Любая мера пресечения может быть назначена лишь после возбуждения уголовного дела, в ходе предварительного расследования, проводимого в любой форме, кроме сокращенного дознания. В уголовно-процессуальной науке общепризнано правовое значение возбуждения уголовного дела, а также предъявления обвинения как первичных условий для последующего разрешения вопроса о заключении лица под стражу1, но не как самодостаточных оснований для ее применения.

Решение о заключении под стражу в качестве меры пресечения входит в исключительную компетенцию суда (ст. 22 Конституции РФ, п. 1 ч. 2 ст. 29 УПК РФ). Особенности ее избрания на стадии предварительного расследования, помимо указанных норм, закреплены в иных правоположениях. Все вышеперечисленное составляет в своей совокупности институт судебного кон- троля[1] [2], который, в свою очередь, основан на международно-правовых стандартах.

Европейский Суд признает, что судебная процедура заключения под стражу обеспечивает всемерное соблюдение прав личности1. Решения ЕСПЧ, ставшие частью позиций Конституционного Суда РФ, являются основополагающими стандартами. Недопустимо содержание лица под стражей в отсутствие четких оснований, пользуясь тем, что в законе и правоприменительной практике таковые отсутствуют или чрезвычайно размыты, неконкретны. Лицо (при наличии оснований) должно заключаться под стражу лишь на строго определенный срок, который впоследствии продлевается в общем порядке.

Судебный контроль в данном случае обеспечивает соблюдение прав, свобод и законных интересов личности, в отношении которой разрешается вопрос о заключении под стражу[3] [4]. Данная разновидность судебного контроля в теории нашла наименование превентивного судебного контроля.

В теории указывается на то, что между обстоятельствами, указанными в статье 99 УПК РФ, и обстоятельствами, указанными в ст. 97 Кодекса, в совокупности образующими основание решения о заключении под стражу, существует тесная связь. Характер этой связи обсуждается и служит предметом дискуссий1. В науке используются различные термины для обозначения обстоятельств, служащих основанием решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу: «основания» и «условия». При этом под основаниями понимают обстоятельства, порождающими безусловную необходимость применения меры пресечения[5] [6] [7], под «условиями» - наиболее значимые с точки зрения законодателя факторы , которые создают надлежащую правовую предпосылку для применения мер пресечения[8]. Сочетание оснований и условий служит важной гарантией прав и законных интересов лица, вовлеченного в производство по уголовному делу[9]. Также в литературе выделяются «общие» и «специальные» условия применения меры пресечения, однако в их содержание авторы включают различные обстоятельства[10].

На наш взгляд, с учетом тематики нашей работы наиболее важно то, что в обоснование решения суда о заключении обвиняемого под стражу требуется положить убеждение в совершении обвиняемым (подозреваемым) инкриминируемого ему деяния и наличие реальной угрозы совершения действий, на предотвращение которых направлено применение мер пресечения в данном конкретном случае. Не лишено смысла и утверждение, что обоснованность подозрения избрании данной меры пресечения устанавливается посредством проверки осуществления уголовного преследования (по критериям его законности и обоснованности)1.

В качестве общих оснований применения мер пресечения выступают достаточные доказательства, позволяющие суду с высокой степенью вероятности сделать выводы:

а) об обоснованности подозрения в совершении конкретного преступления (одного или нескольких);

об определении лица, совершившего деяние; а также о том,

в) что в случае, если в отношении лица не будет применена та либо иная мера пресечения, оно может продолжить совершать преступления, угрожать участникам процесса, уничтожить доказательства, создать иные препятствия производству по делу.

Мы исходим из того, что суду надлежит войти в обсуждение вопроса о доказанности/недоказанности обоснованного подозрения, то есть о подкреплении некой вмененной лицу квалификации (пусть и предварительной) его действий некоторым количеством доказательств . По этому поводу ЕСПЧ неоднократно отмечал, что «правовая квалификация обстоятельств дела <...> осуществлялась следственными органами без судебного контроля над тем, подтверждают ли собранные по делу доказательства разумное подозрение в совершении заявителем преступления, обвинение в котором ему было предъ-

3

явлено» .

Приведем далее отдельные международно-правовые стандарты, нашедшие подтверждение в решениях ЕСПЧ с точки зрения состоятельности аргументации решений российских судов об избрании меры пресечения в ви- [11] [12] [13] де заключения под стражу в ходе досудебного производства по уголовному делу.

Прежде всего, мы должны указать на стандарт обоснованности того, что обвиняемый (подозреваемый) продолжит заниматься преступной деятельностью. Как уже указывалось в предыдущем параграфе, этот стандарт нашел подтверждение в многочисленных решениях ЕСПЧ1.

Исследование материалов уголовных дел позволяет обосновать вывод о том, что во многих случаях суды лишь голословно, без подтверждения какими-либо доказательствами указывают на сам факт возможного социальнонегативного поведения обвиняемого (п. 2 ч. 1 ст. 97 УПК РФ).

Так, в отношении Селиванова С.Н., суд указал, что тот может продолжать заниматься преступной деятельностью. Однако объективных подтверждающих данных этому представлено и изложено в постановлении не было[14] [15] [16]. В связи с этим суд апелляционной инстанции внес соответствующие изменения в постановление и из описательно-мотивировочной части исключил

-3

ссылку суда на возможность совершения лицом новых преступлений .

Второй стандарт касается обоснования того, что обвиняемый (подозреваемый) может скрыться от следственных и судебных органов. Если такой риск реален, то уже одно это, по мнению ЕСПЧ, является основанием для ареста обвиняемого[17]. Но при этом сторона обвинения обязана предоставить в распоряжение суда конкретные доказательства, подтверждающие возможность подобного поведения лица в будущем[18].

Важность такого стандарта весьма отчетливо проявилась в решении ЕСПЧ «Александр Макаров против Российской Федерации». Так, ЕСПЧ указал, что без наличия конкретных и достаточных доказательств, подтверждающих возможность того, что лицо скроется, заключение под стражу продлевать нельзя. С другой стороны, обвиняемый предоставил множество доводов того, что он не собирался скрыться (не продавал имущество, не оформлял паспорта для поездок за рубеж и т.п.)1.

По делу «Летелье против Франции» от 26 июня 1991 г. ЕСПЧ признал необходимым в каждом случае устанавливать, имеется ли действительная опасность того, что обвиняемый скроется от предварительного следствия. Это зависит от всех обстоятельств, которые могут прямо и не относиться к подлежащим доказыванию по уголовному делу[19] [20] [21]. В решении ЕСПЧ от 27 июня 1968 г. по делу «Неймастер против Австрии» был сделан вывод, что при разрешении вопроса о том, скроется ли обвиняемый, в числе прочего требуется принимать во внимание характеристики обвиняемого, его морально-нравственные качества, связи с определенной территорией и др.

Стандарт недостаточности самого по себе отсутствия у обвиняемого постоянного места жительства и работы для принятия решения о заключении под стражу. ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что отсутствие у обвиняемого постоянного места жительства и постоянной работы само по себе не дает оснований опасаться того, что лицо скроется или совершит новое преступление[22]. По делу «Пшевечерский (Pshevecherskiy) против Российской Федерации» ЕСПЧ установил факт нарушения прав заявителя, выразившийся в том, что при обосновании решения о заключении под стражу российский суд дал лишь абстрактное указание на «личность» обвиняемого, а также на то, что ввиду отсутствия постоянного места жительства лицо может скрыться1. Также основанием для заключения обвиняемого под стражу не служат случаи, когда: а) лицо имеет не одно, а несколько мест проживания ; б) обвиняемый зарегистрирован в одном месте, проживает в другом, например, ближе к месту работы[23] [24] [25]; в) у него регистрации по месту жительства нет[26].

К примеру, совершеннолетний В., зарегистрированный по месту жительства в Тюменской области, был осужден к 2,5 годам лишения свободы условно и освобожден из-под стражи (под которой находился около 6 месяцев) в зале суда. Решение о заключении под стражу мотивировано тем, что В. подозревается в совершении тяжкого преступления, а также не имеет устойчивых социальных связей, заработка, регистрации на территории области. По мнению суда, подозреваемый, оставаясь в условиях свободы, мог дальше совершать преступления. Впоследствии суд при рассмотрении дела установил, что В. совершил преступление впервые, им была оформлена явка с повинной, имеет регистрацию и постоянное место жительства, положительно характеризуется. Указанные обстоятельства при внимательном изучении личности подозреваемого могли повлечь принятие судом иного решения при рассмотрении ходатайства органа предварительного расследования[27].

Как оказало изучение правоприменительной практики, сведения об отсутствии постоянного места жительства были приведены органами предварительного расследования в отношении 213 обвиняемых (подозреваемых) (30,4 % от общего числа), в 182 случаях (85,6 % от указанного числа) судом было избрано заключение под стражу по данному процессуальному основанию, а приведенный факт был оценен в качестве обстоятельства, указывающего на то, что обвиняемый (подозреваемый) может скрыться от следствия и суда. Между тем в 45 случаях в судебном заседании выяснялось, что фактически речь идет об отсутствии места жительства по месту поведения предварительного расследования. Отсутствие занятости, а также ее временный или случайный характер был установлен в отношении 478 обвиняемых (подозреваемых) (68,3 % от общего числа), а мера заключены под стражу они были в 465 случаях (97,3 %)1.

Стандарт недостаточности факта наличия судимости для принятия решения о заключении под стражу и необходимости сочетания его с другими обстоятельство, указывающими на возможность неправомерного поведения обвиняемого. По мнению, высказанному ЕСПЧ, аргумент относительно ранее имевших место судимостях и случаях привлечения к административной ответственности может быть приемлем при определении того, продолжит ли лицо заниматься преступной деятельностью[28] [29]. Однако этот аргумент отнюдь не самодостаточен. Во-первых, требуется, чтобы он был подтвержден иными доказательствами, подтверждающими социально-негативное поведение лица. Во-вторых, многое зависит от того, какое преступление (умышленное или неосторожное, насильственное или ненасильственное и т.п.) было совершено в прошлом. В-третьих, следует учитывать количество ранее совершенных преступлений. Также определенное значение имеет и временной промежуток между совершением первоначального преступления (или последнего из их общей группы) и того деяния, после совершения которого лицо собираются заключить под стражу1.

В п. 5 постановления Пленума Верховного Суд РФ № 41, содержание которого можно считать частью данного стандарта, говорится о том, что возможность лица продолжить заниматься преступной деятельностью должна оцениваться реально, в зависимости от того, какие преступления были совершены ранее, была ли снята либо погашена судимость и др. Однако одного данного факта для принятия решения о заключении под стражу явно недостаточно.

С позиций ЕСПЧ следует учитывать также и срок, прошедший с момента совершения предположительно совершенного лицом преступления до настоящего разбирательства. Так, в постановлении по делу «Попков против Российской Федерации» ЕСПЧ, констатируя нарушение ст. 5 Конвенции, указал среди прочих аргументов, положенных в обоснование своего решения, что «преступление, вменявшееся заявителю, было предположительно совершено в 2002 г., то есть за четыре года до начала данного разбирательства. Не имеется данных о том, что в течение этих четырех лет заявитель совершил какое-либо административное правонарушение или преступление»[30] [31].

Изучение судебной практики позволяет выявить случаи нарушений вышеуказанного стандарта. Так, по одному из дел районный суд удовлетворил ходатайство стороны обвинения о заключении под стражу, указав, что обвиняемый Вихарев Г.В., оставаясь в условиях свободы, может скрыться от органов следствия и суда либо продолжить заниматься преступной деятельностью. Такой вывод суд обосновал наличием у лица прежней судимости и отрицательной характеристики. Однако суд апелляционной инстанции установил, что судимость Вихарева Г.В. была погашена двумя годами ранее, по месту работы и жительства он характеризуется положительно. В связи с этим апелляционным постановлением областного суда постановление суда первой инстанции было отменено, а к обвиняемому была применена мера пресечения, не связанная с лишением свободы1.

Стандарт о недостаточности неправомерного поведения сообвиняемых по делу как основания для решения о заключении под стражу. Как установил ЕСПЧ, основанием для ареста лица не служит то, что другие соучастники скрылись, ведь такой вывод о неправомерности поведения должен касаться каждого соучастника в отдельности[32] [33] [34].

Стандарт о недостаточности факта наличия у обвиняемого загранпаспорта для заключения его под стражу. Сведения о наличии загранпаспорта (а равно гражданства иностранного государства) может «являться существенным фактором при оценке риска того, что обвиняемый скроется. Однако указанный риск не возникает исключительно потому что обвиняемый может или ему легко пересечь государственную границу: должна иметь место вся совокупность обстоятельств, таких как, в частности, отсутствие тесных связей со страной пребывания» .

Так, в постановлениях по делу «Линд против Российской Федерации», а также по делу «Юрий Яковлев против Российской Федерации» ЕСПЧ, констатируя нарушения ст. 5 Конвенции, указал, что «суды РФ не упомянули таких обстоятельств в своих решениях и не указали на какие-либо особенности личности заявителя или его поведения, которые обосновали бы вывод о том, что заявитель мог скрыться».

Наряду с этим серьезную озабоченность у ЕСПЧ вызывают случаи, когда лицо является гражданином иностранного государства и при этом у него нет постоянного места жительства в России. Это создает весьма серьезную угрозу того, что лицо в случае неприменения к нему заключения под стражу может скрыться, в том числе выехать на территорию страны гражданства1.

Стандарт обоснованности факта оказания давления на свидетелей, потерпевшего. Если имеются достаточный доказательства того, что на иных участников процесса обвиняемый или по его поручению другие лица оказывает давление, этот факт может послужить основанием для заключения лица под стражу. В своем решении от 26 января 1993 г. по делу «W. против Швейцарии» ЕСПЧ указал, что основанием стали достаточные доказательства того, что, будучи на свободе, обвиняемый - должностное лицо может поручить своим сотрудникам оказывать давление на свидетелей и тем самым добиться изменения показаний[35] [36] [37].

Наряду с этим ЕСПЧ дополнил, что в решении должна содержаться не только сама ссылка на данные обстоятельства, но и те реальные доказательства, которыми это утверждение обосновывается. Во-первых, факт оказания давления должен быть тщательно проверен, а результаты проверки отражены в материалах уголовного дела. Во-вторых, обвиняемый должен получить

3

право представить свои опровержения, например, в ходе очных ставок .

Обязанность собирать соответствующие доказательства должна быть возложена на сторону обвинения, обратившуюся в суд с ходатайством. Вместе с тем, по мнению ЕСПЧ, и сам суд при разрешении вопроса о заключении под стражу обязан тщательно их исследовать1.

Стандарт обоснования решения о заключении под стражу ссылкой на необходимость производства следственных действий. При этом ЕСПЧ указывает, что сама по себе необходимость провести следственные действия с участием обвиняемого не должна считаться достаточным основанием для заключения лица под стражу . Однако если это необходимо, чтобы обвиняемый своими действиями не усложнил ход расследования, в числе прочего это может стать составной частью применения именно этой меры .

Стандарт обоснования решения о заключении под стражу доводом о групповом характере преступления. По мнению ЕСПЧ утверждение о том, что было совершено преступление группой соучастников, даже и подтвержденное доказательствами, не может служить основанием для заключения кого-либо из этой группы (или всех) под стражу. Это может иметь место лишь в случаях, когда обвиняемый использовал групповой фактор в качестве реальных угроз иным участникам процесса (потерпевшим, свидетелям), при

4

условии доказанности этих угроз .

Должностное положение подозреваемого (обвиняемого) как элемент стандарта обоснованности решения о заключении под стражу. Данные факт может иметь место, однако ЕСПЧ указывает на дополнительную необходимость установления того, может ли обвиняемый реализовать свое должностное положения для воспрепятствования производства по делу. Так, если лицо в самом начале расследования было отстранено от должности, естественно, что оно не в состоянии воспользоваться своими возможностями, вы- [38] [39] [40] [41] текающими из должностного статуса1. С другой стороны, ЕСПЧ напомнил, что национальные суды, разрешая вопрос об изменении меры пресечения в виде содержания по стражей на иную, не связанную с лишением свободы, должны на основании имеющихся доказательств учитывать, не вызовет ли это негативные последствия (фальсификация, уничтожение доказательств, угрозы в адрес свидетелей, потерпевших и пр.)[42] [43] [44].

Стандарт недостаточности абстрактного указания на «личность» подозреваемого при обосновании решения о заключении под стражу. По справедливому суждению ЕСПЧ само по себе такое указание, не подкрепленное конкретными доказательствами, не может считаться основанием для заключения лица под стражу. Более того, должно быть установлено не только отрицательное поведение лица, но и то, что личностные качества обвиняемого могут подтолкнуть его к тому, чтобы скрыться или оказать иное негативное воздействия на ход следствия .

В отечественной правоприменительной практике возникла такая весьма существенная проблема. В ч. 2 ст. 97 УПК РФ в числе оснований для избрания мер пресечения, в том числе и в виде заключения под стражу, предусмотрено такое, как обеспечение исполнения приговора или возможной выдачи лица в другое государство в порядке, предусмотренном ст. 466 Кодекса. При этом ЕСПЧ указал, что данные цели являются более узкими, чем иные из числа содержащихся в ч. 2 ст. 97 Кодекса, в связи с чем их нельзя признать самостоятельными.

На существование данных нарушений в российской практике обратил внимание и Европейский суд, усмотрев по делу «Худоеров (Khudoyorov) против Российской Федерации», что «в пяти постановлениях (вынесенных в период с 18 ноября 2002 г. по 28 августа 2003 г.) упоминалась необходимость «обеспечивать... исполнение приговора». Европейский суд отметил, что это основание для содержания под стражей предусмотрено только подпунктом «a» п. 1 ст. 5 Конвенции, который регулирует содержание под стражей лица, «осужденного компетентным судом». Однако в настоящем деле заявитель не был осужден, и ссылка национальных судов на это основание являлась предрешением дела по существу, представлением осуждения в качестве единственно возможного исхода рассмотрения дела1.

Такую позицию, по сути, подтвердил и Конституционный Суд РФ, указав, что правила, закрепленные в ст. 466 УПК РФ, не исключают того, что при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу требуется наличие общих оснований, а также соблюдение порядка и сроков, закрепленных в уголовно-процессуальном законодательстве[45] [46]. Дополним, что реально данное основание должно применяться лишь в случаях, когда в отношении лица, ранее не заключенного под стражу, судом вынесен обвинительный приговор с наказанием в виде лишения свободы, но этот приговор еще не вступил в законную силу. Иные случаи применения данного основания недопустимы и являются нарушениями, как отечественного законодательства, так и международных стандартов.

Что касается применения меры пресечения для обеспечения возможной выдачи лица в порядке ст. 466 УПК РФ, то это может иметь место: лишь в отношении лица, если в иностранном государстве будет разрешаться вопрос

его виновности; когда лицо не является гражданином РФ или имеются другие основания для отказа в его выдаче; когда поступил официальный запрос от того государства, в которое предполагается выдача лица.

Именно для досудебного производства наиболее остро стоит проблема исключительности заключения под стражу, когда надо найти баланс между презумпцией невиновности, с одной стороны, и обоснованием

необходимости заключения под стражу обвиняемого, при том что преступление бывает еще не раскрыто, а вина не доказана с исчерпывающей полнотой. Поэтому надо специально выделить такой аспект, как соотношение запрета входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему деянии и обязанности установления обоснованного подозрения в совершении преступления.

Как показало изучение правоприменительной практики, есть суды, которые, используя формулу запрета на обсуждение виновности лица, распространяют этот запрет и на исследование обоснованности подозрения. Так что следует согласиться с мнением, что российские суды не всегда понимают, какова их роль на стадии предварительного расследования, в частности при разрешении вопроса о мере пресечения. Это проявляется в том, что они отказываются рассматривать доказательства и оценивать обоснованность подозрения на этой стадии, боясь предопределить виновность до конца судебного разбирательства, и, следовательно, нарушить презумпцию невиновности[47].

В частности, в апелляционной судебной практике Пермского краевого суда имеют место случаи отмены постановлений судов первой инстанции с направлением материалов на новое рассмотрение в тот же суд, если в постановлении не содержится анализа обоснованности подозрения лица в совершении преступления (отсутствовали факты, сведения и мотивы, указывающие о наличии обоснованного подозрения). Суды допускают по данному вопросу и другого рода отступления от стандарта обоснованности подозрения. Так, Ленинский районный суд г. Перми в постановлении от 25.12.2014 г. об избрании Килячихину А.Е. меры пресечения в виде заключения под стражу, оценивая обоснованность выдвинутого против подозреваемого обвинения, сослался на показания потерпевшей и свидетелей. Между тем в материалах судебно-контрольного производства вышеуказанные показания отсутствовали и соответственно не исследовались в судебном заседании. Ссылка суда на данные показания, которые не были предметом исследования в судебном заседании, незаконна и свидетельствует о том, что вывод суда о причастности Килячихина к инкриминируемому деянию обоснован показаниями лиц, которых в материалах не имеется1.

Оценивая подобные случаи, ЕСПЧ посчитал, что имеет место нарушение ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в случае указания в постановлении о заключении под стражу или продлении срока содержания под стражей на виновность лица в совершении деяния, по которому ему предъявлено обвинение, но он еще не признан виновным по приговору суда[48] [49].

Установление запрета на вхождение в обсуждение вопроса о виновно- сти/невиновности при избрании и продлении меры пресечения имеет своим назначением установление дополнительных гарантий для подозреваемого или обвиняемого в виде недопущения объявления лица виновным до постановления приговора по уголовному делу. Примером действия этого стандарта может считаться апелляционное постановление, которым было отменено решение нижестоящего суда об избрании обвиняемому Яшнову А.В. меры пресечения в виде заключения под стражу по тому основанию, что судья при рассмотрении ходатайства следователя о мере пресечения учел обстоятельства, не предусмотренные ст. 97, 99 УПК РФ, а именно установил виновность Яшина до рассмотрения уголовного дела по существу, признав, что «вина

Яшнова А.В. в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ, полностью доказана материалами уголовного дела: заявлением Лухнова А.А., протоколом осмотра места происшествия, рапортом о задержании Яшнова, показаниями потерпевшего Лухнова, показаниями Яшнова, данными в качестве подозреваемого и обвиняемого», тем самым лишив его права на рассмотрение дела в рамках уголовно-процессуального закона1.

Какими средствами могут быть доказаны фактические основания принятия решения о заключении под стражу в досудебном производстве? Исключительно уголовно-процессуальные доказательства или еще и другие «сведения», в том числе полученные в результате ОРД?

Конституционный Суд РФ сделал вывод о необходимости наличия достаточных доказательств для принятия решения о заключении под стражу[50] [51] [52]. Пленум Верховного Суда РФ также неоднократно подчеркивал, что при первоначальном заключении под стражу должны быть установлены не абстрактные, а вполне конкретные обстоятельства, вызывающие такую необходи-

3

мость .

Ранее некоторые авторы допускали такую возможность для обоснования заключения под стражу оперативно-розыскной информации[53]. Но надо сказать, что теперь возобладало мнение о том, что обстоятельства, указывающие на возможность совершения обвиняемым (подозреваемым) действий, на предупреждение которых направлены меры пресечения, должны быть установлены именно с помощью доказательств, полученных уголовнопроцессуальным путем1.

Таким образом, в настоящее время не соответствует стандарту обоснованности и законности многие решения о заключении под стражу. В соответствии с позицией Конституционного Суда РФ содержащиеся в нормах закона положения по своему конституционно-правовому смыслу «не предполагают возможность принятия судом решения по указанному вопросу без исследования представленных сторонами обвинения и защиты доказательств, подтверждающих наличие или отсутствие оснований для применения данной меры пресечения» . Результаты оперативно-розыскной информации должны быть преобразованы в форму доказательств, и лишь после этого они подле-

3

жат использованию .

Изредка высказывалась позиция и о вообще уникальном характере тех «достаточных данных», которые приведены в ст. 97 УПК РФ. Так, Е.А. Малина утверждала, указанные основания познаются не с помощью доказательств, а посредством, прежде всего, иных сведений, именуемых законом в ст. 97 УПК РФ «достаточными данными». Однако обстоятельства, которые [54] [55] [56] требуют лишь предположительного, вероятного установления, не могут иметь в основе своей достаточные доказательства1.

Мы полагаем, исходя из вероятностного характера выводов относительно ненадлежащего поведения обвиняемого[57] [58] [59], что обоснованность подозрения может подтверждаться любыми сведениями, в числе которых обязательно должны быть процессуальные доказательства, на основе которых суд устанавливает наличие обстоятельств, имеющих значение для дела на данной стадии: заявлением потерпевшего, рапортами сотрудников полиции, и, разумеется, протоколами следственных действий. Судье в постановлении о мере пресечения, мотивируя обоснованность подозрения, необходимо ссылаться на конкретные документы, содержащиеся в материалах судебно-контрольного производства и исследованные судом в судебном заседании. При этом данные документы могут быть проверены и оценены как доказательствам по делу с точки зрения относимости,

3

допустимости, достоверности и достаточности .

Избрание меры пресечения производится в определенном порядке, основные моменты которого содержатся в ст. 108 УПК РФ. ЕСПЧ подчеркнул, что такого рода процедура должна отвечать основным требованиям справедливого судебного разбирательства[60]. Следует сделать акцент на некоторых аспектах этой процедуры, которые стали предметом решений ЕСПЧ и сформировали международно-правовые стандарты.

Таков, очевидно, стандарт участия в судебном заседании обвиняемого, подозреваемого. Суть позиций Европейского Суда состоит в том, что «мера, лишающая человека свободы, не предоставляет фундаментальных гарантий против произвола, если предпринимается в результате процедуры, в которой ни заинтересованное лицо, ни его представитель не принимают участие»1. Она нашла подтверждение в позиции Конституционного Суда РФ, согласно которой у подсудимого имеется право «участвовать в рассмотрении судом вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу,

продлении срока содержания под стражей или об оставлении данной меры пресечения без изменения, изложить свою позицию и представить в ее подтверждение необходимые доказательства»[61] [62] [63].

Несоблюдение этого стандарта расценивается как фундаментальное нарушение уголовно-процессуального закона. Так, апелляционным постановлением Пермского краевого суда от 13.04.2015 г. было отменено постановление судьи Ленинского районного суда г. Перми от 19.03.2015 г. об избрании Храмову А.А. заключения под стражу, материал направлен на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Основанием для принятия такого решения послужило нарушение права обвиняемого на защиту, поскольку согласно протоколу судебного заседания в судебном заседании суда первой инстанции и в прениях сторон участвовал прокурор П.Л.Ю. Между тем из обжалуемого постановления следует, что ходатайство было рассмотрено с участием другого прокурора - старшего помощника прокурора Ленинского рай-

3

она г. Перми Б.Е.В.

По другому уголовному делу, постановлением судьи Калининского районного суда г. Тюмени назначено судебное заседание по уголовному делу по обвинению С., О., Л.и Д. в совершении ряда преступлений. Этим же постановлением мера пресечения в виде заключения под стражу Д. продлена на 3 месяца, начиная со дня поступления дела в суд. При этом судебное заседание не проводилось, мнение сторон не выяснялись1.

Участие защитника является важной гарантией права на защиту, что является общепризнанным международно-правовым принципом . ЕСПЧ указал, что, хотя и не будучи абсолютным, право каждого обвиняемого в совершении уголовного преступления на получение эффективной защиты со стороны защитника, при необходимости назначенного властями, является одним из основных элементов справедливого судебного разбирательства. Обвиняемый не лишается этого права только по причине своего отсутствия на судебном заседании .

Если участие защитника является обязательным (ст. 51 УПК РФ), а он в суд не явился, то следователь обеспечивает присутствие защитника, руководствуясь ч. 5 ст. 50 УПК РФ. В этом случае суд (при наличии ходатайства, поступившего от одной или обеих сторон) вправе в отношении подозреваемого, задержанного в порядке ст. 91-92 УПК РФ, вынести постановление о продлении срока задержания в порядке, предусмотренном п. 3 ч. 7 ст. 108 Кодекса[64] [65] [66] [67].

В любом случае судья не вправе отказать стороне защиты в ознакомлении в разумные сроки с материалами уголовного дела, которые подтверждают ходатайство стороны обвинения.

С участием ЕСПЧ в нашем уголовном процессе сформирован стандарт участия потерпевшего в деятельности по разрешению вопроса о заключении лица под стражу. Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью (п.п. a, d ч. 6)1 закрепляет обязанность государств обеспечивать, чтобы судебная и административная деятельность в значительной степени обеспечивали защищенность жертв преступлений, в том числе посредством предоставления им возможности изложить свои суждения во всех случаях, когда уголовное судопроизводство затрагивает их права и личные интересы. Естественно, вся эта деятельность должна протекать в строгом соответствии с законом и обеспечивать комфортное существование как лично потерпевших, так и иных лиц, с которыми они тесно связаны (дети, родственники, родители и др.). С другой стороны, использование позиции потерпевших не должно быть предвзятым и противоправно ограничивать права обвиняемых.

В свою очередь Рекомендация № R (85) 11 Комитета министров Совета Европы «О положении потерпевшего в рамках уголовного права и процесса» подчеркивает, что важно повысить доверие потерпевшего к уголовному правосудию и поощрять его сотрудничество, особенно в качестве свидетеля, а также обращать пристальное внимание на запросы пострадавшего на всех этапах производства по делу[68] [69] [70]. Это положение закреплено и в рекомендациях Комитета Министров Совета Европы правительствам государств - членов .

Согласно позиции Конституционного Суда РФ участие в уголовном преследовании является для потерпевшего не самоцелью, а средством защиты его собственных прав и интересов[71]. В п. 17 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» указано, что сам по себе порядок разрешения вопроса о заключении обвиняемого под стражей не запрещает потерпевшему участвовать в заседании. Равным образом это правило распространяется на законного или иного представителя потерпевшего. Все указанные лица имеют несомненное право высказать суду свою позицию, а в случае несогласия постановлением судьи - обжаловать его в вышестоящий суд.

Поскольку правоотношения представляют собой динамическое взаимодействие прав и обязанностей, наличие у потерпевшего, его законного и иного представителя вышеуказанных прав предполагает, что суд обязан разъяснить указанные права потерпевшему и создать надлежащие условия для их полной реализации.

Так, из содержания ст. 232 УПК РФ вытекает обязанность суда извещать участников процесса о судебном заседании. На реализацию этой обязанности суда об извещении потерпевшего направлено и разъяснение Верховного Суда РФ, содержащееся в п. 13 постановления Пленума № 41 от 19 декабря 2013 г., согласно которому, суд в процессе ознакомления с представленными ему документами, обосновывающими ходатайство стороны обвинения о заключении обвиняемого под стражу, обязан в каждом случае устанавливать, имеются ли в документах сведения о потерпевшем. Это требуется для того, чтобы обеспечить потерпевшему возможность обжалования в порядке, предусмотренном ч. 1 ст. 3891 УПК РФ, в случае его несогласия с судебным решением. Поэтому суду надлежит копию постановления вручать потерпевшим либо направлять по почте.

Положительными примерами выполнения этого стандарта являются решения судей об извещении потерпевших о дате и времени судебного заседания смс-сообщениями или телефонограммами. Так, Арзамасский городской суд, рассматривая ходатайство следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Мартьяновой А.Н. (постановление от 18.06.2015 г.) о дне, времени и месте судебного заседания посредством телефонограммы известил потерпевшего Жукова И.Н., который ходатайствовал о рассмотрении данного ходатайства в его отсутствие1. Дзержинский районный суд г. Перми, рассматривая ходатайство следователя об избрании Митрофанову Р.Г. меры пресечения в виде заключения под стражу, сообщил по смс потерпевшему о дне, времени и месте судебного за- седания[72] [73] [74].

Рассмотрение ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу проводится в открытом судебном заседании (за исключением случаев, предусмотренных ч. 2 ст. 241 УПК РФ). Стандарт гласности является одним из требований справедливого судебного разбирательства, провидимого ЕСПЧ в своих решениях. Нарушение его недопустимо с точки зрения положений о равенстве процессуальных возможностей, состязательности и справедливости (ст. 6 Конвенции) .

В рамках осуществления своих контрольных возможностей суд должен проверить и оценить доказательства, которыми сторона обвинения обосновывает свою позицию по вопросу о причастности лица к совершению преступления, о чем уже неоднократно говорилось, в условиях открытого, гласного судебного заседания в условиях состязательности и равенства сторон.

Вопрос о целесообразности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу должен в любом случае разрешаться в рамках судебного следствия. При этом все доказательства подлежат непосредственному исследованию судом.

Рассмотрение вопроса о мере пресечения в виде заключения под стражу во всех случаях следует сопровождать проведением судебного следствия, построенного на началах состязательности, а доказательства, подтверждающие наличие или отсутствие необходимости заключения под стражу, должны подлежать непосредственному исследованию в порядке, установленном главой 37 УПК РФ1.

Как указал Конституционный Суд РФ, принимать решения, относящиеся к заключению под стражу, суд может лишь в случаях подтвержденности всех доводов стороны обвинения доказательствами, устанавливающими основания для избрания меры пресечения. Причем обязанность выяснения количественной и качественной составляющей таких доказательств лежит именно на суде[75] [76].

Таковы основные параметры судебной процедуры, предусмотренной ст. 108-109 УПК РФ, поддерживаемой международно-правовыми стандартами.

Очевидно, можно сделать вывод о том, что сформировался стандарт, согласно которому оценке суда подлежит обоснованность исключительно подозрения, но не обвинения. Имеет место буквальное толкование формулы стандарта обоснованности подозрения, изложенной в пункте 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 41 от 19.12.2013 г., хотя смысл данного стандарта в интерпретации ЕСПЧ шире.

Между тем догматизм по данному вопросу неконструктивен. Оценка обоснованности обвинения, равно как и обсуждение возможности совершения подозреваемым (обвиняемым) преступления, причастности его к совершению преступлению, допустимы и разумны при принятии судом решения о заключении под стражу[77]. При том, что сохраняется запрет на обсуждение в постановлении о мере пресечения вопроса о виновности/невиновности «обвиняемого» в совершении инкриминируемого ему деяния в той мере, в какой недопустимо объявление судом лица виновным до постановления приговора по делу.

Полагаем, что суд вправе рассматривать доказательства и оценивать обоснованность как подозрения, так и обвинения, поскольку этим презумпция невиновности обвиняемого не нарушается.

В связи с этим мы предлагаем включить в содержание ст. 108 УПК РФ следующее положение:

«оставление судьей без проверки обоснованности подозрения (обвинения) должно рассматриваться в качестве существенного нарушения уголовно-процессуального закона, влекущего отмену постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу».

Предлагается также дополнить постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» следующими разъяснениями:

«1. Избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу допускается только после проверки судом обоснованности подозрения или обвинения. Обоснованное обвинение (подозрение) предполагает наличие в материалах ходатайства сведений о том, что подозреваемый (обвиняемый), в отношении которого заявлено ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, совершил преступление.

2. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство сведения, указывающие на совершение преступлении именно этим лицом, после чего дать оценку обоснованности подозрения или обвинения в совершении преступления».

[1] См., напр.: Капинус Н.И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе: монография. М., 2007. 50-52; Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978. С. 64-66; Кудин Ф.М. Принуждение в уголовном судопроизводстве. Красноярск, 1985. С. 105-108; Трунов И.Л., ТруноваЛ.К. Меры пресечения в уголовном процессе. СПб., 2003. С. 136-137.

[2] См.: Статьи 108-109 УПК РФ, Федеральный закон от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» // Собрание законодательства РФ. 1005. № 29. Ст. 2759.

[3] См.: Бущенко А.П. Практика Европейского суда по правам человека. М., 2001. Вып. 1: Статья 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. С. 158.

[4] См., например: Азаров В.А, Таричко И.Ю. Функция судебного контроля в истории, теории и практике уголовного процесса России: монография. Омск, 2004. С. 145; Воскобито- ва Л.А. Механизм реализации судебной власти посредством уголовного судопроизводства. Автореф. дисс. ...докт. юрид. наук. М., 2004. - 55 с.; Гуськова А. П., Муратова Н.Г. Судебное право: история и современность судебной власти в сфере уголовного судопроизводства. М., 2005. С. 73; Дикарев И.С. Правосудие и судебный контроль в уголовном процессе: соотношение понятий // Государство и право. 2008. № 2. С. 45-51; Лазарева В.А. Судебная власть и ее реализация в уголовном процессе. Самара, 1999. С. 47; Муратова Н.Г., Чулюкин Л.Д. Понятие и правовая природа судебного контроля по уголовным делам // Российский судья. 2004. № 3. С. 15-18; Назаров А.Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. СПб., 2003. С. 205-206; Петрухин И.Л. Судебная власть: контроль за расследованием преступлений. М., 2008. С. 131-133; Халиулин А.Г. Осуществление функции уголовного преследования прокуратурой России. Кемерово, 1997. С. 16.

[5] См.: Миронова Е.В. Производство по решению вопроса о мере пресечения в виде заключения под стражу в судебных стадиях российского уголовного процесса //Дисс. ... канд. юрид. наук. Томск, 2010. С. 29.

[6] См.: Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975. С. 62.

[7]

См.: Смирнов М.В. Условия применения мер процессуального принуждения на предварительном следствии // Российский следователь. 2003. № 4. С. 23-24.

[8] Халиулин А.Г. Заключение под стражу: законность и необходимость // Уголовный процесс. 2008. № 7. С. 61.

[9] Смирнов М.В. Указ. соч. С. 24.

[10] См.: Еникеев З.Д. Проблемы эффективности мер уголовно-процессуального пресечения. Казань, 1982. С. 36; Капинус Н.И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе: монография. М., 2007. С. 62; Михайлов В.А. Меры пресечения в советском уголовном судопроизводстве. М., 1991. С. 109.

[11] См.:МироноваЕ.В. Указ соч. С. 52.

[12] См.: Никонов М.А. Применение меры пресечения в виде заключения под стражу: правовые позиции ЕСПЧ и КС РФ // Уголовный процесс. 2014. № 4. С. 58.

[13]

См.: § 66 постановления от 07.04.2005 г. по делу «Рохлина против Российской Федерации», жалоба № 54071/00.

[14] См.: Европейский суд по правам человека. С. 778.

[15]

Уголовное дело № 1-45/2015 - URL: http://www.navashinsky.nnov.sudrf.ru/

[16] Уголовное дело № 22-6320/2015 - URL: http://www.oblsudnn.ru/

[17] См.: § 33 постановления ЕСПЧ от 26.01.1993 по делу «W. v. Switzerland», жалоба № 14379/88.

[18] См.: Европейский суд по правам человека. С. 776.

[19] См.: § 126 постановления ЕСПЧ по делу «Александр Макаров (Aleksandr Makarov) против Российской Федерации» от 12 марта 2009 г. (жалоба № 15217/07) // СПС Консуль-

тантПлюс (дата обращения 12.11.2015).

[20]

См.: Европейский Суд по правам человека. С. 700.

[21] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 776.

[22] См.: постановление ЕСПЧ от 12.03.2009 г. по делу «Александр Макаров против Российской Федерации»; постановление ЕСПЧ от 15.02.2005 г. по делу Sulaoja v. Estonia, жалоба № 55939/00; постановление ЕСПЧ по делу «Мишкеткуль и другие (Mishketkul and others) против Российской Федерации» от 24.05.2007 г., жалоба № 36911/02 // СПС «Консуль- тантПлюс»; постановление ЕСПЧ от 24.05.2007 г. по делу «Пшевечерский (Pshevecherskiy) против Российской Федерации», жалоба № 28957/02 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2007. № 11. С. 80-95.

[23] Постановление ЕСПЧ от 24.05.2007 г. по делу «Пшевечерский (Pshevecherskiy) против Российской Федерации» // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское

издание. 2007. № 11. С. 80-95.

[24]

См.: § 48 постановления от 12.06.2008 г. по делу «Алексей Макаров против Российской Федерации», жалоба № 3223/07.

[25]

См.: § 59 постановления ЕСПЧ по делу «Попков против Российской Федерации».

[26] См.: § 86 постановления ЕСПЧ от 22.04.2010 г. по делу «Горощеня против Российской Федерации», жалоба № 38711/03.

[27] См.: Курченко В.Н. Типичные ошибки при решении судами вопроса о заключении под стражу // Уголовный процесс. 2014. № 8. С. 24.

[28] См.: Хапаев И.М. Заключение под стражу как мера пресечения в российском уголовном

судопроизводстве: монография. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2013. С. 101.

[29]

См.: §§ 51, 512 постановления ЕСПЧ по делу «Алексей Макаров против Российской Федерации».

[30] См.: § 40 постановления ЕСПЧ от 05.03.1998 г. по делу «Clooth v. Belgium»; § 31 постановления ЕСПЧ от 12.12.1991 г., жалоба № 12718/87; §§ 60-61 постановления ЕСПЧ от 28.04.2005 г. по делу «Kolev v. Bulgaria», жалоба № 50326/99.

[31] См.: § 23 постановления ЕСПЧ по делу «Попков против Российской Федерации».

[32] Уголовное дело № 1-47/2015 - URL: http://www.semenovsky.nnov.sudrf.ru/

[33] См.: § 49 постановления ЕСПЧ по делу «Алексей Макаров против Российской Федерации»; § 70 постановления ЕСПЧ от 20.09.2011 г. по делу «Федоренко против Российской Федерации», жалоба № 39602/05.

[34]

См.: § 72 постановления ЕСПЧ от 29.04.2010 г. по делу «Юрий Яковлев против Российской Федерации», жалоба № 5453/08; § 81 постановления ЕСПЧ от 06.12.2007 г. по делу «Линд против Российской Федерации», жалоба № 25664/05.

[35] См.: § 154 постановления от 24.06.2010 г. по делу «Велиев против Российской

Федерации», жалоба № 24202/05.

[36]

См.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. Т. 1 М.:

Издательство НОРМА, 2000. С. 777.

[37]

См.: §§ 132-133 постановления ЕСПЧ по делу «Александр Макаров против Российской Федерации»; §§ 77-80 постановления ЕСПЧ по делу «Юрий Яковлев против Российской Федерации».

[38] См.: §§ 94-100 постановления ЕСПЧ по делу «Мхитарян против Российской Федерации»; §§ 43-48 постановления ЕСПЧ от 18.12.2012 по делу «Сопин против Российской Федерации», жалоба № 57319/10.

[39] См.: § 86 постановления ЕСПЧ от 28.06.2011 г. по делу «Миминошвили против Российской Федерации», жалоба № 20197/03.

[40] См.: Европейский Суд по правам человека. С. 777.

[41] См.: § 50 постановления по делу «Алексей Макаров против Российской Федерации».

[42] См.: Там же, § 130.

[43] См.: Там же.

[44]

См.: § 107 постановления ЕСПЧ по делу «Панченко против Российской Федерации».

[45] Постановление ЕСПЧ от 8.11.2005 г. по делу «Худоеров (Khudoyorov) против РФ // СПС КонсультантПлюс (дата обращения 28 марта 2016 г.).

[46] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 4 апреля 2006 г. № 101-О «По жалобе гражданина Республики Таджикистан Насруллоева Хабибулло на нарушение его конституционных прав частями первой и второй статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса РФ» // Собрание законодательства РФ. 2006. № 28. Ст. 3118.

[47] См.: Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики // колл. авторов; под. ред. Т.Г. Морщаковой. - М.: Мысль, 2012. С. 271.

[48] Уголовное дело № 1-227/2014 //Архив Ленинского района суда города Перми. 2014 г.

[49]

См.: § 28 постановления ЕСПЧ от 13.06.2013 г. по делу «Роменский против Российской Федерации», жалоба № 22875/02.

[50] Уголовное дело № 1-472/2015 - URL: http://www.kanavinsky.nnov.sudrf.ru/

[51] См., например: Определение Конституционного Суда РФ от 25 декабря 1998 г. № 167-О «По делу о проверке конституционности частей четвертой, пятой и шестой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан П. В. Янчева, В. А. Жеребенкова и М. И. Сапронова» // Собрание законодательства РФ. 1999. № 1. Ст. 230.

[52]

См.: Пункт 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 г. № 41.

[53] См., например: Мельников В.Ю. Обеспечение прав граждан в ходе досудебного производства. М., 2006. С. 229; Нарбикова Н.Г. Меры пресечения, связанные с ограничением свободы. Автореф. дисс. ...канд. юрид. наук. Челябинск, 2005. С. 13; Цоколова О.И. Проблемы совершенствования оснований применения меры пресечения в виде заключения под стражу // Российский следователь. 2005. № 5. С. 9.

[54] См.: Андреева О.И. Решение вопроса об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу: проблемы правоприменения // Журнал российского права. 2005. № 2. С. 73-76; Белоусов А.Е. Вопросы теории и практики применения мер уголовнопроцессуального принуждения по законодательству РФ. Автореф. дисс. ...канд. юрид. наук. Ижевск, 1995. С. 11; Мельников В.Ю. Обеспечение прав граждан в ходе досудебного производства. М., 2006. С. 301 и др.

[55] См.: Постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 22 марта 2005 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса РФ, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан»// Росс. газета. 2005, 1 апр.

[56]

См., например: Капинус Н.И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе : монография. М., 2007. С. 48-49.

[57] См.: Малина Е.А. Заключение под стражу в российском уголовном процессе Дисс.

...канд. юрид. наук. М., 2003. С. 100.

[58]

См.: Давыдов П.М. Меры пресечения в советском уголовно процессе. Автореф. дисс. .канд. юрид. наук. Л., 1953. С. 10-11.

[59]

См.:МироноваЕ.В. Указ. соч. С. 29.

[60] См.: Бущенко А.П. Практика Европейского суда по правам человека. М., 2001. Вып. 1: Статья 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. С. 158, 159.

[61] Бущенко А.П. Указ. соч. С.158.

[62]

Постановление Конституционного Суда РФ от 22 марта 2005 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса РФ, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан» // Росс. газета. 2005, 1 апр.

[63] Уголовное дело № 1-5/12 // Архив Ленинского районного суда г. Перми. 2012 г.

[64] См.: Чернова С.С. Меры уголовно-процессуального принуждения. М.: Изд-во «Юрли- тинформ», 2015. С. 83.

[65] См.: Трубникова Т.В. Право на справедливое судебное разбирательство: правовые позиции Европейского суда по правам человека и их реализация в уголовном процессе РФ: Учеб. пособие. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2011. С. 200-201.

[66] См.: Постановление ЕСПЧ от 01.03.2006 г. по делу «Сейдович (Sejdovic) против Италии», жалоба № 56581/00), п. 91-92 // СПС КонсультантПлюс (дата обращения 29 марта 2016 г.).

[67] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 5 марта 2004 г. (ред. от 30.06.2015) «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса РФ» // БВС РФ. 2004. № 5. С. 3.

[68] Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью [Электронный ресурс] : (принята 29 ноября 1985 г. резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН) // КонсультантПлюс: справ. правовая система. Междунар. правовые акты. Электрон. дан. М., 1992. Доступ из локальной сети Науч. б-ки Том. гос. ун-та.

[69]

О положении потерпевшего в рамках уголовного права и процесса : рекомендация № R (85) 11 Комитета министров Совета Европы : (принята 28 июня 1985 г.) // Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М., 1998. С. 114-116.

[70] См.: Там же.

[71] См.: Определение Конституционного Суда Рос. Федерации от 5 декабря 2003 г. № 446-О «По жалобам граждан Л. Д. Вальдмана, С. М. Григорьева и региональной общественной организации «Объединение вкладчиков «МММ» на нарушение конституционных прав и свобод рядом положений Уголовно-процессуального кодекса РФ, Арбитражного процессуального кодекса РФ и Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» // СПС КонсультантПлюс (дата обращения 27 апреля 2016 г.).

[72] Уголовное дело № 1-218/2014 // Архив Арзамасского городского суда Нижегородской

области. 2014 г.

[73]

Уголовное дело № 14-312/2014 // Архив Дзержинского районного суда г. Перми. 2014 г.

[74]

Этот вывод, сделанный М.А. Никоновым на основе анализа целого ряда решений ЕСПЧ, мы всецело поддерживаем. См.: Никонов М.А. Указ. соч. С. 59.

[75] См.:МироноваЕ.В. Указ. соч. С. 11.

[76] См.: Определение Конституционного Суда РФ № 417-О от 4 декабря 2003 г. об отказе в принятии к рассмотрению запроса Березовского городского суда Свердловской области о проверке конституционности ч. 2 ст. 91, ч. 3 и п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ // ВКС РФ. 2004. № 2. С. 97.

[77] См.: ВоскобитоваЛ.А. Некоторые особенности познания в уголовном судопроизводстве, противоречащие мифу об истине // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2012. № 4 (5). С. 56-57.