Следует отметить, что вторая половина прошлого столетия

характеризовалась ростом активности национально-освободительных движений во всем мире, в результате чего получили независимость десятки колониальных стран и народов, которые сегодня являются полноправными субъектами

70

международного права .

«Для того чтобы заниматься созиданием нашего успешного будущего, надо глубоко понять настоящее. То есть серьезно исследовать то, что специалисты называют формулой социально-культурной идентичности нации. Исследовать и понять: что именно в мировых трендах, в российской экономической, правовой, социальной, культурной и т.д. политике, а также в стихийных и организованных региональных процессах создает предпосылки и условия для роста социокультурного раскола», — справедливо утверждает Председатель

Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькин .

Мировой процесс, связанный с появлением национальных государств с последующими национально-территориальными притязаниями, неизбежно вел к противостояниям . Появление таких государств, в частности образованных в Африке и на Ближнем Востоке, весьма вероятно, было связано с условностью и искусственностью границ колониальных аннексий.

Л. М. Карапетян указывает на коллективный характер права на самоопределение, подчеркивая взаимосвязь права народа и права личности: «Если попирается право народа на самостоятельное решение своей судьбы, то [1] [2] [3] попирается также право личности. А если этот вопрос рассматривать в аспекте “сохранения целостности государства” или “права народов на самоопределение”,

73

то очевидно, что приоритетным является последнее» .

Весьма интересным представляется мнение Г. Б. Старушенко, который предлагает универсальный формат подхода к приоритету того или иного права: «Если та или иная форма самоопределения попирает права человека, она должна быть заменена на более приемлемую или же самоопределение не должно состояться в иной форме» . Примерно такой же подход может оказаться

целесообразным, если речь идет о принципе территориальной целостности, в том случае, когда реализация права народа на самоопределение в какой-либо форме встречает жесткое сопротивление.

Устав ООН, закрепляя цели своей деятельности, в п. 2 ст. 1 провозгласил принцип самоопределения: «Развивать дружественные отношения между

нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов...»

Необходимо особо подчеркнуть, что Устав ООН, равно как и Декларация о принципах международного права, не закрепили принципа территориальной целостности государства.

Анализ норм этих документов явно демонстрирует закрепление совершенно иного принципа — территориальной неприкосновенности государства. Данный принцип раскрывается следующим образом: государствам запрещаются применение силы или угроза ее применения по отношению к другому государству, территория государства не может быть оккупирована военным или иным силовым методом в нарушение Устава ООН, а также устанавливается прямой запрет на применение силового, политического, экономического и иного давления, направленного на нарушение территориальной неприкосновенности государства. [4] [5]

Так, в ст. 2 Устава ООН определяются принципы, в соответствии с которыми действуют члены ООН для достижения целей организации. К примеру, п. 4 этой статьи устанавливает: «Все Члены ООН воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства...»

Стоит отметить, что весьма схожая формулировка принципа территориальной неприкосновенности раскрывается и в Декларации о принципах международного права: «Каждое государство обязано воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью нарушения существующих международных границ другого государства или в качестве средства разрешения международных споров, в том числе территориальных споров, и вопросов, касающихся государственных границ».

С позиции глубокого теоретического осмысления можно сделать заключение о том, что основные международные документы закрепляют фактически два совершенно разных принципа современного международного права: речь идет, во-первых, о принципе запрета применения или угрозы применения силы в отношениях между государствами, во-вторых, о принципе уважения территориальной целостности государств.

Исходя из совершенно различной природы данных принципов, очевидна необходимость разделения их как с точки зрения теоретического изучения, так и с точки зрения выработки подходов к практическим формам их реализации и соблюдения. Эта необходимость обусловливается высокой значимостью понимания этих принципов, которые важны для сохранения мира и поддержания международной безопасности .

Нельзя не отметить еще один существенный аспект, который негативным образом сказался на понимании международного принципа территориальной целостности и создал ряд правовых коллизий, нерешенность которых привела к [6]

большому количеству споров между государствами, в том числе и к войнам.

Речь идет о том, что при написании Устава ООН разработчики фактически не разграничили терминологически такие понятия, как «целостность» и «неприкосновенность». Употребление английского слова integrity можно перевести как «целостность» или «неприкосновенность», другой термин — inviolability — фактически означает «неприкосновенность» или «нерушимость». Можно заметить, что по своему содержанию два эти термина весьма схожи и авторы Устава ООН фактически придавали им единое значение.

Резюмируя, можно вывести следующее разделение: территориальная целостность государства означает недопустимость аннексии и иного силового захвата территории другого государства, территориальная неприкосновенность представляет собой запрет на посягательство на территорию иного государства и нарушение границ или свободу народа.

Разделение на принцип территориальной целостности государства и принцип территориального единства государства, несмотря на близость этих терминов, важно с правоприменительной точки зрения. Необходимо быть точным в использовании одного или второго термина, когда речь идет о нарушении того или иного принципа.

С практической точки зрения можно говорить о нарушении территориальной целостности государства в том случае, когда одним государством совершаются действия, направленные на отделение части территории другого. Примером же нарушения принципа территориального единства государства может послужить введение вооруженных войск одного государства на территорию другого, использование воздушного нападения,

76

пехотного выступления на иностранную территорию .

Однако исследование проблематики толкования принципа территориальной [7] целостности выявил распространенную и уже систематичную ошибку в теории и практике, которую можно наблюдать не только в научно-исследовательских работах, но и в речах глав государств и в материалах средств массовой информации. Речь идет о том, что в мире происходят процессы, при которых определенная территория волею проживающего на ней народа отделяется, как правило, от большей части территории и либо создает собственное суверенное государство, либо объединяется с другим государством. Именно в этом случае ошибочно говорят о принципе территориальной целостности, подразумевая разрушение государства посредством отделения от него составной части. Но общепринятого определения этого явления нет, и именно в этой связи его неверно трактуют как нарушение территориальной целостности государства.

В этой связи актуально предложить ввести авторские формулировки — «территориальное единство государства» и «принцип территориального единства государства», которые можно определить как приверженность государства к созданию условий, предотвращающих частичное или полное нарушение территориального и (или) национального единства страны.

При таком толковании свершившийся процесс реализации права народа на самоопределение и выход части территории государства из его состава это будут нарушением не территориальной целостности государства, а принципа приверженности к сохранению территориального единства государства.

Декларация о принципах международного права провозгласила принципы невмешательства в дела другого государства по конкретным вопросам, например закрепляется прямое обязательство «воздерживаться от организации подстрекательства, оказания помощи или участия в гражданской войне или террористических актах в другом государстве».

Генеральная Ассамблея ООН в 1974 г. сформулировала Определение агрессии . Согласно ст. 3 Определения к акту агрессии приравнивается «засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп, иррегулярных [8]

сил или наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства..

Конечно, при создании ООН европейские страны — учредители были совершенно не готовы к тому, чтобы объявить о политическом признании права народов на самоопределение за теми народами и территориями, которые находились в колониальной зависимости. Однако с течением времени в ООН стали приниматься новые государства, некоторые их которых освободились от колониальной зависимости. В результате этого позиция отдельных стран — учредителей ООН постепенно стала меняться.

Так, 14 декабря 1960 г. 43 афро-азиатских государства предложили на Генеральной Ассамблее ООН принять Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Принятая 89 государствами Декларация в п. 2 провозгласила, что «все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и осуществляют свое экономическое, социальное и культурное развитие».

Весьма примечательно, что авторы этой Декларации не ставили перед собой задачу внедрения некоего совершенно нового принципа в международном праве. Наоборот, данный правовой документ включил в себя уточненное и расширенное понимание принципа самоопределения народов, придав ему дополнительный структурный элемент продолжения этого права в виде полной и безоговорочной ликвидации колониальной системы в мире.

Наиболее существенным источником, напрямую и косвенно отражающим сущность принципа территориальной целостности, можно назвать

Заключительный акт СБСЕ 1975 г. В нем принцип территориальной целостности получил свое развитие в разделе «Вопросы, относящиеся к безопасности в Европе»: «Государства-участники будут уважать... право на... территориальную целостность [друг друга]». Можно привести еще один пример иного закрепления принципа территориальной целостности: «Они [государства-участники] будут воздерживаться от любых действий... против территориальной целостности, политической независимости или единства любого государства-участника...»

Стоит особо подчеркнуть, что как в первой, так и во второй цитате предостережение от нарушения данного принципа адресовано государствам — участникам межгосударственного общения.

Дальнейший анализ Заключительного акта СБСЕ 1975 г. позволил установить, что помимо принципа территориальной целостности данный документ закрепил нормы, провозглашающие принцип самоопределения народов. В частности, «...все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие».

точно формулируется принцип территориальной целостности государства в Декларации о принципах международного права. В этом документе говорится о том, что «каждое государство обязано воздерживаться от каких-либо насильственных действий, лишающих народы... их права на самоопределение, свободу и независимость. <...> Создание суверенного и независимого

государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются способами осуществления этим народом права на самоопределение».

Подводя предварительный итог, можно обоснованно утверждать, что принцип самоопределения народов никаким образом не вступает в противоречие с принципом территориальной целостности государства по одной весьма существенной юридической причине: согласно всем терминологическим трактовкам и представлениям, закрепленным в основных международных документах, нарушителями принципа территориальной целостности государства могут выступить только и исключительно другие государства, а не народы, в силу того что именно государства могут быть признаны субъектами международноправовой ответственности за нарушение данного принципа.

Интересным представляется мнение Р. А. Тузмухамедова (члена

правительственной делегации СССР в Женеве, где 24 октября 1970 г. принималась Декларация о принципах международного права), который содержательно характеризует природу появления принципа территориальной целостности. Р. А. Тузмухамедов указывает на то, что, вероятно, при составлении Хельсинского Заключительного акта 1975 г. произошла ошибка, связанная с неточностью формулировок. Совершенно разные по смыслу и правовой природе термины «территориальная целостность» и «территориальная

неприкосновенность» были без учета их сущности закреплены в документе как равнозначные.

Также можно привести в качестве примера текст Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам. В этом документе провозглашается право народов на самоопределение (п. 2), но в то же время закрепляется недопустимость «всяких попыток, направленных на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и территориальную целостность страны» (п. 6).

Р. А. Тузмухамедов утверждает, что принцип территориального единства может быть применен к такому государству, которое «действует с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народов, и вследствие этого имеющее правительство, представляющее весь народ, принадлежащий к данной территории, без различия расы, вероисповедания и цвета кожи» .

Среди авторитетных ученых-государствоведов, таких как С. А. Авакьян, Л. А. Стешенко, Р. А. Тузмухамедов, И. Цушба, Т. М. Шамба, распространено мнение о том, что общегосударственная территориальная целостность возможна лишь в том случае, если государство неукоснительно придерживается политики предоставления народу права на самоопределение. Но помимо этого, важно указать, что само право народа на самоопределение не может и не должно быть никаким образом ограничено государством с целью сохранения своей [9] территории. Те территории, которые силовыми методами были включены в состав того или иного государства и в дальнейшем силой удерживаются в его составе, не должны рассматриваться в качестве составной части этого государства.

Самоопределение представляется в качестве следующей формулы: «Каждый народ мирным путем может изменить в том числе и территориальную целостность любого государства»[10].

Из вышеизложенного можно вывести промежуточное умозаключение, весьма, впрочем, существенное для данного исследования в целом. Согласно сформированным автором представлениям, народ является формирующей и фундаментальной основой института государства. Следовательно, применительно к праву на самоопределение именно народ выступает субъектом права. А применительно к сохранению территориальной целостности государственных границ субъектом права выступает государство, а не народ. Государство в этом смысле становится вторичным производным результатом реализованного процесса самоопределения народа. Следовательно, субъектом нарушения принципа территориальной целостности с формально-юридической точки зрения не может выступать народ, нарушить принцип территориальной целостности может только другое государство.

Эти рассуждения направлены на утверждение того, что принцип самоопределение народов и принцип территориальной целостности фактически не противоречат друг другу и являются регуляторами различного круга правоотношений.

Однако, безусловно, несмотря на выведенное строгое разграничение двух исследуемых принципов, их взаимосвязь, конечно, присутствует.

Обязанность государств по мирному разрешению спорных и конфликтных вопросов, закрепленная как в Уставе ООН, так и в Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, связана со стремлением поддерживать международный мир и безопасность.

Современные основополагающие международные правовые акты обязывают государства в решении даже самых острых вопросов, касающихся, к примеру, самоопределения народов, использовать мирные способы урегулирования. Силовые методы решения запрещены.

Однако в строгом правиле неприменения силы есть одно жизненно важное исключение. Право силового решения вопроса, вплоть до вооруженного сопротивления, предоставляется народам, находящимся в колониальной или иной иностранной оккупационной зависимости.

Наивысшая ценность демократических форм правления давно признана большинством государств современного мира. И конечно, именно в современном, развитом, демократическом государстве применяются наиболее гуманные и цивилизованные формы урегулирования даже территориальных противоречий.

В подтверждение вышесказанному можно привести текст Итогового документа Всемирного саммита 2005 г., в п. 135 которого прямо указывается то, что «демократия — это универсальная ценность, основанная на свободном волеизъявлении народа, который определяет свои политические, экономические,

социальные и культурные системы, и на его активном участии в решении

80

вопросов, касающихся всех аспектов его жизни» .

Исходя из изложенных представлений, можно сделать логическое умозаключение, что понятие неприкосновенности не тождественно понятию целостности, а также не может восприниматься в качестве синонима.

Фактически можно говорить о том, что прямое посягательство одного государства на территорию другого государства не всегда осуществляется с целью расчленения либо полного захвата этой территории. А силовое и целенаправленное расчленение одного государства другим будет выражением нарушения целостности первого.

Очень важным выводом стало осознание и подтверждение того, что именно государство, а не народ выступает субъектом нарушения принципа территориальной целостности, что в корне меняет подход к исследованию [11] генезиса и взаимного соотношения двух принципов — территориальной целостности и самоопределения.

Часть 3 ст. 4 Конституции РФ является прямым тому подтверждением: «Российская Федерация обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории».

Представляется, что Республика Абхазия реализовала свое право на самоопределение именно в тот момент, когда оно принадлежало нациям в полном объеме и когда целостность государства закреплялась нашей страной в соответствии с Декларацией о принципах международного права.

Грузия в 1992 г. предприняла акт полномасштабной вооруженной агрессии против Абхазии и абхазского народа, который испокон веков жил на этой земле и является коренным населением этого региона, закончившийся полным разгромом агрессора в 1993 г.

Интересен тот факт, что после распада СССР Абхазия не сразу объявила свою независимость, как это сделали многие союзные республики и на что она имела полное право. Этому предшествовали политические события,

направленные на поиск и предложение решений мирного урегулирования спорной ситуации. В августе 1992 г. абхазской стороной было предложено совместное обсуждение и подписание договора, который сделал бы Грузию федеративным государством, составной частью которой выступала бы Республика Абхазия. Абхазия высказала свою готовность сохранить с Грузией политико-территориальную связь. Приведем цитату из Обращения Верховного Совета Республики Абхазия к Госсовету Республики Грузия: «Мы, депутаты Верховного Совета Республики Абхазия, заявляем, что свою часть пути в направлении возрождения отношений между абхазским и грузинским народами пройдем без оглядки. При этом надеемся, что протянутая наша рука не повиснет в воздухе»[12].

Стоит особо подчеркнуть, что 12 августа 1992 г. Абхазия обращается к Грузии с мирным предложением о сохранении связей и создании единого федеративного государства, частью которого была бы Абхазия, а в ответ уже через два дня, 14 августа 1992 г., Госсовет Грузии ввел войска на территорию Абхазии и нанес масштабный авиационный удар по ее городам.

процессе работы над диссертацией была предпринята попытка проанализировать современные исследования западных ученых и попробовать ввести их в отечественный научный оборот. И в этой связи книга Нины Касперсен «Непризнанные государства. Борьба за суверенитет в современной

международной системе» [13] оказалась авторитетной научной работой классического характера о западном представлении проблематики непризнанных государств.

Н. Касперсен подчеркивает, что «исследование началось с акцента на динамику конфликтов, связанных с непризнанными государствами, но трансформировалось в попытку понять эти территории, которые не существуют в системе мировых межгосударственных отношений: как они выживают, какие территории развиваются в контексте непризнания и как правовая эволюция влияет на попытки достичь мирного решения». Автор пользуется терминологией, прямой перевод на русский язык которой может оказаться не совсем точным. Так, Н. Касперсен определяет территорию, которая стремится к отделению, словом statelet, что в переводе на русский будет «полугосударство», а территорию, от которой отделяется малая часть территории, она определяет как parent state, что дословно можно перевести как «родительское государство». Для удобства дальнейшего прочтения и понимания оригинала можно было бы предложить термин statelet переводить как «самоопределяющаяся территория», а термин parent state — как «основная территория».

По мнению автора, в большинстве случаев этно-национализм представлял собой важную движущую силу на пути к распаду государства, а внешняя помощь

в этом случае имела решающее значение. Но эта закономерность соблюдалась не всегда. Не все непризнанные государства первоначально намеревались добиться независимости, гражданский национализм был иногда более важен, чем этно- национализм, и не все территориальные единицы могли рассчитывать на поддержку внешнего покровителя.

С международной позиции Н. Касперсен не отрицает того факта, что непризнанные государств на Кавказе испытывали блокаду. Содружество Независимых Государств в 1996 г. ввело санкции в отношении Абхазии, в том числе полное торговое эмбарго, которое означало, что незаконная торговля сельскохозяйственной продукцией становилась единственным источником средств к существованию для жителей. Ограничения были частично сняты лишь в 1999 г., фактически Россия сняла блокаду в 2008 г. Международная политика в отношении непризнанных государств на Кавказе заключается главным образом в том, чтобы игнорировать их. Аргументами основного государства в значительной степени были следующие: «Субъекты незаконны, они представляют собой дефакто оккупационные территории, они основаны на этнических чистках и их руководители не имеют под собой никакой легитимности и международное участие осуществляется только с явного одобрения основного государства и это всегда сознательно деполитизировано. Цель национального самоопределения может способствовать переходу к народному суверенитету и сопровождаться институционализацией демократических процедур, но этот процесс сложнее согласовать с акцентом на либерализм индивидуального человеческого

83

достоинства и прав личности» .

Соглашаясь с мнением Лоренса Броерс, Нина Касперсен утверждает, что «титульное национальное большинство ожидает государство, которое должно содействовать интересам титульной нации. Это является наиболее проблемным в случае Абхазии, так как абхазы составляли только 17,8 процента довоенного населения Абхазии, и даже после изгнания большинства грузин из региона доля абхазского населения составила 44 процента. Тем не менее важные элементы демократии в Абхазии принадлежат только этническим абхазам. Армянское и русское население поддерживали абхазскую борьбу за самоопределение. Но они все же недостаточно представлены в системе политических структур, они занимают по три места из 35 в абхазском парламенте. Основная проблема, однако, заключается в грузинских репатриантах, на долю которых приходится примерно треть населения, и Грузия обвиняет Абхазию в том, что они стали бесправными. Благодаря своей довоенной демографии Абхазия может оказаться в сложной ситуации, но подобные обвинения выдвигаются почти против всех непризнанных

84

государств» .

Размышления Н. Касперсен свидетельствуют о том, что она, как и многие другие западные ученые-аналитики, недостаточно осведомлена о реальном положении дел в регионе. В действительности все три непризнанных постсоветских государства — Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия — испытали на себе акты агрессии со стороны только получивших независимость вчерашних постсоветских республик. Эти акты агрессии имели характер неприкрытого геноцида. Более того, сами территории непризнанных государств были в советский период противозаконно переданы в состав иноэтнических образований, получивших статус союзных республик. На сегодня все три республики обрели полноценную государственность, и любой непредвзятый исследователь этого также не может не видеть.

Историческое переосмысление территориальных прав и притязаний в современном обществе принимает форму управляемого процесса, который позволяет в значительной мере задействовать мирные механизмы присоединения территорий. Однако в последние 30 лет все подобные процессы носят характер лишь проявления стремления к независимости территории либо появлению образований с достаточно спорным статусом.

В новейшей историографии России вопрос о правомочности независимости Косово трактуется однозначно не в пользу Приштины, что неудивительно, поскольку Москва противится насаждению на Балканах прозападных порядков.

Вместе с тем подобная позиция вызвана не только холодным политическим расчетом России. Она имеет под собой очень весомые документальные основания. В первую очередь речь идет о столпе послевоенного устройства мира, так называемой Вестфальской системе отношений между государствами — Уставе ООН. Если вновь обратиться к п. 4 ст. 2 применительно к сербскому вопросу, то, пожалуй, эта норма свидетельствует о нарушении территориальной целостности Сербии. Там говорится о том, что «все Члены ООН воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций».

В случае с самопровозглашением косовской независимости подобный принцип, несомненно, был нарушен по отношению к члену ООН — Сербии. Свое развитие данный принцип получил в принятой в 1970 г. Декларации о принципах международного права. Декларация закрепила в себе данный принцип весьма структурно и конкретизированно. Провозглашается недопустимость применения одними государствами любых действий, направленных на частичное или полное нарушение территориальной целостности или политического единства других государств, которые придерживаются и соблюдают принцип равноправия и самоопределения народов.

В Декларации также закреплены следующие принципы международного права: неприменение силы или угрозы ее применения; мирное разрешение споров; равноправие и самоопределение народов; невмешательство; сотрудничество; суверенное равенство государств; добросовестное выполнение обязательств по международному праву.

Обратим особое внимание на принцип, касающийся равноправия и самоопределения народов. Его присутствие в одном документе с территориальной целостностью привело к неоднозначному пониманию этих двух правовых норм. Этот конфликт юридических положений, связанный с неточностью формулировок, станет роковым для косовского вопроса. Заключительный акт

СБСЕ 1975 г. дополнил приведенный перечень ключевых принципов международного права еще двумя: нерушимостью границ и уважением прав человека. Принцип нерушимости границ заключается в том, что государства обязуются признавать существующие юридические границы друг друга нерушимыми. Таким образом, в случае с Косово один из принципов международного права — принцип территориальной целостности — был проигнорирован.

После окончания Второй мировой войны сформировалась ЯлтинскоПотсдамская система межгосударственных взаимоотношений, ознаменовавшая крах колониальной эпохи. Принцип самоопределения был закреплен Уставом ООН и упоминался в этом документе дважды: первое упоминание в ст. 1, в которой говорится о целях Организации («развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения»), и второе упоминание — в ст. 55, согласно которой право народов на самоопределение есть фундамент цивилизованного и мирного сосуществования народов и наций.

Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что принцип самоопределения не является самостоятельной концепцией в рамках международного права, а реализуется на основе мирных и дружественных отношений между нациями . Еще одним следствием положений Устава ООН о самоопределении стала идея о взаимном уважении прав самоопределяющейся и несамоопределяющейся части населения, поскольку между ними существует неразрывная взаимосвязь.

Дальнейшее развитие право на самоопределение получило в Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 637 (VII) «Право народов и наций на самоопределение» от 16 декабря 1952 г.[14] [15] Государствам — членам ООН было

рекомендовано «признавать и поощрять осуществление права на

самоопределение народов» . При этом речь шла о территориях, не являющихся самоуправляемыми.

Следующим важным документом, в котором говорилось о самоопределении государств, стала Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г. В ней отразился антиколониальный характер принципа самоопределения. Однако в документе имелась оговорка: «Всякая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью нарушить национальное единство или территориальную целостность страны, несовместима с целями и принципами Устава ООН». Помимо этого страны — участницы ООН признавали повышение конфликтного потенциала региона или территории, которой отказывали в реализации права на самоопределение.

В Декларации о принципах международного права, помимо

антиколониальной направленности принципа самоопределения, делался акцент на то, что равноправие и самоопределение народов недопустимо осуществлять в ущерб территориальной целостностью государства. Неоднозначность понимания самоопределения и территориальной целостности была выражена в тезисе о том, что «создание суверенного и независимого государства, свободное

присоединение к независимому государству или объединение с ним или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, являются формами осуществления этим народом права на самоопределение». При этом отсутствовал механизм, который бы пояснял, как народ, проживающий в государстве (не колонии), может на основе самоопределения отделиться и создать новый территориально-административный субъект. К 1970-м гг. ситуация в мире начала меняться: оставалось все меньше и меньше колониальных стран, которые могли бы воспользоваться правом на [16]

самоопределение . Однако в международных документах государства по- прежнему выражали приверженность этому принципу.

Заключительный акт СБСЕ 1975 г., равно как и Итоговый документ Венской встречи 1986 г., подтверждали приверженность государств к предоставлению народам равноправия и права свободно и независимо распоряжаться своей судьбой: «...все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие».

Резюмируя, хочется обратиться к мнению профессора, доктора юридических наук, председателя Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькина, который, анализируя теоретические аспекты соотношения принципа территориальной целостности государства и принцип равноправия и самоопределения народов, очень верно определяет: «Во всех спорных случаях, когда на чаши весов кладется, с одной стороны, принцип территориальной целостности государства, а с другой — принцип самоопределения народа, выбор должен склониться к тому варианту решения спора, который связан с наименьшими ущемлениями прав человека... Если мы всерьез рассчитываем на то, что человечество может развиваться в сторону добровольного союза суверенных равноправных наций, то надо признать и то, что подобная перспектива предполагает всё большую степень свободы наций и народов в выборе своей государственной самоидентификации. Суть такого подхода заключается в том, что если народ выразил свое волеизъявление мирным путем в надлежащих политико-правовых формах, то мировое сообщество должно с этим считаться» . И эта универсальная позиция весьма четко вписывается в

представления о так называемом справедливом праве, сущностная характеристика [17] [18] которого иллюстрируется словами видного французского социолога Пьера Бурдье, который подчеркивал, «что право и правоприменение может быть эффективным лишь в том случае, если закон и норма его юридического толкования созвучны общественным представлениям о справедливости»[19].

Сформулируем собственное понимание разрешения коллизии между правом народа на самоопределение и принципом территориальной целостности. На наш взгляд, общность должна получать право реализации внешней формы самоопределения с последующей сецессией в качестве приоритета перед принципом территориальной целостности государства, в уже установленном смысле — принципом территориального единства государства, при наличии сочетания следующих признаков:

совершение против нее актов геноцида;

существование реальной угрозы уничтожения этой региональной социокультурной общности;

наличие недвусмысленно сформулированного народного мнения в пользу сецессии;

недвусмысленная историко-культурная принадлежность региона к социальному пространству, в которое она пытается войти, либо наличие в указанном социуме устоявшихся государственных традиций.

Выводами исследования соотношения принципа самоопределения народов и принципа территориальной целостности государства стали следующие:

Во-первых, Устав ООН и Декларации о принципах международного права закрепляют в себе понятие территориальной неприкосновенности, которое понимается в качестве запрета на применение силы или угрозы применения силы, в том числе военной, политической, экономической и иной другой, по отношению к государству и его неприкосновенности. Устав ООН закрепляет некоторые элементы принципа территориальной целостности, однако сам принцип как целостность в Уставе не фигурирует. Фактически в Уставе ООН речь идет о двух совершенно разных принципах современного международного права: первый представляется в качестве прямого запрета применения силы одним государством к другому, а второй подразумевает уважение целостности территориального устройства государства.

Во-вторых, термины «территориальная целостность» и «территориальная неприкосновенность» имеют весьма схожие сущностные особенности. Понятие «территориальная целостность» понимается как запрещение силового расчленения территории одного государства другим и его полную или частичную аннексию. В то же время «территориальная неприкосновенность» представляется обязательством государств не совершать действия, направленные на посягательство на территорию другого государства и нарушение его границ.

В-третьих, принцип самоопределения народов не вступает в противоречие с принципом территориальной целостности государства по одной весьма существенной юридической причине: согласно всем терминологическим трактовкам и представлениям, закрепленным в основных международных документах, нарушителями принципа территориальной целостности государства могут выступить исключительно другие государства, а не народы, в силу того что именно государства могут быть признаны субъектами международно-правовой ответственности за нарушение данного принципа.

В-четвертых, актуально использование более точной формулировки «территориальное единство государства» и «принцип территориального единства государства», которые можно определить как приверженность государства к созданию условий, предотвращающих частичное или полное нарушение территориального и (или) национального единства страны.

[1] Дамдинов Б. Д. К вопросу о праве народов на самоопределение: проблемы субъекта, содержания и форм реализации // Сибирский юридический вестник. 2005. № 2. С. 19-22.

[2] Зорькин В. Право силы и сила права.

[3] Зохрабян Р. П. Формы реализации права народов на самоопределение в международном праве и доктрине // Вестник Московского университета. Серия 11 : Право. 2010. № 2. С. 75-85.

[4] Карапетян Л. М. Федеративное устройство Российского государства. М., 2001. С. 268.

[5] Старушенко Г. Б. Не только тушить, но и предупреждать конфликты // Московский журнал международного права. 1997. № 1.

[6] См.: Ибрагимов А. М. Права и свободы народов и современный уровень развития международного права // Евразийский юридический журнал. 2013. № 9 (64). С. 43-45.

[7] Права человека и права народа в современном обществознании : сборник статей Международной научно-практической конференции «Актуальные вопросы

внешнеэкономической деятельности: право, экономика, таможенное дело», июнь 2008 г. / Общество «Знание» России, Приволжский дом знаний ; [под ред. А. И. Кравченко, Г. С. Широкаловой, Г. В. Синцова]. Пенза, 2009. С. 77.

[8] Утверждено резолюцией 3314 (ХХ1Х) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря

1974 г.

[9] Тузмухамедов Р. А. Луч света и надежд в абхазо-грузинском конфликте // Абхазия. 1995. № 4. С. 8-9.

[10] Стешенко Л. А. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие XXXI вв. С. 153.

[11] URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/outcome2005.

[12] Цит. по: Шамба С. М. К вопросу о правовом, историческом и моральном обосновании права Абхазии на независимость // Национальные интересы. 2000. № 1. С. 22.

[13] Caspersen N. Unrecognized states. The struggle for soverenty in the modern international sistem. Polity Press, 2012.

[14] См.: СосновскийД. В. Процессы формирования региональной идентичности в Крыму в контексте поляризации украинского общества : автореф. дис. ... канд. полит. наук : 23.00.04. М., 2014. С. 112.

[15] Резолюции 7-й сессии (1952-1953 гг.) Генеральной ассамблеи ООН // Организация Объединенных Наций: официальный сайт. URL: http://www.un.Org/ru/ga/7/docs/7res.shtml.

[16] URL: https://documents-dds-

ny.un.org/doc/RESQLUTIQN/GEN/NR0/081/62/IMG/NR008162.pdf7QpenElement.

[17] См.: Гомулка К. Польская пресса о российско-украинских отношениях и событиях в Крыму // Историческая и социально-образовательная мысль. 2014. № 2 (24). С. 13-24.

[18] Зорькин В. Право силы и сила права.

[19] Цит. по: Зорькин В. Право силы и сила права.