В современных условиях развития интеграционных процессов в правовой сфере особое значение приобретает необходимость разработки проблем, имеющих унификационное значение для их характеристики не только на уровне национальных правовых систем, но и на межотраслевом и межсистемном уровнях. Такая задача в полной мере относится к учению о норме права, прежде всего идентичности содержания ее понятия многогранным проявлениям практического значения.

Практическое и теоретическое значение нормы права сложно недооценить или переоценить. В силу объективных потребностей в упорядоченном развитии социальная практика не может развиваться без правового регулирования, которое осуществляется посредством норм права. Нормы права образуют содержание права как социального регулятора и выступают институциональной основой процесса его юридической формализации. Нормы права могут рассматриваться в качестве матрицы процессов правовой институционализации1 со-

В широком смысле правовая институционализация может рассматриваться как процесс преобразования неформализованных социальных объектов в юридически фор- циально значимых явлений и отношений, в рамках которой, так или иначе, происходят опредмечивание и распредмечивание социальной сущности права. Правосознание как форма общественного сознания во многом основывается и формируется на восприятии норм права. Все это дает основание утверждать, что норма права выступает основополагающим системообразующим началом не только системы права, но и правовой системы в целом. Поэтому неудивительно, что такая значимая категория общей теории права вызывает неугасаемый интерес к ее изучению и имеет богатейшую историографию научного познания.

Нормы права занимают центральное место в категориально-понятийном аппарате юридической науки. Нормы права привлекали и продолжают привлекать внимание многих поколений ученых-пра- воведов. Они были предметом исследований древних и средневековых мыслителей, российских ученых досоветского (Е.В. Васьков- ский, Н.Н. Коркунов, Л.И. Петражицкий, Г.Ф. Шершеневич и др.), советского и постсоветского периодов (П.Е. Недбайло, О.Э. Лейст,

С. Пиголкин, М.И. Байтин, В.К. Бабаев и др.). Их исследованием активно занимаются и современные правоведы (В.М. Баранов, Ж.Л. Бер- жель, Н.Н. Вопленко, В.В. Малько, М.Н. Марченко, Н.И. Матузов,

М. Сырых и др.). Тем не менее предметное изучение и критическое осмысление имеющихся научных трудов, посвященных нормам права, позволяют сделать вывод о том, что сущность и содержание норм права все еще не нашли своего адекватного отражения в полноценной универсальной дефиниции.

Многогранные проявления сущности и содержания норм права обусловливают многозначность и несбалансированность исследовательских трактовок понятия нормы права, создают определенные трудности в вопросах их теоретического и практического восприятия. Противоречивость в определении содержания понятия, отсутствие единства в трактовке, способной охватить многогранные проявления сущности нормы права, сопровождаются появлением новых, смежных с нормой права понятий (правовая норма, нормативно-правовое предписание и т.п.). Все это обусловливает актуальность исследования проблемы определения идентичности содержания понятия нормы права и оснований ее классификации. Выявление идентичности содержания понятия нормы права имеет теоретическое значение мализованные формы их развития. О понятии правовой институционализации более подробно см.: ВалиевР.Г. О значении концепта «правовая институционализация» // Юридическая наука и практика: история и современность: Сборник материалов I Международной научно-практической конференции, 5 июня 2013 г. / Филиал МИГУП в Рязанской области; отв. ред. И.В. Пантюхина. Рязань: Концепция, 2013. Вып. I. С. 21-24.

для развития учения о нормах права. Решение данной задачи имеет важное практическое значение в деле обеспечения эффективности нормотворческого и правореализационного процессов. При этом, как представляется, следует руководствоваться следующими методическими установками.

Во-первых, в вопросе определения содержания понятия нормы права важное методологическое значение имеет тип правопонимания. Во многом он зависит от целей, которые преследуются субъектами его познания. В различные эпохи истории тип правопонимания менялся. В зависимости от предпочтений исследователей ему придавались различные конфигурации сущности и содержания. Так, содержанием естественного права являются прирожденные, естественные права человека. Содержанием права в контексте психологического правопонимания выступают психические процессы (эмоции, стрессы, психические переживания людей и т.п.). Содержанием легистско- позитивистского правопонимания являются законы и иные нормативно-правовые акты государства. При всем многообразии подходов к пониманию права в общей теории права не утрачивает своего методологического значения нормативное понимание права в его широком смысле, в контексте его интегративного единства с позитивистским и философским аспектами. Оно воспроизводит в себе рациональные проявления различных типов правопонимания. Такое понимание права, как представляется, методологически актуально для исследования содержания понятия и классификационной характеристики норм права. В конечном счете, в какой бы плоскости право не рассматривалось, оно в различных своих проявлениях опредмечивается в нормах, в них находят свое выражение его многогранная социальная сущность и структурированное содержание.

Нормативность права предполагает в качестве одного из методологических оснований изучения норм права использование герменевтического подхода, позволяющего изучать их содержание на уровне текстов юридических документов, с целью выявления подлинного смысла, которым руководствовался субъект правотворчества. Задача выявления общенормативного содержания унифицированной модели и формулирование интегративной дефиниции понятия нормы права обусловливают востребованность правил формально-юридической и диалектической логики, а также метода восхождения от частного к общему, позволяющего обобщить все многообразие проявлений многогранного содержания норм права на уровне системы права.

Во-вторых, при исследовании и выявлении идентичности содержания понятия нормы права необходимо исходить из того, что есть правовая реальность, реальные объекты правовой действительности, а есть теоретические категории и понятия, отражающие сущность и содержание этих объектов. Норма права как категория юридической доктрины олицетворяет собой микроформу абстрактного отражения реального объекта — объективно существующего права. Последнее в реальности представлено законами и подзаконными нормативно-правовыми актами, а также нормативно-правовыми договорами и другими формами его бытия, объединяющими собой разделы, главы, параграфы, статьи, части, пункты. Именно они служат предметом научного познания, и на их основе формируется доктринальное содержание понятия «норма права», которое представляет собой результат научного познания в виде логической конструкции. Здесь нельзя не привести методологически значимый тезис М.Л. Давыдовой о том, что «модель представляет собой аналог объекта, ее изучение дает знание о самом объекте»1. Это утверждение справедливо по отношению к нормам права, так как норма права — научная категория, выражающая теоретическую модель содержания объекта, т.е. объективно существующего права. Это утверждение справедливо и по отношению к праву в целом, так как в общей теории право существует на нормативном уровне. Поэтому при выявлении содержания и определении понятия нормы права продуктивным методом его познания является моделирование. Изучая нормы права, следует иметь в виду, что это идеальная модель, призванная на микроуровне отражать собой сущность и содержание объективно существующего права как социального регулятора. В литературе справедливо отмечается, что «норма права является образцом (моделью) типового общественного отношения»[1] [2], представляет «некую юридическую модель регулируемых общественных отношений»[3].

В-третьих, научные трактовки норм права не могут быть «истиной в последней инстанции». Они в той же мере относительны, в какой относительны их многоаспектное восприятие и представление исследователем. Вместе с тем все многообразие доктринальных трактовок норм права имеет гносеологическое значение и в конечном счете позволяет получить целостное восприятие изучаемого явления нормы права.

Изучение норм права в силу их многогранности можно осуществлять в рамках системного, формально-юридического, функционального и многих других подходов. Широкое распространение в общей теории права получил подход, в рамках которого норма права традиционно рассматривается в качестве правила поведения (С.С. Алексеев, Н.Н. Вопленко, В.В. Лазарев, М.Н. Марченко, А.С. Пиголкин и др.). Критичность такого подхода обусловлена тем, что в системе российского права имеются нормы права, структурные элементы которых не содержат правил поведения. Очевидно, что ставшая традиционной трактовка нормы права как установленного или санкционированного государством общеобязательного, формально-определенного правила или масштаба поведения не отражает всей многогранности содержания ее понятия. Обозначенная проблемная ситуация находит свое выражение в попытках дискретного восприятия норм права, в рамках которых наряду с нормой — правилом поведения за основу идентичности содержания понятия принимаются такие категории-критерии идентификации, как мера, установление, стандарт, образец, модель, и др. В общей теории права выделяют и иные проявления содержания нормы права, нашедшие свое выражение в таких конструкциях, как нормы-презумпции, нормы-исключения, нормы-примечания, элементы правового статуса их адресатов, декларативные и учредительные положения, и т.п. «С точки зрения регулятивного потенциала, — отмечает А.В. Погодин, — есть нормы-цели, нормы-дефиниции, нормы-принципы, нормы — правила поведения и другие»[4].

Текстуальный анализ отдельных нормативно-правовых актов свидетельствует о том, что содержание норм права значительно богаче их буквального восприятия как правил поведения и не ограничивается ими. Само законодательство дает повод усомниться в совершенстве и безупречности понимания нормы права как правила поведения. В системе российского права имеются нормы права, структурные элементы которых не содержат правил поведения. Действительно, рассмотрим, например, ст. 1 Конституции РФ и обнаружим подтверждение сказанному. Содержательный смысл данной нормы права лишен указания на поведение ее адресатов. Или другой пример. Норма ст. 130 Гражданского кодекса РФ определяет дефиницию понятия и состав движимого и недвижимого имущества. Норма ст. 19 Уголовного кодекса РФ содержит указание на общее условие уголовной ответственности. Приведенные примеры свидетельствуют о том, что не все нормы права имеют своим содержанием правило поведения их адресатов. И таких норм права немало, что не позволяет согласиться с самодостаточностью трактовки нормы права как правила поведения. В связи с изложенным можно говорить о проблеме адекватности сложившейся парадигмы восприятия и трактовки норм права, которая актуализирует вопросы идентичности содержания понятия нормы права, а также формулирования ее универсальной, если не унифицированной, дефиниции. Сложившаяся проблемная ситуация обусловливает необходимость критического осмысления трактовок нормы права как правила поведения.

Ограниченность трактовки нормы права как правила поведения в силу ее неспособности охватить собой все многообразие проявлений содержания норм права нашла свое выражение в попытках исследователей выразить не охваченные поведенческим аспектом проявления содержания норм права посредством иных конструкций. Так, по мнению В.С. Нерсесянца, норма права — это общее правило регулирования общественных отношений, согласно которому его адресаты должны при определенных условиях (гипотеза) действовать как субъекты определенных прав и обязанностей (диспозиция), иначе последуют невыгодные для них последствия (санкции)1. В соответствии с позицией В.М. Сырых норма права понимается как установленное государственными органами или должностными лицами властное предписание, обладающее свойствами нормативности, формальной определенности и ясности[5] [6]. В последнее десятилетие акцент в изучении норм права сместился на категорию «нормативно-правовое предписание»[7].

Научная разработка категории «нормативно-правовое предписание» обусловливает проблему ее соотношения с категорией «норма права». В контексте соотношения нормы права и нормативно-правового предписания возникает вопрос о том, что первично: норма права или нормативно-правовое предписание? Исходя из логической посылки о том, что не все положения нормативного правового акта состоят из правил поведения, ряд авторов (В.М. Горшенев, Н.Н. Вопленко, В.Н. Карташов, П.Б. Евграфов) выводит суждение о самостоятельном статусе1 или более широком объеме нормативно-правового предписания[8] [9], чем нормы права. На этой основе норму права рассматривают как разновидность нормативно-правового предписания[10]. И это притом, что этимология словосочетания «нормативно-правовое предписание» со всей очевидностью свидетельствует о его производности от терминов «норма» и «право», т.е. вторичности по отношению к норме права. В соответствии с другим подходом нормы права и нормативно-правовые предписания рассматриваются в качестве разнопорядковых категорий: норма права является основополагающим элементом системы права, а нормативно-правовое предписание представляет собой основной элемент системы законодательства[11]. На наш взгляд, данный подход является методологически противоречивым. Дело в том, что и система права, и норма права — научные категории. Если система права — это интегративная доктринальная категория, реальным объектом отражения для которой выступает система законодательства, то норма права по отношению к системе права выступает как операционная научная категория, непосредственным объектом которой является соответствующий структурный элемент системы законодательства. Получается, что одна научная категория (норма права) отражает другую научную категорию (систему права). Между тем норма права как научная категория призвана отражать реальные объекты.

Что касается нормативно-правового предписания как научной категории, то в отличие от конкретного предписания оно в той же мере, что и норма права, выступает идеальной конструкцией по отношению к системе законодательства. Поэтому, если мы норму права представляем как основополагающий элемент системы права, а нормативно-правовое предписание называем основным элементом системы законодательства, то имеет место подмена понятий. Основным элементом системы законодательства выступает статья. Поэтому норму права вряд ли будет правильным рассматривать в качестве разновидности нормативно-правового предписания. Напротив, нормы права складываются из двух разновидностей общеобязательных правовых предписаний: 1) правил поведения; 2) исходных (отправных, учредительных) норм1.

Можно согласиться с тем, что нормативно-правовое предписание — это минимальная смысловая часть текста нормативно-правового акта, представляющая собой элементарное властное веление общего характера, обладающее формальной определенностью, целостностью и логической завершенностью2, но лишь как идеальная конструкция и в рамках отдельного структурного элемента нормы права — например, гипотезы или диспозиции. Однако данная дефиниция представляется усеченной, так как в ней отсутствует указание на главное — то интегрированно выраженное существо, ради которого предлагается альтернативная норме права научная конструкция «нормативно-правовое предписание». Поэтому более точным и верным представляется другое суждение М.Л. Давыдовой, что «нормативноправовое предписание — это форма (способ) текстуального выражения частей правовых норм и других велений законодателя»3. В таком аспекте нормативно-правовое предписание может рассматриваться в качестве отдельного структурного элемента нормы права — например, диспозиции, которая предписывает «что-либо» (правила поведения, правила-дефиниции, правила учредительного, декларативного характера и т.п.)4.

В свете изложенного представляется продуктивным рассматривать нормативно-правовое предписание в качестве содержания норм права, многообразие проявлений которых предопределяет их классификационную дифференциацию. В этом смысле норма права может служить формой выражения проявлений содержания статей закона и подзаконных нормативно-правовых актов, охватываемых категорией «нормативно-правовое предписание»\ [12] [13] [14] [15] [16]

Другой аспект рассматриваемой проблемы идентичности содержания понятия нормы права — это непоследовательность и инерционность в использовании понятия «нормативно-правовой акт». Последний нередко подменяется словосочетанием «нормативный акт» или «правовой акт». Данный факт очень часто обнаруживается в учебной и специальной литературе. Возникает противоречивая ситуация, при которой нормативный и правовой акт как самостоятельные понятия отождествляются не только между собой, но и с нормативно-правовым актом. Такие неточности не просто демонстрируют отсутствие научной дисциплины и непоследовательность, но и порождают известные противоречия в восприятии указанных смежных правовых категорий. Это умаляет принципиальное положение общей теории права о том, что среди правовых актов только нормативно-правовой акт содержит нормы права. Между тем каждое из указанных понятий имеет свой логический смысл. Нормативный акт может быть и не правовым (инструкция по эксплуатации бытового прибора), а правовой акт — будучи основанным на нормах права, не содержать их (приказ о приеме на работу или применении дисциплинарного взыскания). Значимость рассматриваемого аспекта проблематики соотношения указанных категорий заключается в том, что в рамках обозначенной ситуации возникает проблема разграничения понятия нормы права и правовой нормы. Дело в том, что наряду с практикой их использования как равнозначных категорий имеются и попытки их разграничения. Действительно, если из лексического оборота исключить слово «нормативный», то нетрудно снизойти до заблуждений относительно понятия нормативности в праве или очевидного его игнорирования как существенного признака нормативного правового акта. Очевидно, этим можно объяснить попытки разграничения нормы права и правовой нормы. Этой же причиной можно объяснить и тенденцию «стирания» границ между понятиями нормы права и индивидуально-правовой нормы, трактуемых в поведенческом аспекте. Данная тенденция берет свое начало с Г. Кельзена. В.М. Марченко со ссылкой на Г. Кельзена, утверждавшего, что понятие нормы права не сводится только к общему правилу, касающемуся всех или многих граждан, считает весьма важным в плане более глубокого познания нормативизма отойти от сложившейся догмы, согласно которой любая правовая норма представляется не иначе как только в виде общего, «типового» правила поведения[17]. Причиной такого суждения, вероятно, является восприятие нормы права как правила поведения, которое позволяет распространять поведенческий аспект и на трактовку индивидуально-правовых норм. Однако в связи с этим существует актуальность такого свойства, которое бы адекватно отражало идентичность норм права, не позволяя отождествлять или сводить их к индивидуально-правовым нормам.

Хорошо известно, что на основе норм права как правил общего характера создаются индивидуальные нормы. Однако их целесообразно называть не нормами права в буквальном смысле, а индивидуально-правовыми нормами, что подчеркивает их конкретизированный и производный от норм права характер. В отличие от норм права индивидуально-правовые нормы имеют своим формальным источником индивидуальные правовые акты. Однако главным свойством, обусловливающим решение проблемы разграничения норм права и индивидуально-правовых норм, является масштабность круга охватываемых ими субъектов отношений, т.е. общий характер одних и индивидуальный, персонифицированный характер других соответственно. Именно общий, неперсонифицированный характер является свойством, определяющим идентичность норм права, в отличие от индивидуально-правовых норм, которые, по мнению Г. Кельзена, тоже являются правилами поведения, хотя и иного порядка[18]. Нормативно-правовые акты тем и отличаются от индивидуальных правовых актов, что содержат нормы права, т.е. правила общего характера. Приведенное суждение об основаниях разграничения норм права и индивидуально-правовых норм обусловливает вывод о том, что правовая норма — это элемент правовой системы. Норма же права — элемент системы права. При этом правовая норма обладает теми же свойствами, которыми характеризуются нормы права, за исключением их общего характера. Таким образом, как показывает сравнительная оценка норм права и правовых норм, это близкие по регулятивному потенциалу, но не тождественные понятия различного порядка.

Представляется, что вопрос о том, могут ли нормы права рассматриваться как правила индивидуального характера, должен решаться с учетом природы тех форм права, в которые эти нормы облечены. Для правовых систем, относящихся к семье общего права, такой подход приемлем, так как судебный прецедент как общее правило имеет индивидуально-определенный или казуализированный характер. Однако для правовых систем, в которых основной формой права выступает нормативно-правовой акт, признание индивидуального характера норм права означало бы противоречие самой природе данных актов. Следовательно, необходима актуализация тех свойств норм права и правовых норм, которые бы определяли их идентичность и не позволяли отождествлять или сводить нормы права к индивидуальным правовым нормам.

Таким образом, рассматриваемая проблема трактовки норм права может решаться в контексте нормативности права, исходя из того, что норма права представляет собой не только правило поведения, а правило вообще, правило общего характера, выраженное в виде властного предписания, определяющего социально значимую модель возможного и должного в регулировании общественных отношений, а также правовой статус их участников в целях упорядоченного развития общества и государства.

Одним из классических положений общей теории права является тезис о государственно-властном характере норм права (В.В. Лазарев, Ж.Л. Бержель, Н.Н. Вопленко и др.). Так, согласно В.К. Бабаеву норма права — это общеобязательное веление, выраженное в виде государственно-властного предписания и регулирующее общественные отношения[19]. Трактовка нормы права как государственно-властного веления или предписания является традиционной для теории права, если иметь в виду законы и подзаконные нормативные правовые акты государства. Данный тезис был закономерен в условиях огосударствления всех сторон жизнедеятельности общества. Однако в условиях актуализации моделей правового государства и гражданского общества, когда в соответствии с конституционным принципом носителем суверенитета и источником власти в Российской Федерации выступает многонациональный народ, абсолютизация исключительности государственно-властного характера норм права представляется критичной. В современных условиях становления гражданского общества, которое является источником социально-экономического, политического и правового плюрализма, предполагающего полицентрич- ность, полисубъектность правообразовательного и правотворческого процессов, нормы права создаются не только государственными, но и негосударственными органами и организациями, а также частными субъектами. Так, например, локальные или корпоративные нормы трудового права, содержащиеся в уставах, правилах внутреннего трудового распорядка, учредительных и иных актах, создаются и реализуются самими коллективами негосударственных предприятий, организаций и учреждений. Игнорирование такого факта было бы умалением сущности теории права, которая призвана оперативно, системно и адекватно отражать правовую действительность в ее динамике в порядке совершенствования адекватного ей категориально-понятийного аппарата. Поэтому ограничивать государственным началом или государственным санкционированием современное правотворчество, на наш взгляд, неправильно.

С учетом изложенного можно выделять в качестве общего признака норм права не государственный характер, а властность велений, содержащихся в нормах права. Властность велений можно рассматривать не только как существенный признак норм права, но и как функциональный ресурс, обеспечивающий реализацию норм права. Абсолютизация государственного характера норм права представляется критичной и в силу того, что в рамках данного подхода остается без внимания действительная природа норм права — обусловленность потребностями общества в его упорядоченном, целенаправленном развитии. Указанные обстоятельства являются основой для следующего умозаключения. В современных условиях право не ограничивается законами и иными нормативно-правовыми актами, издаваемыми органами государства. В гражданском обществе принимаются и действуют нормативно-правовые акты негосударственных субъектов власти. Поэтому объективное право в широком смысле не может расцениваться исключительно как признак государства. Оно является признаком гражданского общества. Существенным же признаком государства выступают законы и подзаконные нормативные правовые акты, изданные органами государства.

С государственно-властным характером норм права тесно связывают и такой их признак, как обеспеченность или гарантированность силой государственного принуждения. Данное утверждение справедливо в отношении органов государственной власти и органов местного самоуправления. Однако обеспеченность норм права силой государственного принуждения не следует преувеличивать. Ранее уже отмечалось, что нормы права создаются, легализуются и охраняются властью трудового коллектива, профессионального сообщества и администрации негосударственных предприятий и организаций. Последние самостоятельно реализуют предусмотренные уставом организации меры принуждения к лицам, нарушившим локальные нормы права. Следовательно, обеспеченность или гарантированность силой государственного принуждения как признак норм права не является абсолютным. Вместе с тем, если определенным субъектам делегировано правотворческое полномочие, делегированное правотворчество не может быть лишено обеспеченности государственным принуждением (не путать с санкциями, которые, будучи

не связаны с государством, тем не менее реализуются усилиями самих субъектов правотворчества). Так, органы самоуправления как негосударственные субъекты правотворчества издают обязательные для исполнения локальные нормативно-правовые акты, обеспеченные мерами государственного принуждения, которые реализуются правоохранительными, контролирующими и иными государственными органами. В этом находит свое выражение связь права с государством.

В контексте изложенного представляется логичным выделять общим признаком норм права обеспеченность санкциями. Санкции приводятся в действие не только государственными, но и негосударственными субъектами. Кроме того, реализация норм права обеспечивается и поощрительными мерами, которые также относятся к санкциям. Однако здесь следует уточнить содержание понятия санкции. На наш взгляд, санкция — это предусмотренная нормативно-правовым актом мера обеспечения юридической силы нормы права.

Завершая анализ содержания понятия нормы права, нельзя не отметить, что назначение общей теории права заложено в ее названии. Она призвана в интегрированной, унифицированной форме выражать в научных конструкциях многогранную объективную реальность. Попытки же расчленения единой общетеоретической конструкции нормы права или ее подмены смежными конструкциями с тем же содержанием малопродуктивны и вряд ли отвечают природе общей теории права.

Разнообразие трактовок понятия нормы права закономерно обусловливает актуальность поиска универсальной дефиниции, охватывающей собой многогранные проявления ее сущности и содержания. «Дефиниция, в идеале, это модель, позволяющая сравнивать и, как следствие, соотносить с содержательной частью концепта конкретные ситуации, порождаемые юридической жизнью»1. При этом следует учесть, что познание любого общественного явления, изучение его сущности завершаются определением содержания его понятия. По мнению А.И. Тимофеева, «для образования понятия необходимо, во-первых, выделить существенные признаки, имеющиеся у предметов, и, во-вторых, связать их в некотором единстве»[20] [21]. По справедливому замечанию Ф.Н. Фаткуллина, логические требования к понятиям предполагают, чтобы в них охватывались существенные черты всех структурных частей определяемого[22]. Следовательно, для того чтобы более точно определить содержание понятия нормы права, необходимо уточнить его существенные черты, признаки. При этом адекватность признаков как существенных для идентификации норм права логично верифицировать методом поочередного их вычленения или исключения из единой дефинитивной системы, при котором отсутствие одного из них повлечет неполноценность или несостоятельность искомого понятия, т.е. нормы права.

Представляется, что в свете изложенного такими существенными признаками идентификации содержания понятия нормы права выступают следующие ее существенные свойства: обусловленность потребностями общественного развития, социальная значимость, регулятивность, определенность формы выражения, властный и целеполагающий характер, обеспеченность санкциями, императивность, системность, всеобщий и обязательный характер.

Норма права — это правило, выступающее социальным регулятором, формой юридически значимой модели возможного или должного в регулировании общественных отношений, так как ее предмет регулирования ограничен пределами (границами), за которыми действуют иные социальные регуляторы.

Норма права — это не любое правило, а правило общего характера. Общий характер нормы права означает ее абстрактность и неперсони- фицированность.

Норма права — это правило обязательного характера, не допускающее или исключающее ее игнорирование адресатами. Такой характер нормы права обеспечивается ее защитой от нарушения или несоблюдения кем-либо с помощью специальных правовых средств — санкций, призванных гарантировать ее реализацию. Санкции — это меры обеспечения норм права. Они могут иметь поощрительный или принудительный характер.

Норма права — это правило, выражающее властное веление (волеизъявление) уполномоченного субъекта правотворчества. Н.М. Кор- кунов писал, что «юридические нормы, как и все вообще нормы, суть правило должного и в этом смысле веления»[23].

Норма права — не любое властное волеизъявление, а лишь формально закрепленное, т.е. отвечающее установленной форме его внешнего выражения.

Наконец, норма права характеризуется системностью: норма права существует не отдельно, а в комплексе с другими нормами права, на уровне институтов и отраслей права.

С учетом изложенного сформулируем следующее определение понятия нормы права, отвечающее статусу права как социального регулятора.

Норма права — это обусловленное потребностями общественного развития, легализованное в установленном порядке уполномоченным субъектом, формально определенное и обеспеченное санкцией правило общего характера, олицетворяющее собой властное предписание о возможной или должной модели регулирования общественных отношений и соответствующем статусе их участников в целях гармоничного развития личности, общества и государства.

[1] Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: Монография. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. С. 156.

[2] См.: ХропанюкВ.Н. Теория государства и права: Учебник для высших учебных заведений / Под ред. В.Г. Стрекозова. М.: Интерстиль; Омега-Л, 2008. С. 225.

[3] Тарханов И.А. Юридическая квалификация: понятие и место в правоприменительном процессе // Российский юридический журнал. 2012. № 3. С. 134.

[4] Погодин А.В. Конкретные правовые отношения и правореализация // Ученые записки Казанского университета. 2009. Т. 151. Кн. 4. С. 18-25.

[5] Общая теория права и государства: Учебник для юридических вузов и факультетов. М.: Норма: Инфра-М, 2000. С. 391.

[6] Теория государства и права: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юстицин- форм, 2004. С. 122.

[7] См., например: Вопленко Н.Н. Сущность, принципы и функции права. Волгоград, 1998. С. 15; Теория государства и права: Учебник / Под ред. В.К. Бабаева. М.: Юристъ, 2004. С. 369; Давыдова М.Л. Правовая норма и нормативно-правовое предписание: проблема соотношения // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 5: Юриспруденция. Волгоград, 2006. № 3. С. 52-57.

[8] Так, Н.Н. Вопленко наряду с нормами права выделяет «весьма разнообразные виды «общих нормативных предписаний», находящих свое выражение не только в нормах права, но и в декларациях, принципах, «юридических определениях»» (цит. по: Марченко М.Н. Проблемы общей теории государства и права: Учебник. 2 т. Т. 2: Право. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби: Проспект, 2008. С. 567).

[9] Такому аспекту категории «нормативно-правовое предписание» посвящено специальное комплексное теоретическое исследование М.Л. Давыдовой: Давыдова М.Л. Нормативно-правовые предписания в российском законодательстве: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2001.

[10] Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: Монография С. 177.

[11] Давыдова М.Л. Правовая норма и нормативно-правовое предписание: проблема соотношения. С. 55.

[12] Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2001. С. 359.

[13] Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: Монография. С. 173.

[14] Давыдова М.Л. Правовая норма и нормативно-правовое предписание: проблема соотношения. С. 56.

[15] С этой точки зрения представляется верной позиция В.М. Сырых, который предлагает выделять нормативно-правовые предписания — гипотезы, нормативно-правовые предписания — диспозиции, нормативно-правовые предписания — санкции (см.: Сырых В.М. Теория государства и права. М., 1998. С. 112).

[16] Более подробно о соотношении рассматриваемых категорий см.: ВалиевР.Г. О гносеологическом статусе категорий «норма права» и «нормативно-правовое предписание» // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. 2015. Т. 157. Кн. 6. С. 13-20.

[17] См.: Марченко М.Н. Проблемы общей теории государства и права: Учебник. Т. 2: Право. С. 567.

[18] Цит. по: Марченко М.Н. Проблемы общей теории государства и права: Учебник. Т. 2: Право. С. 567.

[19] См.: Теория государства и права: Учебник / Под ред. В.К. Бабаева. М.: Юристъ, 2004.С. 369.

[20] БержельЖ.-Л. Указ. соч. С. 343.

[21] Тимофеев А.И. Логика: Учебное пособие. СПб., 2004. С. 8.

[22] См.: Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права: Курс лекций. С. 218.

[23] КоркуновН.М. Лекции по общей теории права / Предисл. И.Ю. Козлихина. 2-е изд. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 157.