за должностные преступления : учеб. пособие. Сыктывкар, 2003. С. 7.

[40] Уголовное право России. Общая и Особенная части : учебник / под ред. В. П. Ревина. М., 2000. С. 705.

[41] Изосимов С. В. Указ. соч. С. 23.

[42] Чичерин Б. Н. Курс государственной науки : в 2 ч. М., 1894. Ч. I. С. 15.

[43] Курс уголовного права : в 5 т. / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 2002. Т. 4 : Особенная часть. С. 105.

[44] Коробеев А. И. Транспортные преступления. Владивосток, 1992. С. 47.

[45] Хропанюк В. Н. Теория государства и права [Электронный ресурс] : учебник. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks (дата обращения: 23.12.2011).

[46] Чаннов С. Е. Административно-правовая модель регулирования служебных отношений в Российской Федерации: понятие и основные черты : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2010. С. 23-24.

[47] Иванов А., Садыкова Д. Иномарка довезла до суда // Рос. газета. 2008. 20 марта.

[48] Там же.

[49] Витрук Н. В. Общая теория правового положения личности. М., 2008. С. 87.

[50] Кутафин О. Е. Российский конституционализм. М., 2008. С. 402.