Стремясь минимизировать общественную опасность заведомо ложных показаний, а также существенно снизить уровень латентности преступлений данного вида, законодатель вынужден искать иные, помимо репрессивных, средства воздействия на лиц, совершивших подобного рода посягательства. Ведь, как справедливо замечено в науке уголовного права, «уповать на наказание как всесильный способ борьбы с преступностью весьма опрометчиво» [1] . В международно-правовых документах также содержатся обращенные к государствам рекомендации проявлять гибкость в отношении к правонарушителям, избегая без необходимости применения к ним лишения свободы и устанавливать в национальном законодательстве широкий спектр судебных и досудебных мер, позволяющих учитывать при их выборе тяжесть содеянного, личность виновного, а равно интересы общества[2]. Необходимость дифференцированного подхода к лицам, совершившим преступление, описанное в ст.307 УК РФ, предполагает, в частности, стимулирование их к позитивному посткриминальному поведению, облегчающему достижение целей, стоящих перед уголовным законом, в том числе и с помощью норм, образующих институт освобождения от уголовной ответственности. В последнем теоретики обоснованно усматривают один из способов «обеспечения баланса (компромисса) между совершенным преступлением и последующей реакцией на него государства»[3], «устранения социальных издержек карательного воздействия на лиц, совершивших преступление, но впоследствии в конкретных действиях проявивших свое стремление сгладить, нейтрализовать негативные последствия содеянного»[4].

К этому институту принадлежит и норма, закрепленная в примечании к упомянутой статье.

Большинство ученых в целом положительно оценивают поощрительный потенциал данного примечания[5]. Однако встречаются и резко отрицательное отношение к соответствующему предписанию. Некоторые авторы даже усматривают в анализируемом примечании противоречие с принципами гуманности и справедливости[6]. «Однако остается непонятным социальный и уголовно-правовой смысл этого примечания, - пишет по этому поводу П.В. Тепляшин. - Ведь субъект преступления, заявляя о ложности ранее данных показаний, заключения или перевода, неизменно дискредитирует правосудие в глазах общественности и снижает эффективность государственной власти в этой сфере. Более того, невиновное лицо по причине лжесвидетельства может уже несколько месяцев или даже лет находиться в изоляторе, а его близкие подвергнуться неодобрительному общественному отношению. Таким образом, за наступление указанных вредных последствий ответственность лжесвидетеля, как ни парадоксально, не наступает» [7]. Автор, видит выход в корректировке оцениваемого примечания путем указания в последнем «на то обстоятельство, что заведомо ложные показания, заключение или перевод были даны по принуждению, что исключало бы использование действующего примечания в качестве «прикрытия» от уголовной ответственности по ст.307 УК РФ»[8].

Подобные суждения представляются, однако, излишне категоричными. Поощрение, как справедливо отмечается в уголовно-правовой науке, выступает сильным и эффективным способом коррекции человеческого поведения[9].

Не случайно законодатели многих государств используют его, в том числе и в целях уголовно-правого воздействия на лиц, давших в ходе процессуальной деятельности заведомо ложные показания либо заключение эксперта или сделавших заведомо неправильный перевод. Объем поощрения при этом оказывается различным: от смягчения наказания либо отказа от его назначения до полного освобождения от уголовной ответственности. Однако для большинства уголовных кодексов неизменным является то, что одним из важнейших условий для уменьшения объема уголовно-правовых последствий лжесвидетельства выступает не факт принуждения к даче показаний, а добровольное и своевременное заявление о заведомой ложности таковых компетентным органам. Причем, сказанное имеет отношение к странам как ближнего (см. например: Примечание 1 к ст.297 Уголовного кодекса Азербайджанской республики [10] , Примечание к ст. 370 Уголовного кодекса Грузии[11]), так и дальнего зарубежья (см. например: п.2. ч.1 ст.292 Уголовного кодекса Болгарии[12], ст.233 Уголовного кодекса Польши[13], ст.463 Уголовного кодекса Испании [14] , ч.1 ст.308 Уголовного кодекса Швеции [15] , ч.2 ст.358 Уголовного кодекса Республики Сан-Марино[16], ч.5. ст.206 Уголовного кодекса Республики Сербия[17], ст.434-13 Уголовного кодекса Франции[18], ч.1 §158 УК ФРГ[19], ст.837.07 Уголовного кодекса Штата Флорида[20], ст.37.05 Уголовного кодекса Штата Техас[21], и др.).

Вместе с тем важно подчеркнуть, что обращение к зарубежному законодательному опыту позволяет увидеть либо сделать более рельефными недостатки действующей редакции примечания к ст.307 УК РФ, препятствующие реализации закрепленных в законе средств поощрения в соответствии с целевым назначением данного примечания, либо затрудняющих уяснение смысла законодательных велений, заставляет удержаться от исключительно позитивной оценки регламентации в отечественном Уголовном кодексе соответствующего основания освобождения от уголовной ответственности. Нельзя не согласиться с Е.И. Замылиным в том, что «восторженно-хвалебные» отзывы по поводу того, что данное примечание к статье закона предоставляет возможность свидетелям (потерпевшим) вплоть до вынесения приговора (решения) суда добровольно исправить «случившееся» ..., явно преувеличены»[22].

Так, буквальное толкование анализируемого примечания позволяет рассматривать сам факт заявления о ложности предоставленной в процессуальной форме информации как основание освобождения от уголовной ответственности при соблюдении условий добровольности и своевременности сделанного заявления. Между тем подобная интерпретация чревата отказом суда от всесторонней оценки ранее данных свидетелем либо потерпевшим показаний.

Ведь ложность самого заявления о даче неправдивых показаний не такое уж редкое явление. В печати приводится немало примеров, подтверждающих это[23]. Сошлемся еще на один казус из региональной судебной практики.

Так, Б., преследуя цель помочь М. избежать ответственности последним, решил изменить свои, данные 23 сентября 2004 г. в ходе дознания, показания, изобличающие М. в совершении хищения, предусмотренного ч.1. ст.160 УК РФ, осуществленного 19 сентября 2004 г. на территории ООО «Агро-Каустик», расположенного в пос. Лычак Фроловского района Волгоградской области. 11 июня 2008 года он в открытом судебном заседании по рассмотрению того же дела в отношении М., будучи предупрежденным об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст.307 УК РФ, заявил, что 19 сентября 2004 года он с М. не встречался, на территорию ООО «Агро-Каустик» в тот день не ездил. Показания Б., данные суду, последний позднее счел неправдивыми, а в отношении М. был вынесен обвинительный приговор. Позднее приговором Фроловского городского суда Волгоградской области Б. был осужден по ч.1 ст.307 УК РФ[24].

Мы полагаем, учитывая сказанное, что одним из недостатков законодательной техники, используемой при формулировании примечания к упомянутой статье, является неполное отражение в нем фактического состава освобождения от уголовной ответственности. Здесь отсутствует указание на факт, порождающий уголовную ответственность - на то преступление, в связи с которым лицо освобождается от уголовно-правовых последствий. Формулировки соответствующих положению некоторых зарубежных уголовных кодексов в этом отношении выглядят более привлекательно. Так, примечание 1 к ст.297 УК Азербайджанской Республики начинается с фразы «Лица, указанные в ст. 297.1 настоящего Кодекса, освобождаются от уголовной ответственности, если ...»[25]. Исключает двойственность толкования и редакционное исполнение ч.5 ст.206 УК Республики Сербия. «Если правонарушитель, - гласит данная статья, - совершит добровольный отказ от своих ложных показаний до вынесения окончательного решения по делу, он подлежит наказанию в виде штрафа или лишения свободы на срок до трех месяцев, однако может быть освобожден от отбывания наказания»[26].

О своевременном отказе от своего ложного свидетельского показания, как об условии неприменения наказания, идет речь в Уголовном кодексе Болгарии[27]. Выше обозначенный недостаток юридической техники отсутствует также в Уголовном кодексе Франции, статья 434-13, которого гласит: «Лжесвидетель освобождается от наказания, если он добровольно отказался от своих показаний до вынесения окончательного решения по делу следственным судьей или судом, рассматривающим дело по существу»[28].

О том, что сам факт заявления о ложности показаний не может служить основанием применения уголовно-правового поощрения, можно сделать вывод и на основе анализа ст. 837.07 Уголовного Кодекса Штата Флорида «Покаяние

(отказ от показаний)». Названная статья начинается словами: «Покаяние должно быть достаточной защитой от любого преследования за дачу ложных показаний

559

или ложного заявления, только в случае ...» .

Такой же вывод следует из наименования статьи 37.05 Уголовного кодекса Штата Техас, именуемой «Отказ от ложных показаний»[29] [30].

Таким образом, одним из направлений совершенствования примечания к ст.307 УК РФ является четкое указание в нем на то преступление, за которое лицо освобождается от уголовной ответственности.

Для правоприменительной практики немаловажным является также решение проблемы обеспечения полноты описания в законе позитивного посткриминального поведения лжесвидетеля, которое собственно говоря, выступает основанием для избавления от уголовно-правового обременения.

В юридической литературе высказано мнение, согласно которому основанием уголовной ответственности в рассматриваемом случае, «является деятельное раскаяние, изложение правдивых показаний»[31]. Полагаем, что автор данного суждения ошибается. Указанное в примечании к ст.307 УК РФ в качестве основания освобождения от уголовной ответственности добровольное заявление о ложности данных показаний не равнозначно ни деятельному раскаянию, ни даче правдивых показаний. Несмотря на то, что в отечественной юриспруденции распространенно мнение, будто описанное в примечаниях к статьям Особенной части УК РФ либо большинстве таковых позитивное посткриминальное поведение лица является вариантом деятельного раскаяния[32], мы исходим из иной, по сути противоположной, также встречающейся в науке уголовно права точки зрения, заключающейся в признании автономности оснований применения уголовно-правового поощрения, предусмотренных в подобного рода примечаниях. Аргументы, приводимые в пользу такой позиции, представляются нам убедительными[33]. Действительно, нельзя не согласиться с выводами о необходимости использования всех возможностей уголовноправового стимулирования для успешного решения задач, провозглашенных в ч.1 ст. 2 УК РФ. С этих позиций следует признать, что в поощрении с помощью норм об освобождении от уголовной ответственности нуждаются и такие усилия виновного в совершении преступления лица, которые не связаны с раскаянием, но при этом означают прекращение по воле самого субъекта длящегося преступления, либо предупреждение совершения новых преступлений с его стороны или других лиц, либо предотвращение более опасных последствий содеянного.

Самостоятельность оснований освобождения от уголовной ответственности, предусмотренных в ст.75 УК РФ и в Примечаниях к статьям Особенной части УК РФ, подчеркивает и Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении №19 от 27 июня 2013 г. «О применении судом законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности». В п.7 указанного Постановления говорится: «Освобождение от уголовной ответственности за преступление небольшой или средней тяжести в случаях, специально предусмотренных примечаниями к соответствующим статьям Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, производится по правилам, установленным такими примечаниями. При этом выполнение общих условий, предусмотренных частью 1 статьи 75 УК РФ не требуется[34].

Формулировка примечания к ст.307 УК РФ не позволяет также утверждать, что осуществляемое в соответствии с ним [примечанием] освобождение от уголовной ответственности должно быть обусловлено дачей виновным в лжесвидетельстве новых, правдивых показаний. Анализируя рассматриваемое нами положение закона, Л.В. Лобанова, думается, верно выделила те условия, при которых в настоящее время заявление о ложности ранее данных показаний, заключения, неправильности перевода может являться основанием освобождения от уголовной ответственности. «Важно, - пишет она, - чтобы это заявление, во-первых, соответствовало действительности; во-вторых, было добровольным, т.е. сделанным не под влиянием разоблачения лица в даче заведомо ложных показаний, ложного заключения, неправильном переводе; в- третьих, оно должно быть своевременным, т.е. иметь место до вынесения приговора суда или решения суда; в-четвертых, оно должно быть сделано в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства, т.е. в процессуальном порядке, органу дознания, следователю, прокурору или суду»[35].

Интересно, что иной подход к определению основания для уголовноправового поощрения, вставшего на путь позитивного посткриминального поведения свидетеля продемонстрирован в некоторых УК стран континентальной Европы.

Так, в ст.463 Уголовного кодекса Испании закреплено положение, согласно которому «освобождается от наказания тот, кто, представив ложные показания по уголовному делу, откажется от них вовремя и в форме необходимой для достижения правды до вынесения приговора в процессе»[36]. Упоминая о форме отказа от ранее данных ложных показаний, как о необходимой для достижения правды, испанский законодатель тем самым требует замены ложных показаний на правдивые. Сообщение правильной информации называется в качестве обязательного условия для неприменения уголовного наказания за лжесвидетельство в ст. 358 УК Республики Сан-Марино[37]. Согласно ч.1 ст.158 УК ФРГ основанием для факультативного смягчения наказания либо отказа от применения последнего выступает своевременное исправление показания (Berichtigung einer falschen Angabe)[38].

Сходным образом подходят к определению соответствующего основания чрезвычайного смягчения наказания или отказа от его назначения законодатели Республики Польша (п.2 БШ 5 ст.233)[39] и Австрии (§291)[40].

«Поощрение - отмечается в юридической науке, - должно соответствовать характеру и степени заслуги»[41]. В этой связи следует задаться вопросом, а достаточно ли обладающего всеми четырьмя указанными выше признаками заявления для такого объема уголовно-правового поощрения, который заключен в освобождении от уголовной ответственности, если последнее не обусловлено еще и заменой ложных показаний на соответствующие действительности. Насколько справедливо в этом случае избавление лица от всех уголовноправовых обременений?[42] Ведь свидетельские обязанности так и останутся невыполненными.

С учетом зарубежного опыта следует уделить повышенное внимание предложению российских ученых скорректировать в этом отношении анализируемое примечание. В качестве обстоятельства, необходимого для освобождения лжесвидетеля от уголовной ответственности, предлагается указать

~ ~ 573

в законе на дачу верных показаний, заключения или верный перевод, исполнение обязанности дать правдивые показания[43] [44], сообщение правдивых сведений по делу[45], и др.

Не следует, однако, поспешно заимствовать положения зарубежного закона. Нельзя, например, забывать и таком способе побуждения свидетеля, заявившего о ложности показаний к исправлению последних, как угроза привлечения к уголовной ответственности по ст.308 УК РФ. Не логичнее ли будет в случаях отказа свидетеля предоставить соответствующую действительности информацию напоминать ему об уголовно-правовых последствиях такого отказа? Возможно, целесообразно предусмотреть эту ситуацию непосредственно в УПК РФ, возложив на суд обязанность заново допрашивать свидетеля, отказавшегося от ранее данных им ложных показаний, с учетом всех правил, предъявляемых к допросу. Но и примечание к ст.307 УК РФ тогда важно будет сопроводить оговоркой примерно следующего содержания: «При наличии к тому оснований свидетель или потерпевший подлежат уголовной ответственности за отказ от дачи показаний в соответствии со ст.308 настоящего Кодекса».

Что же касается предъявления требования исправления показаний, заключений, либо неправильного перевода в качестве обязательного условия освобождения, то оно было бы не всегда справедливым и уместным.

Во-первых, такое требование вряд ли правильно адресовать лицам, обладающим правом отказаться от дачи показаний.

Во-вторых, предъявлять подобное требование эксперту вообще нереально, поскольку уголовно-процессуальный закон не предусматривает возможности замены экспертом своего заключения, а предписывает: «В случаях возникновения сомнений в обоснованности заключения эксперта или наличия противоречий в выводах эксперта или экспертов по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза, производство которой поручается другому эксперту» (ст. 207 УПК РФ).

В-третьих, добиваться получения нового перевода от переводчика, представившего ложный перевод, неактуально, поскольку он, как, впрочем, и эксперт, не является незаменимой процессуальной фигурой. Не случайно УК РФ не предусматривает уголовной ответственности за отказ ни от дачи экспертного заключения, ни от предоставления перевода.

Можно предположить, что необходимость учета этих и им подобных нюансов и заставила законодателя отказаться от закрепления в примечании к ст. 307 УК РФ в качестве условия освобождения от уголовной ответственность за данное преступление корректировки предоставленной информации.

А вот адресованный российскому правотворцу упрек в том, что он не связывает возможность освобождения лжесвидетеля от уголовной ответственности с таким условием, как отсутствие реального причинения существенного вреда гражданам, организациям либо его заглаживание, представляется справедливым. Как было показано в начале настоящей работы, подобный вред может выразиться не только в негативном влиянии на судебное решение. В этом отношении примечание к ст. 307 УК РФ уступает некоторым своим зарубежным аналогам. Так, одной из причин, по которой исправление ложных показаний может быть признано запоздалым, немецкий законодатель называет следующую: «если в результате деяния был нанесен вред другому лицу»[46].

Российскими исследователями неоднократно вносились предложения ограничить подобным образом реализацию примечания к ст. 307 УК РФ. Так, Х.С. Шакиров при этом исходит из того, что применение предусмотренного в нем [примечании] поощрения может иметь место лишь после заглаживания причиненного вреда, если в результате ложных показаний были нарушены конституционные права человека [47]. Ю.Е. Терновая считает необходимым, дополнить соответствующее положение закона словами «при условии отсутствия в результате указанных действий вреда для других граждан либо заглаживание подобного вреда.. ,»[48]. А.В. Бриллиантов и Н.Р. Косевич полагают, что уточнение формулировки закона может быть осуществлено «путем устранения из примечания к ст.307 УК РФ случаев лжесвидетельства, повлекших тяжкие последствия»[49].

Каждое из этих предложений представляется резонным. Во-первых, несправедливо приносить в жертву интересам раскрытия преступления права и охраняемые законом интересы граждан (а нам думается, что и организаций). Это действительно не согласуется также с принципом гуманизма, определяющего социальное назначение уголовного закона - обеспечивать безопасность человека. Во-вторых, ситуации освобождения от уголовной ответственности

лжесвидетелей, чьи ложные показания (а равно лиц, давших заведомо ложное заключение или сделавших заведомо неправильный перевод) повлекли тяжкие последствия, должны быть исключены, независимо от того, кто выступает потерпевшим от этого: граждане, организации или государство. Но, на наш взгляд, реализация подобного предложения должна сочетаться с претворением в жизнь другой рекомендации - конструированием ст.307 УК РФ особо квалифицированного состава лжесвидетельства - лжесвидетельство, повлекшее тяжкие последствия. Об этом уже шла речь в предыдущем параграфе настоящей работы. При это подходе можно было бы распространить действие примечания лишь на случаи совершения лжесвидетельства, не отягощенного данным квалифицирующим обстоятельством. Если бы соответствующая коррекция примечания к ст. 307 УК РФ состоялась, упреки в нарушении принципов справедливости и гуманизма стали бы безосновательными.

Говоря о качестве формулировки примечания к ст. 307 УК РФ, уместно затронуть еще одну проблему, касающуюся описания в законе содержания признака добровольности и своевременности заявления о ложности представленной информации. Речь идет об указании в примечании на временной интервал, в рамках которого должно быть сделано признание, способное обусловить освобождение виновного от уголовной ответственности. Ю.И. Кулешовым высказано мнение, будто «уголовный закон четко определяет временной промежуток, когда возможно деятельное раскаяние, освобождающее лицо от уголовной ответственности за дачу ложных показаний, экспертного заключения или осуществления неправильного перевода. Это весь период расследования по уголовному делу, а также период рассмотрения конституционного, гражданского, арбитражного или уголовного дела до удаления суда (судьи) в совещательную комнату для вынесения решения по делу»[50]. Данное суждение выглядит излишне оптимистичным, если учесть, что в примечании к статье 307 не конкретизировано, о решении по какому именно делу идет речь: по делу, при рассмотрение которого даны ложные показания, либо по возбужденному по факту лжесвидетельства. Лишь путем напряженных логических рассуждений и исходя из направленности примечания на минимизацию вредных последствий лжесвидетельства, можно исключить второй вариант толкования. На практике таковой, однако, встречается. Примечательным в этом отношении является постановление, вынесенное 20.02.2013

Верхневилюйским районным судом Республики Саха (Якутия) по делу Н.В. Гаврильевой, обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного частью 1 ст. 307 УК РФ. Сославшись на анализируемое примечание, упомянутый суд принял решение прекратить уголовное дело по обвинению Гаврильевой по

ст. 307 УК РФ в связи с признанием вины за дачу ложных показаний в качестве свидетеля, данных суду 22.06.2012 по уголовному делу по обвинению Н.Н. Васильева по ч.1 ст.105 УК РФ. Суд усмотрел основание для прекращения дела в том, что «подсудимая Гаврильева Н.В. в данном судебном заседании призналась, что по делу Васильева Н.Н. она дала ложные показания»[51].

Представляется, что подобное толкование закона, которое имеет место отнюдь не в единичных случаях[52], противоречит его смыслу. Сделанное при таких условиях признание не может быть сочтено своевременным, поскольку не способно повлиять на судьбу дела, по которому были даны ложные показания.

Обращение к зарубежному законодательству позволило установить разнообразие в правовой регламентации ответа на соответствующий вопрос. Так, законодатели Азербайджанской Республики и Республики Польша решают рассматриваемый вопрос аналогично тому, как он освящен в УК РФ[53]. Часть 5 Уголовного кодекса Республики Сербия и ч.2 ст.434-13 Уголовного кодекса Франции называет в качестве предельного момента, после которого признание в ложности показаний уже не может обусловить указанное в названных частях упомянутых статей уголовно-правового поощрение, «вынесение окончательного решения по делу[54], Уголовный кодекс Республики Сан-Марино - «оглашение приговора в судебном разбирательстве или иного решения в суде первой инстанции»[55], а УК Австрии - «окончание его допроса»[56]. В Уголовном кодексе ФРГ в качестве препятствия для признания заявления о ложности показаний своевременным, помимо вышеупомянутого обстоятельства, указывается также на следующие причины отказа в этом: когда заявление уже больше не может быть использовано при вынесении решения; когда было дано свидетельское показание о совершении этим лицом деяния или было начато следствие [57]. Представляет интерес и статья 837.07 Уголовного Кодекса штата Флорида (США), которая признает достаточной защитой от любого преследования за дачу ложных показаний или ложного заявления отказ от данных показаний лишь при условии, «если лицо сообщает о ложности показаний или сделанного заявления в ходе того же непрерывного процесса и если 1) ложное утверждение существенно не повлияло на судебное разбирательство или 2) лицо сообщает о ложности сделанного заявления до того, как стало очевидным, что ложность заявления будет выявлена»[58]. Еще один вариант определения искомого временного предела предоставляет Уголовный кодекс Штата Техас. В его ст.37.05 по этому поводу указано, что заявление о ложности данных лицом показаний должно быть сделано: «(1) до окончания дачи показаний в официальном разбирательстве; и (2) до того, как стало очевидным, что ложность его показаний будет изобличена»[59].

Наконец, отметим и специфику определения временных рамок для соответствующего заявления, заслуживающего уголовного-правового поощрения болгарским законодателем. Наказание не применяется согласно п.2 ч. 1 ст.292 УК Болгарии, «если лицо отказывается перед надлежащим органом от своего ложного свидетельского показания, перевода, толкования или заключения до вступления приговора или решения в силу и до возбуждения против него за это уголовного преследования»[60]. Не трудно заметить, что именно объединяет УК

Болгарии, ФРГ и двух названных американских штатов в регламентации основания применения уголовно-правового поощрения лжесвидетеля,

признавшего ложность своих показаний. Даже их [УК] буквальное толкование не допускает применение подобного поощрения к лицу, в отношении которого уже начато уголовное преследование либо возникли обоснованные подозрения в ложности данных им показаний, заключения или неправильности перевода.

Во избежание тиражирования судебных ошибок в реализации основания освобождения от уголовной ответственности, закрепленного в примечании к ст.307 УК РФ, а также в целях повышения роли данного примечания в обеспечении решения стоящих перед правосудием задач считаем необходимым, чтобы российский законодатель обратил внимание на это важное для практики преимущество выделенных нами четырех зарубежных уголовных законов[61].

Что же касается конкретного предела - завершения дачи показаний, удаления суда в совещательную комнату, принятия решения, оглашения последнего, либо его вступления в силу, - то следует выбрать тот из вариантов, который, не противореча нормам уголовного права, предполагает наибольший успех в достижении целей правосудия и наименьшие потери для него и обеспечиваемых им прав и законных интересов.

Так, дозволение освобождать от уголовной ответственности только тех лиц, которые заявили о ложности данных ими показаний до окончания допроса, повлекло бы, на наш взгляд, возникновение противоречия между положением, закрепленным в анализируемом примечании и институтом добровольного отказа от преступления (ст.31 УК РФ). Ведь такого рода отказ возможен вплоть до юридического завершения преступления и при этом до завершения допроса дача заведомо ложных показаний вряд ли может считаться оконченным преступлением.

С точки зрения принципа справедливости, предполагающего, в том числе соразмерность уголовного-правового поощрения позитивным

посткриминальным поступкам, неприемлемым представляется и расширение рамок периода, в течение которого результативное признание в ложности показаний, допускающее освобождение от уголовной ответственности свидетеля, сделавшего подобное заявление после решения суда, но до их вступления в силу. Даже не вступившие в законную силу ошибочное судебное решение способно нанести серьезный урон правосудию, его авторитету, оказать негативное психологическое воздействие на участников процесса и иных граждан. Не следует также забывать, что любой пересмотр приговора влечет за собой новые затраты людских ресурсов, дополнительную эмоциональную нагрузку. К тому же в соответствии с законом судебные решения отдельных видов подлежат исполнению до вступления их в законную силу (ч.3 ст.391 УПК РФ, ст.211 ГПК,

ст.135 АПК РФ, ч.2 ст.31.2 и ч.1 ст.31.11 КоАП РФ) либо могут быть обращены к немедленному исполнению судом (ст. 212 ГПК РФ). Несколько меньше угроз для правосудия и охраняемых им интересов заключает в себе вариант, предполагающий указание правотворцем на оглашение судебного акта в качестве искомого конечного момента. Но и он не является безукоризненным, поскольку способен поставить суд, уже принявший решение не без учета ложных показаний, по меньшей мере в неудобное положение. Ведь заявление свидетеля о том, что его показания были неправдивы, не является основанием для отказа от оглашения судебного акта даже в случае, когда он выглядит явно неправосудным (см., например, ст.310 УПК РФ), а тем более для возобновления судебного следствия (см., например, ст.294 УПК РФ) либо отмены судом им же принятого решения.

Что же касается таких вариантов, как указанный в примечании к ст.307 УК РФ - «до вынесения приговора суда или решения суда», а также используемого иногда при толковании этого примечания - «до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора либо решения»[62], то таковые, с точки зрения предоставления лицу возможностей для добровольного заявления о своем лжесвидетельстве, думается, являются равнозначными. Процессуальный закон не предусматривает никакого обращения к суду после удаления последнего в совещательную комнату вплоть до возвращения судей в зал судебного заседания. «Приговор постановляется судом в совещательной комнате. Во время постановления приговора в этой комнате могут находиться лишь судьи, входящие в состав суда по данному уголовному делу», - гласит, в частности ч.1 ст.298 УПК РФ». Однако второй из указанных двух вариантов соответственно оказывается более точным, и уже по этой причине предпочтительным. Кроме того, важно обратить внимание на то, что термин «вынесение приговора суда или решения суда» не столь однозначен в интерпретации. Не случайно в научной литературе по-разному решается вопрос о моменте окончания преступления, предусмотренного ст.305 УК РФ «Вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта». Так, наряду с распространенным в научной литературе суждением о том, что таким моментом выступает подписание судьями (судьей) судебного акта[63], встречается и иная точка зрения, согласно которой указанное преступное деяние следует считать оконченным лишь в случае провозглашения акта правосудия[64]. А Ю.И. Кулешов со ссылкой на словари русского языка[65]пишет, что «под понятием «вынесение приговора, решения или иного судебного акта» следует понимать не только составление данного судебного документа, его подписание, но и в случаях, предусмотренных

596

законодательством, его оглашение»[66].

Учитывая сказанное, мы считаем, что именно на удаление суда в совещательную комнату для постановления приговора или решения по делу, по которому было дано ложное показание либо заключение или сделан неправильный перевод, целесообразно было бы указать в примечании к ст.307 УК РФ как на предел, по достижению которого отказ от ложных показаний не может быть признан своевременным, а, следовательно, повлечь предусмотренное в данном примечании уголовно-правовое поощрение.

С нашим предложением согласились и большинство опрошенных нами практических работников, 69% (125 опрошенных) из которых подобное уточнение названного примечания сочли необходимым. При это к иным вариантам определения для заявления о совершении преступления, предусмотренного в Примечании к ст.307 УК РФ в качестве основания освобождения от уголовной ответственности, большинство респондентов выразили отрицательное отношение. Так, вариант «Оглашение приговора либо решения» удобным сочли всего 21% респондентов (37 человек), в вариант «до вступления приговора либо решения суда в законную силу» - 10% (18 работников правоохранительных и судебных органов).

В свете всего сказанного анализируемое примечание к ст. 307 УК РФ предлагается изложить следующим образом:

«Лицо, совершившее деяние, предусмотренное частями первой или второй настоящей статьи, освобождается за указанное преступление от уголовной ответственности, если оно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора либо решения по делу, при рассмотрении которого им были даны ложные либо неполные показание, заключение либо сделан неправильный либо неполный перевод, добровольно заявило об этом. Освобождение от уголовной ответственности не допускается, если совершенное лицом преступление причинило существенный вред гражданам либо организациям и указанный вред не был им заглажен. При наличии к тому оснований свидетель или потерпевший подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний в соответствии со ст. 308 настоящего Кодекса».

В некоторых зарубежных уголовных кодексах предусмотрены и иные специальные основания уменьшения объема ответственности для лиц, виновных в лжесвидетельстве.

Так, в соответствии с ч.2 ст.308 УК Швейцарии судья по своему усмотрению может смягчить наказание лицу, если последнее «дало ложные показания (ст.306 или ст.307) для того, чтобы при помощи ложных показаний избежать преследования»[67]. Сходная норма содержится в ч.1 §157 Уголовного кодекса ФРГ. Здесь говорится: «Если свидетель или эксперт виновно дают лжеприсягу или фальшивые показания без присяги, то суд может по своему усмотрению смягчить наказание (§49, абц.2) и, в случае ложных показаний, даваемых без присяги, может также полностью отказаться от наказания, если исполнитель дал ложные показания с тем, чтобы отвести от родственника или самого себя опасность подвергнуться наказанию или мере исправления и безопасности, сопряженной с лишением свободы»[68].

Л.В. Лобанова, отмечая значимость отражения в указанных нормативных актах особо положения лица, рискующего, давая показания, в качестве свидетеля изобличить себя самого (она называет его «свидетелем по собственному делу»), тем не менее не считает подобные нормы достаточными для реализации привилегии от самообвинения [69] . Автор полагает, что подобного рода обстоятельства должны исключать уголовную ответственность, а не уменьшать ее объем. Действительно, в такого рода ситуации, как обосновывалось в §2 главы II настоящей работы, нельзя говорить о наличии признаков состава преступления, предусмотренного ст.307 УК РФ, ибо отсутствует субъект данного преступного

деяния.

Однако сложнее обстоит дело с квалификацией действий лиц, которые дали заведомо неполные показания в интересах близких родственников либо супругов. А.С.Горелик справедливо указывает на то, что «не следует смешивать привилегию от самообвинения со свидетельским иммунитетом»[70]. Но, автор, думается, не вполне точен в своей аргументации, полагая, что «дача ложных показаний в отношении собственных преступлений - это привилегия от самообвинения, которая исключает ответственность по ст.307 УК, а свидетельский иммунитет позволяет супругам и родственникам лишь отказаться от дачи показаний, в связи с чем они не являются субъектами ст.308 УК, но что не исключает их ответственности за ложные показания по ст.307 УК»[71].

Ученый не учитывает наличие у подобного свидетеля права на дачу неполных показаний, то есть права умолчать о фактах, освещение которых изобличало бы близких родственников или супруга допрашиваемого лица в совершении преступлений. Мы же полагаем, что и в этой ситуации ст.307 УК РФ не должна применяться. По этим соображениям ставить вопрос о конструировании какого-либо нового основания освобождения от уголовной ответственности за дачу неполных показаний такими субъектами считаем нецелесообразным. Но для придания определенности в правовой оценке рассматриваемой ситуации мы считаем необходимым дополнить ст.307 УК РФ еще одним примечанием - исключением, изложив его в следующей редакции:

«Лицо не подлежит уголовной ответственности за неполные показания, заключение или перевод, если указанные действия являются осуществлением его права не изобличать в совершении преступления своего супруга или близких родственников».

За целесообразность установления в УК РФ такого основания для исключения уголовной ответственности высказались большинство опрошенных нами практических работников и граждан. Так, одобрительно оценили данное предложение 62% правоприменителей (112 респондентов) и 97,6% граждан (244 опрошенных гражданина РФ).

Изложенное в настоящем параграфе позволяет сформулировать следующие выводы.

Закрепление в УК РФ специального основания освобождения от

уголовной ответственности лица, совершившего преступление, предусмотренное ст.307 УК РФ, но добровольно и своевременно об этом заявившего, не противоречит началам гуманизма и справедливости. Соответствующие поощрительные нормы предназначены для минимизации общественно-опасных последствий лжесвидетельства и способны понижать уровень латентности преступлений данного вида. Не случайно, что законодатели многих государств континентальной Европы, а также отдельных штатов США придают указанной разновидности позитивного посткриминального поведения значение

обстоятельства, существенно уменьшающего объем уголовно-правового обременения. Вместе с тем обращение к зарубежному законодательству позволяет более ясно увидеть недостатки редакции примечания к ст.307 УК РФ, затрудняющие реализацию закрепленных в законе стимулирующих средств.

Следует согласиться с учеными, высказывающимися за

необходимость указать в примечании к ст.307 УК РФ на то преступление, за которое лицо освобождается от уголовной ответственности, а также на такое обязательное условие освобождения, как отсутствие вреда от действий лжесвидетеля для других лиц либо заглаживание такого вреда. Кроме того, мы рекомендуем законодателю, наряду с конструированием состава

лжесвидетельства, повлекшего тяжкие последствия (квалифицированный состав), ограничить применение анализируемого примечания ситуациями ложных (неполных) показаний, заключений или неправильного (неполного) перевода, не отягощенных соответствующим признаком.

Отсутствие в примечании к ст.307 УК РФ указания на такое условие освобождения лжесвидетеля от уголовной ответственности, как корректировка

предоставленной ложной информации, является оправданным. Предъявление подобного требования не во всех случаях справедливо и уместно. Его вряд ли правильно адресовать лицам, обладающим правом отказаться от показаний, и вовсе нереально предъявлять эксперту, поскольку уголовно-процессуальный закон не предусматривает возможности замены экспертом своего заключения. Неактуально выдвижение подобного условия в подавляющем большинстве случаев неправильного перевода, поскольку переводчик не является незаменимой процессуальной фигурой. Не следует забывать и о таком способе побуждения свидетеля, заявившего о ложности показаний, к исправлению последних, как угроза привлечения к уголовной ответственности по ст.308 УК РФ.

В свете отмеченного закрепление подобного условия в уголовных кодексах отдельных европейских государств (Испания, ФРГ, Республика Сан-Марино, Польша) вряд ли следует признавать преимуществом регламентации соответствующего основания уголовно-правового поощрения лжесвидетеля за позитивное посткриминальное поведение, по сравнению с его формулировкой в отечественном УК.

Использование зарубежного правотворческого опыта может, на наш взгляд, оказаться полезным для оптимального определения в законе временного интервала, в рамках которого должно быть сделано признание в лжесвидетельстве, способное обусловить применение примечания к ст.307 УК РФ. Нормативная формулировка изученного основания освобождения от уголовной ответственности должна, во-первых, исключать возможность применения подобного освобождения к лицу, в отношении которого уже начато уголовное преследование, либо возникли обоснованные подозрения в ложности предоставленной им информации, во-вторых, обеспечивать, насколько это возможно, баланс между охраняемыми законом интересами правосудия и отдельных лиц, в-третьих, не допускать многовариантность толкования.

В свете всего сказанного примечание к ст.307 УК РФ (в ее новой редакции) предлагается изложить следующим образом: «Лицо, совершившее деяние, предусмотренное частями первой или второй настоящей статьи, освобождается за указанное преступление от ответственности, если оно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора либо решения по делу, при рассмотрении которого были даны ложные или неполные показание, заключение или сделан неправильный перевод, добровольно заявило об этом. Освобождение от уголовной ответственности не допускается, если совершенное лицом преступление причинило существенный вред гражданам, либо организациям и указанный вред не был заглажен. При наличии к тому оснований свидетель или потерпевший подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний в соответствии со ст.308 настоящего Кодекса».

Статью 307 УК РФ целесообразно дополнить еще одним

примечанием следующего содержания: «2. Лицо не подлежит уголовной ответственности за неполные показание, заключение или перевод, если указанные деяния являются осуществлением его права не изобличать в совершении преступления своего супруга или близких родственников».

[1] Суркова О.Г. Добровольная сдача предметов, находящихся в незаконном владении лица, совершившего преступление и ее уголовно-правовое значение: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2014. С.3.

Минимальные стандартные правила ООН в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила), принятые Генеральной Ассамблеей ООН 45/110 от 14 декабря 1990 г. [Электронный ресурс]. URL:http://www.un.org/ru/documents/

decl_conv/conventions/tokyo_rules.shtml (дата обращения 15.04.2015).

[3]Князьков А.А. Освобождение от уголовной ответственности по делам об экономических преступлениях (Гл. 22 УК РФ): вопросы дифференциации и законодательной техники: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2014. С.4.

[4]См., например: Белафендиев А.М. Освобождение от уголовной ответственности в связи с позитивным посткриминальным поведением: социально-правовые предпосылки, сущность и систематизация видов: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Казань, 2016. С.9.

[5]См., например: Кадышева Т., Ширинский С. Свидетель тоже нуждается в помощи адвоката // Российская юстиция. 1997. №7. С.42-43; Косякова Н.С. Лжесвидетельство // Государство и право. 2001. №4. С.74; Дворянсков И.В. Преступления, нарушающие процессуальные условия получения доказательств. С.240; Петрик Е.С. Проблемы уголовно-правового регулирования и квалификации преступлений, связанных с предоставлением судам заведомо ложной информации // Общество и право. 2009. №1. С.196; Бриллиантов А.В., Косевич Н.Ф. Указ.соч. С.214-215; и др.

[6] См., например: Трахов А.И. Диспозиции составов преступлений против правосудия // Законодательство. 2002. №10. С.74-78.

[7]Тепляшин П.В. Указ.соч. С.93-94.

[8]Там же.

[9] См.: Голик Ю.В. Позитивные стимулы в уголовном праве (понятие, содержание, перспективы): дисс... д-ра юрид наук в виде научного доклада, выполняющего также функции автореферата. М., 1994. С.1.

[10] См.: Уголовный кодекс Азербайджанской Республики. Баку: BUSINESSPRESS, 2001. - С.184.

[11]Уголовный кодекс Грузии ... С. 367-368.

[12]См.: Уголовный кодекс Республики Болгария ... С.207.

[13]Уголовный кодекс Республики Польша ... С.200.

[14]Уголовный кодекс Испании ... С.144.

[15]Уголовный кодекс Швеции ... С.115-123.

[16]Уголовный кодекс Республики Сан-Марино ... С.226.

[17] Уголовный кодекс Республики Сербия ... С.228.

[18]URL: https://www.legifrance.gouv.fr/Traductions/en-English/Legifrance-translations.

[19]Уголовный кодекс ФРГ. М.:Зерцало-М, 2001. С.103.

[20]URL: http://law.justia.com/codes/florida/2005/TitleXLVI/ch0837.html.

[21]Уголовный кодекс Штата Техас ... С.143.

[22]Замылин Е.И. Лжесвидетельство в уголовном судопроизводстве России: проблемы остаются // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2015. №2 (32). С.119.

[23]См., например: Лобанова Л. Об освобождении от уголовной ответственности за заведомо ложные показания, заключение эксперта или неправильный перевод // Российская юстиция. 1997. №9. С.8; Лозовицкая, Г.П. Научно-практический комментарий к главе 31 УК РФ (Преступления против правосудия). М.: ВНИИ МВД России, 2009. С.42.

[24] См.: Архив Фроловского городского суда Волгоградской области за 2010 год. Дело № 1 - 104/10.

[25] См.: Уголовный кодекс Азербайджанской Республики ... С.154.

[26] См.: Уголовный кодекс Республики Сербия ... С.228.

[27]См.: Уголовный кодекс Республики Болгария ... С.207.

[28]См.: URL: https://www.legifrance.gouv.fr/Traductions/en-English/Legifrance-translations.

[29]URL: http://law.justia.com/codes/florida/2005/TitleXLVI/ch0837.html.

[30]См.: Уголовный кодекс Штата Техас ... С.143.

[31]См., например: Кузнецов А.П. Преступления против государственной власти: комментарий к разделу Х Уголовного кодекса Российской Федерации. М.: Российская академия юридических наук; Изд-во «Вектор-ТиС», 2005. С.249.

[32]См., например: Кушнарев В.А. Проблемы толкования норм уголовного права о деятельном раскаянии // Юридический мир. 2002. №1. С.46; Михайлов В. Признаки деятельного раскаяния // Российская юстиция. 1998. №4. С.5-6; Савкин А.В. Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием в случаях, специально предусмотренных статьями Особенной части УК РФ // Законодательство. 2002. №6. С.79; Пастухов И., Яни П. Ответственность за налоговые преступления // Российская юстиция. 1999. №4. С.25; Яни П. Специальный случай освобождения от уголовной ответственности за налоговые преступления // Российская юстиция. 2000. №1. С.44-45; Новиков В.А. Освобождение от уголовной ответственности: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. С.14; Панько К.К. Фикции в уголовном праве и правоприменении. Воронеж: Исток, 1998. С.102; Авсеницкая К.В. Деятельное раскаяние: понятие, формы выражения, стимулирование уголовно-правовыми мерами: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2014. С.13-17; Рарог А.И., Войтович А.П. К вопросу о необходимости совершенствования системы примечаний в УК РФ // Традиции криминологических школ Казанского университета и современные тенденции противодействия преступности. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2008. С.95; и др.

[33] См., например: Алюшкин П.В. Фактический состав освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием: дисс. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2001. С.70-71; Ремизов М.В. Дифференциация ответственности за преступления против интересов публичной службы (Гл. 30 УК РФ): автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Казань, 2004. С.23; Кругликов Л.Л., Смирнова Л.Е. Унификация в уголовном праве. СПб.:Юридический центр Пресс, 2008. С.239-240; Камнев Р.Г., Лобанова Л.В. Специальные основания освобождения от уголовной ответственности, характеризующие обстановку совершения преступления / Науч.ред. Л.В. Лобанова. Волгоград: Принт, 2009. С.72-74; Рубанова С.Н. Примечания к статьям Уголовного кодекса Российской Федерации: понятие, значение и виды: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2011. С.14; и др.

[34]Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. №8.

[35] Лобанова Л.В. Уголовная ответственность за ложную информацию и понуждение к нарушению обязанности содействовать правосудию ... С.51.

[36] Уголовный кодекс Испании ... С.144.

[37] См.: Уголовный кодекс Республики Сан-Марино ... С.226.

[38]См.: Уголовный кодекс ФРГ. М.:Зерцало-М, 2001. С.103.

[39]Уголовный кодекс Республики Польша ... С.200.

[40] Уголовный кодекс Австрии ... С.121.

[41]Голик Ю.В. Указ.соч. С.23.

[42] В юридической литературе высказана идея о целесообразности размышлять о справедливости с точки зрения соразмерности уголовно-правового поведения и его уголовноправовых последствий. Авторы данной идеи исходят из того, что понятием уголовноправового поведения охватываются и посткриминальные поступки виновного в преступлении лица (См., например: Звечаровский И.Э. Современное уголовное право России. СПб., 2001; Антонов А.Г. Специальные основания освобождения от уголовной ответственности и принцип справедливости // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2013. №1 (24). С.89.

[43] См.: Хамаганова А.Х.-И. Деятельное раскаяние: теория и практика освобождения от уголовной ответственности: автореф. дисс... канд. юрид. наук. М., 2007. С.24.

[44]См.: Терновая Ю.Е. Освобождение от уголовной ответственности как форма поощрения за позитивное постпреступное поведение: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2006. С.12.

[45] См.: Кулешов Ю.И. Преступления против правосудия: Проблемы теории, законотворчества и правоприменения ... С.289.

[46]Уголовный кодекс ФРГ. М.: Зерцало-М, 2001. С.103.

[47] См.: Шакиров Х.С. Общий и специальные виды освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием: автореф. дисс... канд. юрид. наук. Казань, 2005. С.20.

[48]См.: Терновая, Ю.Е. Указ.соч. С.12.

[49]Бриллиантов А.В., Косевич Н.Ф. Указ. соч. С.215.

[50] См.: Кулешов Ю.И. Преступления против правосудия: Проблемы теории, законотворчества и правоприменения ... С.167.

[51] См.: Верхневелюйский районный суд (Республика Саха (Якутия)) Лазарев Петр Васильевич // Бесплатная справочно-правовая система РосПравосудие.

[52] Приговор Западно-Сибирского окружного военного суда №22-112 / 2014 от 28 ноября 2014 года // Бесплатная справочно-правовая система РосПравосудие.

[53] См.: Уголовный кодекс Азербайджанской Республики ... С.184; Уголовный кодекс Республики Польша ... С.200; Уголовный кодекс Республики Сербия ... С.228; URL: https://www.legifrance.gouv.fr/Traductions/en-English/Legifrance-translations.

[54] Уголовный кодекс Республики Сербия ... С.228; URL: https://www.legifrance.gouv.fr/ Traductions/en-English/Legifrance-translations.

[55] Уголовный кодекс Республики Сан-Марино ... С.226.

[56] Уголовный кодекс Австрии ... С.121.

[57]Уголовный кодекс ФРГ. М.: Зеркало-М, 2001. С.103.

[58]URL: http://law.justia.com/codes/florida/2005/TitleXLVI/ch0837.html.

[59]Уголовный кодекс Штата Техас ... С.143.

[60]См.: Уголовный кодекс Республики Болгария ... С.207.

[61]О недостатках примечания к ст.307 УК РФ с позиции сравнительно-правового анализа см. также: Лобанова Л.В., Тесленко А.В. Глава 7. Специальные основания уголовно-правового поощрения, применяемого к лицам, добровольно заявившим о ложности ранее данных ими свидетельских показаний: вопросы теории и практики ... С.73-89; Они же. Некоторые итоги сравнительно-правового анализа специальных оснований уголовно-правового поощрения, применяемого к лицам, добровольно заявившим о ложности ранее данных ими свидетельских показаний // Правовое государство: теория и практика. 2016. №43. С.122-126.

[62] См., например: Кулешов Ю.И. Преступления против правосудия: Проблемы теории, законотворчества и правоприменения ... С.434; Он же. Преступления против правосудия: понятие, система, юридический анализ и проблемы квалификации ... С.93.

[63]См., например: Кузнецов А.П. Указ. соч. - С.240; Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации ... С.132; Уголовное право. Часть Общая. Часть Особенная: учебник / под ред. Л.Д. Гаухмана, Л.М. Колодкина и С.В. Максимова. М.: Юриспруденция, 1999. С.710; и др.

[64]См.: Курс советского уголовного права. Часть Особенная. Т.4. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. С.344.

[65] Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. 4-е изд., доп. М.: Азбуковник, 1999. С.115.

[66]Кулешов Ю.И. Преступления против правосудия: понятие, система, юридический анализ и проблемы квалификации ... С.78.

[67]Уголовный кодекс Швейцарии ... С.271.

[68]Уголовный кодекс ФРГ. М.: Зерцало-М, 2001. С.103.

[69] Лобанова Л.В. Уголовная ответственность за ложную информацию и понуждение к нарушению обязанности содействовать правосудию ... С.42.

[70] Горелик А.С., Лобанова Л.В. Указ.соч. С.292-293.

[71]Горелик А.С., Лобанова Л.В. Указ.соч. С.292-293.