В отечественной науке уголовно-процессуального права до недавнего времени считалось, что создание правового государства и гражданского общества подразумевает участие в процессах глобализации и все большую интеграцию в систему международно-правовых гарантий в области признания, защиты и соблюдения прав и свобод гражданина при осуществлении уголовного судопроизводства. Теоретическая и практическая значимость интеграционных процессов международного публичного права в правовую систему национального уровня получила всемерную поддержку ученых- процессуалистов.

Официальная правовая доктрина не просто допускала приоритет международных договоров РФ, общепризнанных принципов и норм международного права, в том числе в сфере уголовно-процессуального правоприменения, но и приветствовала это, находя необходимые аргументы в пользу подобной позиции. При таком подходе указанные правовые акты и правоположения считались одним из ведущих источников российского уголовнопроцессуального права, включая институт мер пресечения.

Надо сказать, что подобная позиция имела (и имеет) твердое конституционно-правовое обоснование: в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ содержится прямое указание на такой приоритет. Из этого логично вытекает положение о том, что при наличии противоречий применяются именно нормативные акты международного уровня. Это нашло подтверждение и со стороны Конституционного Суда РФ, который указал, что при обнаружении различий в содержании норм международно-правового уровня и норм внутреннего законодательства приоритет отдается именно первым1.

Вместе с тем в п. 2.1 постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П подчеркнуто, что любое государство, будучи носителем суверенитета, обладает всей полнотой власти на своей территории. Что же касается законодательной, исполнительной и судебной власти, то все вышеуказанные ветви власти должны в полной мере действовать на всей территории России, что обеспечивает конституционно-правовой статус независимого государства. Другими словами, внутренний суверенитет должен иметь приоритетное значение по отношению к любым международно-правовым обязательствам[1] [2] [3].

Ключевые положения механизма нормативно-правового регулирования мер пресечения стали отражением международно-правовых стандартов, норм Конвенции и позиций ЕСПЧ .

В этом ряду правовых позиций находится п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5, где подчеркнуто, что из содержания международных требований вытекает непосредственное действие прав и свобод личности на всей территории России, а также в иных местах, на которые распространяется юрисдикция государства. Именно права и свободы личности обусловливают содержание законов, правоприменительную деятельность, а также деятельность различных ветвей власти (законодательной, исполнительной, в том числе местного самоуправления)1.

Уголовно-процессуальный закон (ч. 3 ст. 1 УПК РФ) также вполне определенно провозглашает приоритет правил международного договора.

Имеются и другие нормативно-правовые обоснования этой позиции. Так, Федеральным законом от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» установлено, что в государстве в качестве основополагающего применяется принцип добросовестного соблюдения и выполнения международных обязательств. Согласно п. «а» ст. 2 данного акта такие обязательства, чтобы стать непреложными, должны быть закреплены в документальных актах международного уровня независимо от их

3

наименования .

В 2011 г. был издан Указ, посвященный мониторингу реализации в России решений Конституционного Суда РФ и постановлений ЕСПЧ[4] [5] [6] [7]. Это не только продемонстрировало готовность России следовать международноправовым стандартам по принципиальным вопросам правового регулирования, но и стало достаточно эффективным средством выстраивания отечественной правовой системы в соответствии с международно-правовыми стандартами, прежде всего в сфере обеспечения прав человека и гражданина.

Нельзя обойти вниманием ту линию, которая проводилась Пленумом Верховного Суда РФ по вопросу о соотношении национального и международного правовых элементов при отправлении правосудия. Соответствующие разъяснения содержатся в официальных документах Верховного Суда РФ. Так, указано, что в число составных частей правовой системы России должны быть включены общепризнанные принципы и нормы международного права, в частности, закрепленные в актах международного уровня1.

Пленум Верховного Суда РФ также ориентирует суды на то, что международный договор применяется, если соответствующие компетентные органы России признали его и тем самым Россия согласилась с обязательностью его положений. При этом сама процедура ратификации является вариативной. Это может быть как прямая ратификация, так и иные действия, например, обмен документами, присоединения к договору и т.п. Во внутрироссийском законодательстве должны быть проведены процедуры, свидетельствующие о том, что договор вступил для России в силу. Приоритет над внутринациональным законодательством имеет тот международный договор, если он получил ратификацию именно на уровне федерального закона. Если же согласие на обязательность международного договора было принято не в форме федерального закона, то договор имеет приоритет только в отношении подзаконных нормативных актов[8] [9].

Кроме того, равную юридическую силу имеют и те договоры, которые были приняты и ратифицированы еще Союзом ССР, поскольку Россия является его правопреемницей, в том числе на международной арене.

Таким образом, по мнению Пленума, международные договоры составляют костяк актов, посвященных (полностью или в соответствующей части) защите прав человека и его основных свобод. Поэтому требуется дальнейшее последовательной совершенствование судебной и иной правоприменительной деятельности, обеспечивающей воплощение содержания международных договоров во внутригосударственных правоотношениях1.

Однозначно в поддержку этой линии Пленум Верховного Суда РФ высказался и в сравнительно недавних постановлениях[10] [11], положения которых мы прокомментируем далее.

Итак, на протяжении нескольких десятков лет постсоветского правового развития всеми ветвями власти последовательно формировалась доктрина, согласно которой нормы международно-правового характера имеют приоритет над национальными. Она нашла подтверждение как на уровне конституционного, так и иного федерального законодательства, ее правомерность разъяснена в позициях Конституционного Суда РФ (в меньшей мере) и Пленума Верховного Суда РФ (в большей мере). Это была идеология если не единства, то близости отечественной и европейской правовых систем, готовность наших властей к сотрудничеству с международно-правовыми институтами в деле соблюдения международно-правовых стандартов обеспечения прав личности в такой проблемной зоне, как уголовное судопроизводство, где эти права подвергаются ограничению.

Данная доктрина нашла глубокую проработку и теоретическое обоснование в трудах многочисленных ученых, затрагивавших проблематику источников российского права и значение в них норм международно-правового характера. Многие правоведы безоговорочно признавали приоритет общепризнанных международных норм перед законами России. А некоторые даже рассматривали нормы международных договоров РФ как неотъемлемую часть самой Конституции РФ1 или признавали за международными договорами, закрепляющими права и свободы личности, наивысшую юридическую силу, приоритет над Конституцией РФ независимо от их внутреннего содержания . В обоснование этой позиции делалась отсылка к ст. 27 Венской конвенции, согласно которой любой участник международного договора в случае невыполнения им взятых на себя обязательств не вправе обосновывать это положениями своего внутреннего законодательства.

По мнению И.И. Лукашука, положения международных договоров тождественны правилам, закрепленным в Конституции РФ, лишь в тех случаях, когда первые касаются исключительно прав и свобод личности, которые были признаны всеми государствами, подписавшими и ратифицировавшими договор. С точки зрения ученого такое положение обусловливается, во-первых, тем, что права и свободы человека являются непосредственно [12] [13] [14] действующими независимо от характера их внешнего законодательного выражения, и, во-вторых, тем, что именно непосредственно действующие права и свободы обусловливают общий смысл, содержание и применение внутреннего законодательства1. В целом признавая позитивный смысл данного утверждения, хотелось бы дополнить, что оно, по нашему мнению, должно распространяться и на те случаи, когда акты международного уровня посвящены правам и свободам личности не только в целом, но и в соответствующей части. Соответственно это утверждение ученого также должно быть распространено на соответствующую часть международного договора.

Известный процессуалист В.П. Божьев полагает, что «общепризнанные принципы и нормы международного права реализуются в основном через внутреннее законодательство... указанные нормы подлежат включению в нормативную ткань Уголовно-процессуального кодекса РФ, а важнейшие из них - даже в Конституцию» . Аналогичная позиция последовательно обосновывается в работах А.Г. Волеводза . В развитие данной мысли поясним, что [15] [16] [17] такое включение должно происходить не в смысловом плане, а посредством внесения соответствующих изменений в действующее законодательство.

Как мы видим, никто из специалистов в области уголовного процесса не ставит под сомнение позитивное влияние международного публичного права и деятельности ЕСПЧ на российский уголовный процесс и значимость правовых норм международного происхождения в отечественной уголовнопроцессуальной системе. Расхождения имеются по вопросу о степени значимости и составе правовых норм «иностранного происхождения».

Согласно воззрений части процессуалистов общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры РФ в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и ст. 1 УПК РФ составляют неотъемлемую составную часть отечественной правовой системы1. Другая часть ученых при описании международных нормативных правовых актов, регламентирующих вопросы российского уголовного судопроизводства, называют среди (прочих) источников и иные акты, непосредственно регламентирующие различные аспекты уголовного судопроизводства[18] [19].

Наиболее радикальную позицию относительно приоритета международно-правового фактора над национальным заняли авторы «Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права РФ». В ней предлагается проект статьи «2.1. Верховенство права при производстве по уголовному делу», содержащей такие положения: 2. В ходе уголовного производства суд, следственный судья, прокурор, другие должностные лица органов государственной власти обязаны неуклонно соблюдать общепризнанные международно-правовые и европейские стандарты справедливого уголовного процесса, Конституцию РФ, настоящий Кодекс, иные федеральные законы. 3. В случае если нормы настоящего Кодекса противоречат международному договору, ратифицированному Российской Федерацией, применяются положения международного договора. Национальное законодательство применяется в уголовном производстве сообразно со стандартами, выработанными Европейским судом по правам человека»[20].

Весьма значительная часть отечественных специалистов весьма осторожно высказывались по вопросу о приоритете международного правового элемента над национальным. Хотя сама по себе ценность анализируемого нами сегмента уголовно-процессуального права отечественными учеными не ставится под сомнение, ведь нормы международного публичного права стали неотъемлемой частью отечественного механизма уголовно-процессуального регулирования. В полной мере это касается и порядка применения мер пресечения, включая заключение под стражу.

Споры вызывает вопрос о том, какие квалифицирующие признаки должны быть положены в основу отграничения общепризнанных принципов и норм международного права от положений международных договоров РФ; какими критериями должен руководствоваться будущий правоприменитель (участник уголовно-процессуальных отношений), при разрешении вопроса о применении определенной нормы международного права в уголовнопроцессуальной деятельности. Ни в теории, ни в практике так и не было сформулировано универсального подхода к понятию «общепризнанные принципы и нормы международного права», не определено их место в иерархии правовых норм1.

Разъяснения, даваемые по этому вопросу Пленумом Верховного Суда РФ, не вполне достаточны. Под общепризнанными принципами международного права предложено понимать наиболее важные и обязательные нормы международного права, которые признаются и соблюдаются как всеми государствами, так и каждым государством в отдельности. Именно поэтому они называются «общепризнанными». Содержание указанных правовых конструкций, в частности, может раскрываться в документах Организации Объединенных Нация, в том числе в документах ее специализированных учреждений[21] [22] [23].

Между тем важно проводить четкую грань между (1) общепризнанной нормой, (2) принципом (договором) и (3) стандартом, поскольку их место в механизме правового регулирования и их регулирующее действие различны.

Возвращаясь к вопросу о приоритете национального или международно-правового элементов в механизме правового регулирования уголовнопроцессуальных отношений, надо указать следующее. Как известно, в советское время внутреннее законодательство занимало прочное первое место в общей иерархии законодательства, многосторонние международные договоры либо не ратифицировались вообще, либо, даже будучи ратифицированными, не обладали приоритетом над национальным законодательством . И даже и во времена активного либерально-правового строительства возобладало мнение, согласно которому Конституция РФ в рамках отечественной правовой системы имеет высшую юридическую силу и приоритет над нормами международного договора. Правовое основание это мнение находило в той же Конституции РФ, где в ч. 1 ст. 15 указано, что любые нормативные правовые акты, издаваемые в России, не должны противоречить отечественной Конституции. Кроме того, ч. 6 ст. 125 Конституции РФ императивно устанавливает, что не соответствующие Конституции РФ международные договоры РФ не подлежат ратификации и, соответственно, последующему использованию.

Довод о высшей юридической силе Конституции РФ развился в положение о том, что конституционные нормы имеют приоритет не только над внутригосударственными актами, но и над международными договорами России1. Высшую юридическую силу Конституции РФ было предложено распространить не только на все внутригосударственные законы (а равно и подзаконные акты), но и ставшие частью отечественной правовой системы общепризнанные принципы и нормы международного права[24] [25] [26].

Рассуждая в этом русле, С.Ю. Марочкин пришел к выводу, что ни акты Конституционного Суда РФ, ни постановления Пленума Верховного Суда РФ не могут сами по себе с очевидностью определять место и роль общепризнанных принципов и норм международного права в отечественной правовой

3

системе .

Получило распространение и утверждение о том, что международный договор в иерархии внутригосударственного законодательства обладает той

же юридической силой, что и сила акта, которым он был ратифицирован1. Иными словами, сила международно-правовой нормы ставилась в зависимость от национального нормативного правового акта.

Другой теоретик права, отстаивавший позицию о приоритете национального законодательства в правовой системе, профессор В.А. Толстик, выстраивая иерархическую систему форм российского права, пришел к выводу, что на высшем уровне находится Конституция, после этого идут законы, которые были приняты на референдуме, затем - федеральные конституционные законы, затем - федеральные кодифицированные законы, затем - некодифицированные федеральные законы, если в их тексте прямо указано на приоритет перед иными федеральными законами, и, наконец, федеральные законы, которые не имеют приоритета над иными законодательными актами федерального уровня[27] [28] [29].

Однако следует признать весьма спорным то, что к самому низкому в иерархии источников уровню автор отнес федеральные законы о ратификации соответствующего международного договора. То же самое можно сказать о его выводе относительно правового статуса международного договора, который этим федеральным законом ратифицирован .

В этом ряду находятся и рассуждения некоторых иных авторов. Так, Г.М. Даниленко вообще отрицает приоритет международных актов над национальными . Аналогичного мнения придерживается Л.Х. Мингазов .

В науке российского уголовно-процессуального права высказывалась достаточно критическая позиция (В.Т. Томин) относительно целесообразности закрепления во внутригосударственном законодательстве и применения в

3

ходе уголовного судопроизводства актов международного уровня .

В целом сходную позицию отстаивал другой известный ученый, профессор К.Ф. Гуценко4. Этот ученый также отметил, что правило, установленное в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, не распространяется на саму Конституцию, поскольку она как Основной закон страны имеет высшую юридическую силу и не может быть ни дополнена, ни изменена, ни отменена никаким международным договором, принципом или нормой5.

Но, конечно, нельзя не отметить, что теоретическое обоснование приоритета национального права над международным и идеологическое обоснование нового отношения к международно-правовым стандартам правового регулирования принадлежит В.Д. Зорькину. Он всегда отстаивал приоритет Конституции РФ в системе источников российского права. По этому поводу он писал: «Конституция в иерархии правовой системы занимает доминирующее положение и в случае коллизии с нею норм международного договора в силу части 1 ст. 15 всегда обладает безусловным верховенством; преиму- [30] [31] [32] [33] [34] ществом в применении обладают только ратифицированные федеральным законодателем международные договоры, что же касается межправительственных или межведомственных соглашений - они таким преимуществом по отношению к национальному закону не обладают, что вытекает из взаимосвязанных положений ст. ст. 10, 71, 86, 90, 105 - 107, 113, 114, 125 Конституции РФ и др. ...Из системного единства Конституции РФ и права России в целом следует, что общепризнанные принципы и нормы международного права также образуют системное единство... Указанные принципы и нормы в равной мере императивны, что, в частности, исключает их оценку в качестве противоречащих друг другу или вступающих в противоречие с Основным Законом»1.

Эта позиция нашла отражение в решениях Конституционного Суда РФ, где четко обозначилась линия на обеспечение суверенитета России по отношению ко всем европейским и международно-правовым инстанциям, их решениям и в целом по вопросу об обязательности для России международноправовых конструкций . Смысл актуальных позиций Конституционного Суда РФ состоит, с одной стороны, в декларировании приверженности России [35] [36] международному праву, но, с другой стороны, наше государство оставляет за собой право в случаях, когда несоблюдение того или иного международного договора остается единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов, не выполнять эти нормы, а также решения международных судебных инстанций.

Закончим эту часть наших рассуждений относительно расстановки приоритетов в российской уголовно-процессуальной системе приведением положений Федерального конституционного закона от 14 декабря 2015 г. № 7-ФКЗ[37]. Согласно ст. 104.1 указанного закона федеральный орган исполнительной власти, к ведению которого относится разрешение вопросов, связанных с применением международного договора РФ, решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, вправе обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о разрешении вопроса о возможности исполнения решения межгосударственного органа. Допустимость запроса определяется в соответствии со ст. 104.2 указанного закона. Так, если заявитель считает, что исполнение решения межгосударственного органа невозможно, поскольку оно основано на положениях международного договора РФ в истолковании, приводящем к их расхождению с Конституцией РФ. Согласно ст. 104.3 указанного закона Конституционный Суд РФ проверяет возможность исполнения в соответствии с Конституцией РФ данного решения с точки зрения основ конституционного строя России и установленного Конституцией РФ правозащитных способов правового регулирования.

Таким образом, в России создан специальный правовой механизм реализации международно-правовых стандартов в национальной системе правосудия. Нельзя не упомянуть и о том, что 11 марта 2016 г. Венецианская комиссия при Совете Европы (ВК) вынесла решение о том, что России следует изменить свой закон о Конституционном Суде в той части, которая позволяет ему принимать решение о неисполнимости того или иного постановления ЕСПЧ. Венецианская комиссия заявила, что полученное Конституционным судом РФ право выносить постановления о «невозможности исполнения» международных решений, включая постановления ЕСПЧ, несовместимо с международно-правовыми обязательствами России, «поскольку наделение такими полномочиями может препятствовать в той или иной форме исполнению международных решений в Российской Федерации»1.

Итак, главное изменение правовой ситуации с применением международно-правовых стандартов состоит в том, что Конституционный Суд РФ взял на себя роль своего рода «посредника» в механизме воздействия международно-правовых стандартов, создаваемых ЕСПЧ, на общественные отношения внутри российского государства . В России создан уникальный контрольно-имплементационный механизм в целях всеобъемлющего осуществления прав и свобод личности, где важнейшую (как теоретическую, так и практическую) значимость приобретают вопросы соответствия международным стандартам тех правоположений и механизмов их реализации, которые государства вводят для внедрения механизмов обеспечения прав и свобод личности в канву национальных правоотношений.

Остановимся на вопросе, касающемся сущности международноправовых стандартов . Необходимо отметить, что содержание термина [38] [39] [40] «международные стандарты» сформулировано в ст. 1-3 «Предварительных замечаний» Минимальных стандартных правил обращения с заключенными, принятых Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в 1955 г. в Женеве1. Из их содержания следует, что международные стандарты представляют собой нормы, разработанные на основе современных научных и практических достижений, которые признаются соответствующими действительности и осуществляют регулирование соответствующих общественных отношений (выделено нами - А.З.).

Определению понятия «международно-правовой стандарт в сфере защиты прав и свобод человека» посвящена обширная литература . Согласно одной из распространенных точек зрения он либо трактуется как совокупность норм международного права, либо дополнительно подчеркивается, что

- 3

данные нормы имеют рекомендательный характер , поскольку во многих случаях они выражены в виде общепризнанных норм международного права[41] [42] [43] [44] [45].

Так, В.Г. Вагизов рассматривает «международно-правовые стандарты» в сфере защиты прав и свобод человека» в виде норм международного права, которые обязательно должны найти выражение в международных договорах универсального и регионального характера, в результате чего им придана сила международного обычая1.

В свою очередь под «нормами международного права» имеются в виду нормы международных договоров и международных обычаев, а под нормами международного права рекомендательного характера - правила, которые закреплены в рекомендательных актах межгосударственных организаций. Широкое распространение в науке получило и предложение подразделять указанные правила на нормы «твердого» и «мягкого» права[46] [47] [48].

По мнению Н.В. Спесивова, международные стандарты прав человека «представляют собой признанные мировым сообществом и закрепленные в его документах обязательного или рекомендательного характера юридические нормы (или модели правовых норм), в которых установлены основные права и свободы лиц, находящихся под юрисдикцией мирового сообщества государств...сформулированы не только в нормах международного права, но и в общепризнанных принципах международного права, носящих универсальный характер и определяющих сущность и характер международноправового регулирования в целом, а также в правовых позициях Европейско-

3

го суда по правам человека, отраженных в его решениях» .

Большее распространение получила точка зрения, согласно которой «международные стандарты основных прав человека» - это императивные нормы (jus cogens) международного права[49]. Сторонники позиции императивных норм полагают, что международно-правовые стандарты имеют нормативный характера, которые закрепляют не только общие правоположения, но и обязанности государств, а также межгосударственных органов[50] [51] [52].

Другие авторы ассоциируют «международно-правовые стандарты в сфере защиты прав и свобод человека» с правилами рекомендательного характера, то есть «мягкого права» (выделено нами - А.З.). По распространенному мнению, международно-правовые стандарты проистекают из правил обычного права и по своей сути являются фактически сложившиеся правила поведения социума и отдельных его субъектов[53]. По этому поводу высказано справедливое мнение, что в современное уголовно-процессуальное право начинают вторгаться так называемые нормы «мягкого права», содержащие положения различных актов и договоренностей, которые не содержат правовых норм, но активно применяются ЕСПЧ и являются обязательными для российских правоприменителей. Таким образом, стоит серьезная задача о дополнении положений уголовно-процессуального законодательства нормами «мягкого» права»[54].

Представляет интерес суждение о «европейских правовых стандартах», которые в контексте нашего исследования могут считаться аналогами «международно-правовых стандартов». По мнению некоторых авторов, термин «европейские стандарты» отражает общий вектор их сближения в контексте европейского правового поля. В этом процессе практика ЕСПЧ служит объединяющим фактором, проводником общеевропейских идей в различные национальные правопорядки. Поэтому термин «европейские стандарты», при всей его условности, не может быть сведен лишь к практике ЕСПЧ по применению положений Конвенции — он отражает, в конечном счете, результаты развития всей европейской системы права в ее многообразии. Это многообразие, в свою очередь, актуализирует задачу гармонизации общих стандартов в области гражданского судопроизводства на европейском пространстве и в то же время обусловливает признание — в значительных сферах правового регулирования — своеобразия той или иной национальной правовой системы. Термин «европейские стандарты» отражает скорее принадлежность к определенному ценностному выбору в цивилизационном процессе, определяемому общей исторической судьбой европейских стран \

Особого внимания заслуживает исследование Н.С. Ермишиной относительно европейских стандартов в области прав человека и их роли в обеспечении прав личности в отечественном уголовном судопроизводстве. По ее мнению, европейские стандарты:

а) являются собирательной категорией, отражающей обобщенное представление о правах и свободах человека с учетом современного состояния общества и государства; 1

б) включают нормы права, сформировавшиеся под влиянием принципов международного права в целом, поддерживаемые специализированным судом, а также юридические факты, отраженные в решениях этого суда;

в) выступают правовыми средствами, обеспечивающими функционирование процессуально-правового механизма, и действуют на всех стадиях правового регулирования уголовного судопроизводства;

г) аккумулируют в себе правила поведения, применяемые в любых обстоятельствах и к любым участникам уголовно-процессуальной деятельности;

д) обладают свойствами «гибкости», позволяющими признать их обязанность государствам с различными историческими и правовыми традициями;

е) могут быть использованы государством, как для разрешения конкретных правовых ситуаций, так и для формирования своих политических и законодательных курсов в соответствующей сфере деятельности1,

В результате Н.С. Ермишина приходит к выводу о том, что «европейские стандарты в области прав человека в уголовном процессе России - это один из элементов системы правовых средств, входящих в механизм правового регулирования уголовно-процессуальной деятельности, обеспечивающих реализацию назначения данного вида государственной деятельности, которые по своей природе одновременно являются нормами права и юридическими факторами и которые способны к постоянному наращиванию и расширению за счет итоговых решений специализированного ЕСПЧ[55] [56].

Основу международно-правовых стандартов по вопросам применения меры пресечения в виде заключения под стражу составляют нормы международно-правовых договоров, подписанных Россией, в частности, ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах и ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в которых закреплено право каждого на применение к нему залога или иной меры пресечения, не связанных с ограничением личной свободы. Важная роль в вопросе реализации решений о заключении под стражу отводится решениям Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ, а также актам толкования, отраженным в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ.

Представляет особый интерес позиция о том, что некорректно рассматривать «международно-правовые стандарты» исключительно в качестве норм международного права, поскольку регулируемые правоотношения могут входить и в другие отрасли права, прежде всего отрасли внутригосударственные. При этом в содержание норм международного права предложено включить не только те правоотношения, которые они непосредственно порождают, но и результат толкования таких норм, отраженных в национальном законодательстве[57].

С данной позицией можно в целом согласиться, однако дополним, что появление правовых норм внутригосударственного уровня является результатом не только (и не столько) толкования, но и конкретизации правоположений международного уровня.

Иными словами, сама норма международного права еще не содержит окончательного алгоритма поведения участников процесса правоприменения, таковой формируется в ходе практики национальных судов. В следующем параграфе будут более подробно рассмотрено данное положение, имеющее принципиальное значение для понимания, как природы, так и механизма реализации международно-правовых стандартов при принятии судами решений о применении меры пресечения в виде заключения под стражу.

Анализ научной литературы, посвященной проблематике «международно-правовых стандартов соблюдения прав и свобод человека и гражданина», позволяет заключить, что под международно-правовым стандартом применения меры пресечения в виде заключения под стражу надо понимать правовую конструкцию, отличающуюся следующими свойствами.

Во-первых, речь идет об особой разновидности стандартов, а именно - тех, которые выступают гарантиями прав и свобод человека и гражданина, в отношении которого обосновывается и выносится решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или о продлении срока содержания под стражей.

Во-вторых, исходный смысл международно-правовых стандартов заложен в нормах международно-правовых договоров, а также в общепризнанных принципах и нормах международного права;

В-третьих, международно-правовые стандарты, отраженные в решениях ЕСПЧ, определяют вектор поведения судебных органов государства;

В-четвертых, международно-правовые стандарты выполняют особую функцию формирования поведения субъектов уголовно-процессуальных правоотношений, включая процедуру принятия решений о заключении под стражу. Они создают режим невозможности нарушений правоположений международного уровня, обеспечивают пресечение нарушений закона, с одной стороны - путем обращения к авторитету ЕСПЧ, а с другой - тем, что они формируют границы, в рамках которых судебными органами государств осуществляется их правоприменительная деятельность.

Однако если соответствующая норма находит прямое закрепление в УПК РФ, то она перестает быть международно-правовым стандартом как самостоятельным средством правового регулирования, а превращается в норму законодательного акта государства - России. Поэтому исключительной сферой реализации «международно-правовых стандартов» является судебная деятельность по вынесению постановлений о заключении под стражу.

На основании вышеизложенного представляется возможным сформулировать вывод о том, что нормы международного «мягкого права» содержат международно-правовые стандарты, которые представляют собой самостоятельное средство правового регулирования на уровне выработки у судей стереотипов принятия решений при наборе определенных факторов и служит своего рода «юридико-культурным образцом», следование которому отражает выбор определенных общепризнанных ценностей современной цивилизации. Это - правовое средство, имеющее международно-правовую универсальную основу, на которую наслоились судебные прецеденты, созданные как ЕСПЧ, так и национальными судами.

Свойство обязательности этой «правовой конструкции» обеспечивается ресурсами отечественной правовой системы. Обязательность «международно-правовых стандартов» для участников уголовнопроцессуальных отношений определяется тем, что за их игнорирование Европейский Суд по правам человека может возложить ответственность в виде денежной компенсации, в случае обжалования лицом и признания незаконным решения национального суда о заключении под стражу. Данная ответственность зависит, во-первых, от обжалования судебного решения заинтересованным лицом в ЕСПЧ, во-вторых, от принятия Европейским Судом решения в пользу подателя жалобы, в-третьих, от позиции Конституционного Суда РФ, который по запросу уполномоченного федерального органа исполнительной власти может признать необязательным исполнение данного решения. Прямая процессуальная ответственность для нарушителя международно-правового стандарта наступает только, если он стал частью национального правого механизма регулирования уголовно-процессуальных отношений.

Проведенное нами исследование в данном параграфе позволяет сделать общий вывод о необходимости изменения российской юридической доктрины об иерархии источников уголовно-процессуального права и места в ней международно-правовых конструкций. В этом контексте также мы приходим к выводу о том, что международные юридически необязательные нормы, содержащие стандарты деятельности суда и органов уголовной юстиции, следует отнести к нормам «мягкого права», которые носят не обязательный, а рекомендательный характер для национальных судов.

[1] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 3 июля 1997 г. № 87-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Московского областного суда Н.В. Григорьевой» //

Вестник Конституционного Суда РФ. 1997. № 5.

[2]

См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П по делу о проверке положений Конституции Республики Алтай // СЗ РФ. 2000. № 25. Ст. 2728; Определение Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2001 г. № 250-О // Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. № 5.

[3]

Подробнее об этом см.: Гриненко А.В. Решения Европейского суда по правам человека и российское уголовно-процессуальное законодательство // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. № 2. С. 14-16.

[4] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Росс.

газета. 2003, 2 дек.

[5]

Собрание законодательства РФ. 1995. № 29. Ст. 2757.

[6] Забегая вперед, можно привести и пункт 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней», согласно которому основания для ограничения прав и свобод человека могут предусматриваться не только федеральным законом, но и международным договором РФ. Это положение имеет прямое отношение к анализируемой нами проблематике. См.: Росс. газета. 2013, 5 июля.

[7] См.: Указ Президента РФ от 20 мая 2011 г. № 657 (ред. от 25.07.2014) «О мониторинге правоприменения в Российской Федерации» (вместе с Положением о мониторинге правоприменения в Российской Федерации) // Собрание законодательства РФ. 2011. № 21. Ст. 2930.

[8] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 1.

[9]

См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Рос. газета. 2003, 2 дек.

[10] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».

[11] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» // Рос. газета. 2013, 5 июля; Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» // Рос. газета. 2013, 27 дек.

[12] См.: Черниченко С.В. Права человека в контексте соотношения международного и российского права. Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия: Сб. науч. статей / под ред. В.М. Баранова. - Н. Новгород, 1996.

Ч. 1. С. 32.

[13]

См.: Авдеенкова М.П., Дмитриев Ю.А. Конституционное право РФ. Курс лекций. Ч. 1. Основы теории конституционного права. М., 2002. С. 120.

[14] См.: Комментарий к Конституции РФ / Под. ред. проф. Окунькова Л.А. М., 1996; Хлестаков О.Н. Международное право и Российская Федерация // Московский журнал международного права. 1994. № 4. С. 55; Тиунов О.И. Конституционный Суд РФ и международное право // Российский ежегодник международного права. 1995. С. 181; Зимненко Б.Л. Международное право в судебной практике России: конституционное правосудие // Российская юстиция. 2003. № 9. С. 6.

[15] См.: Лукашук И.И. Нормы международного права в правовой системе России. М., 1997.

С. 39-40.

[16]

Божьев В.П. Источники уголовно-процессуального права. М., 1994. С. 4.

[17] См.: Волеводз А.Г. Правовое регулирование новых направлений международного сотрудничества в сфере уголовного процесса. М.: Юрлитинформ, 2002. С. 112-138; Волеводз А.Г. Основания и механизм национально-правовой имплементации в уголовнопроцессуальном законодательстве РФ международно-правовых норм о новых направлениях международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства // Военно-юридический вестник Приволжского региона: Сб. научных трудов. Самара: Изд- во Самарской гуманитарной академии, 2003. Вып. 1. С. 97 - 118; Волеводз А.Г. О необходимости имплементации в УПК РФ международно-правовых норм о новых направлениях международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 4(14). С. 311-328; Волеводз А.Г. К вопросу о механизме имплементации в УПК РФ международно-правовых норм о новых направлениях международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства // Актуальные проблемы сравнительного и международного уголовного права: сб. науч. трудов: к 15-летнему юбилею кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики / Мос. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, каф. уголовного права, уголовного процесса и криминалистики; [науч. ред. А.А. Малиновский, отв. ред. А.В. Гриненко, А.Г. Волеводз]. - М.: МГИМО-Университет, 2016. - 554, [1] с. - (Научная школа МГИМО/ [ред. совет серии: А.В. Торкунов / пред./ и др.]). С. 239-273.

[18] См.: Уголовный процесс: Учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / Под ред. В.П. Божьева. М., 2006. С. 35-36; Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под общ. ред. В.И. Радченко. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 3738; Уголовный процесс: Учебник для вузов / отв. ред. д.ю.н. А.В. Гриненко. М., 2004. С. 28-29; Манова Н.С., Францифоров Ю.В. Уголовный процесс России: Пособие для

подготовки и экзамену. М., 2002. С. 16-17.

[19]

См.: Уголовно-процессуальное право РФ: Учебник / Отв. ред. П.А. Лупинская. М., 2004. С. 60-62; Уголовный процесс. Учебник для студентов юридических вузов и факультетов. Под ред. К.Ф. Гуценко Издание 5-е перераб. и доп. М., 2004. С. 56-61; Уголовнопроцессуальное право РФ: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. / Л.Н. Башкатов и др.; отв. ред. И.Л. Петрухин. М., 2006. С. 26.

[20] См.: Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней / А.С. Александров и др. М.: Юрлитинформ, 2015. С. 27.

[21] См.: Лыгин Н.Я., Ткачев В.Н. Международно-правовые стандарты и конституционная законность в российской судебной практике: научно-практическое пособие / СПС Кон-

сультантПлюс (дата обращения 26.03.16 г.).

[22]

См.: пункт 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5.

[23]

См., например: Зивс С.Л. Источники права. М., 1981. С. 221; Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. С. 131.

[24] Конституция РФ: Комментарий / Под ред. проф. Б.Н. Топорнина. М., 1994. С. 112.

[25] См., например: Талалаев А.Н. Общепризнанные принципы и нормы международного права (конституционное закрепление термина) // Вестник МГУ. Серия 11. Право. 1997. № 3. С. 72-73; ЗарубаеваЕ.Ю. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры в правовой системе России. Автореф. дисс. ...канд. юрид. наук. М., 2003. С. 7.

[26]

См.: Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе РФ. Тюмень, 1998. С. 10-11; он же. Какие международные нормы и договоры подлежат применению судами // Юридический мир. 2006. № 4. С. 23.

[27] См.: Ковтун Н.Н. Иерархия источников российского уголовно-процессуального права // Уголовное судопроизводство: теория и практика / Под ред. Н.А. Колоколова. М.: Юрайт, 2011. С. 164-186; Пшеничников М.А. Юридико-технические средства обеспечения соответствия российского законодательства международному праву. Проблемы юридической техники: Сб. науч. статей / Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 189; Барциц И.Н. Международное право и правовая система России // Журнал российского права. 2001. № 2. С. 62-63; Иванов В.В. Общие вопросы теории договора. М., 2000. С. 88-89; Вишняков В.Г. О соотношении норм международного и конституционного права // Журнал российского права. 2002. № 9. С. 22-24; Марченко М.Н. Источники права.

М., 2005. С. 327-330.

[28]

См.: Толстик В.А. Иерархия источников российского права. М., 2002. С. 139; он же. Иерархия российского и международного права. М., 2001. С. 19-21.

[29] Собственную позицию об иерархии источников процессуального законодательства и места в нем международно-правовых стандартов мы изложим далее.

[30] См.: Даниленко Г.М. Применение международного права во внутренней правовой системе России: практика Конституционного Суда // Государство и право. 1995. № 11. С.

119.

[31]

См.: Мингазов Л.Х. Права человека в России и Европейский суд по правам человека. Международное европейское право: проблемы определения и защиты демократии, правового государства и прав человека. Н. Новгород, 2004. С. 102-103.

[32]

Томин В.Т. Заметки на полях ученых записок. Избранные труды. СПб., 2004. С. 16.

[33] Уголовный процесс. Учебник для студентов юридических вузов и факультетов. Под ред. К.Ф. Гуценко. Изд. 5-е, пер. и доп. М., 2004. С. 57.

[34] См.: Уголовный процесс. Учебник для студентов юридических вузов и факультетов. Под ред. К.Ф. Гуценко. Изд. 5-е, пер. и доп. М., 2004. С. 56-57.

[35] См.: Комментарий к Конституции РФ / Под ред. В.Д. Зорькина, Л.В. Лазарева. М., 2009.

С. 167-168.

[36]

Определением Конституционного Суда РФ от 15.01.2009 № 187-О-О было положено начало процессу преодоления зависимости (заложенной статьей 15 Конституции РФ) национальной правовой системы от международно-правовых институтов и стандартов. Завершился этот процесс принятием Конституционным Судом РФ постановления от 14.07.2015 № 21-П, которым он разрешил не исполнять решения ЕСПЧ, противоречащие Конституции РФ и национальным интересам России. См.: постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. № 21-П по делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах РФ», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса РФ, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса РФ, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства РФ и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы // Собрание законодательства РФ. 2015. № 30. Ст. 4658.

[37] См.: Федеральный конституционный закон от 14.12.2015 N 7-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде РФ» // СЗ РФ. 2015. № 51 (часть I). Ст. 7229.

[38] Interim Opinion on the amendments to the Federal Constitutional Law on the Constitutional

of the Russian Federation adopted by the Venice Commission at its 106th Plenary Session (Venice, 11-12 March 2016) - URL:

http://www.venice.coe.int/webforms/documents/?pdf=CDL-AD(2016)005-e

[39] См.: Шугу-ров М.В. Международно-правовые стандарты и реализация права на апелляцию по уголовным делам в российском уголовном процессе: доктринальноправовая оценка соответствия // Международное уголовное право и международная юстиция. 2009. № 3. С. 8-16.

[40]

Термин «стандарт» используется Пленумом Верховного Суда РФ в пункте 3 постановления от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о за-

щите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» // Росс. газета. 2013, 5 июля.

[42] См.: Минимальные стандартные Правила обращения с заключенными (приняты в г. Женеве 30.08.1955) // Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. М.: Юридическая литература, 1990. С. 290 - 311.

[43] См.: Зурабаева Е.Ю. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры в правовой системе России. М., 2003; Игнатенко Г.В., Марочкин С.Ю. Постановление Пленума Верховного Суда России от 10 октября 2003 года и международно-правовые реалии // Бюллетень Министерства юстиции РФ. 2004. № 4. С. 26-31; Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. М., 1982; Тункин Г.И. Теория международного права / Под общ. ред. Л.Н. Шестакова. М., 2000; Марченко М.Н. Источники права. М., 2005. P. 330-355; Волженкина В.М. Применение норм международного права в российском уголовном процессе (проблемы теории и практики). Автореф. дисс. ...канд. юрид. наук. М., 1999; Зарубаева Е.Ю. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры в правовой системе России. Автореф. дисс. ...канд. юрид. наук. М., 2003.

[44] См.: Вагизов Р.Г. Международно-правовые стандарты в сфере защиты прав человека: нормативно-правовая основа международной системы защиты прав человека // Российская юстиция. 2008. № 5. С. 31.

[45] См.: Лыгин Н.Я., Ткачев В.Н. Международно-правовые стандарты и конституционная законность в российской судебной практике: научно-практическое пособие. М.: Статут, 2012. С. 13.

[46] См.: Вагизов Р.Г. Международно-правовые стандарты в сфере защиты прав человека: нормативно-правовая основа международной системы защиты прав человека //

Российская юстиция. 2008. № 5. С. 29.

[47]

См., напр.: ЛукашукИ.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М., 2000. С. 190.

[48]

Спесивое Н.В. Международные стандарты осуществления уголовного судопроизводства с участием несовершеннолетних и их реализация в современном российском уголовном процессе: автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Саратов, 2015. С. 8.

[49] См.: Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики // колл. авторов / Под. ред. Т.Г. Морщаковой. М.: Мысль, 2012. С. 34.

[50] См., напр.: Талалаев А.Н. Венская конвенция о праве международных договоров.

Комментарий. М., 1997. С. 144.

[51]

См.: Мюллерсон Р.А. Права человека: идеи, нормы, реальность. М., 1991. С. 13.

[52]

См.: Варпаховская Е.М. История развития международно-правовых стандартов по защите жертв преступлений // История государства и права. 2009. № 3. С. 23-27; Корольков П.А. Международно-правовые стандарты в сфере защиты прав человека и их реализация в российском уголовном процессе // Журнал российского права. 2011. № 11. С. 110-118; Марковичева Е.С. Международные стандарты разумности сроков производства по уголовному делу // Уголовное судопроизводство. 2009. № 4. С. 10-12; Минаева М.М. Международные правовые стандарты защиты жизни ребенка до и после рождения // Международное публичное и частное право. 2010. № 6. С. 10-13.

[53] См.: Переплеснина Е.М. Влияние международного права и решений Европейского суда по правам человека на развитие российского правосудия при осуществлении гражданского судопроизводства / Отв. ред. Нудненко Л.А. Петрозаводск: Изд-во «VERSO», 2011. С. 16.

[54] См.: Воскобитова Л.А. Качество уголовно-процессуального закона. Стенограмма круглого стола «Качество уголовно-процессуального закона» (5 июня 2013 г., Академия МВД РФ, Зал ученого совета) // Союз криминалистов и криминологов. 2013. № 1. С. 127.

[55] См.: Ермишина Н.С. Европейские стандарты в области прав человека и их роль в обеспечении прав личности в российском уголовном процесс: автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Саратов, 2012. С. 8-9, 15-16.

[56] Ермишина Н.С. Указ. соч. С. 9.

[57] См.: Григорян А.С. Понятие «международно-правовой стандарт в сфере защиты прав и свобод человека» - URL:http://www.joumal-

nio.com/mdex.php?option=com_content&view=artide&id=1321 &Itemid= 110