Сегодня понятие-термин «глобализация» по праву может быть отнесено к числу наиболее часто встречающихся в современном научном узусе, оно становится постоянным атрибутом метаязыка не только политологической, экономической и прочей литературы (равно как и средств массовой информации), но и таких интердисциплинарных направлений лингвистики как социо- и этнолингвистика, психолингвистика и т.п. Чаще всего это понятие соотносится с образованием Объединенной Европы, или же Европейского Союза (ЕС).

Существенное количество работ посвящено исследованию глобализационных процессов и их политико-экономических и научнотехнических составляющих. Например, выделяется экономическая глобализация, заключающаяся в глобализированности рынка, укрупнении организационных экономических структур (создание Всемирной Торговой Организации); территориальная глобализация, выражающаяся в укрупнении государственных и надгосударственных образований (создание Евразийского союза); информационно-коммуникационная глобализация, приведшая к возникновению глобальных информационных сетей. В связи с этим, глобализация может рассматриваться как «научная парадигма мирового развития, способствующая универсализации                                                  постиндустриально-

информационного общества и влияющая на развитие мировой экономики, финансов, телекоммуникационных систем и науки» [Буденкова 2012: 43]. Понимание данного процесса ведет к пониманию того, что мы являемся свидетелями формирования единого мира, единой социальной системы человечества, перехода от биполярного мира к монополярному, что описывается термином «глобализация».

Г легализация - это «сложный многомерный процесс, проявляющийся в экономической, политической, информационной и культурной универсалии, когда территориальность исчезает как организующий принцип социальной и культурной жизни» [Миронов 2001: 13].

Процессы глобализации проявляются в углублении и расширении всесторонних и разноуровневых связей между государствами и народами, оказывая значительное воздействие практически на все области человеческой деятельности. Всеохватывающему характеру и возможным последствиям глобализации сложно дать однозначную оценку только с позиции конструктивного или деструктивного воздействия. С одной стороны, глобализация может рассматриваться как следующий этап в эволюции человечества и гармоничная соорганизация мирового пространства, открывающая новые возможности, с другой - рассматриваемые процессы превращают мировое пространство в «глобальный рынок», который подчиняется законам рыночной экономики с его строгими правилами, что, в свою очередь ведет к усилению фрагментации и обострению конкуренции между странами, выливаясь в кросс- и интеркультурные конфликты.

Исследование возможных направлений эволюции процесса глобализации, его причин и возможных последствий является на сегодняшний день предметом изучения представителей разных научных направлений [Байдаров: 2011]. Многие из них при этом утверждают, что, несмотря на определенную ориентированность на рыночную экономику, виртуализацию и «тотальную экономизацию» сегодняшних социальных и культурных изменений, глобализация приобретает на современном этапе «человеческое измерение» [Мажитова 2007:27].

О начале глобализационных процессов можно говорить после второй мировой войны. Впервые термин «глобализация» возникает в 60-х годах прошлого столетия в трудах канадского философа и культуролога М. Маклюэна, который ввел понятие «глобальной деревни» (global village) и высказал идею о том, что «развитие средств массовой информации привело к стиранию времени и пространства» [Маклюэн 2012: 39]. Он предсказывал, что глобализация неизбежно приведет к культурной интеграции, станет мощнейшим орудием воздействия на национальные языки и культуры [Бессарабова 2003: 124]. В социологический контекст понятие «глобальной деревни» вошло в 1981 г. благодаря Дж. Макмену, указавшему на начавшуюся глобализацию социальных отношений [Кирилина 2012]. Р. Робертсон в 1983 г. употребил термин «globality», в 1985 г. дал толкование понятию «глобализация», а в 1992 г. сформулировал основы «концепции глобализации» [Roudometof, Robertson 1995].

Ключевая идея, лежащая в основе глобализации, заключается в том, что существует ряд проблем, которые невозможно адекватно изучить и оценить на уровне национального государства и его позиции в сфере международных отношений. Проблемы подобного рода следует изучать с позиции глобальных процессов.

Существенные изменения в своем развитии в связи с глобализационными процессами претерпевает функционирование национальных языков. Обусловливая экономическое единение мира, процессы глобализации вызывают тенденции к его единению в языковой сфере [Алпатов 2004: 25].

Абсолютно бесспорной социологической и лингвистической истиной является подчиненность функционирования и развития языка социальным условиям. Тем не менее, если раньше такая обусловленность во всех областях проявлялась главным образом в рамках одного государства, то в последнее время, в связи с глобализационными тенденциями, она начала проявляться в лингвистических процессах на мировом уровне. Социальная обусловленность рассматриваемого процесса проявляется во влиянии двух разнонаправленных тенденций: с одной стороны, это повышение значимости мировых языков в жизни различных языковых сообществ, с другой стороны, - трансформация функционирования ряда национальных языков. Рассматриваемые тенденции являются отражением уровня и направленности эволюционирования современного языкового пространства [Михальченко 2010: 74].

В XXI веке потребность в глубоком научном осмыслении природы процесса глобализации с точки зрения лингвистики представляется особенно насущной. Язык как средство коммуникации, традиционно считается одним из основных индикаторов состояния общества в целом, поэтому любые трансформации общественных отношений в первую очередь проявляются в языковой среде страны.

Тенденции глобализации выступают как объединительные силы мирового процесса. Они проявляются в разных сферах жизни мирового сообщества и обусловлены, прежде всего, развитием техники, товарообмена, транспорта, различных средств коммуникации, информации, в том числе электронных. В результате этих процессов повышается мобильность как самих их участников, так и результатов их деятельности. Развитие различных сфер производства, создание виртуальных миров ведет к возникновению взаимосвязи членов мирового сообщества, которые не только воспринимают происходящее в мире, но и становятся непосредственными участниками общего мирового процесса.

Несмотря на большое количество разнообразных исследований в области глобализации, большинство как зарубежных, так и российских исследователей (в том числе такие крупные теоретики глобализационных исследований, как И. Уоллерстайн, Л. Склэр, Э.Г. Кочетов, Н.Н. Савельев) в фокус процессов глобализации ставят экономические условия, полагая, что экономические и финансовые процессы являются движущей силой современных трансформаций [Черничкина 2007].

Глобализация считается закономерным следствием бурного технологического развития транспорта и средств связи, способствовавших созданию мирового финансового рынка и транснациональных компаний. Это привело к ослаблению влияния государств на экономическую и политическую ситуацию в пределах национальных территорий.

Тем не менее «глобализация изначально является многофакторным и разнонаправленным процессом, который не может быть сведен только к одной сфере. Глобализация как расширение, интенсификация и углубление мировой взаимозависимости и взаимосвязанности, проявляется во всех аспектах современной жизни и является одной из ключевых трансформаций современного социума» [Березовская, Кирьянова 2010: 147].

Явление «культурной глобализации» или «глобализации культур» является объектом изучения таких ученых как Э.У. Байдаров (2005), У. Бек (2001), И.С. Бессарабова (2003), В.Е.Буденкова, Е.Н. Савельева (2012), В.Е. Каргаполов (2006), Н.А. Косолапов (2003), А.Р. Мажитова (2007),

О.Н.Одегова (2013), D. Matsumoto (2006), В. Parker (2005), V. Roudometof, R. Robertson (1995) и др.

При анализе проблем, связанных с активнымиглобализационными процессами, некоторые ученые (Алпатов 2004, Бек 2001, Буденкова 2012) включают сюда анализ не только экономических, но и культурно-этнических аспектов. Тотальная политическая интеграция Европы, США и некоторых других стран неизбежно ведет к драматическому сближению культур, а в дальнейшем, возможно, к возникновению нового типа цивилизации, своего рода плавильного котла, в котором смешаются этнические и культурные особенности разных народов и стран - наподобие того, как это произошло в свое время в североамериканских Соединенных Штатах. В связи с этим очевидными представляются два факта:

1)               сближение культур в настоящее время действительно имеет место;

2)               последствия культурной интеграции испытывают и национальные языки [Хрусталева 2002: 79].

Зачастую «синонимами «культурной глобализации» или «глобализации культур» выступают понятия «вестернизации», «американизации», «кока-

колонизации», «макдональдизации» общества. Причиной этого послужило неоспоримое экономическое превосходство США и Великобритании на мировой арене в течение XIX - XX вв. и активная политика правительств этих стран, направленная на глобальное распространение английского языка» [Березовская, Кирьянова 2009:           46]. Исследователи считают, что

экономические процессы мировой экономики, называемые сегодня термином «глобализация», в научном осмыслении могут быть рассмотрены как американоцентричность. Иными словами, в целом сегодняшнюю форму глобализации понимают как вестернизацию, с «распространением ценностей англосаксонской цивилизации: идей индивидуализма, свободы, демократии, прав человека, равенства, отделения церкви от государства, либерализма» [Удовик 2002: 78]. При этом речь идет о таком понимании данных идей, какое они несут в англосаксонской цивилизации, отличаясь от того, которое они несут за ее пределами [Байдаров 2007, Бек 2001, Бессарабова 2003, Борнякова 2001, Лапин 2010].

Следует отметить, что говоря о культурной глобализации, невозможно не затрагивать проблему языковой экспансии. Взаимодействие языка и культуры чрезвычайно сложная и многоаспектная проблема, изучению которой посвящены многочисленные исследования. К примеру, Д. Матсумото заявляет, «что словесные описания о культуре - одни из первостепенных средств, при помощи которых культура может изучаться» [Matsumoto 2006: 37].

Похожее понимание культуры мы наблюдаем у К. Гирца. Согласно его мнению, культура это «...исторически передаваемый образец (pattern) значений, воплощенный в символических формах, при помощи которых люди общаются, увековечивают и развивают свои знания об окружающем мире, и отражают свое отношение к жизни...» [Гирц 2004: 67]. Б. Паркер считает, что «...язык передает культурную информацию в словесной и несловесной форме, родители учат детей культуре через язык ...» [Parker 2005: 147].

Представление, что язык служит «зеркалом культуры», ее «передатчиком, носителем», ее «орудием, инструментом» [Борщева 2005: 87], получило выражение в трудах таких авторов, как В.Г. Костомаров (1999), С.Г Тер-Минасова (2008), М.А. Брейтер (1996), В.В. Красных (2012) и мн.

Итак, базируясь на мнении упомянутых выше ученых, мы основываемся на утверждении, что в отношениях «язык-культура» первостепенная роль принадлежит языку. Воздействие глобализационных процессов на национальные языки исследовалось нами основываясь на утверждении, что изменения языка являются одной из важнейших тенденций в обойме этнокультурных процессов, поскольку именно язык, в первую очередь, реагирует на все социально-политические, экономические, общественнокультурные изменения, происходящие в стране. В настоящее время возникло понятие «культурно-языковая глобализация, ... которой способствует приоритетное положение английского языка, как одно из следствий возникновения всемирной, преимущественно, англоязычной информационной сети...» [Щитова2004: 16].

Следует, однако, отметить, что глобализация в сфере языка не может считаться порождением только Нового времени. Достаточно вспомнить об эллинизации, латинизации, балканизации или арабизации большого гетерогенного ареала в древности и в средневековье.

Что действительно является новым, так это масштаб процесса, обусловленный научно-техническим прогрессом, а также его невероятная скорость. Не только компьютерные вирусы, но и новые идеи, понятия, слова и т.д. распространяются по земному шару с молниеносной быстротой. Многие усматривают в этом не только количественный, но и качественный феномен. В ходе актуальной в наше время дискуссии об американизации часто высказывается мнение, что европейская культура сдает свои позиции и капитулирует перед американской. Даже древние культурные языки уходят на периферию и вытесняются английским.

Поскольку в «глобализационную воронку» втягиваются страны с разным уровнем социально-экономического, культурного и пр. развития, с разным социолингвистическим статусом этнических языков, исследователей все более начинает беспокоить дальнейшая судьба этих языков и соответственно этносов, перспективы их сохранности в рамках глобального сообщества. Отсюда все более острый характер приобретают проблемы этнической самоидентификации, существования «малых» языков, языков, находящихся внутри иного этноязыкового окружения и т.д. [Алпатов 2004: 26].

Об уникальности глобальной интеграции пишет и немецкий ученый Р. Фромм, открыто высказывающий свои сомнения: «образование супранационально-государственного объединения на основе упомянутых стран Западной Европы не может обойтись без взаимного языкового сближения людей, хотя никто не ставит однозначно вопрос таким образом, что срастание европейских национальных культур должно означать также и языковое срастание этих народов... по чисто прагматическим причинам нельзя оставить без внимания вопрос о том, сохранится ли в объединенной Европе прежнее многоязычие (языковая полифония) или для целей общения в этих пределах могут быть приняты несколько региональных или один общий язык, что не затрагивало бы функции и статус национально-государственных языков нынешних государств» (цит. по [Баско 2014: 254]). Таким образом, автор выдвигает практически уникальную для современного мира идею о «высокоразвитых культурных государствах с их равнопоставленными культурными языками, которые, с одной стороны, не должны понести никаких социофункциональных потерь, и, тем не менее, не могут одинаково равноценно функционировать на репрезентационном уровне всей объединенной Европы» [Бирженюк 2011].

Итак, специфическими характеристиками глобализации в ее лингвокультурном воплощении являются: а) возникновение единого языка транскультурного пространства и увеличение в его лоне интеркультурных взаимодействий; б) тенденция 3-х «И» В.К. Журавлева: интернационализация, интеллектуализация, интеграция параллельно с демократизацией национальных языков, связанная с существенными изменениями вокабуляра и языковых норм [Журавлев 1982: 287]; в) повышение числа англоязычных слов в лексической интернациональной базе и проникновение англоязычной лексики в национальные языки.

Характеризуя специфику языкового развития в рассматриваемый период, нельзя не отметить две его важных особенности: ярко выраженную динамичность, с одной стороны, и несомненную противоречивость, с другой. Подобное сочетание не может не служить источником напряженности в развитии как внутриэтнической, так и межэтнической языковой ситуации.

Причиной повышенной динамичности во многом явились экстралингвистические факторы и прежде всего существенные достижения научно-технического прогресса. Применение электронных средств связи позволило увеличить и качественно обогатить поток передаваемой информации, расширить диапазон ее распространения, скорость прохождения по трансляционным каналам. Чрезвычайно важным было и то, что впервые стало возможным установление мгновенной вербально-визуальной коммуникативной связи, ориентированной на активную интеракцию с адресатом [Оленёв 2006].

По мере ускорения процессов глобализации, вопреки всем ожиданиям, этноязыковые и этнокультурные конфликты нередко усиливаются. Дело в том, что далеко не всякий этнос готов отказаться от своей собственной, исторически им занимаемой ниши в мировом культурном пространстве, т.е. от исконных культурных традиций, языкового своеобразия, этнического самосознания, т.е. всего того, что имеет для него непреходящее значение во имя абстрактной идеи интеграции. Возрастает и напряженность в отношениях между высокоразвитыми этносами и теми этносами, которые не имеют на сегодняшний день длительных традиций культурно-языкового развития, мощного социально-экономического потенциала и пр. [Березовская, Кирьянова 2009].

Причиной этой напряженности является, по мнению исследователей, столкновение двух противонаправленных тенденций:

а)  тенденции к этноязыковой унификации, сопутствующей интеграционным процессам;

б)  тенденции к сохранению этноязыкового своеобразия [Finlayson

1997].

Взаимовлияние разных мировых цивилизаций и культур может быть описано в свете теории аккультурации Дж. Берри, которая раскрывает «вероятные модели разрешения диалектического противоречия необходимости поддержания, сохранения уже существующей культуры и обеспечения условий ее устойчивого развития в контексте все возрастающей интенсивности контактов с внешним миром» (цит. по [Богданова 2006: 73]). Как основные стратегии разрешения данного противоречия автор называет геноцид, ассимиляцию, сепарацию, маргинализацию и интеграцию. Геноцидом называется истребление одной культурной общности другой, пользующейся количественно или качественно преобладающими ресурсами. Под ассимиляцией понимается поглощение одной культуры другой, сопровождающееся размыванием первоначальной этнической принадлежности и отождествлением с новой культурой, которая признается более значимой. Сегрегация - результат выбора обособленного пути существования культурной общности и отказ от взаимодействия с другими культурами. Маргинализация ведет к исчезновению культуры как результат отсутствия востребованности извне, отсутствия внутренних ресурсов сохранения культурной идентичности и контактов с иными культурами.

Таким образом, обе описанные выше тенденции не способствуют плодотворному эволюционированию языка и исполнению им «соответствующих функций в современном социокультурном контексте» [Богданова 2006: 73].

Соответственно, «признание в логике диалога культур равновозможности существования «разного»: разных мнений, разных мировоззрений, разных языков, актуализирует и проблему соорганизации и согласования этого разного, а соответственно и поиск оснований построения конструктивной языковой политики в специфических условиях современного многомерного взаимодействия мирового сообщества» [Колчина 2004: 93].

Для того, чтобы сохранить свой национальный язык и свою национальную культуру, сегодня не нужно закрываться «железным занавесом» от иных языков и культур, нужен напряженный диалог, который может быть достигнут путем укрепления собственной автономности, с одной стороны, а с другой, - постоянной готовностью меняться.

Так как «воспринимаемая человеком реальность задается в языковых нормах и конструктах, а каждая культура ассоциируется с неким языком как механизмом ее выражения, представляет особый интерес выявление особенностей взаимовлияния социокультурных трансформаций, вызванных глобализационными процессами, и качественных изменений языковых систем как образов мира человека на современном этапе общественного развития» [Богданова 2006: 71].

«Научно-технический прогресс, коммуникационная революция, интенсификация международных экономических и политических отношений, сформировавшие глобальный миропорядок, с необходимостью предполагают активное включение в международное взаимодействие стран, не только находящихся на разном уровне экономического развития, но и имеющих различные потенциальные возможности сохранения своей культурной и языковой идентичности» [Игна2006: 88].

Следовательно, язык, обладающий мощным внутренним резервом эффективного достижения целей в экономической и политической сферах на уровне международных отношений, получает на сегодняшний день особую важность как средство овладения сознанием. С этой точки зрения соперничество в экономической и политической сферах влияния на мировом пространстве трансформируется в языковое соперничество за обладание миром.

Важно подчеркнуть, что подобная конкуренция приобретает сегодня довольно специфический характер: язык не навязывается силой, как это было в случаях завоеваний. Преобразования в языковой ситуации сегодня являются, как правило, результатом «столкновения» разных цивилизаций, «культурных картин мира» [Золотарёва 2007: 144].

Кроме того, в условиях сегодняшней ситуации в социальной и культурной сферах качественно новое значение приобретает владение иностранным языком. Знание, по меньшей мере, двух языков (родного и иностранного) является признанной необходимостью, поскольку одними из важных функций языка являются отражение этнической принадлежности индивида и залог конкурентоспособности на мировой арене.

Характеризуясь тенденцией к нивелированию языковой вариативности, глобализация в то же время создает условия и потребность в изучении нескольких иностранных языков, знание которых становится своеобразным капиталом. Однако обязательным условием становления гармоничной личности является осознание принадлежности к некоторой культурно- языковой общности, которое дает родной язык.

Кроме того, «исследование осуществляемой в процессе межкультурной коммуникации когнитивной функции как функции познания дает возможность выявить способность языка к познавательному проникновению в другие культуры, т.е. акцентировать роль познания в формировании позиции открытости по отношению к ним. В этой связи важно отметить функциональную роль иностранного языка per se, дающего индивиду глобальное мировидение, способствующего эффективному познанию родного языка и собственной культуры» [Минакова 2008: 133]. Такое предположение может служить основанием для придания познавательно-коммуникативной функции языка статуса актуальной в условиях глобализационных процессов, ставящей на первое место такие факторы интеллекта, как его «производительная сила» и интернациональность знания. Возможность проникновения этносов в разнообразный мир культуры «реализуется через посредство глобального языка (как ментально нейтрального lingua franca), репрезентирующего, трансформирующего и транслирующего информацию в рамках «когнитивного процесса»» [Одегова 2013: 19]. В таком качестве он может выступать в контексте глобализации механизмом познавательной коммуникации, осуществляющейся «не только на уровне рационального познания, но и на уровне понимания других языков и культур, их эмпатийного соотношения» [там же: 20].

Феномен глобального языка, сопряженного с глобальной политикой, экономикой и глобальными коммуникациями появляется в середине 1990-х гг. Согласно определению Д. Кристала, он представляет собой«совершенно новую модель языка», выступающего для неносителей в роли lingua franca вторым иностранным языком, не выполняющим этнокультурной функции и, следовательно, не несущим англосаксонского менталитета [Кристалл 2001: 128].

В таком статусе английский язык выполняет коммуникативную и когнитивную функции, выступая языком лингвокультурной глобализации. Феномен последней вслед за Д. Грэддолом можно рассматривать как «процесс, ведущий не к гомогенизации и однообразию, но процесс, создающий новые гибридные формы языка, культуры и политических организаций в результате глобальных воздействий, отвечающих местным традициям, ценностям и социальным контекстам» (цит. по [Одегова 2013: 17].

В таком понимании лингвокультурная глобализация становится своего рода детонатором, актуализирующим необходимость приобщения отдельного этноса к формирующейся глобальной культуре посредством глобального английского и способствующим реализации «дремлющих языковых потенций» к новациям. Поскольку их «нереализация» в особых условиях, каковым собственно является лингвокультурная глобализация, «оборачивается нереализацией каких-то культурных и когнитивных потенций соответствующего этноса» [Одегова2013: 21].

Обозначенная реализация выражается в идее гибридизации, составляющейоснову концепции лигвокультурной глобализации ипредполагающей кооперацию и взаимообогащение культур. Пересекаясь в интерактивных зонах транскультурного пространства, языки и культуры проявляют когнитивную способность к непроизвольному синтезу глобального и локального. Примерами такой комплементарности могут служить представленные сочетанием глобального английского и локальных языков языковые гибриды Spanglish, Denglish, Chinglish, Japanglish, Singlish, Indlish, Runglish и т.д.

Данный феномен называется языковой глокализацией (глобальное + локальное по Р. Робертсону) и становится отличительной характеристикой трансформирующейся под воздействием фактора лингвокультурной глобализации языковой картины мира. Свое специфическое понимание, безусловно, привносят в нее и нация, и индивид, однако целостное знание о мире помогает составить иностранный язык «освоение (которого), как утверждает Гумбольдт, превалирует в глобальном миропонимании индивида» (цит. по [Осиянова 2002: 191]).

Современные исследователи отмечают, что через «языковое мировидение» посредством иностранного языка, каковым выступает язык мирового общения, этнические языки и культуры проявляются в когнитивном аспекте по отношению к самим себе. Вторичную актуальность поэтому приобретают сегодня известные изречения классиков культуры и языка Э. Холла, утверждавшего, что «понимание иностранных культур, способствует пролитию света на свою собственную» и Гете, убежденного в том, что тот «кто не знает иностранного языка не знает своего собственного» (цит. по [Одегова 2013: 23].

Приобщение к инокультуре через глобальный язык является необходимым условием для постижения процессов лингвокультурной глобализации. Выступая не только в естественной для языка коммуникативной, но и в когнитивной функции глобальный английский «становится не только инструментом коммуникации, но и орудием познания и средством овладения знаниями и общественно-историческим опытом» [Троянова 2011].

В контексте глобализирующегося мира происходит трансформация языкового менталитета, заключающаяся в тождественности восприятия носителями разных этнокультур одних и тех же понятий, что ведет к возникновению дискурса о глобальной языковой идентичности [Тишунина 2003].

Повысить эффективность международного языкового взаимодействия можно также «за счет оформления и содержательной конкретизации так называемого метаязыка» [Устюгова 2003: 28]. Формирование понятийного аппарата, описывающего явления, характерные для процесса глобализации, позволит сформировать единое понимание современных тенденций развития общества и поднять эффективность объединенных усилий по созданию конструктивных стратегий развития мирового порядка [Устюгова 2003].

Итак, очевидной представляется важность регулирования текущих тенденций в области межкультурной коммуникации и создания соответствующих условий для осуществления права на сохранение и возрождение культурно-языковой идентичности [Богданова 2006: 73].

Таким образом, изучение воздействия процессов глобализации на основные черты культурного и языкового сотрудничества дает основание назвать развитие деструктивных форм лингвистического взаимодействия основным вызовом глобализации. Результатом данных процессов в условиях изначального неравенства, обусловленного экономическими и политическими факторами, является потеря языковой, а, следовательно, и культурной национальной идентичности менее развитых государств, входящих в мировое сообщество.

Естественной реакцией на данный вызов глобализации является, возможно, наднациональное регламентирование процессов лингвистического взаимодействия, ориентированное на интересы мирового сообщества как единого образования.

Согласно В.И. Аннушкину, «культурно-языковая политика, конечной целью которой является поддержание условий для диалога культур, может быть основана на трех базовых принципах» [Аннушкин 2010: 264]:

-                    «Языковые права человека» [Богданова 2006: 72], выражающиеся в правах человека выбирать язык и употреблять его в любых ситуациях. Важнейшее значение имеет такое понятие как «родной язык». Одним из основополагающих языковых прав является право на самоидентификацию с родным языком.

-                    «Равенство в коммуникации» [там же: 73]. По мнению Юкио Тсудо (создателя учения «экологии языка»), «языковой локализм» возможно станет успешным разрешением данной проблемы. В ходе конференций, переговоров, или других событий международного уровня официальным языком должен выступать язык государства: в Германии - немецкий, в Японии - японский [Yukio Tsuda 2001]. Такое требование будет повышать интерес и необходимость изучения разных мировых языков.

-                    «Языковой и культурный плюрализм» [Богданова 2006: 73]. Для объединения усилий и нахождения наиболее оптимальных путей конструктивного улаживания межкультурных конфликтов в процессе коммуникации необходимо привлекать внимание мировой общественности к проблемам культурного и языкового многообразия.

Исследование указанных проблем и всесторонний анализ социокультурной и лингвистической расстановки сил в мировом сообществе дадут возможность проводить соответствующую языковую политику, основывающуюся на тщательном анализе процессов, происходящих в национальных языках на современном этапе.