Являясь выражением наиболее значимых интересов государства и общества, сверхимперативные нормы могут существовать и в иных сферах трансграничных частноправовых отношений, например, таких как внедоговорные обязательства, отношения в сфере права интеллектуальной собственности и т.д. Рассмотрим некоторые такие предписания.

Международная защита совершеннолетних

Необходимость обращения к сверхимперативным нормам может существовать в сфере защиты прав совершеннолетних, которые вследствие недостаточности своих личных способностей не в состоянии самостоятельно защитить свои права и интересы (например, недееспособных).

Соответствующее положение закреплено в Гаагской конвенции о международной защите совершеннолетних 2000 г., ст. 20 которой

устанавливает приоритет действия сверхимперативных норм государства, в котором совершеннолетний взят под защиту . К числу таковых относятся, например, нормы об информированном согласии на медицинское вмешательство, а также положения, устанавливающие особую форму представительства, согласно которым решение о помещении лица в [1] психиатрическую или гериатрическую клинику, принимает супруг данного

396

лица, даже в том случае, если у него есть опекун или попечитель .

Важное положение содержит также пп. «Ь» п. 2 ст. 22 Конвенции, в силу которого «в признании мер по защите личности и имущества совершеннолетнего может быть отказано ввиду противоречия

сверхимперативным нормам государства, на территории которого такие меры должны быть признаны».

Внедоговорные обязательства

Возможность применения сверхимперативных норм предусмотрена и применительно к трансграничным внедоговорным обязательствам.

В настоящее время действие таких предписаний на территории всех стран-членов ЕС обеспечивает Регламент ЕС № 864/2007 о праве, применимом к внедоговорным обязательствам 2007 г. (Рим II) (ст. 16). Важной особенностью данного документа является тот факт, что он ограничивает круг подлежащих применению сверхимперативных норм исключительно предписаниями права страны суда (lex fori).

В этой связи отметим, что первоначальный проект Регламента Рим II содержал положение, предусматривающее возможность применения сверхимперативных норм и иных стран, имеющих тесную связь с отношением (п. 1 ст. 12) .

Однако в ходе работы над Проектом оно было исключено, что было обусловлено, во-первых, неопределенностью критерия «тесной связи» , являющегося необходимым условием применения таких норм; и, во-вторых, отсутствием необходимости включения соответствующего положения в текст Регламента, поскольку в сфере внедоговорных обязательств, принцип автономии воли имеет «ограниченный характер», и выбор компетентного [2] [3] [4]

правопорядка, как правило, ведет к применению права государства,

399

связанного со спором .

Предписание о сверхимперативных нормах содержится также в Законе Великобритании о международном частном праве (Различные положения) 1995 г., согласно п. 4 ст. 14 которого «выбор применимого права не затрагивает действия норм, подлежащих применению к отношению, независимо от компетентного правопорядка»[5] [6].

Возможность применения таких положений к внедоговорным обязательствам существует и в иных странах, законодательство которых не ограничивает действие сверхимперативных норм какой-либо сферой трансграничных частноправовых отношений (например, в России, Канаде (провинция Квебек), Швейцарии и др.).

Исходя из зарубежной доктрины и судебной практики, к таковым относят, например, нормы об ответственности профсоюзов за действия, совершенные их членами; предписания об ответственности за качество продукции. В Германии сверхимперативным считается также положение ст. 84 Закона о лекарственных препаратах (об ответственности за вред, причиненный лекарственными средствами)[7]; в Великобритании - предписания Закона о реформе (Об ответственности за вред, причиненный жизни и здоровью) 1948 г. (о недопустимости устранения или ограничения

ответственности за вред, причиненный жизни и здоровью работника)[8].

В Канаде таковыми (ввиду прямого указания закона) являются правила ст. 3129 ГК Квебека (о гражданской ответственности за вред, причиненный в результате воздействия или использования сырья, произведенного в провинции Квебек); в Норвегии - положения о праве потерпевшего предъявить иск напрямую страховщику в случае, когда владелец судна является неплатежеспособным (§ 5 Акта о выборе применимого права)[9].

Во многих странах сверхимперативными считаются также нормы об ответственности морского перевозчика за вред, причиненный при морской перевозке (например, в Бельгии (ст. 91 Торгового кодекса)[10], Германии (п. 3 ст. 449 Торгового уложения Германии), Хорватии (ст. 966 Морского кодекса) и Австралии (ст. 9 Закона о перевозке грузов морем)).

В России к числу таковых (ввиду прямого указания закона) относят положения п. 2 ст. 414 КТМ РФ (о недопустимости ограничения ответственности перевозчика за причиненный вред). Указанное предписание позволяет отнести к числу сверхимперативных и иные положения КТМ РФ, устанавливающие размер ответственности морского перевозчика, и, в частности, ст.ст. 169, 170, 186-188, 190 и 192[11].

По аналогии таковыми могут быть признаны также предписания п. 2 ст. 11 ФЗ «О транспортно-экспедиционной деятельности» 2003 г. (о недопустимости устранения или ограничения имущественной ответственности экспедитора за причиненный вред)[12], что обусловлено их целью, заключающейся в защите прав и интересов участников гражданского оборота (клиентов), важным значением для реализации указанных интересов, а также соответствием иным критериям сверхимперативных норм.

Право интеллектуальной собственности

Необходимость учета сверхимперативных норм признается и в сфере права интеллектуальной собственности. Соответствующие положения содержатся, в частности, в Принципах CLIP (ст. 3:901), Принципах WASEDA (ст. 312)[13], Принципах ALI (ст. 323), а также Руководящих принципах права интеллектуальной собственности и международного частного права (ст. 27).

При этом в доктрине и судебной практике различных стран (в том числе и России) отмечается, что отдельные предписания права интеллектуальной собственности, также могут быть отнесены к числу сверхимперативных[14].

Вместе с тем, также как и в иных сферах общественных отношений, не все предписания права интеллектуальной собственности могут быть признаны таковыми. Как следствие, нельзя согласиться с высказываемой в отечественной доктрине позицией о квалификации в качестве сверхимперативных всех без исключения положений ФЗ «О коммерческой тайне»[15]. Предписания указанного Закона действительно должны соблюдаться в любом случае, но не ввиду их сверхимперативного характера[16], а как нормы права интеллектуальной собственности, обладающие территориальным характером действия в силу прямого указания закона (ст.1231 ГК РФ)[17]. Как следствие, «коллизионный вопрос в данном

случае не возникает» . А раз коллизионного вопроса нет, то нет и необходимости обращения к категории сверхимперативных норм.

При этом необходимо учитывать, что «территориально-ограниченным характером обладают лишь исключительные права, в то время как некоторые личные неимущественные, а также иные интеллектуальные права, не являющиеся исключительными, обладают экстерриториальным характером» , и могут быть признаны сверхимперативными.

Во многих странах к числу таковых относят положения о неприкосновенности художественного произведения[18] [19] [20]; о праве работника на компенсацию за передачу изобретения работодателю[21]; а также о правах автора[22] [23] [24]. Например, в Нидерландах сверхимперативными считают предписания ст.ст. 25b - 25h Закона об авторских правах 1912 г. (в ред. от 01.07.2015 г.) (о праве автора на справедливое вознаграждение) . Аналогичным образом данный вопрос решается в Германии, где в качестве таковых рассматривают предписания §§ 32 - 32а немецкого Закона об авторском праве 1965 г. (в ред. от 01.10.2013 г.) (о праве автора на вознаграждение) .

В доктрине и судебной практике зарубежных стран в качестве сверхимперативных рассматривают также нормы о защите персональных данных. Таковыми считаются, в частности, положения национального законодательства стран-членов ЕС, являющиеся результатом имплементации п. «а» ст. 7 Директивы ЕС о защите физических лиц при обработке персональных данных и о свободном перемещении таких данных 1995 г. (о согласии на обработку персональных данных)[25].

Данный вывод находит свое подтверждение на практике. Так, в деле Facebook Ireland Ltd. v. Independent Data Protection Authority of Schleswig- Holstein[26] [27] немецкий суд признал сверхимперативными предписания австрийского законодательства о защите персональных данных. По мнению суда, такая квалификация указанных норм обусловлена тем фактом, что они отражают фундаментальные права и интересы частных лиц (такие как право на тайну частной жизни, и, в частности, тайну персональных данных), закрепленные Директивой ЕС 1995 г., а также Хартией об основных правах ЕС (ст. 8), и имеют принципиальное значение для их защиты.

Вывод о возможности квалификации в качестве сверхимперативных норм предписаний о защите персональных данных находит свое выражение и в отечественной доктрине . В качестве таковых следует рассматривать, в частности, следующие положения ФЗ «О защите персональных данных» 2006 г.: ст. 7 (о конфиденциальности персональных данных), п. 1 ст. 9 (о необходимости получения согласия на обработку персональных данных), а также п. 1 и п. 10 ст. 19 (о необходимости обеспечения безопасности персональных данных при их обработке). Такая квалификация указанных норм обусловлена тем фактом, что они соответствуют критериям, необходимым для признания положения сверхимперативным: их целью является «защита основополагающих прав человека при обработке его персональных данных, и, в частности, права на неприкосновенность частной жизни, а также личную и семейную тайну»[28]. Указанные предписания имеют важное значение и являются необходимыми для обеспечения указанных интересов, поскольку в случае их неприменения, защищаемые ими права могут быть поставлены под угрозу (например, в случае, если избранное сторонами или определенное судом право не предусматривает необходимости получения согласия субъекта на обработку его персональных данных). Как следствие, рассматриваемые нормы могут быть квалифицированы в качестве имеющих «особое значение для защиты прав и интересов участников гражданского оборота», то есть сверхимперативных норм в значении п. 1 ст. 1192 ГК РФ.

Корпоративное законодательство

Долгое время в отечественной доктрине и судебной практике обсуждался также вопрос о том, могут ли в качестве сверхимперативных рассматриваться предписания корпоративного законодательства . Это было обусловлено неоднозначностью решения вопроса о возможности подчинения акционерного соглашения, заключенного участниками российского хозяйственного общества, иностранному праву в соответствии с п. 1 ст. 1210 ГК РФ.

В отсутствие прямого запрета на это, многие ученые отмечали необходимость использования сверхимперативных норм для обеспечения действия наиболее важных предписаний отечественного корпоративного

424

законодательства независимо от компетентного правопорядка .

При этом ученые по-разному подходили к определению перечня таких норм. Так, И. Корнев и В. Арутюнян рассматривали в качестве сверхимперативных положения о запрете изменения кворума для проведения собрания акционеров, процедуры формирования совета директоров, а также [29] [30]

исполнительных органов общества . С точки зрения А. Куделина, таковым является предписание ст. 32.1 ФЗ «Об акционерных обществах»[31] [32] [33] [34].

Указанные обстоятельства привели к тому, что вопрос о возможности квалификации в качестве сверхимперативных норм предписаний корпоративного законодательства был рассмотрен и в ходе проводимого в 2013 г. реформирования российского гражданского законодательства. Так, в Проекте, подготовленном рабочей группой по созданию Международного финансового центра, было предложено «ограничить выбор права, применимого к договору, связанному с осуществлением прав участников юридического лица, сверхимперативными предписаниями права страны места его учреждения, по вопросам, указанным в п. 2 ст. 1202 ГК РФ» . Аналогичное положение содержалось и в проекте Минэкономразвития .

Однако данный проект был отклонен, и в итоге рабочей группой было принято решение о закреплении в законодательстве иного подхода. Так, в настоящее время законодательство прямо предусматривает возможность выбора права, применимого к договору об осуществлении прав участников юридического лица. Вместе с тем, такой выбор существенно ограничен. В частности, в силу п. 1 ст. 1214 ГК РФ «выбор права к таким договорам по вопросам, указанным в п. 2 ст. 1214 ГК РФ, не может затрагивать действия императивных положений страны, на территории которой учреждено юридическое лицо». Таким образом, в данной статье речь идет об «обычных» императивных предписаниях, и для их применения не требуется их квалификация в качестве сверхимперативных.

Чем же было обусловлено такое решение? В отсутствие законодательно закрепленного понятия и признаков сверхимперативных норм, в доктрине было предложено использовать для их определения критерий «публичного интереса», взятый за основу в Регламенте Рим I (п. 1 ст. 9)[35]. При этом ввиду того, что основной целью норм корпоративного законодательства является защита интересов отдельных категорий лиц (акционеров, кредиторов и т.д.), ученые указывают, что данные предписания не соответствуют указанному критерию, и, как следствие, не могут быть признаны сверхимперативными[36].

Однако с таким подходом нельзя согласиться. Во-первых, в отличие от Регламента Рим I, отечественное законодательство прямо закрепляет «защиту прав и интересов участников гражданского оборота» (к числу которых могут быть отнесены и акционеры) в качестве одной из целей сверхимперативных норм (п. 1 ст. 1192 ГК РФ). Во-вторых, суд ЕС неоднократно указывал, что «защита прав и интересов кредиторов и миноритарных акционеров может рассматриваться как выражение преобладающего публичного интереса (overriding public interest)»[37] [38]. Как следствие, данный аргумент едва ли может быть признан достаточным для установления презумпции невозможности квалификации предписаний корпоративного законодательства в качестве сверхимперативных.

В этой связи отметим, что возможность отнесения таких норм к числу сверхимперативных признается и в зарубежной доктрине. Так, М. Реннер рассматривает в качестве таковых предписания о защите прав кредиторов и

432

миноритарных акционеров .

Аналогичным образом данный вопрос решается в Узбекистане, где к числу сверхимперативных относят положения Закона об акционерных обществах и защите прав акционеров, устанавливающие права акционеров на: участие в общем собрании; получение дивидендов; а также информацию о деятельности общества[39].

Положение о сверхимперативных нормах содержится и в разрабатываемом в рамках ЕС проекте Регламента о праве, применимом к компаниям (Рим Х) (ст. 10). В качестве примера таких предписаний в комментарии к Проекту приводятся положения о запрете лицам, которые были осуждены за совершение противоправных действий, занимать руководящие должности в соответствующей организации[40].

Таким образом, проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что отдельные предписания корпоративного законодательства могут быть признаны сверхимперативными, при условии их соответствия критериям таких норм. Вместе с тем, необходимо с осторожностью подходить к определению их перечня, поскольку «придание сверхимперативного характера значительному числу положений корпоративного законодательства может привести к тому, что суды будут неоправданно широко толковать данную категорию норм, относя к таковым большую часть «обычных» императивных предписаний»[41].

Опасность данного подхода можно проиллюстрировать следующим примером из судебной практики. Так, в деле ЗАО «Русский Стандарт Страхование» суд признал сверхимперативными все без исключения нормы ФЗ «Об акционерных обществах», в обоснование сославшись на п. 2 ст. 1 Закона, согласно которому «его действие распространяется на все акционерные общества, создаваемые на территории РФ» [42]. В данном деле спор возник из акционерного соглашения, подчиненного английскому праву, и регулировавшего вопросы правоспособности компании, порядка оплаты ее уставного капитала, структуры, а также принципов управления. Установив, что в силу пп. 2 ст. 1202 ГК РФ, перечисленные вопросы относятся к личному закону юридического лица (которым в данном случае было российское право), суд признал соглашение недействительным, как противоречащее требованиям ФЗ «Об акционерных обществах», и, в частности, его сверхимперативным нормам. К аналогичному выводу пришел

437

суд и в решениях по другим делам .

С такой квалификацией указанных норм нельзя согласиться. Стороны действительно не могут включать в договор об осуществлении прав участников юридического лица положения, противоречащие ФЗ «Об акционерных обществах». Однако это обусловлено не сверхимперативным характером таких предписаний, а тем фактом, что указанные вопросы относятся к категории внутренних отношений юридического лица, и, как следствие, регулируются его личным законом (пп. 7 п. 2 ст. 1202 ГК РФ) . Таким образом, в вышеуказанных решениях судам было достаточно сослаться на личный закон юридического лица, и обращение к категории сверхимперативных норм является излишним.

Позиция о необходимости «осторожного» отношения к применению сверхимперативных предписаний в данной сфере находит свое выражение и в зарубежной доктрине. Так, Н. Майер отмечает, что «их применение вносит элемент неопределенности в процесс установления компетентного правопорядка, а также приводит к нарушению «единства применения личного закона юридического лица» . Как следствие, не отрицая возможности использования таких положений в качестве корректирующего [43] [44] механизма личного закона юридического лица, ученый отмечает, что их

применение не должно подрывать его использование.

[1]

В ходе работы над Проектом Конвенции, было предложено составить перечень норм, которые каждое из государств рассматривает в качестве сверхимперативных. Однако ввиду сложности составления такого перечня, данное предложение было отклонено.

[2] См.: Convention and Recommendation adopted by Special Commission of a diplomatic character: Explanatory Report by P. Lagarde // URL: http://www.hcch.net/en/publications-and- studies/details4/?pid= 3618&dtid=28 / (дата обращения: 30.11.2015).

[3] Proposal for a Regulation of the European Parliament and the Council on the Law Applicable to Non-Contractual Obligations (Rome II). COM (2003) 427 final. 22 July 2003.

98О проблемах, возникающих при применении критерия «тесной связи», см. § 1 гл. III.

[5] The Rome II Regulation: Report with Evidence. 8th Report of Session 2003-04 // URL: http://www.p ublications.parliament.uk/pa/ldselect.pdf / (дата обращения: 30.07.2015).

Но не все ученые были согласны с таким решением. Так, в документе, подготовленном Гамбургской группой по международному частному праву, отмечается, что «в современных условиях происходит осознание необходимости учета иностранных сверхимперативных норм...На этом фоне исключение соответствующего положения из текста Проекта, является «шагом назад»». См.: Hamburg Group for Private International Law: Comments on the Proposal for a Rome II // URL: http://scholarship.law.duke.edu / (дата обращения: 01.04.2016). Аналогичной позиции придерживалась и шведская делегация, которая была обеспокоена тем фактом, что прецедент с исключением данного положения из текста Регламента Рим II, будет установлен и в будущих переговорах относительно Регламента Рим I.

[6] Private International Law (Miscellaneous Provisions) Act 1995 // URL: http://www. legislation.gov.uk / (дата обращения: 30.07.2015).

[7] Rodriguez M.J. Op. cit. P. 12.

[8]Dickinson A. The Rome II Regulation: The Law Applicable to Non-Contractual Obligations. Oxford, 2010. P. 634.

[9] Intercontinental Cooperation through Private International Law. Essays in Memory of Peter E. Nygh / ed. by T. Einborn, K. Siehr. The Hague, 2004. P. 57-59.

[10] Court of Appeals Antwerp. 25.05.2009 // RDC. 2009. P. 726; Belgium, Court of Second Instance. 28.02.2013. № 2009/AR/1267 // URL: http://w3.abdn.ac.uk/clsm/eupillar/#/search/ national / (дата обращения: 30.12.2016).

[11] Комментарий к ГК РФ (постатейный). Часть третья / под ред. А.П. Сергеева. М., 2002. С. 208-210; Маковский А.Л. Обязательства по морской перевозке грузов в международном частном праве // Отдельные виды обязательств в международном частном праве / отв. ред. В.П. Звеков. М., 2008. С. 296.

[12] Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 414-415.

[13]Несмотря на то, что в данном документе используется термин «абсолютно императивные нормы» (absolutely mandatory rules), из текста ст. 312 очевидно, что речь идет именно о сверхимперативных нормах.

[14] Ginsburg J.C., Sirinelli P. Private International Law Aspects of Authors' Contracts: the Dutch and the French Examples // Columbia Journal of Law & Arts 39. 2015. P. 178.

[15] Нурбеков И.М. Правовая защита конфиденциальной информации // Законодательство. 2011. № 6. С. 12.

[16]Вместе с тем, отдельные нормы данного Закона могут быть признаны сверхимперативными. К числу таковых относится, в частности, ст. 10 ФЗ «О коммерческой тайне» (о мерах по защите конфиденциальной информации). См.: Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 116.

[17]Подробнее об этом см.: Гаврилов Э. Первая американская история, или об обратной силе действия Бернской конвенции по охране литературных и художественных

произведений // Хозяйство и право. 2013. № 5. С. 57-81.

[18]

Там же.

[19]См.: Гаврилов Э. Решение вопросов международного частного права в части четвертой Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. 2008. № 3. С. 3-13.

[20] Huston v. La Cing // URL: http://www.wipo.int/edocs/lexdocs/laws/en/us/us218en-part10. pdf / (дата обращения: 30.05.2016); De Miguel Asensio P.A. The Law Governing International Intellectual Property Licensing. Cheltenham, 2013. P. 11.

[21]Chiron v. Organon Teknika. Приводится по: Fawcett J.J., Torremans P. Intellectual Property and Private International Law. Oxford, 1998. P. 585.

[22]Kunda I. Intellectual Property and Private International Law: Comparative Perspectives. Oregon, 2012. P. 502.

ЛуГ

Vaal E., Woltering B. Copyright Contract Law comes into force // URL: http://www.akd. nl/Downloads/PublicatiesPDF-NL/03-08-2015 ILO EVaal-BWoltering.pdf / (дата обращения:

.

[24] BGH. 24.09.2014. № IZR 35/11 // URL: http://lexetius.com/2014.4988 / (дата обращения:

.

[25] Kuipers J.-J. Op. cit. P. 75.

[26] Facebook Ireland Ltd. v. Independent Data Protection Authority of Schleswig-Holstein. Case № 8 B 60/12. Приводится по: Brkan M. Op. cit. P. 27.

[27]

Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 633-634.

[28] Ст. 2 ФЗ от 27.07.2006 г. № 152-ФЗ «О защите персональных данных» // СЗ РФ. 31.07.2006. № 31 (часть I). Ст. 3451.

[29]

Кабатова Е.В. Соглашения акционеров: вопросы применения российского и иностранного права // Вестник гражданского права. 2009. № 2. С. 200-208.

[30] См., напр.: Кононов В. Проблемы предмета и содержания соглашения участников хозяйственных обществ по российскому праву // Корпоративный юрист. 2010. № 12. С. 18; Канашевский В.А. Акционерные соглашения с иностранным лицом: вопросы применимого права // Международное публичное и частное право. 2013. № 5. С. 10-14.

[31]

Корнев И., Арутюнян В. Акционерное соглашение: заключение, содержание и исполнение // Корпоративный юрист. 2010. № 1. С. 32-37.

[32] Куделин А. Акционерное соглашение по российскому праву. Часть II // Корпоративный юрист. 2009. № 11. С. 7-11.

[33]

См.: Асосков А.В. Коллизионное регулирование договоров об осуществлении корпоративных прав (корпоративных договоров) // Закон. 2014. № 8. С. 31-42.

/J^QQ

Позиция Минэкономразвития России по доработке проекта ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую ГК РФ, а также отдельные законодательные акты РФ» // URL: http://refwin.ru/3641712919.html / (дата обращения: 30.09.2015).

[35] См., напр.: Асосков А.В. Коллизионное регулирование договоров об осуществлении корпоративных прав (корпоративных договоров). С. 31-42.

4 0 См., напр.: Асосков А.В. Реформа раздела VI «Международное частное право» ГК РФ // Хозяйство и право. 2014. № 2. С. 3-28.

[37] Uberseering BV v. Nordic Construction Company Baumanagement GmbH. Case C-208/00 // URL: http://curia.europa.eu/iuris/liste.isf?language=en&num=c-208/00 / (дата обращения:

.

[38]

См.: RennerM, HesselbarthM. Corporate Control Contracts and the Rome I Regulation // IPRax. Volume 2. 2014. S. 117-124.

См.: Комментарий к ГК Республики Узбекистан. С. 425.

[40]Garcimartin F. The Law Applicable to Companies in the European Union: A Proposal by the European Group for Private International Law // URL: http://ssrn. com/abstract=2857077 / (дата обращения: 28.10.2016).

[41]Асосков А.В. Коллизионное регулирование договоров об осуществлении корпоративных прав (корпоративных договоров). С. 31-42.

4 6 Решение Арбитражного суда г. Москвы от 26.12.2006 г. по делу № А40-62048/06-81- 33 // СПС «Консультант Плюс».

[43]

Постановление ФАС Северо-Западного округа от 31.03.2006 г. по делу № А75-3725- Г/04-860/2005; Решение ФАС Поволжского округа от 25.05.2011 г. по делу № А57- 7487/2010 // СПС «Консультант Плюс».

[44]

Канашевский В.А. Международные сделки: правовое регулирование. С. 600-601; Масляев А.И. Акционерное соглашение в международном частном праве: дис. ...канд. юрид. наук. М., 2010. С. 128.

39 Meyer N. A.a.O. S. 91, 103, 195.