Эффективность реализации правовых предписаний, зафиксированных в уголовно-процессуальном праве, зависит от правильного уяснения их смысла и содержания. Ошибочная интерпретация юридического текста уголовнопроцессуального закона может повлечь негативные последствия[1].

Толкование как самостоятельная деятельность субъектов права может способствовать выявлению пробелов в законодательстве, а также выступать способом их преодоления, поскольку наиболее важная задача толкования - это преодоление неясности правовой нормы. Л.А. Морозова справедливо отмечает, что толкование - это сложный интеллектуально-волевой процесс, направленный на установление точного смысла правовой нормы, раскрытие выраженной в ней воли законодателя[2] [3].

Толкование - это своеобразный способ уяснения выраженной в правовых нормах государственной воли. Говоря о роли толкования в преодолении пробелов закона, М.А. Кауфман отмечает, что предметом толкования является воля законодателя, выраженная в тексте закона; при пробелах же нет предмета для толкования, поскольку текстуальное изложение законодательных установлений страдает очевидными недостатками, а разъяснение закона при таких обстоятельствах приобретает

-5

форму правотворчества .

Полагаем, что с таким категоричным выводом трудно согласиться. Толкование и правотворчество - отличные друг от друга процессы, которые редко могут соединяться, смешиваться[4]. Отличия их состоят в следующем: потребность в толковании возникает тогда, когда есть необходимость уяснения смысла нормы и есть проблемы в применении уже существующей нормы уголовно-процессуального права. Субъектом толкования в отличие от субъекта нормотворчества может выступать любое лицо. При официальном нормативном толковании суды не дают оценок толкуемым нормам уголовнопроцессуального закона с точки зрения их эффективности, целесообразности их существования[5]. В ходе же нормотворчества оценка необходима и неизбежна, и помимо законодателя право осуществлять такую оценку принадлежит только Конституционному Суду РФ, поскольку он признает норму уголовно-процессуального права не подлежащей применению.

Толкование уголовно-процессуального закона представляет собой уяснение и разъяснение подлинного содержания его норм, которые подлежат реализации в конкретных условиях их действия. Причем речь идет о «надлежащих» уяснении и разъяснении смысла нормы, то есть о конкретизации содержания нормы права в процессе ее реализации. Такое уяснение смысла уголовно-процессуального закона, как справедливо отмечено Ю.В. Францифоровым, направлено на единообразное применение его компетентными органами и должностными лицами в сфере уголовного судопроизводства[6]. Посредством толкования осуществляется компенсация технических неясностей, неточностей и преодоление пробелов правовых норм, реализуются «правокорректирующая» и «правосозидательная» функции.

Толкование осуществляется во всех областях права. В уголовном судопроизводстве толкование имеет ряд особенностей, связанных с тем, что нормы уголовно-процессуального права находятся в тесной взаимосвязи с нормами уголовного права. Следовательно, правильное уяснение смысла ряда уголовно-процессуальных норм возможно только при правильном понимании, истолковании соответствующих норм уголовного права. Таким образом, суть толкования - уяснение смысла правовых норм - является неотъемлемым условием правильного применения норм и уголовного, и уголовно-процессуального права.

На практике порой ошибочное истолкование и применение норм уголовного права ведет к ошибкам в применении уголовно-процессуального закона. Так, Краснодарский краевой суд в апелляционном определении по делу осужденного Б.М.В. установил, что в его действиях имелось обстоятельство, отягчающее наказание - особо опасный рецидив преступлений (п. «а» ч. 3 ст. 18 УК РФ). Согласно смыслу уголовного закона при назначении наказания суды обязаны в описательно-мотивировочной части приговора со ссылкой на часть, пункт ст. 18 УК РФ указать на наличие в действиях подсудимого вида рецидива преступлений[7]. Данное требование закона судом первой инстанции выполнено не было, в связи с этим Краснодарский краевой суд определил, что описательно-мотивировочная часть приговора составлена неправильно и подлежит дополнению[8].

В общей теории права, говоря о необходимости толкования норм права, ученые указывают на такие причины, как оказание помощи правоприменителю в интерпретации смысла, значения и логической связи нормы права; объяснение терминов и используемых законодателем юридических конструкций при изложении государственной воли, содержащейся в нормах права; несовершенство и неадекватное использование законодательной техники; отсутствие ясного, точного, понятного языка нормативного акта, то есть наличие двусмысленных расплывчатых формулировок[9].

Применительно к необходимости толкования уголовно-

процессуальных норм В.О. Белоносов в качестве таких причин отмечает неполное соответствие сфер применения (гипотезы) и нормирования (диспозиции); недопустимость дословного понимания ряда формулировок уголовно-процессуальных статей; логическая неполнота уголовнопроцессуальных предписаний; чрезмерная сжатость терминологии; некорректность регламентации отдельных полномочий субъектов в условиях многогранности и многоаспектности уголовно-процессуальных отношений; усредненно-обобщенный характер классификаций, который не всегда правильно отражает особенности уголовно-процессуального статуса субъектов; умолчание в тексте о распространении аналогичных полномочий на других субъектов и т.п.[10]

Безусловно, что указанные обстоятельства оказывают влияние на потребность в толковании, которая всегда возникает в ходе правоприменения при неясности, противоречивости, неполноте самой нормы и порядка ее применения.

При проведении нами анкетирования практических работников респонденты на второе место по значимости (после способа устранения пробела путем законотворчества) поставили такой способ преодоления пробелов в уголовно-процессуальном праве, как толкование (19 %), отмечая, что преодоленные толкованием пробелы должны быть учтены законодателем при внесении соответствующих изменений в УПК РФ, исключающих неточность, неясность и неполноту законодательных формулировок[11] [12] [13].

Наиболее приемлемым является буквальный вид толкования, при котором совпадают действительный смысл нормы и его словесное

Л

закрепление (совпадают «дух» и «буква закона») . В некоторых случаях применительно к уголовно-процессуальному закону можно говорить об ограничительном либо распространительном толковании. Первый вид толкования представляет собой такой способ разъяснения, при котором результаты языкового толкования больше результатов совокупности всех иных приемов толкования; второй, наоборот, указывает на то, что результаты языкового способа толкования меньше результатов совокупности всех иных

3

приемов толкования .

Конституционный Суд РФ в своих решениях, оценивая конституционность норм уголовно-процессуального права, активно пользуется приемами расширительного толкования. Так, в п. 3 постановления от 27 июня 2000 года № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова» Конституционный Суд России указал, что в ст. 46 УПК РФ понятие подозреваемого дано в узком, формально-юридическом смысле слова, так как факт уголовного преследования и направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться не только актом о возбуждении в отношении данного лица уголовного дела, но также и проведением в отношении него следственных действий (обыска, опознания, допроса и др.), иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии подозрений против него (в частности, разъяснением в соответствии с ч. 1 ст. 51 Конституции РФ права не давать показаний против себя самого). В этой связи лицо, в отношении которого осуществляются перечисленные действия, должно считаться подозреваемым в широком, содержательном смысле слова. Такая трактовка понятия подозреваемого наделяет его правом незамедлительно воспользоваться помощью защитника, не дожидаясь формального признания за ним этого статуса какими-либо актами органов предварительного расследования[14] [15].

Примером расширительного толкования Конституционным Судом РФ норм уголовно-процессуального закона являются и разъяснения, данным им в постановлении от 8 декабря 2003 года № 18-П, в которых Суд РФ определил сущность такого основания возвращения дела прокурору, как составление обвинительного заключения (акта) с нарушением требований УПК РФ, исключающих постановление судом приговора или принятия иного решения на основании данного заключения (акта). Конституционный Суд РФ указал, что данным основанием охватываются не только прямые нарушения требований ст. 220 и 225 УПК РФ, но и иные существенные нарушения закона, не устранимые в судебном заседании, допущенные на более раннем, чем составление и утверждение обвинительного заключения (акта), этапе досудебного производства2.

Расширительному толкованию подлежат также нормы УПК РФ, регламентирующие правовой статус подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, оправданных, осужденных, ввиду того, что законодатель зачастую перечисляет не всех из указанных участников уголовного судопроизводства, имеющих аналогичные полномочия, в соответствующих нормах закона. В частности, положения ст. 14 УПК РФ должны толковаться как распространяющие своё действие и на подсудимого, хотя он не упомянут в данной норме; ч. 1 ст. 49, ч.ч. 2,3 ст. 50, ч. 3 ст. 51, п. 1 ч.1 ст. 53, п. 2 ч. 3 ст. 56 - как действующие и в отношении подсудимого и осужденного, хотя они не указаны законодателем среди тех, на кого распространяются перечисленные положения УПК РФ.

Точно также расширительному толкованию подлежат нормы УПК РФ, в которых адресатом процессуальных действий является следователь, но фактически данные положения распространяют свое действие и на дознавателя и на следователя-криминалиста: п. 47 ст. 5; ч. 5,7,8 ст. 182; ч. 6 ст. 185; ч. 3-8 ст. 186; ст. 187, 189, ч. 6 ст. 190; ст. 191-193, ст. 195, 197, 202, 205, 206, 208, 209, 213, 214 УПК РФ.

В отдельных случаях текстуальное оформление нормы с использованием такого терминологического ряда, как «и другое», «или иное» предполагает ее расширительное толкование, например: п. 24 ст. 5; ч. 2 ст. 61; п. 2 ч. 2 ст. 70 УПК РФ.

Ограничительное толкование должно быть применимо к следующим положениям уголовно-процессуального закона:

- к п. 411 ст. 5 УПК РФ, так как согласие руководителя следственного органа или прокурора требуется не во всех случаях, а только при прямом указании на это в законе;

- к п. 40 ст. 5 УПК РФ, так как правом свидетельского иммунитета могут воспользоваться только те лица, за которыми это право прямо закреплено в законе;

- к ч. 2 и 3 ст. 187 УПК РФ, так как положения о длительности допроса распространяют свое действие только на лиц, достигших восемнадцатилетнего возраста;

- к ч. 1 ст. 283 УПК РФ, так как согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ суд вправе назначить только повторную экспертизу, направленную на разрешение сомнений в обоснованности ранее полученного заключения эксперта и устранение противоречий в сделанных выводах[16].

Таким образом, толкование норм уголовно-процессуального закона должно осуществляться с учетом всех особенностей уголовно- процессуального регулирования, которые и позволяют определить пределы толкования.

Толкование не нацелено на формирование новой нормы. И.А. Покровский отмечает, что основным принципом толкования является правило о том, что только закон может быть источником судебного решения, при этом деятельность судьи всегда имеет творческий элемент, и игнорировать это, «значит создавать себе вредную фикцию». Допустить свободу судейского усмотрения против закона значило бы в корне подорвать силу законодательства[17] [18].

Как мы уже отмечали, правовая природа толкования должна сводиться к однозначному разъяснению содержания нормы, при этом ничего нового в содержание самой нормы вноситься не должно. Данное мнение можно проиллюстрировать следующими примерами.

В Пояснительной записке «К проекту Федерального закона «О внесении изменений в статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» поднимается вопрос относительно отсутствия единообразия в понимании таких терминов, как «разглашение» и «данные предварительного расследования», что отражается на практике применения ст. 161 УПК РФ и ст. 310 УК РФ. Указано, что внесение изменений в ст. 161 УПК РФ вызвано необходимостью устранить неопределенность нормы права, обеспечить однозначное толкование закона, состязательность участников уголовного процесса и вынесение справедливого и законного решения по уголовному делу.

Подобный пробел в законодательстве каждый следователь может использовать «как рычаг давления, умышленно связывая стороне защиты руки»[19], и тем самым подрывать принципы законности, равноправия и состязательности сторон. Такое законодательное несовершенство нормы порождает ряд вопросов, связанных с содержанием термина «данные предварительного расследования»: как быть в случае, если имеется информация о должностном преступлении следователя; как обжаловать действия следователя, если имеют место фальсификация доказательств, принуждение к даче показаний или превышение должностных полномочий следователем; может ли свидетель, давший подписку о неразглашении, обратиться за консультацией к адвокату; как отстаивать права доверителя в суде при избрании или продлении меры пресечения в присутствии не предупрежденных об ответственности за разглашение посетителей открытого судебного заседания, и множество других[20].

Подобные законодательные нестыковки, как представляется, приведут к путанице при применении нормы, что подтверждает общий вывод: все решения следователя и дознавателя должны быть обоснованными и мотивированными, а правовая норма должна быть ясной, точной и недвусмысленной.

В целях исключения произвольного толкования Проектом Федерального закона № 703549-6 «О внесении изменения в статью 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[21] предлагается внести изменения в ч. 3 ст. 195 УПК РФ. Данная норма закрепляет положение о том, что следователь знакомит с постановлением о назначении судебной экспертизы подозреваемого, обвиняемого, его защитника, потерпевшего, его представителя и разъясняет им права, предусмотренные ст. 198 УПК РФ. Следует отметить, что в правоприменительной практике отсутствует однообразный подход к определению «момента ознакомления подозреваемого, обвиняемого, его защитника, потерпевшего, его представителя с постановлением о назначении судебной экспертизы».

Неопределенность нормы порождает ряд злоупотреблений и неправомерных действий со стороны следователя. В частности, ознакомление участников уголовного процесса с постановлением о назначении судебной экспертизы и разъяснение им прав, предусмотренных ст. 198 УПК РФ, осуществляется порой после проведения судебной экспертизы, тем самым участники процесса лишаются прав, связанных с назначением судебной экспертизы (задавать вопросы эксперту, заявлять ему отвод, ходатайствовать о производстве судебной экспертизы в другом экспертном учреждении, присутствовать при производстве экспертизы и т.д.).

Таким образом, действующая редакция ч. 3 ст. 195 УПК РФ позволяет следователям, а впоследствии и судам, которые выносят приговор, «недопустимо широко толковать указанную норму и применять ее в разрез с

конституционно-правовым смыслом»[22].

В материалах судебной практики детализируется данное положение. Так, в Определении Конституционного Суда от 24 сентября 2012 г. № 1620-О указано, что в соответствии с ч. 3 ст. 195 УПК РФ следователь знакомит с постановлением о назначении судебной экспертизы подозреваемого, обвиняемого, его защитника и разъясняет им права, предусмотренные ст.198 УПК РФ, о чем составляется протокол, подписываемый следователем и лицами, которые ознакомлены с постановлением[23]. Это процессуальное действие по смыслу указанных норм, рассматриваемых в системной связи, должно быть осуществлено до начала производства экспертизы. В противном случае названные участники процесса лишаются возможности реализовать связанные с назначением экспертизы и вытекающие из конституционных принципов состязательности и равноправия сторон права, закрепленные ст.198 УПК РФ[24].

Требование, прописанное в ч. 3 ст. 195 УПК РФ, распространяется на порядок назначения любых судебных экспертиз, носит императивный характер и обязательно для исполнения следователем, прокурором и судом на досудебной стадии судопроизводства во всех случаях[25]. Игнорирование следователями и судами приведенного разъяснения Конституционного Суда РФ приводит к вынесению незаконных приговоров.

Толковательные разъяснения Конституционного Суда РФ обязательны не только для правоприменителя, но и для законодателя в тех случаях, когда Конституционный Суд прямо на это указывает в своих решениях. На толковательные же разъяснения, данные Верховным Судом РФ, обязан реагировать только правоприменитель. Но и постановления Пленума Верховного Суда РФ играют важную роль в преодолении пробелов в уголовно-процессуальном законе. Задачей Верховного Суда РФ в соответствии с положениями ст. 126 Конституции РФ и ст. 2, 5 Федерального конституционного закона «О Верховном Суде Российской Федерации»[26] служит формирование единообразной судебной практики в судебной системе Российской Федерации. Разъяснения, даваемые Верховным Судом РФ, являются средством преодоления пробелов в правовом регулировании, противоречий и коллизий, существующих в действующем законодательстве, выступают важнейшим средством обеспечения единства судебной практики и обязательны для судов.

Отмечая значимость толкования закона, даваемого судами, судья Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиев отметил, что «суды путем использования различных способов толкования должны добиваться достижения цели, которая определена данной нормой - устранение противоречий и неясностей, все способы толкования для устранения неясности должны применяться в совокупности, что не исключает случаев,

когда правоприменительный орган отдает предпочтение одному из них»[27].

Таким образом, толковательные решения Конституционного и Верховного судов РФ имеют направляющий характер, они способны выявлять и преодолевать пробелы и противоречия в правовом регулировании применительно к соответствующему участку спорных общественных отношений. По нашему мнению, если бы законодатель при внесении изменений в уголовно-процессуальное законодательство учитывал разъяснения Пленума Верховного Суда, и те решения Конституционного Суда, которые не носят обязывающий характер, то это внесло бы значительный вклад в борьбу с пробельностью закона.

Однако нередко законодатель без должного внимания относится к указанным разъяснениям. Так, при применении положений ч. 8 ст. 42 УПК РФ на практике возникает ряд трудностей. В первоначальной редакции норма закрепляла, что если имеет место преступление, последствием которого является смерть лица, то права потерпевшего переходят к одному из его близких родственников. Подобная формулировка порождает вопрос, каким статусом обладает «близкий родственник» - он выступает представителем потерпевшего или непосредственно потерпевшим.

Правоприменительная практика однозначна в выборе второго варианта. Ответ сформулирован в Определении Конституционного Суда РФ от 18 января 2005 года № 131-О: «указанное законодательное установление не может рассматриваться как исключающее возможность наделения процессуальными правами потерпевшего более одного близкого родственника лица, чья смерть наступила в результате преступления»[28].

Аналогичной позиции придерживается и Верховный Суд РФ. В пункте 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» отмечено, что «если преступлением затрагиваются права и законные интересы сразу нескольких лиц, являющихся близкими родственниками погибшего, и они настаивают на предоставлении им прав потерпевшего, эти лица могут быть признаны потерпевшими с обязательным приведением судом мотивов такого решения»[29] [30].

Федеральным законом от 28 декабря 2013 года № 432-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном

Л

судопроизводстве» в ч. 8 ст. 42 УПК РФ были внесены изменения. В настоящее время содержание анализируемой нормы выглядит следующим образом: «По уголовным делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, права потерпевшего, предусмотренные настоящей статьей, переходят к одному из его близких родственников и (или) близких лиц, а при их отсутствии или невозможности их участия в уголовном судопроизводстве - к одному из родственников».

Тем самым, вопрос о том, кем же является лицо, к которому переходят права потерпевшего, - его представителем или непосредственно потерпевшим, законодателем разрешен не был. При этом им была проигнорирована позиция и Верховного и Конституционного судов РФ.

Не совсем удачно в уголовно-процессуальном законе разрешены отдельные вопросы совершенствования прав лица, потерпевшего от преступления. В частности, право представительства интересов этого участника судопроизводства. В дореформенном варианте представителем потерпевшего - физического лица мог быть адвокат, а по постановлению мирового судьи - один из близких родственников или иное лицо. На некорректность такой формулировки, ее несоответствие Основному Закону страны обращал внимание Конституционный Суд РФ[31]. Реакцией законодателя стало решение о расширении перечня лиц, которые могут представлять интересы потерпевшего, но для этого был использован весьма упрощенный прием: из содержания ч. 1 ст. 45 УПК РФ были исключены слова «по постановлению мирового судьи».

Таким образом, теперь в качестве представителя потерпевшего может быть допущен один из близких родственников либо иное лицо, о допуске которого он ходатайствует. При этом законодатель не затронул вопрос о том, кто будет решать вопрос о допуске представителя. Если проводить аналогию с вовлечением в уголовное судопроизводство защитника обвиняемого (ч. 2 ст. 49 УПК РФ), то таким правом должен обладать только суд. Если законодатель решил сделать эту процедуру более свободной, то следовало бы указать, что возможностью принять такое решение наделяется дознаватель, следователь, судья. Возникает потребность в легальном изложении процедуры принятия такого решения. Нечеткость в этих вопросах вызывает затруднения в правоприменении, которые нуждаются в устранении.

В частности, постановлением Балахнинского городского суда Нижегородской области от 5 декабря 2014 г. жалоба представителя потерпевшего К. на бездействие заместителя Балахнинского городского прокурора С. возвращена заявителю для устранения препятствий ее рассмотрения судом. Суд апелляционной инстанции, изменяя постановление городского суда, в постановлении от 22 января 2015 г. указал, что суд первой инстанции преждевременно отказал в принятии к производству жалобы К. на бездействие прокурора. В судебно-контрольных материалах отсутствуют необходимые данные, позволяющих прийти к выводу о наличии предмета обжалования, определенного ст. 125 УПК РФ, а также статуса заявителя в соответствии с требованиями закона[32] [33]. Суд апелляционной инстанции также обратил внимание на то, что при определении полномочий заявителя в порядке ст. 125 УПК РФ необходимо учитывать правовую позицию Конституционного Суда РФ, изложенную в Определениях от 5 декабря 2003 г. № 446-О и № 447-О , где Конституционный Суд РФ дал толкование ч. 1 ст. 48 Конституции РФ, ст. 45 УПК РФ и при этом указал, что ст. 45 УПК РФ не содержит императивного предписания о том, что представителями потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя должны выступать только адвокаты.

Но есть и положительные примеры оперативного реагирования законодателя на толковательные разъяснения Конституционного Суда. Так, ныне в УПК РФ внесены изменения, предусматривающие право участников судебного разбирательства заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи (ч. 5 ст. 301, ч. 5 ст. 310, ч. 1 и 2.1 ст. 389.32 УПК РФ)[34] [35]. В Определении Конституционного Суда РФ от 17 января 2012 года № 174-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Юдина Юрия Рудольфовича на нарушение его конституционных прав статьями 301 и 312

Л

Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» было указано, что «оспоренные положения закона в их истолковании судами общей юрисдикции воспрепятствовали осужденному и его защитнику ознакомиться с особым мнением судьи, хотя согласно части пятой статьи 301 УПК РФ оно приобщается к приговору и, соответственно, составляет вместе с ним неотъемлемую часть материалов уголовного дела. В связи с этим возникает вопрос о соотношении оспоренных нормативных положений не только с другими положениями уголовно-процессуального закона, но и с требованиями Конституции Российской Федерации, по поводу чего в судебной практике с учетом обстоятельств настоящего дела существует

3

полная неопределенность» .

По мнению судьи Конституционного Суда РФ С.Д. Князева, заявитель Ю.Р. Юдин нарушение своих конституционных прав связывал с предписаниями Уголовно-процессуального кодекса РФ, согласно которым судья, оставшийся при особом мнении по постановленному приговору, вправе письменно изложить его в совещательной комнате; особое мнение приобщается к приговору и оглашению в зале судебного заседания не подлежит (ч. 5 ст. 301); в течение пяти суток со дня провозглашения приговора его копии вручаются осужденному или оправданному, его

защитнику и обвинителю (ст. 312)[36] [37].

На первый взгляд, указанные нормы уголовно-процессуального закона прямо не запрещали осужденному и его защитнику познакомиться с особым мнением судьи, а лишь запрещали оглашать его в зале судебного заседания. Прямое указание на приобщение особого мнения судьи к приговору могло быть истолковано таким образом, что это мнение становится единым целым с постановленным приговором и, как следствие, судом должно быть обеспечено вручение его копии осужденному в рамках исполнения обязанности, закрепленной в ст. 312 УПК РФ.

Однако сложившаяся судебная практика исходила из прямо противоположной интерпретации оспоренных норм. При этом основная мотивация отказа в ознакомлении с особым мнением сводилась к тому, что в противном случае нарушалось бы требование ч. 2 ст. 298 УПК РФ, в соответствии с которой судьи не вправе разглашать суждения, имевшие место при обсуждении и постановлении приговора. Именно руководствуясь подобными соображениями, выводимыми из системно-правового единства ст. 298, 301 и 312 УПК РФ, суды принимали меры к тому, чтобы особое мнение было недоступно иным участникам уголовного судопроизводства2.

Еще одним положительным примером служит правильная и своевременная реакции законодателя на толковательные разъяснения Пленума Верховного Суда, результатом которой явились изменения, внесенные в ч. 2 ст. 389.24 УПК РФ. Пробельным было правило, регламентированное ст. 389.24 УПК РФ, согласно которому в числе прочих решений суд апелляционной инстанции по жалобе стороны обвинения мог отменить оправдательный приговор и вынести приговор обвинительный. Это предписание противоречило ч. 3 ст. 50 Конституции РФ в части ущемления права лица на пересмотр приговора вышестоящим судом. Верховный Суд РФ по данному вопросу дал разъяснение: «В силу положений части 3 статьи 50 Конституции Российской Федерации, согласно которым каждый осужденный за преступление имеет право на пересмотр приговора вышестоящим судом в порядке, установленном федеральным законом, а также по смыслу части 2 статьи 389.24 УПК РФ суд апелляционной инстанции не вправе отменить оправдательный приговор и постановить обвинительный приговор»[38].

Свою позицию Верховный Суд РФ продублировал в Постановлении от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве», где разъяснил, что по смыслу ч. 2 ст. 389.24 УПК РФ отмена оправдательного приговора по мотивам нарушения права обвиняемого на защиту не допускается. Оправдательный приговор может быть изменен по указанным мотивам лишь в части, касающейся основания оправдания, по жалобе оправданного, его защитника, законного представителя и (или) представителя (ч. 3 ст. 389.26 УПК РФ). «С учетом взаимосвязанных положений статей 389.22, 389.23 и части 1 статьи 389.24 УПК РФ о том, что обвинительный приговор, определение, постановление суда первой инстанции могут быть отменены или изменены в сторону ухудшения положения осужденного не иначе как по представлению прокурора либо жалобе потерпевшего, частного обвинителя, их законных представителей и (или) представителей, при новом рассмотрении дела в суде первой или апелляционной инстанции после отмены приговора в связи с нарушением права обвиняемого на защиту, а также по иным основаниям, не связанным с необходимостью ухудшения положения обвиняемого, не допускается применение закона о более тяжком преступлении, назначение обвиняемому более строго наказания или любое иное усиление его уголовной ответственности»[39] [40].

Указанная ситуация выступает как идеальная модель алгоритма устранения пробела: Верховный Суд РФ выявил и преодолел пробел в уголовно-процессуальном праве путем толкования, а вслед за этим законодатель указанный пробел устранил.

Следует отметить, что имеются случаи обжалования гражданами отдельных положений постановлений Пленума Верховного Суда РФ с использованием процедуры оспаривания нормативных правовых актов. Верховный Суд РФ по данному вопросу занял однозначную позицию, согласно которой такие заявления не подлежат рассмотрению, поскольку разъяснения Пленума Верховного Суда РФ не являются нормативными правовыми актами, а возможность и порядок обжалования разъяснений Пленума Верховного Суда РФ законом не определены .

Такая позиция вполне обоснованна, поскольку постановления Пленума Верховного Суда РФ, содержащие разъяснения судебной практики и закона, не относятся ни к нормативным правовым актам, ни к актам правоприменения. Они не могут быть обжалованы ни в рамках судебного контроля, ни в рамках специальной процедуры оспаривания нормативных актов (например, гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ), ни в рамках общей (исковой) процедуры гражданского (арбитражного) судопроизводства. Другими словами, принятие, отмена или изменение норм уголовнопроцессуального права в компетенцию Верховного Суда РФ не входит, поскольку суды, осуществляя толкование норм права, не уполномочены изменять заданные законодателем параметры правового регулирования.

Говоря о толковательных разъяснениях уголовно-процессуального закона, данных Конституционным Судом России, необходимо отметить, что сформулированные в них правовые позиции порой не совпадают, а иногда и откровенно противоречат соответствующим правовым позициям Европейского Суда по правам человека[41] [42] [43]. В силу этого неоднозначным является вопрос о соотношении толкования нормы национального законодательства, данного Конституционным Судом Российской Федерации, и толкования нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод, данного Европейским Судом2. Попытка разрешить это противоречие была предпринята в законопроекте «О внесении изменений в статью 415 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 312

-5

Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» . В нем предлагалось закрепить положение о том, что установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, связанное с применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции, не является основанием для пересмотра вступившего в законную силу судебного акта по новым обстоятельствам, если федеральный закон, примененный судом при рассмотрении конкретного дела, признан соответствующим Конституции РФ[44] [45].

Фактически предлагается закрепить на законодательном уровне приоритет толковательных разъяснений Конституционного Суда РФ перед разъяснениями Европейского Суда по правам человека в случаях, если оспариваемые нормы признаны не противоречащими Конституции РФ.

Л

Названный законопроект был отклонен Государственной Думой РФ .

Таким образом, судебной практикой устанавливаются новые концептуальные подходы к пониманию толкования как способа преодоления пробелов. Разъяснения высших судебных инстанций по вопросам толкования уголовно-процессуальных положений не должны ограничиваться дословным текстом самой нормы. Норма должна быть интерпретирована таким образом, чтобы избежать противоречий с другими уголовно-процессуальными нормами.

Толкование - это обязательный элемент не только правоприменительной, но и законотворческой деятельности, направленный на уяснение сущности законодательных предписаний и их правильную реализацию. При толковании неприемлемы придание иного смысла или потеря правильного смысла уголовно-процессуального предписания. Как правило, толкование позволяет преодолеть, но не устранить пробелы уголовно-процессуального закона. Недопустимо стирание грани между толкованием и законотворческим процессом.

Значимость толкования уголовно-процессуального закона связана с тем, что смысл уголовно-процессуальных норм не всегда понятен при их первом прочтении. Его уяснение происходит путем анализа и сравнения, сопоставления данных норм с другими действующими нормами, применения других методов и приемов толкования.

В ряде случаев уголовно-процессуальные нормы требуют распространительного или ограничительного толкования. Поэтому в отдельных ситуациях необходимо отступать от правила буквального следования нормативному предписанию, так как нельзя ограничиваться только формальной определенностью предписания, а следует учитывать принципы права, системный характер норм, здравый смысл.

Толкование уголовно-процессуальных норм как способ преодоления пробелов в уголовно-процессуальном праве характеризуется тем, что до момента официального истолкования Конституционным Судом РФ или Верховным Судом РФ объективных критериев правильности толкования указанных норм не существует.

[1] См.: Толстик В.А., Дворников Н.Л., Каргин К.В. Системное толкование норм права. М., 2010. [Электронный ресурс]. URL: https://www.lawmix.ru/commlaw/100 (дата обращения: 16.02.2015).

[2] См.: Морозова Л.А. Толкование права // Теория государства и права. М., 2002. С. 299. См.: Кауфман М.А. Пробелы в уголовном праве и способы их преодоления: автореф.

дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009. С. 31.

[4]. См.: Ображиев К.В Судебное толкование и судебное нормотворчество: проблемы соотношения // Журнал российского права. № 3. 2010. [Электронный ресурс]. URL: http://www.justicemaker.ru/view-article.php?art=291&id=10 (дата обращения: 16.02.2015); Пиголкин А.С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения // Закон: создание и толкование. М., 1998. С. 69; Черданцев А.Ф. Толкование советского права (теория и практика). М., 1979. С. 29; Гаврилов Д.А. Правоприменительное толкование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2000. С. 5 - 6; Манукян А.Г. Толкование норм права: виды, система, пределы действия: дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006. С. 17; Мадьярова А.В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. СПб., 2002. С. 54.

[5] См.: Курбатов А.Я. Защита прав и законных интересов в условиях «модернизации»

правовой системы России. М., 2013. С. 123.

[6]

См.: Францифоров Ю.В. Толкование норм уголовно-процессуального закона как способ разрешения противоречий в уголовном судопроизводстве // Современное право. 2007. № 5. С. 52.

[7] См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.11.2016 № 55 «О судебном приговоре» // Российская газета. 2016. 7 декабря.

[8] См.: Апелляционное определение Краснодарского краевого суда от 24.11.2016 г. по делу

22-6549/2016. Приговор: Ст. ст. 30, 158, 119 УК РФ (приготовление/покушение; кража; угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью) Документ опубликован не был. [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/cons/

cgi/online.cgi?req=doc&base=SOJ&n=1743738&dst=0&profile=0&mb=LAW&div=ARB&BA SENODE=25564757993222513132&SORTTYPE=0&rnd=242442.2439822422&ts=111614850 1059622316&REFTYPE=CDLT_CHILDLESS_CONTENTS_ITEM_MAIN_BACKREF S&RE FBASE=LAW&REFSEGM=1&REFDOC=207246&REFDST=577&REFPAGE=0&dirRefFld= 65534%2C18%2C207246#0 (дата обращения: 3.01.2017).

[9] См.: Осипов А.В., Эвзеев П.С. Толкование права // Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 1997. С. 441 - 442.

[10] См.: Белоносов В.О. Теория и практика неадекватного толкования уголовнопроцессуальных норм // Пробелы в российском законодательстве. 2008. № 2. С. 313.

[11] См.: Приложение 2. С. 253.

См.: Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного судопроизводства. Саратов, 2005. С. 454.

[13] См.: Белоносов В.О. Указ. соч. С. 309.

[14] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 27.06.2000 № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой ст. 47 и части второй ст. 51 УПК

РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова» // СЗ РФ. 2000. № 27, ст. 3881.

[15]

См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 08.12.2003 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан» // Российская газета. 2003. 23 декабря.

[16] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 15.07.2008 г. № 442-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Решетникова Евгения Владимировича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 283 Уголовно - процессуального кодекса Российской Федерации». Документ опубликован не был. [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base =ARB;n =75184#0 (дата обращения: 25.10.2016).

См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2009. С. 35.

[18]

См.: Пояснительная записка «К проекту Федерального закона «О внесении изменений в статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»: рассмотрен Советом ГД ФС РФ 23.04.2015 (Протокол № 236, п. 38). [Электронный ресурс].URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=PRJ;n=129730;fld= 134. (дата обращения: 20.02.2015).

[19] Исаев И., Петров А. Намордник для адвоката // Новая адвокатская газета. Практика. 5/2015 (190). [Электронный ресурс]. URL: http://www.advgazeta.ru/arch/190/1540 (дата

обращения: 20.02.2015).

[20]

См.: Исаев И., Петров А. Намордник для адвоката // Новая адвокатская газета. Практика. 5/2015 (190). [Электронный ресурс]. URL: http://www.advgazeta.ru/arch/190/1540 (дата обращения: 20.02.2015).

[21] См.: Проект Федерального закона № 703549-6 «О внесении изменения в статью 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»: рассмотрен Советом ГД ФС РФ 24.02.2015 (Протокол № 224, п. 43). [Электронный ресурс]. URL: http://base. consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=PRJ;n=127342;fld=134;from=127529-5;rnd=0. 6497305596712977 (дата обращения: 20.02.2016).

[22] См.: Проект Федерального закона № 703549-6 «О внесении изменения в статью 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»: рассмотрен Советом Государственной Думы ФС РФ 24.02.2015 (Протокол № 224, п. 43). [Электронный ресурс] URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=PRJ;n=127342;fld=134;from =127529-5;rnd= 0.6497305596712977 (дата обращения: 20.02.2016).

[23] Определение Конституционного Суда РФ от 24.09.2012 № 1620-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Стальмакова Михаила Николаевича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». Документ опубликован не был. [Электронный ресурс]. URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base= LAW;n=136622 (дата обращения: 20.02.2015).

[24] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 15.05.2012 № 881-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Крушинского Владислава Андреевича на нарушение его конституционных прав статьями 164, 172, 195 и 215 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации». Документ опубликован не был. [Электронный ресурс]. URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW ;n=132029 (дата обращения: 20.02.2015).

принятии к рассмотрению жалобы гражданина Стальмакова Михаила Николаевича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 195 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации». Документ опубликован не был. [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base =LAW&n=136622&dst=0&profile=0&mb=LAW&div=LAW&BASENODE=&SORTTYPE=0 &rnd=235642. (дата обращения: 20.02.2015).

[26] См.: Федеральный конституционный закон от 05.02.2014 № 1-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» (ред. от 15 февраля 2016 г.) // СЗ РФ. 2014. № 6, ст. 550.

[27] См.: Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиева к Определению Конституционного Суда РФ от 02.11.2006 № 444-О «По жалобе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации на нарушение конституционных прав гражданки Астаховой Ирины Александровны положением подпункта 1 пункта 1 статьи 220 Налогового кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2007. № 2, ст. 407.

восьмой статьи 42 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2005. № 24, ст. 2424.

[29] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.06.2010 № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном

судопроизводстве» (ред. от 9 февраля 2012 г.) // Российская газета. 2010. № 147.

[30]

См.: Федеральный закон от 28.12.2013 № 432-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве» // СЗ РФ. 2013. № 52, ч. 1, ст. 6997.

[31] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 05.02.2004 № 25-О «По жалобе гражданки Ивкиной Валентины Оноприевны на нарушение ее Конституционных прав частью первой ст. 45 и ст. 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. № 6.

[32] См.: Обзор судебной практики Нижегородской области по применению статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации за первое полугодие 2015 года (утв. Президиумом Нижегородского областного суда 16 декабря 2015 г.) // Бюллетень

Нижегородского областного суда. 2015. № 12.

[33]

См.: Определение Конституционного Суда РФ от 05.12.2003 № 446-О «По жалобам граждан Л.Д. Вальдмана, С.М. Григорьева и региональной общественной организации «Объединение вкладчиков «МММ» на нарушение конституционных прав и свобод рядом положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. № 3; Определение Конституционного Суда РФ от 05.12.2003 № 447-О «По жалобе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации на нарушение конституционных прав гражданки Г.М. Ситяевой частью первой статьи 45 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации». Документ опубликован не был. [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc& base=LAW&n=46486&rnd=242442.3090420672#0 (дата обращения: 12. 01. 2017).

[34] См.: Федеральный закон от 21.10.2013 № 272-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления порядка ознакомления с особым мнением судьи» // СЗ РФ. 2013. № 43, ст. 5442.

[35] См.: Вестник Конституционного Суда РФ. 2012. № 4.

о

Определение Конституционного Суда РФ от 17.01.2012 № 174-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Юдина Юрия Рудольфовича на нарушение его конституционных прав статьями 301 и 312 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2012. № 4.

[36] См.: Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ С.Д. Князева к Определению

Конституционного Суда РФ от 17.01.2012 № 174-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Юдина Юрия Рудольфовича на нарушение его конституционных прав статьями 301 и 312 Уголовно-процессуального кодекса

Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2012. № 4.

[37] См.: Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ С.Д. Князева к Определению

Конституционного Суда РФ от 17.01.2012 № 174-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Юдина Юрия Рудольфовича на нарушение его конституционных прав статьями 301 и 312 Уголовно-процессуального кодекса

Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2012. № 4.

[38] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.11.2012 № 26 «О применении норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде апелляционной инстанции» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. № 1.

[39] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30.06.2015 № 29 "О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном

судопроизводстве"// Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 9.

[40]

См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (ред. от 24 марта 2016 г.) // Бюллетень Верховного Суда РФ. № 9. 1996; № 5. 1997.

[41] См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 07.09.2010 Дело «Константин Маркин против России». [Электронный ресурс]. URL: http://base. garant.ru/12185346/ (дата обращения: 20.02.2015); Постановление Европейского Суда по правам человека от 22.03.2012 (Большая Палата). Дело «Константин Маркин (Konstantin Markin) против Российской Федерации» (Жалоба № 30078/06). [Электронный ресурс].

URL: http://base.garant.ru/12185346/#friends#ixzz4OJhtQayB (дата обращения: 22.02.2015).

[42]

См.: Пояснительная записка «К проекту Федерального закона «О внесении изменений в статью 415 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Стадия рассмотрения проекта - 17.06.2011 рассмотрен Советом Государственной Думы ФС РФ (Протокол № 287, п. 2). URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/

online.cgi?req=doc;cgi?req=doc;base=PRJ;n=87170;fld=134;from=87403-5;rnd= 0.37207929021678865 (дата обращения: 22.02.2015).

[43]

См.: Проект Федерального закона № 564315-5 «О внесении изменений в статью 415 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» (ред., внесенная в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 16.06.2011). [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=PRJ;n=87401#0 (дата обращения: 22.02.2015).

[44] См.: Пояснительная записка «К проекту Федерального закона «О внесении изменений в статью 415 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Рассмотрен Советом ГД ФС РФ 17.06.2011 (Протокол № 287, п. 2). URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;cgi?req=doc;base=PRJ;n=87170;fld=134;fr om=87403-5;rnd=0.37207929021678865 (дата обращения: 22.02.2015).

[45] См.: Паспорт проекта Федерального закона № 564315-5 «О внесении изменений в статью 415 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации» (об уточнении порядка пересмотра судами общей юрисдикции и арбитражными судами судебных актов по новым обстоятельствам). Отклонен Государственной Думой Федерального Собрания РФ. [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=PRJ; n=87170#0 (дата обращения: 22.02.2015).