В отличие от Регламента Рим I, российское законодательство не содержит дефиниции сверхимперативных норм. В Гражданском кодексе РФ им посвящена ст. 1192, которая называет два вида таких предписаний[1] [2] [3]: 1) являющиеся таковыми вследствие прямого указания на их особый характер; и 2) относимые к числу сверхимперативных ввиду их «особого значения, в том числе для обеспечения прав и интересов участников гражданского оборота».

Проблем с установлением предписаний, относящихся к первой категории, как правило, не возникает. В настоящее время единственным примером такой нормы является п. 2 ст. 414 КТМ РФ, согласно которому «выбор применимого права не может повлечь за собой устранения или уменьшения предусмотренной КТМ РФ ответственности морского перевозчика за причиненный вред»[4].

В том же, что касается положений, относящихся ко второй категории, то при попытке их установления на практике возникают многочисленные вопросы, что обусловлено отсутствием четких критериев их определения.

Как следует из п. 1 ст. 1192 ГК РФ, единственным основанием для выделения таких норм из числа «обычных» императивных предписаний, является их «особое значение». Отсюда правомерно возникает вопрос о толковании данного термина. Однако ответа на него исследуемая статья не содержит.

Единственное указание на содержание рассматриваемого термина дает сама норма, называя в качестве примера лишь одну из целей, на достижение которых могут быть направлены такие положения, а именно - «обеспечение прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота». При этом из текста анализируемой статьи прямо следует, что к числу сверхимперативных могут быть отнесены и нормы, направленные на реализацию иных целей. Но о каких именно «иных целях» может идти речь, в ней не указано.

Не позволяет ответить на этот вопрос и обращение к отечественной доктрине. В настоящее время практически единственное определение сверхимперативных норм дает В.Л. Толстых, который понимает их как «особо важные нормы материального права, действующие независимо от компетентного правопорядка»[5]. В то же время сам автор признает «тщетность попыток разработать приемлемую дефиницию таких норм».

Вместе с тем, отказываясь от формулирования понятия, а также четких признаков сверхимперативных норм, ученые указывают на необходимость решения данного вопроса на правоприменительном уровне, что, однако, проблемы не решает.

Указанные обстоятельства побуждают некоторых авторов обращаться к

дефиниции, закрепленной в п. 1 ст. 9 Регламента Рим I . В результате делается попытка дать определение сверхимперативных норм отечественного законодательства через категорию публичного интереса. При этом ученые исходят из «узкого» толкования данного термина. Как следствие, из числа сверхимперативных ими исключаются все нормы, направленные на защиту отдельных категорий лиц (потребителей, работников и т.д.).

Однако такой подход небесспорен. Во-первых, в отличие от Регламента Рим I в российском законодательстве отсутствует указание на защиту публичных интересов как на одну из целей сверхимперативных норм. Более того, п. 1 ст. 1192 ГК РФ прямо указывает, что такие предписания могут быть направлены на «обеспечение прав и интересов участников гражданского оборота», что отличает подход отечественного законодателя от подхода, закрепленного в Регламенте.

Во-вторых, в настоящее время такая дефиниция сверхимперативных норм закреплена лишь в законодательстве ЕС. Страны же, не входящие в состав ЕС, также как и Россия, не включили соответствующее определение в свои национальные акты (исключение составляют лишь Доминиканская Республика, Сербия, Черногория и Уругвай). В этой связи необходимо отметить, что в ходе проводимой в 2013 г. модернизации гражданского законодательства РФ, вопрос о закреплении в ст. 1192 ГК РФ дефиниции, аналогичной определению, содержащемуся в Регламенте Рим I, даже не

98

рассматривался .

В-третьих, толкование термина «публичный интерес», являющегося ключевым признаком сверхимперативных норм согласно Регламенту Рим I, безусловно, вызовет затруднения у отечественных судов в силу его неопределенности[6] [7] [8]. В частности, существует риск его расширительного толкования, и распространения понятия сверхимперативных норм на сферу публичного права.

Как следствие, представляется необходимым формирование собственного, свойственного российскому праву, подхода к определению сверхимперативных норм отечественного законодательства (норм непосредственного применения).

При решении данного вопроса необходимо исходить из следующего.

Указание на сверхимперативный характер может содержаться в тексте самой нормы. В частности, положение является таковым, если содержит явно выраженный запрет его устранения путем выбора иностранного применимого права. Как уже отмечалось, единственной такой нормой является правило п. 2 ст. 414 КТМ РФ.

Однако и при отсутствии такого указания норма может быть признана сверхимперативной в значении п. 1 ст. 1192 ГК РФ. В таком случае суд или арбитраж, рассматривающий спор, посредством толкования должен определить, является ли она таковой. При этом необходимо принимать во внимание следующие признаки сверхимперативных норм:

1. Материально-правовой характер. Сверхимперативными могут быть признаны исключительно материально-правовые предписания. Как следствие, необходимо отличать их от односторонних коллизионных норм, а также предписаний процессуального права.

В литературе, однако, высказывается и иная точка зрения. Так, по мнению Я. Поляка, сверхимперативными могут быть признаны не только материально-правовые, но и коллизионные нормы[9]. Схожим образом данный вопрос иногда решается и в судебной практике.

Так, российские суды неоднократно признавали сверхимперативными положения ст. 1213 ГК РФ[10], согласно которой «к договорам в отношении находящихся в РФ земельных участков, участков недр и иного недвижимого имущества применяется российское право»[11] [12].

С таким подходом нельзя согласиться. Во-первых, несмотря на то, что результатом применения как односторонних коллизионных норм, так и сверхимперативных предписаний страны суда будет применение

отечественного права, сфера действия указанных положений существенно различается. Так, в случае применения односторонних коллизионных норм, российское право будет регулировать все аспекты соответствующего отношения, в то время как сверхимперативное предписание не заменяет компетентного правопорядка, регулируя лишь отдельный вопрос.

Во-вторых, односторонние коллизионные нормы являются

выражением коллизионного метода регулирования, то есть в данном случае имеет место выбор применимого права. При этом такие нормы изначально решают коллизию в пользу отечественного права, и не требуют обращения к понятию сверхимперативных норм. В отличие от этого, сверхимперативные нормы имеют иной механизм действия: они применяются независимо от права, определенного на основе правил раздела VI части третьей ГК РФ, то есть независимо от коллизионных норм.

В-третьих, одной из основных особенностей коллизионных норм, в том числе и односторонних, является тот факт, что они не содержат информации о правах и обязанностях сторон, а лишь указывают на компетентный правопорядок. Как следствие, они применяются вместе с материально-

103

правовыми положениями, к которым отсылают , что отличает их от сверхимперативных норм, которые непосредственно регулируют

соответствующий вопрос.

В доктрине также высказывается мнение, что к числу сверхимперативных могут быть отнесены положения процессуального права (например, нормы, устанавливающие исключительную подсудность (п. 2 ст. 404 ГПК РФ))[13]. С таким подходом также нельзя согласиться[14]. Как следует из п. 1 ст. 1192 ГК РФ, сама необходимость обращения к сверхимперативным положениям обусловлена возможностью применения иностранного права. В международном же гражданском процессе нет места выбору компетентного правопорядка[15] [16]. А если вопроса о выборе права не возникает, то и необходимости обращения к категории сверхимперативных норм нет.

Императивный (в смысле внутреннего законодательства) характер нормы - стороны своим соглашением не могут исключить ее действие или отступить от ее положений;

Особая императивность - суд, установивший соответствие нормы двум вышеуказанным критериям, должен убедиться, что она подлежит применению и в том случае, когда отношение осложнено иностранным элементом, и регулируется иностранным правом;

Цель - защита интересов, имеющих особое значение для принявшего норму государства - выражаемые такими положениями интересы и ценности имеют столь важное значение для государства, что оно ни при каких обстоятельствах не может допустить их нарушения или поставить их под угрозу. При этом, как следует из п. 1 ст. 1192 ГК РФ, к числу таких интересов относятся «права и охраняемые законом интересы участников гражданского оборота». Анализ пояснительной записки к тексту Проекта части третьей раздела VI ГК РФ, позволяет отнести к числу таковых также государственные и общественные интересы РФ .

Особое значение для защиты указанных интересов - в случае неприменения такой нормы ее цели не будут достигнуты, либо произойдет нарушение или возникнет угроза нарушения защищаемых ею интересов. Необходимо учитывать, что если в одном случае в результате неприменения нормы происходит такое нарушение, а в другом нет, то речь идет об «обычном» императивном предписании, а не о сверхимперативной норме;

Необходимость - признание нормы сверхимперативной возможно лишь в том случае, если достижение выражаемых ею целей не может быть обеспечено иными способами (например, применением специальных коллизионных норм, устанавливающих особенности определения применимого права к потребительским договорам (ст. 1212 ГК РФ)).

Безусловный характер действия - такая норма подлежит применению всегда и при любых обстоятельствах, подпадающих под сферу ее действия, и отступление от нее недопустимо ни при каких условиях. Данный признак может быть использован, в частности, для отграничения сверхимперативных норм от «обычных» императивных положений, применимых к отношению ввиду указания «специальных» коллизионных норм (например, ст. 1212 ГК РФ), при условии, что это более выгодно для потребителя по сравнению с нормами выбранного сторонами права.

Важно учитывать, что для признания нормы сверхимперативной необходимо соблюдение всех вышеперечисленных критериев. Если же хотя бы один из указанных признаков не соблюдается, предписание не может рассматриваться в качестве сверхимперативного.

При этом, учитывая тот факт, что сверхимперативные положения применяются a priori, то есть независимо от содержания иностранного [17] применимого права, у суда не должно быть сомнений относительно квалификации нормы в качестве таковой. Как следствие, суд, признавший соответствующее положение сверхимперативным, обязан мотивировать свое решение, указав причины, по которым оно было признано таковым.

Учитывая все вышеизложенное, можно предложить следующее определение сверхимперативных норм отечественного законодательства:

Сверхимперативные нормы международного частного права (нормы непосредственного применения) для целей п. 1 ст. 1192 ГК РФ представляют собой отдельные предписания отечественного законодательства,

к категории императивных норм, подлежащие применению к отношениям, осложненным иностранным элементом, независимо от выбранного сторонами или определенного судом / арбитражем права, и соответствующие следующим признакам: 1) материально-правовой характер; 2) особая императивность; 3) безусловный характер действия;

4) нацеленность на защиту наиболее значимых интересов государства или отдельных категорий лиц; 5) особое значение для защиты указанных интересов; 6) необходимость.

Следует также учитывать, что суд / арбитраж определяет сверхимперативные нормы в соответствии с законодательством, доктриной и правоприменительной практикой принявшего их государства. При этом необходимо принимать во внимание официальное толкование нормы, практику ее применения, а также материалы, подготовленные в ходе работы над актом, в тексте которого содержится соответствующее предписание. Данное обстоятельство должно учитываться судами при установлении иностранных сверхимперативных норм в соответствии с п. 2 ст. 1192 ГК РФ.

[1]UNIDROIT Principles 2010: Commentary // URL: http://www.unidroit.org/instruments/ commercial-contracts/unidroit-principles-2010/414-chapter-1 -general-provisions / (дата

обращения: 01.02.2015).

[2]

Consolidated Version of Preparatory Work Leading to the Draft Hague Principles on the Choice of Law in International Contracts // URL: http://assets.hcch.net / (дата обращения: 30.12.2015).

[3]Для обозначения сверхимперативных норм в ст. 1192 ГК РФ используется термин «нормы непосредственного применения».

[4] КТМ РФ от 30.04.1999 г. (в ред. от 13.07.2015) // СЗ РФ. 03.05.1999. № 18. Ст. 2207.

[5] Толстых В.Л. Указ. соч. С. 359; Он же. Нормы иностранного права в международном частном праве Российской Федерации: дис. ...д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 354; Он же. Коллизионное регулирование в международном частном праве: проблемы толкования и применения раздела VI части третьей ГК РФ. М., 2002. С. 110.

[6]

См., напр.: Асосков А.В. Коллизионное регулирование договоров об осуществлении корпоративных прав (корпоративных договоров) // Закон. 2014. № 8. С. 31-42.

[7]

Концепция развития гражданского законодательства РФ // Вестник ВАС РФ. № 11. Ноябрь. 2009.

[8]Вопрос о толковании термина «публичный интерес», содержащегося в п. 1 ст. 9 Регламента Рим I, является дискуссионным и в государствах-членах ЕС. См. § 2 главы II.

[9] См.: Poljak J. Сверхимперативные нормы международного частного права в странах РФ и Республике Беларусь: дис. ...канд. юрид. наук. Бремен. С. 81.

[10] Постановление шестого Арбитражного апелляционного суда от 07.10.2009 г. по делу № 06АП-А73/2008-1/3091; Постановление шестого Арбитражного апелляционного суда от 22.07.2011 г. по делу № 06АП-3931/2010 // СПС «Консультант Плюс».

[11]К аналогичному выводу пришел в решении по одному из дел и китайский суд, признавший сверхимперативным предписание ст. 146 Общих принципов гражданского права КНР, представляющее собой одностороннюю коллизионную норму. См.: Yang X. v. Zhong X. 2011. Приводится по: Dong J. On the Internationally Mandatory Rules of the PRC // Cambridge Journal of China Studies. 2016. Volume 11. № 2. P. 57.

[12]

См.: Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. М., 2002. С. 156-157; Международное частное право: учебник / под ред. Г.К. Дмитриевой. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2013. С. 109.

[13]Международное частное право: в 2 т.: учебник. Т.1 / отв. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. М., 2011. С. 331; Корочкин А.Ю., Северин Д. Сверхимперативные нормы в корпоративном праве Республики Беларусь // Юрист. 2010. № 5. С. 85-88.

Подробнее см.: Засемкова О.Ф. О влиянии сверхимперативных норм на действительность и исполнимость арбитражного и пророгационного соглашений // Пробелы в российском законодательстве. 2016. № 7. С. 103-106.

[15] Лунц Л.А. Указ. соч. С. 766-769; Международное частное право: учебник / под ред. Г.К. Дмитриевой. С. 30.

[16]

Вопрос об интересах, на защиту которых могут быть направлены сверхимперативные нормы, будет подробно рассмотрен во II главе.

[17]

Пояснительная записка к Проекту части третьей раздела VI ГК РФ (в ред. от 20.06.2001 г.) // СПС «Консультант Плюс».