УПК РФ, введенный в действие с 1 июля 2002 г., стал весьма успешным шагом на пути реализации ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, содержащей запрет на чрезвычайно длительное и противозаконное применение меры пресечения в виде заключения под стражу. На столь позитивный результат было указано в Меморандуме, подготовленном Департаментом Совета Европы по контролю за исполнением постановлений ЕСПЧ[1]. В указанном документе были предложены следующие возможные изменения УПК РФ:

а) разъяснение обязанностей судов при рассмотрении кассационных или надзорных жалоб на постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу;

б) введение отдельной обязанности по пересмотру уместности содержания под стражей в постановлениях о направлении дела для производства дополнительного расследования;

в) введение четких норм, регулирующих положение содержащегося под стражей лица, после того, как дело с обвинительным заключением направлено в суд;

дальнейшее изменение условий применения меры пресечения в виде заключения под стражу;

д) отказ от ссылки на «исключительные обстоятельства» в качестве условий применения меры пресечения в виде заключения под стражу;

е) исключение дополнительных особых обстоятельств, оправдывающих содержание под стражу (п. 1-4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ).

Кроме того, в Меморандуме было обращено особое внимание на:

а) дальнейшее улучшение судебной практики по вопросу содержания под стражей путем разработки более подробных указаний, основанных на анализе правоприменительной практики Европейского Суда по ст. 5 Конвенции;

обязанности учитывать время, уже проведенное лицом под стражей;

в) обязанности более подробного анализа оснований содержания лица под стражей, которые должны быть «существенными» и «достаточными»;

особую ответственность прокуроров и начальник следственных изоляторов за обеспечение законности и надлежащей организация нахождения лица под стражей;

д) необходимость более частого применение мер пресечения, не связанных с полным лишением свободы передвижения (таких как домашний арест и подписка о невыезде)[2].

Следует сказать о принципе справедливого судебного разбирательства, который давно стал общепринятым международно-правовым принципом судопроизводства и составил основу международно-правовых стандартов принятия решений о применении меры пресечения в виде заключения под стражу в нашем процессе. В соответствии с позицией ЕСПЧ судебная процедура рассмотрения вопроса о законности ареста и задержания «не всегда должна сопровождаться такими же гарантиями, какие обязательны для разбирательства гражданских и уголовных дел», однако «должна иметь судебный характер и обеспечивать гарантии, соответствующие рассматриваемому виду лишения свободы»1 и должна отвечать основным требованиям справедливого судебного разбирательства[3] [4] [5].

Под независимостью суда Европейский Суд понимает независимость от исполнительной власти и сторон по делу . Данный принцип общепризнан нашей теорией, закреплен в законе и особых разъяснений в контексте нашей темы не требует. Независимость суда в понимании ЕСПЧ неразрывно связана с его «беспристрастностью». «Беспристрастность» подлежит оценке по двум критериям: наличие особых личных убеждений того или иного судьи применительно к данному делу и достаточность гарантий, позволяющих исключить любое правомерное сомнение в этой связи. Видение ситуации одним или несколькими судьями должно учитываться при решении вопроса о наличии в данных обстоятельствах правомерного основания усомниться в беспристрастности суда. Но одно лишь наличие особых взглядов судьи не играет решающей роли. Определяющим фактором является объективность и обоснованность высказанных опасений[6]. ЕСПЧ проводит различие между субъективным подходом, в результате чего в решении отражается внутреннее убеждение определенного судьи по конкретному делу, и подходом объективным, при котором определяется, был ли достигнут такой результат, который по всем признакам (параметрам) является достоверным1.

Отечественная уголовно-процессуальная доктрина исходит из того, что мера пресечения в виде заключения под стражу по сравнению со всеми остальными является исключительной. Она должна применяться в качестве крайнего средства государственного принуждения, когда другими мерами обеспечить надлежащее поведение обвиняемого не представляется возможным. Крупнейшие отечественные специалисты сходятся во мнении по этому вопросу[7] [8].

Следует отметить, что практика не всегда учитывает данное обстоятельство. К примеру, в 102 ходатайствах (21 % из числа изученных нами) должностные лица органов предварительного расследования не указали конкретных обстоятельств, которые могли бы выделить сложившуюся ситуацию по уголовному делу как исключительную. При этом суды общей юрисдикции удовлетворили 84 ходатайства (что составляет 85,6 %).

Исключительность заключается в том, что мера пресечения в виде заключения под стражу, не будучи мерой уголовной ответственности, влечет за собой последствия не менее тяжкие, чем такая мера наказания, как лишение свободы. Поэтому данная «крайняя» мера может применяться лишь при наличии убеждения в том, что другие меры пресечения не могут обеспечить достижение целей уголовного судопроизводства и конкретной цели мер пресечения.

Исключительность данной меры пресечения обусловливается уже одним тем, что это - самая строгая мера пресечения, из числа предусмотренных законом. Ее чрезвычайность состоит в изоляции обвиняемого (подозреваемого), который еще не было признано виновным вступившим в законную силу приговором суда, от общества путем помещения его в место предварительного заключения.

Заключение под стражу является мерой, которая должна применяться лишь в том случае, когда это действительно необходимо для обеспечения интересов правосудия и интересов иных лиц (потерпевшего, например). Только это оправдывает ее применение. Поскольку принуждение может иметь серьезные негативные последствия для тех, кто, хотя и считается невиновным, реально лишается свободы и претерпевает ограничения других своих прав и свобод, находясь в месте предварительного заключения.

Зарубежные правоведы разделяют позицию об исключительности предварительного ареста. Так, Р. Гарро писал, что предварительное заключение под стражу уже тем, что оно применяется до признания лица виновным, чуждо справедливости1. Оно (предварительное заключение), по мнению французских правоведов, представляет собой одновременно следственное действие, меру пресечения и досрочное наказание. Отталкиваясь от этого положения, французская правовая доктрина сформулировала принцип, согласно которому предварительное заключение является исключительной мерой. Со времен Фостена Эли принято считать, что такой принцип играет существенную роль в реализации данной меры пресечения[9] [10]. Как подчеркивал Ф.

Эли, предварительное заключение должно применяться лишь в случаях крайней необходимости, когда это требуется для общественной безопасности, исполнения наказания или процессуального следствия1.

В основе международно-правовых стандартов применения меры пресечения в виде заключения под стражу также лежит предположение об исключительности этой меры. Не случайно ЕСПЧ считает, что закрепленное в статье 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод одним из наиболее защищаемых прав является именно право на свободу и личную

3

неприкосновенность .

Исключительность решения о заключении под стражу есть стандарт законности; это и национальный, и международно-правовой принцип, составляющий основу правового регулирования данной меры пресечения. Он имеет много конкретных проявлений. Так, неспособность внутригосударственных судебных органов изложить конкретные основания своих решений об оставлении заявителя под стражей трактуется им как нарушение требований «законности», установленной ч. 1 ст. 5 Конвенции[11] [12] [13] [14].

Европейский Суд особое внимание уделяет соблюдению законности именно при задержании и аресте, справедливо связывая с ними возможность различного рода злоупотреблений, граничащих с произволом властей[15]. В частности, принимая решение по делу Гусинского против РФ от 19 мая 2004 г., ЕСПЧ указал, что законность нормы должна обеспечиваться качеством, точностью и определенностью имеющегося в ней предписания. При этом требование качества подразумевает, что в случаях, когда внутригосударственное законодательство разрешает применение заключения под стражу в качестве меры пресечения, данное решение, чтобы избежать произвола, должно быть понятным и конкретным1.

В случае ограничения властями важнейших, неотъемлемых прав личности, гарантированных международно-правовыми принципами и стандартами, необходимо незамедлительно осуществлять независимый судебный контроль, который выступает в качестве главного гаранта справедливого применения мер уголовно-процессуального принуждения (п. 3 и 4 ст. 5 Конвенции).

Изучение конкретных решений ЕСПЧ позволяет сделать вывод о том, что им по сути была выработана презумпция свободы передвижения лица, если не доказана необходимость его заключения под стражу или иного ограничения. Также следует обратить внимание на содержание статьи 5 Конвенции, где указано, что арестованный в любом случае должен быть доставлен к судье по вопросу его освобождения до суда. Обязанность доказывания наличия «относимых и достаточных причин» для нахождения лица под стражей возложена на сторону обвинения[16] [17].

Можно утверждать, что стандарт исключительности мер пресечения, связанных с лишением свободы, положен в основу правовой позиции Пленума Верховного Суда России в части понимания правовой природы института мер пресечения. Исключительность проявляется, во-первых, в том, что помещение лица под стражу происходит лишь на основании решения суда по ходатайству стороны обвинения, во-вторых, в том, что заключение лица под стражу должно происходить, если доказано, что реально невозможно применить не столь строгую меру воздействия1.

Как указал Пленум Верховного Суда РФ, помимо собственно оснований, требуется и наличие условий, выражающихся в социально-негативном поведении или отрицательных качеств лица[18] [19] [20]. В любом случае недопустимо толкование положений закона в сторону, ухудшающую положение обвиняе-

3

мого .

Исключительность данной меры пресечения выражается и в том, что она не применяется к лицам, которым предъявлено обвинение в совершении преступлений небольшой и средней тяжести. Дополнительный «слой» исключительности обусловлен тем, что в отношении подозреваемого заключение под стражу применяется еще реже.

Тем не менее, из 345 опрошенных следователей и дознавателей 68,4% заявили, что для заключения лица под стражу вполне достаточно того, что для заключения лица под стражу достаточно самого факта обвинения лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Более того, 18% из числа опрошенных считают, что для заключения под стражу достаточно и факта совершения лицом преступления средней тяжести. И лишь 3,4% опрошенных дознавателей и следователей высказались о необходимости устанавливать конкретные факты неправильного поведения обвиняемого (подозреваемого)[21].

При внесении следственными органами ходатайства об избрании названной меры должна наличествовать совокупность фактических оснований, указывающих, как на исключительный характер данного ходатайства, так и на обязательное наличие обстоятельств, предусмотренных п. 1-4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ.

К примеру, осужденный мировым судьей участка № 7 Верх-Исетского судебного района г. Екатеринбурга по ч. 1 ст. 157 УК РФ Ц. был заключен под стражу в связи с розыском и нарушением избранной в отношении его меры пресечения в виде подписки о невыезде. По данным авиакомпании «Вим-Авиа» он 13 раз вылетал из г. Екатеринбурга в г. Москву, не являлся к дознавателю для производства процессуальных действий. Несмотря на то обстоятельство, что ему оформлялись принудительные приводы, по месту жительства он не находился, в связи с чем был объявлен в розыск. Суд установил и обосновал, что родственники обвиняемого активно способствовали его неявке по вызовам для производства процессуальных действий[22].

Далее, законом определено, что, помимо раскрытия оснований, суд в своем постановлении должен указать конкретные мотивы, по которым избирать иную меру пресечения нецелесообразно. В судебной практике есть случаи несоблюдения вышеуказанных положений закона. Так, апелляционным постановлением областного суда было изменено решение нижестоящего суда о заключении под стражу обвиняемого Полшкова А.С. Основанием для отмены стало то, что в постановлении суда первой инстанции не было раскрыто, в чем именно суд увидел невозможность избрания меры пресечения, не связанной с лишением свободы. Суд первой инстанции, действительно, верно установил, что, находясь в условиях свободы, Полшков А.С. сможет совершать социально-негативные действия, перечисленные в ч. 1 ст. 97 УПК

РФ. Однако суд апелляционной инстанции в то же время констатировал, что изложенные в данной статье обстоятельства относятся ко всем видам мер пресечения (различна лишь степень их проявления). Поэтому требуются дополнительные доводы, подтверждающие необходимость избрания в отношении Полшкова А.С. не просто меры пресечения, а самой строгой из них1.

Поскольку, как выше было установлено, мера пресечения в виде заключения под стражу является исключительной, ЕСПЧ требует особенно тщательно доказывать ее обоснованность. Так, в подпункте подпункте «с» § 1 ст. 5 Конвенции указано о необходимости установления «разумного подозрения». Представляется, что это понятие занимает ключевое место[23] [24] [25].

Следует согласиться с тем, что решение об избрании данной меры пресечения базируется на подозрении против лица. Без такого подозрения невозможно уголовное преследование в принципе. Решение о заключении под стражу само по себе не означает нарушения презумпции невиновности, иначе деятельность следственных и судебных органов была бы невозможна. Поэтому, по мнению некоторых авторов, первоочередным требованием, которое должно быть соблюдено, является обоснованная доказательствами оценка того, что выдвинутое обвинение является обоснованным, т.е. подтверждается конкретными доказательствами и сформированными на их основе доводами .

Решения как ЕСПЧ[26], так и Конституционного Суда РФ1 подтверждают то, что суд общей юрисдикции при разрешении вопроса об избрании любой меры пресечения (но прежде всего - в виде заключения под стражу) обязан проверить доводы стороны обвинения, подтверждающие наличие обоснованного подозрения лиц в совершении инкриминируемого ему деяния.

Вопрос о доказанности оснований принятия решения о заключении под стражу имеет давнюю историю обсуждения в отечественной процессуалистике. П.А. Лупинская, указывая на возможность существования различий в степени доказанности фактических оснований решений, которые бы отвечали требованиям обоснованности, справедливо отмечала, что «в том объеме, в каком допускается в уголовном процессе предположение для принятия решения органом дознания, следствия, прокуратуры и суда, сами предположения должны опираться на доказательства, а не быть простыми догадками» . По справедливому утверждению Н.И. Капинуса, «достаточность является качественной характеристикой такой совокупности доказательств, которая вызывает ... уверенность в том, что возможность совершения обвиняемым противоправных действия является реальной» .

В связи с этим делается вывод, что деятельность по решению вопроса о мере пресечения в виде заключения под стражу не направлена на установление вопроса о виновности лица в совершении преступления и реализацию уголовно-правового отношения, не носит характер уголовного преследования и не влечет за собой наступление уголовно-правовых последствий. Прежде всего, в рамках деятельности по решению вопроса о заключении под стражу происходит применение материальных норм [27] [28] [29] конституционного права1, связанных с возможностью ограничения основных конституционных прав и свобод лица, не признанного виновным вступившим в законную силу приговором суда, когда характер ограничений может быть еще более суровым, чем характер уголовно-правовой ответственности[30] [31] [32].

В процессуальной науке в связи с данным понятием обсуждается проблема о вероятности или необходимости принятия решения об избрании меры пресечения. Речь идет о подкреплении некой вмененной лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления, квалификации (пусть и предварительной) его действий некоторым

3

количеством доказательств .

Так, еще Ю.Д. Лившиц писал, что к основаниям применения меры пресечения относится, среди прочих, доказанность материалами уголовного дела факта совершения преступления[33]. Другой известный советский ученый - П.М. Давыдов - к одной из групп оснований применения мер пресечения относил доказательства, которые подтверждают как сам факт совершения преступления определенным лицом, так и степень общественной опасности самого такого лица[34]. Аналогичной точки зрения придерживались и другие авторы[35].

Есть позиция, согласно которой «основание» вызывает безусловную необходимость применения меры пресечения и соответственно, они должны быть установлены достоверно1. Представители другой позиции настаивают на вероятном характере вывода судьи о возможном существовании обстоятельств, которые позволяют взять под стражу обвиняемого (подозреваемого) . Дискуссию вызывает степень доказанности обстоятельств в виде ненадлежащего поведения обвиняемого, которые уже якобы имели место, или вероятности их наступления в будущем.

В российской уголовно-процессуальной литературе много раз высказывалась критика относительно того, что обоснованное подозрение (обвинение) следует считать отдельным «основанием», утверждалось, что это - не основание, а скорее условие . Мы же полагаем, что вопрос о том, как назвать «обоснованное подозрение» - основанием или условием - не является принципиальным. Главное то, что наличие обоснованного подозрения нужно считать необходимым, но отнюдь не достаточным основанием для избрания в отношении лица меры пресечения именно в виде заключения под стражу.

В научной литературе можно найти утверждение, что уровень доказанности обоснованного подозрения может быть гораздо ниже, чем уровень доказанности обвинительного приговора. Более того, уровень доказывания «ра- [36] [37] [38] зумного подозрения» ниже, чем уровень доказывания любого из обстоятельств, перечисленных в ст. 73 УПК РФ1.

Некоторые процессуалисты раскрывают понятие «разумное подозрение» как возможную причастность лица к преступлению. С такой позицией, на наш взгляд, нельзя согласиться, поскольку речь должна идти не о возможной причастности (т.е. об усмотрении), а о наличии реальных доказательств, которые подтверждают виновность лица к совершению преступления, но их на тот момент недостаточно для вынесения обвинительного приговора[39] [40] [41].

Это вполне соответствует позиции Конституционного Суда РФ, который признал, что факты, которых достаточно для того, чтобы обосновать подозрение (обвинение) при применении ареста, должны быть столь же убедительно, что и те, которые необходимы для предъявления обвинения (а впоследствии - и для осуждения) . Но дополним, что самого объема таких доказательств на момент избрания в отношении лица меры пресечения в виде заключения под стражу требуется гораздо меньше.

Наиболее близкой нам является позиция приверженцев того, что при установлении «стандартов доказанности» следует различать степень убедительности фактов, которые обосновывают подозрение (качественный критерий) и наличие их достаточного количества (количественный критерий)[42]. Так что если суд и признал, что подозрение не обосновано, должностные лица досудебного производства вправе проводить дальнейшее расследование.

Следует также обратить внимание на тот факт, что ЕСПЧ неоднократно указывал, что другой самостоятельный стандарт - недопустимость липидар- ности и шаблонности мотивировочной части постановлений об избрании или продлении содержания под стражей1. Поэтому ошибкой является одно лишь упоминание оснований из числа указанных в ст. 97 УПК РФ, без ссылки на конкретные доказательства, которые эти основания подтверждают.

В частности, в 56 ходатайств (8 % из числа изученных) об избрании заключения под стражу содержался лишь перечень уголовно-процессуальных оснований без какого-либо доказательственного обоснования, тем не менее суд удовлетворил 45 из них (80,4 %). Лишь в одном случае отказа в удовлетворении ходатайства судья отмечает, что неясно, на основании каких конкретно данных сделан вывод о том, что обвиняемый желает продолжать противоправную деятельность[43] [44].

Судья не только вправе, но и обязан при решении вопроса о мере пресечения входить в исследование доказательств. Иначе участие судьи в данной процедуре потеряло бы всякую целесообразность. При этом судья не только проверяет, соблюдены ли формальные требования закона, но и устанавливает, действительно ли по обвинению этого лица в совершении данного деяния может быть применено заключение под стражу. Кроме того, суд должен определить и достаточность доказательств для выдвижения «разумного подозрения» в отношении лица, к которому разрешается этот вопрос1.

В своих постановлениях ЕСПЧ неоднократно признавал, что подозрение как основание для заключения лица под стражу должно быть не умозрительным, а основываться на конкретных убедительных доказательствах[45] [46] [47]. Это, несомненно, является самостоятельным международно-правовым стандартом.

В деле «Englert v. Germany» (постановление от 25 августа 1987 г.) Европейский Суд решил, что отказ возмещать убытки, причиненные предварительным заключением, не нарушает статью 6, § 2, в том случае, если предварительное заключение было обосновано наличием серьезного подозрения против заявителя (которое потом не было опровергнуто даже оправдательным приговором). Таким образом, выводы суда о наличии «подозрения» и о степени обоснованности не должны рассматриваться как нарушение пре-

3

зумпции невиновности .

В уже приводимом ранее определении Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. № 330-О разъяснено, что из содержания подпункта «с» п. 1 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, допускающего законный арест или задержание лица, не вытекает обязанность следственных органов получать доказательства, достаточные для предъявления обвинения на момент ареста. Что же касается фактов, которыми обосновывают подозрение при разрешении вопроса об аресте, то они должны быть менее обширными и убедительными, нежели те, которыми обосновывается обвинение.

В настоящее время в рамках стандарта обоснованности подозрения сформировалось положение, которое состоит в следующем: оценка обоснованности выдвинутого против лица подозрения рассмотрения ряду с иными обстоятельствами входит в предмет рассмотрения суда при избрании меры пресечения.

Вместе с тем в отечественной практике появилось, на наш взгляд, неверное представление о том, что, заключая лицо под стражу или отказывая в этом, суд должен проверять обоснованность именно подозрения, а не обвинения. Хотя в отечественном законодательстве меты пресечения, и тем более такая как заключение под стражу, как правило, избирается именно в отношении обвиняемого.

По нашему мнению, недостаток подобной позиции практиков состоит в том, что они не учитывают требований Конвенции, где идет речь об «обоснованности подозрения» в широком смысле этого слова, ведь в ряде государств лицо считается подозреваемым вплоть до вынесения в отношении него приговора.

Поскольку в соответствии со ст. 100 УПК РФ заключение под стражу подозреваемого (а равно и избрание в отношении него иных мер пресечения) допускается лишь в исключительных случаях, при избрании данной меры в отношении обвиняемого видится необходимым, чтобы суд исследовал обоснованность не только ранее выдвинутого подозрения, но и обвинения. Дополнительным аргументом в поддержку этой позиции служит то, что в отечественном уголовном процессе лицо может приобрести статус обвиняемого и минуя статус подозреваемого[48]. Тогда тезис о необходимости устанавливать обоснованность подозрения вообще утрачивает смысл.

Однако, с другой стороны, при оценке достаточности доказательств суд не должен допускать формулировки, свидетельствующие об окончательности сформированного им вывода о виновности лица в совершении преступления.

Итак, в настоящее время общепризнанным является такое толкование данного стандарта, что суд в досудебном производстве не вправе высказывать свое суждение (даже и основанное на правильном понимании обстоятельств дела) по тем вопросам, которые должны разрешаться именно в ходе судебного разбирательства.

Например, суд при обосновании в ходе предварительного расследования решения о заключении обвиняемого под стражу, не вправе указывать что тот совершил преступление, предусмотренное определенной статьей УК РФ, поскольку тем самым суд фактически предрешил основной вопрос уголовного дела1. По результатам апелляционного рассмотрения данное решение суда первой инстанции было изменено, а формулировка - исключена[49] [50] [51].

Стандарт «обоснованности подозрения» Европейский Суд дополнил тремя дополнительными стандартами правомерности избрания и продления меры пресечения в виде заключения под стражу.

1. Риск уклонения от правосудия. По делу «Томази против Франции» от 27 августа 1992 г. Европейский Суд указал, что опасность уклонения от правосудия напрямую не связана с тяжестью предъявленного лицу обвинения и, как следствие, вида и размера наказания . Поэтому в другом решении (по делу «Неймастер против Австрии» от 27 июня 1968 г.) указано, что суд должен устанавливать и другие обстоятельства, которые могут вызвать уклонение лица. В том числе это относится к характеру обвиняемого, его личностным свойствам, наличию возможности выехать за рубеж и т.п.

Принимая решение по делу «Летелье против Франции» от 26 июня 1991 г. Европейский Суд обратил повышенное внимание на то, что установленные обстоятельства могут не только подтвердить, но и опровергнуть опасность уклонения лица от правосудия. Так, было отмечено, что в рассматриваемом деле обвиняемой было бы трудно скрыться от следствия, так как у нее имеются несовершеннолетние дети, а также торговое заведение, которое является единственным источником ее доходов. Если игнорировать указанные обстоятельства, то принимаемое решение об аресте рискует оказаться недостаточно мотивированным, не учитывающим значимые обстоятельства1.

В судебном решении по делу «W. против Швейцарии» от 26 января 1993 г. сказано, что в своих тщательно обоснованных решениях суд учитывал конкретные особенности ситуации обвиняемого: после переноса своего постоянного места жительства из Швейцарии в Монте-Карло он часто посещал Г ерманию, Великобританию, США, Антильские острова и установил многочисленные тесные связи в зарубежных странах. Более того, обвиняемый неоднократно заявлял, что хотел бы переехать на жительство в США. Было также установлено, что он все еще располагал значительными средствами за рубежом и имел несколько различных паспортов. Таким образом, он с легкостью мог бы скрыться за пределами Швейцарии .

Ссылка на данный фактор, в отсутствие указаний на какие-либо обстоятельства, способные продемонстрировать обоснованность опасений относительно возможных действий подозреваемого (обвиняемого), признается Европейский Судом недостаточной для обоснования избрания/продления заключения под стражу. В связи с этим ЕСПЧ указал: «Такая опасность не может быть оценена лишь на основании суровости возможного приговора. Она должна быть оценена с учетом ряда других соответствующих факторов, [52] [53] которые могут либо подтвердить наличие опасности того, что заявитель скроется, либо сделать ее настолько незначительной, что она не может служить оправданием содержания под стражей»1.

Констатируя нарушение ст. 5 Конвенции в деле «Панченко против Российской Федерации», Европейский Суд указал, что в судебных решениях должны содержаться конкретные основания того, почему были отвергнуты ходатайства стороны защиты против избрания меры пресечения в виде заключения под стражу[54] [55] [56].

2. Риск того, что обвиняемый в случае освобождения воспрепятствует производству по уголовному делу. Принимая решение по делу «Клоот против Бельгии» от 12 декабря 1991 г., Европейский Суд указал, что в отношении обвиняемого мера пресечения в виде заключения под стражу в числе прочего может быть применена, чтобы помещать тому воспрепятствовать предварительному расследованию, особенно в случаях, когда расследуется сложное, многоэпизодное уголовное дело, по которому требуется провести значительное число процессуальных действий. Наиболее актуально данное правило в начале предварительного расследования, а затем, по мере развития событий, указанный риск постепенно снижается .

Европейский Суд в своем решении по делу W. против Швейцарии от 26 января 1993 г. принял аргумент в пользу обоснованности заключения под стражу обвиняемого, поведение которого вызывало обоснованные опасения, что он может уничтожить изобличающие его доказательства. Также имелись сведения, что, будучи оставленным в условиях свободы, он может ликвидировать улики, а также воздействовать на свидетелей с целью дачи ими должных показаний1.

По делу «Летелье против Франции» от 26 июня 1991 г. ЕСПЧ также подтвердил, что обоснованность заключения под стражей имеет динамический характер, зависит от того, на каком этапе находится досудебное производство по уголовному делу и какие доказательства имеются в распоряжении органов предварительного расследования[57] [58] [59].

3. Риск повторения преступлений. По вышеупомянутому делу «W. против Швейцарии» от 26 января 1993 г. Европейский Суд разделил мнение федерального суда, который не стал дополнительно рассматривать возможность риска того, что может продолжить совершать преступления, поскольку опасность уклонения от правосудия и сговора уже являлась достаточным

-3

оправданием содержания лица под стражей .

Риск, что обвиняемый в случае освобождения нарушит общественный порядок, был признан ЕСПЧ в качестве основания ареста[60]. При этом, как и в других своих решениях, Европейский Суд подчеркнул то, что доводы, используемые в обоснование избрания или продления заключения под стражу, не могут быть общими, абстрактными, не подкрепленными анализом содержания конкретных доказательств[61]. Именно «на национальных властях лежит обязанность установить существование конкретных фактов, которые могут стать основанием для продления срока содержания под стражей. Перекладывание на задержанное лицо бремени доказывания этих аргументов равносильно отмене правила ст. 5 Конвенции»1.

Развитие этой системы стандартов в более детализированных нормах имеет место применительно к специфике принятия решений в досудебном и судебном производствах, а также к специфике продления срока содержания под стражей. Поэтому мы остановимся на них в соответствующих параграфах второй главы нашей работы.

Статья 3 Конвенции запрещает пытки и бесчеловечное, или унижающее достоинство обращение, или наказание независимо от каких-либо обстоятельств или поведения лица. Чтобы установить нарушение статьи 3 Конвенции, ненадлежащее обращение должно быть достаточно выраженным. Это зависит от таких обстоятельств, как длительность ненадлежащего обращения, его физические и психические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья лица, в отношении которого оно имело место. В трактовке ЕСПЧ лица, заключенные под стражу, должны содержаться в надлежащих условиях, с полным уважением к человеческому достоинству.

К «бесчеловечному обращению» относятся случаи, когда оно является преднамеренным, длительным, либо когда в результате был причинен физический или моральный вред либо страдания. Такие утверждения должны быть подтверждены конкретными доказательствами, представленными Европейскому Суду[62] [63].

Отметим, что международно-правовые стандарты «исключительности» имеют особые проявления в отношении некоторых категорий лиц, привлекаемых к уголовному преследованию. Прежде всего, речь идет о подозреваемом. В исключительных случаях согласно ч. 1 ст. 100 УПК РФ при наличии оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ, и с учетом обстоятельств, указанных в ст. 99 УПК РФ, установленных на основании уголовнопроцессуальных доказательств (а не данных ОРД), мера пресечения может быть избрана в отношении подозреваемого, в том числе и при производстве дознания[64].

На практике сформировался стандарт, согласно которому суду подлежит убедиться в наличии оснований и соблюдении порядка задержания подозреваемого, установленных ст. 91 и 92 УПК РФ, а также порядка привлечения лица в качестве обвиняемого, установленного главой 23 Кодекса, поскольку в соответствии с п. 2 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод арестованное лицо должно знать, по какой причине оно лишено свободы. В этих целях суду, разрешая ходатайство дознавателя о заключении лица под стражу, необходимо проанализировать имеющийся в материалах протокол задержания на соответствие требованиям ст. 92 УПК РФ, протокол допроса подозреваемого на соответствие требованиям ст. 189,190 УПК РФ, постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого на соответствие требованиям ст. 173 УПК РФ, протокол допроса обвиняемого на соответствие требованиям ст. 174 Кодекса.

Достаточно разработанной на доктринальном уровне и на уровне законодательных положений является тема об исключительности применения меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении несовершеннолетних. Согласно ч. 2 ст. 108 УПК РФ к несовершеннолетнему лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении, заключение под стражу может быть применено лишь при том условии, что имеются сведения о нем как о совершившем тяжкое или особо тяжкое преступление. Что касается совершения этим лицом преступления средней тяжести, то данная мера пресечения может быть реализована лишь в самых исключительных случаях, да и то с учетом конкретных обстоятельств (например, большое число эпизодов) и явно отрицательных характеристик несовершеннолетнего. Кроме того, к данной ситуации в полной мере применимо закрепленное в ч. 6 ст. 88 УК РФ правило, согласно которому заключение под стражу в любом случае не применяется к несовершеннолетнему, не достигшему 16-летнего возраста, если оно подозревается или обвиняется в совершении преступления средней тяжести впервые.

Весьма определенно стандарт исключительности применения меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении несовершеннолетних обвиняемых разъясняется в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ1. Правоприменителю необходимо исходить из исключительности избрания указанной меры по отношению к обвиняемым, не достигшим 18 лет, что подтверждается наличием в материалах уголовного дела таких сведений, когда данные о личности несовершеннолетнего обвиняемого и тяжесть совершенного преступления явно свидетельствуют, что арест является единственно адекватной в данном случае мерой, а применение другой меры пресечения не может обеспечить того, что несовершеннолетний будет приходить по вызовам, не будет пытаться совершить новые преступления или мешать установлению действительных обстоятельств дела[65] [66].

Учеными-процессуалистами высказывается мнение о необходимости установления в уголовно-процессуальном законодательстве максимального срока содержания под стражей несовершеннолетних. Данная точка зрения поддерживается и практическими работниками. В частности, из 185 опрошенных следователей, дознавателей, прокуроров, судей и адвокатов, 84,2 % из числа опрошенных высказались за данное решение[67].

Далее, суды, разрешая вопрос об избрании пресечения в виде заключения под стражу в отношении женщин, обязывать не только учитывать обстоятельства, относящиеся к конкретному делу, но и глубоко изучать и использовать сведения, характеризующие его личность. Это касается как общих сведений (о судимости, наличии работы, крепости социальных связей и т.п.), так и данных о семейном статусе (особенно - о наличии или отсутствии детей, престарелых лиц на иждивении т т.п.).

В последние годы принцип исключительности меры пресечения в виде заключения под стражу получил развитие и новые проявления, как на уровне законодательства, так и в толкованиях Пленума Верховного Суда РФ, решениях Конституционного Суда РФ. Это свидетельствует о качественно новом развитии доктрины о правомерности применения данной меры пресечения: пришло понимание необходимости ограничения ее применения и перехода на другие меры пресечения, не связанные с таким жестким ограничением свободы.

Далее мы усматриваем повышенный стандарт исключительности применительно к некоторым субъектам, для которых законом предусмотрены специальные гарантии против заключения их под стражу. Речь идет о предпринимателях, обвиняемых в совершении ряда преступлений, указанных в части 11 ст. 108 УПК РФ.

По мнению ряда ученых системное толкование норм, содержащихся в частях первой и первой1 ст. 108 УПК РФ, приводит к выводу, что заключение под стражу в качестве первичной меры пресечения не может быть применено в отношении обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст.

171-174, 174.1, 176-178, 180-183, 185-185.4, 190-199.2 УК РФ, при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1-4 ч. 1 ст. 108 Кодекса. Нормы, содержащиеся в части первой1, являются специальными по отношению к общим нормам из ст. 97, 99 УПК РФ, а потому сформулированный в них запрет имеет безусловный приоритет. Это же касается и процедуры продления заключения под стражу, ведь при продлении основания и условия проверяются заново и в полной мере1.

Однако если лицо, формально, будучи предпринимателем, обвиняется еще в каком-либо «общеуголовном» преступлении, то (при наличии соответствующих оснований) его под стражу заключать можно. Кроме того, заключение под стражу возможно, если под видом предпринимательской деятельности лицом было совершено, например, мошенничество[68] [69].

Практика применения запрета, предусмотренного ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ, позволяет резюмировать следующее: правоприменители вынуждены обходить прямой запрет ч. 1.1 ст. 108 Кодекса в случаях, когда необходимо брать под стражу предпринимателя. Это делается путем:

а) вменения иных статей, не входящих в перечень ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ (чаще всего в этих целях используется ст. 210 УК РФ);

б) указания на то, что лица совершили преступления не в сфере предпринимательской деятельности или что предпринимательство являлось способом маскировки мошенничества;

в) искусственного создания обстоятельства, предусмотренного п. 1-4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ1.

Таким образом, на уровне правоприменения категоричность запрета на арест обвиняемых по уголовным делам о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности ослабляется под давлением правоохранителей и, очевидно, объективной реальности.

Стратегический эффект от введения запрета на арест «предпринимателей» состоит в том, что по этой категории уголовных дел отрабатываются более гуманная технология уголовно-процессуального принуждения, новые стандарты применения таких мер пресечения, как залог, домашний арест, которые могут постепенно распространиться и на иные категории уголовных дел. Хотя в целом доктрина об исключительности заключения под стражу обвиняемых в совершений преступлений в сфере предпринимательской деятельности не соответствует международно-правовым стандартам.

Как показало изучение судебной и следственной практики, суд при решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу далеко не во всех случаях учитывает состояние здоровья обвиняемого (подозреваемого). На данное обстоятельство обратила Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ . Несмотря на то обстоятельство, что сторона защиты указывала на наличие серьезного заболевания в 81 случае (11,6 %), в 77 из них ходатайства о заключении под стражу судом были удовлетворены. Подобное положение можно объяснить тем, что, во-первых, факт болезни был достоверно установлен лишь в отношении 41 обвиняемого (подозреваемого) и, во-вторых, судьи не были склонны рассматривать болез- [70] [71] ненное состояние лица в качестве одного из обстоятельств, препятствующих заключению под стражу1.

Следует отметить, что в настоящее время в Государственную Думу внесен новый законопроект, устанавливающий жесткий трехсуточный срок на принятие решения об освобождении тяжелобольного лица из-под стражи. Дело в том, что в УПК РФ отсутствуют конкретные сроки, в течение которых следователем или судом должно быть принято решение о смягчении меры пресечения. Правоприменительной практике известны случаи, когда бездействие должностных лиц судебно-следственных органов создавало угрозу для жизни арестованного лица, нарушило его конституционные права на охрану здоровья и медицинскую помощь[72] [73].

В заключение можно сделать вывод о том, что международно-правовые стандарты принятия решений о заключении под стражу могут быть классифицированы:

в зависимости от времени их применения в ходе уголовного судопроизводства - первичного применения (при решении вопроса о заключении под стражу) и последующего применения (при решении вопроса о продлении срока содержания под стражей);

в зависимости от их содержания - стандарты для установления оснований для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу и стандарты обоснованности подозрения (обвинения). Последние, в свою очередь могут быть классифицированы на а) стандарты обоснованности риска избежания правосудия; б) стандарты обоснованности риска того, что обвиняемый в случае освобождения воспрепятствует дальнейшему движению уголовного дела, включая риск негативного воздействия на свидетелей, потерпевшего и других лиц, содействующих правосудию; в) стандарты обоснованности риска повторения обвиняемым преступлений;

в зависимости от стадии уголовного судопроизводства - стандарты, применяемые в стадии предварительного расследования, и стандарты, реализуемые в на судебных стадиях;

в зависимости от категорий лиц, привлекаемых к уголовному преследованию - стандарты общего порядка (применяемые в отношении обвиняемых и подсудимых) и стандарты исключительности (применяемые в отношении подозреваемых, несовершеннолетних, женщин, лиц, обвиняемых в преступлениях в сфере предпринимательской деятельности, и др.).

[1] См.: Документ Комитета министров СМ/Inf/DH (2007)4 от 12 февраля 2007 г // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 5. С. 128-141.

[2] См.: Там же. С. 134-141.

[3] См.: Постановление ЕСПЧ от 25.10.2007 г. дело «Лебедев (Lebedev) против Российской Федерации» // Российская хроника Европейского суда. 2008. № 2. С. 99-122. (Прил. к «Бюл. Европ. суда по правам человека». Спец. вып.).

[4] См.: Там же.

[5]

См., например: постановление ЕСПЧ от 28.10.1998 г. дело «Сираклар (Siraklar) против Турции» - URL: http://sergei-nasonov.narod.ru/links2.html.; постановление ЕСПЧ от 28 июня 1984 г. дело «Кэмпбелл (Campbell) и Фелл (Fell) против Соединенного Королевства» // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2-х т. М., 2000. Т. 1. С. 447-449; постановление ЕСПЧ от 25.08.98 г. дело «Кадубек (Kadubec) против Словакии» - URL: http://sergei-nasonov.narod.ru/links2.html; Решение ЕСПЧ от 09.11.2004 г. "По вопросу приемлемости жалобы № 72757/01 «Татьяна Николаевна Баранова (Tatyana Nikolayevna Baranova) против Российской Федерации» // Справочная правовая система Консультант- Плюс (дата обращения 30.03.2016 г.).

[6] Постановление ЕСПЧ от 28.10.1998 г. по делу «Сираклар (Siraklar) против Турции» - URL: http://sergei-nasonov.narod.ru/links2.html.

[7] Постановление ЕСПЧ от 01.10.1982 г. по делу «Пьерсак (Piersack) против Бельгии : постановление Европ» // Европейский суд по правам человека. Избранные решения : в 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 418-419.

[8] См.: Булатов Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве : монография. Омск: Омская академия МВД России, 2003. С. 39; Еникеев, 3.Д. Применение мер пресечения по уголовным делам (в стадии предварительного расследования). Уфа, 1988. С. 23; Еникеев З.Д. Проблемы эффективности мер уголовно-процессуального пресечения. Казань, 1982. С. 44; Кудин Ф.М. Принуждение в уголовном судопроизводстве. Кpаснояpск, 1985. С. 28; Люблинский П.И. Свобода личности в уголовном процессе. Меры, обеспечивающие неуклонение обвиняемого от правосудия. СПб.: Сенатская типография, 1906. С. 41; Михайлов В.А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. М.: Право и Закон, 1996. С. 28; Петрухин И.Л. Неприкосновенность личности и принуждение в уголовном процессе. М.: Наука, 1989. С. 56; Щерба С.П., Цоколова О.И. Заключение под стражу и содержание под стражей на предварительном следствии. М., 1996. С. 91.

[9] Garraud, R. Traite destruction criminelle. t. III. Paris, 1912, Р.128. Traite theorique et pratique destruction criminelle et de procedure penale. Sirey, 1907. Р.128.

[10] See: Helie, F.Traite de l’instruction criminelle, t. IV (2e ed.). Paris, 1948. Р. 606.

[11] Op. cit. Р. 610.

[12] Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) (с изм. от 13.05.2004) // Собрание законодательства РФ. 08.01.2001. № 2. Ст. 163 / Справочная правовая система Консультант Плюс (дата обращения 5 марта 2016 г.).

[13]

Постановление ЕСПЧ от 20.09.2011 по делу «Нефтяная компания Юкос (OAO "Neftyanaya kompaniya Yukos") против Российской Федерации» / Справочная правовая система КонсультантПлюс (дата обращения 18 апреля 2016 г.).

[14] Постановление ЕСПЧ от 24.04.2008 г. «Дело Фурсенко (Fursenko) против Российской Федерации» (жалоба N 26386/02) // URL: http://www.supcourt.m/news_detale.php?id=6018

[15] См.: Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Комментарий к статьям 5 и 6. М., 1997. С. 17.

[16] Постановление ЕСПЧ от 19.05.2004 г. по делу «Гусинский (Gusinskiy) против Российской Федерации», жалоба N 70276/01 / Справочная правовая система Консультант Плюс

(дата обращения 18 апреля 2016 г.).

[17]

См., например: § постановления ЕСПЧ от 21.12.00 г. по делу «Яблоньский против Польши» (Jablonski v. Poland) /Справочная правовая система КонсультантПлюс (дата обращения 18 апреля 2016 г.); § 30 и § 32 постановление ЕСПЧ от 13 марта 2007 г. по делу «Кастравец против Молдавии» (Castravet v. Moldova) /Справочная правовая система КонсультантПлюс (дата обращения 18 апреля 2016 г.).

[18] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу,

домашнего ареста и залога» // Росс. газета. 2013, 27 дек.

[19]

См.: пункт 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 41.

[20] См.: Там же.

[21] См.: Мельников В.Ю. Обеспечение и защита прав человека при применении мер процессуального принуждения в досудебном производстве РФ: монография. М.: Изд-во «Юрли- тинформ, 2014. С. 147.

[22] См.: Курченко В.Н. Типичные ошибки при решении судами вопроса о заключении лица под стражу // Уголовный процесс. 2014. № 8. С. 23.

[23] Уголовное дело № 22-6480/2015 - URL: http://www. oblsudnn.ru/

[24] См.: § 114 постановления ЕСПЧ от 15.07.2002 г. по делу «Калашников против Российской Федерации», жалоба № 47095/99/Справочная правовая система КонсультантПлюс (дата обращения 18 апреля 2016 г.); § 40 постановления ЕСПЧ от 02.03.2006 г. по делу «Долгова против Российской Федерации», жалоба № 11886/05 / Справочная правовая система КонсультантПлюс (дата обращения 18 апреля 2016 г.)

[25]

См.: Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики// кол. авторов ; под. ред. Т.Г. Морщаковой. М.: Мысль, 2012. С. 271.

постановления ЕСПЧ от 15.01.2013 г. по делу «Величко (Velichko) против Российской Федерации», жалоба N 19664/07 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2013. № 12. С. 98-114.

[27] См., напр.: пункт 3.3 постановления Конституционного Суда РФ от 22.03.2004(2005) № 5(4)-П // Собрание законодательства РФ. 2005. № 14. Ст. 1271.

[28] См.: Лупинская П.А. Законность и обоснованность решений в уголовном судопроизводстве. М., 1972. С. 70.

[29]

См.: Капинус Н.И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе: монография. М., 2007. С. 58.

[30] См.: Якимович Ю.К. О необходимости дифференциации уголовного судопроизводства // Приоритетные направления развития правового государства: материалы междунар. науч.-

практ. конф. Барнаул, 2008. С. 160-161.

[31]

См.: Миронова Е.В. Производство по решению вопроса о мере пресечения в виде заключения под стражу в судебных стадиях российского уголовного процесса Дисс. ...канд. юрид. наук. Томск, 2010. С. 41.

[32]

См.: Никонов М.А. Применение меры пресечения в виде заключения под стражу: правовые позиции ЕСПЧ и КС РФ // Уголовный процесс. 2014. № 4. С. 50-61.

[33] См.: Лившиц Ю.Д. Меры пресечения в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 27.

[34] См.: Давыдов П.М. Меры пресечения в советском уголовно процессе. Автореф. дисс. .канд. юрид. наук. Л., 1953. С. 10-11.

[35] См.: Михайлов В.А. Уголовно-процессуальные меры пресечения в судопроизводстве РФ. М., 1997. С. 25; Мельников В.Ю. Обеспечение прав граждан в ходе досудебного производства. М., 2006. С. 300; Трунов И.Л., Трунова Л.К. Меры пресечения в уголовном процессе. СПб., 2003. С. 138.

[36] См.: Петрухин И.Л. Неприкосновенность личности и принуждение в уголовном процессе. М., 1989. С. 107; Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным

делам : проблемы теории и правового регулирования. М., 2008. С. 83-84.

[37]

См., например: Мельников В.Ю. Обеспечение прав граждан в ходе досудебного производства. М., 2006. С. 300, 304; Цоколова О.И. Проблемы совершенствования оснований применения меры пресечения в виде заключения под стражу // Российский следователь. 2005. № 5. С. 9.

[38] См., например: Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность. Казань, 1981. С. 80; Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975. С. 64; Кудин Ф.М. Принуждение в уголовном судопроизводстве. Красноярск, 1985. С. 108-109; Трунов И.Л., Трунова Л.К. Меры пресечения в уголовном процессе. СПб., 2003. С. 136-137.

[39] См.: Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики) // Колл. авторов ; под. ред. Т.Г. Морщаковой. С. 271.

[40] См.: НиконовМ.А. Указ. соч. С. 57.

[41]

См.: Определение Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. № 330-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мошнина Игоря Александровича на нарушение его конституционных прав статьей 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 14.06.2016).

[42] См.: Никонов М.А. Указ. соч. С. 57, 58.

[43] См.: § 70 постановления ЕСПЧ от 03.03.2011 г. по делу «Царенко (Tsarenko) против Российской Федерации», жалоба № 5235/09 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2012. № 4. С. 8, 66-79; § 108 постановления ЕСПЧ от 26.10.2006 г. по делу «Худобин (Khudobin) против Российской Федерации», жалоба № 59696/00 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. № 11. С. 13-41; § 58 постановления ЕСПЧ от 30.07.2009 по делу «Сергей Медведев (Sergey Medvedev) против Российской Федерации», жалоба № 3194/08 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2013. N 1. С. 10, 42-51; § 35 постановления ЕСПЧ от 19.06.2012 по делу «Кислица (Kislitsa) против Российской Федерации», жалоба № 29985/05 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание.

2013. N 5. С. 5, 134-140.

[44]

См.: Хапаев И.М. Заключение под стражу как мера пресечения в российском уголовном процессе: монография. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2013. С. 72-73.

[45] См.: Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики // Колл. авторов; под ред. Т.Г. Морщаковой. С. 272; Воскобитова Л.А. Обвинение или

обвинительный уклон? // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 3. С. 455-457.

[46]

См.: Постановление ЕСПЧ от 30.08.1990 г. по делу «Фокс, Кэмбэлл и Хартли против Соединенного Королевства»; от 28.10.1994 г. по делу «Мюррей против Соединенного Королевства»; от 19.05.2004 г. по делу «Гусинский против Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 07.11.2016).

[47] СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 07.11.2016).

[48] См.: Гриненко А.В. Уголовный процесс: учебник для бакалавров. М.: Издательство Юрайт, 2012. С. 59-60.

[49] dzerginsky.nnov.sugrf.ru/

[50] Уголовное дело № 22-6823/2015 - URL:http:oblsudnn.ru/

[51]

См.: Европейский Суд по правам человека, Избранные решения: В 2 т. Т. 1. М.: НОРМА,

2000. С. 759.

[52] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 700.

[53] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 776.

[54] См.: §§ 105, 106 постановления ЕСПЧ от 08.02.2005 по делу «Панченко против Российской Федерации», жалоба № 10911/05(45100/98).

[55] См.: Там же.

[56] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 777.

[57] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 777.

[58]

См.: Европейский Суд по правам человека. С. 700.

[59] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 778.

[60] См.: § 104 постановления от 26.10.2006 г. по делу «Худобин против Российской Федерации», жалоба № 59696/00 // СПС КонсультантПлюс (дата обращения 26.03.16 г.).

[61] См.: § 69 постановления ЕСПЧ от 03.03.2011 г. по делу по делу «Царенко против Российской Федерации», жалоба № 5235/09 // СПС КонсультантПлюс (дата обращения

26.03.16 г.); § 63 постановления ЕСПЧ от 21.02.2008 г. по делу «Мацкус против Российской Федерации», жалоба № 18123/04 // СПС КонсультантПлюс (дата обращения

26.03.16 г.).

[62] См.: § 88 постановления от 05.02.2013 по делу «Мхитарян против Российской Федерации», жалоба № 46108/11 // СПС КонсультантПлюс (дата обращения 26.03.16 г.);

[63] См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 12. С. 3-8.

[64] См.: Александров А.С. Меры пресечения в уголовном судопроизводстве /Уголовный процесс: Учебник для бакалавров / Отв. ред. А.П. Кругликов. М.: Норма: НИЦ ИНФРА- М., 2015. С. 261.

[65] См.: Пункты 10-12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 № 41; пункты 6, 7 постановления Пленума Верховного Суда России от 1 февраля 2011 г. № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» (ред. от 02.04.2013) // Справочная правовая система Консультант Плюс (дата обращения 28 марта 2016 г.).

[66] См.: Александров А.С. Меры пресечения в уголовном судопроизводстве // Уголовный процесс: Учебник для бакалавров / Отв. ред. А.П. Кругликов. С. 241.

[67] См.: Мельников В.Ю. Обеспечение и защита прав человека при применении мер процессуального принуждения в досудебном производстве РФ: монография. М.: Изд-во «Юрли- тинформ», 2014. С. 172-173.

[68] См., например: Александров А.С. Проблемы применения ареста в отношении предпринимателей // Уголовный процесс. 2011. № 1. С. 62-69; Александров А.С., Александрова И.А. Новая уголовная политика в сфере противодействия экономической и налоговой преступности: есть вопросы // Библиотека криминалиста. Научный журнал. Выпуск № 1(6). 2013. № 1 (6). С. 5-20.

[69] См.: Александров А.С. Проблемы применения ареста в отношении предпринимателей // Уголовный процесс. 2011. № 1. С. 62-69.

[70] См.: ФетищеваЛ.М. Применение мер пресечения при производстве по уголовным делам о преступлениях, совершенных в сфере предпринимательской деятельности. Автореф.

дисс. ...канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2016. С. 3, 16-17.

[71]

См.: Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за первое полугодие 2010 г. - URL: http://www.vsrf.ru (дата обращения 28 марта 2016 г.).

[72] См.: Хапаев И.М. Заключение под стражу как мера пресечения в российском уголовном судопроизводстве: монография. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2013. С. 96.

[73] См.: Здоровье сидеть не позволяет // Рос. газета. 2016. 22 нояб.