Активно развивающиеся глобализационные процессы неизбежно меняют условия существования Российской Федерации в современном мире, так же, как и условия жизни населения страны. Это затрагивает не только построение стратегии взаимоотношений России с другими государствами международного сообщества, но и области, в которых сотрудничают и взаимодействуют нации-субъекты Федерации внутри нашего многоязычного и поликультурного государства.

Последнее становится сегодня особенно актуальным. Глобализация как основная черта современного миропорядка существенно влияет на сферы политических, промышленно-экономических, рыночно-финансовых, военнотехнических, экологических, культурных, гуманитарных, информационных связей между народами как за границами РФ, так и внутри страны. Однако, такое влияние далеко не однозначно. Несомненно, нельзя отрицать определенные положительные эффекты глобализации (свободное передвижение капитала между странами, возрастание транснационализации производства, появление и развитие мирового рынка, повышение информационной доступности в мире, легко прослеживаемое становление такого явления как мировая культура и др.). Тем не менее, мы считаем важным подчеркнуть и серьезные риски, которые несет в себе процесс глобализации как для отдельной страны, так и для отдельной личности [Халеева 2006].

В современной отечественной лингвистике активно обсуждаются проблемы русского языка. Комплексное изучение динамики языковых изменений последнего времени дают возможность определить области функционирования языка, отражающие как положительные, так и отрицательные тенденции. Исследования, проводившиеся в различных аспектах современного русского языка, описывают и анализируют причины появления тех или иных феноменов и частотности их проявления, рассматривают живой разговорный язык с точки зрения его нормативности, дают рекомендации по развитию инфраструктуры, которая обеспечивает и регулирует языковую сторону социальной жизни в России XXI века. В научных работах анализируется специфика отдельных элементов речи на разных уровнях языка (фонетическом, лексическом, грамматическом), обусловленная возрастной, социальной, а также региональной принадлежностью говорящих. Подобный анализ дает некоторое представление о специфике функционирования русского языка на территории РФ [Крысин 2002].

Все происходящие в языке изменения напрямую зависят от явлений, наблюдаемых в культуре и окружающей действительности, в связи с чем любые изменения в ходе исторического развития, в социальном образе человека и общества мгновенно отражаются в языке. Данная диалектическая связь языка с общественной жизнью, культурой, историей, временем не может не прослеживаться в научных изысканиях лингвокультурологического плана. В связи с этим, одним из актуальных направлений лингвокультурологических исследований является изучение языковой ситуации, сложившейся в обществе в конкретный исторический период, на том или ином этапе культурного развития государства, изучение языка отдельной этнической или социальной группы в определенный важный для данного общества историко-культурный период. По этому вопросу Ю.С. Степанов писал, что ценность «культурного концепта» безотносительна, заключается в нем самом, однако в определенные периоды развития общества, «в зависимости от общественной конъюнктуры, она может «высвечиваться» или оставаться в тени» [Степанов 2007: 174].

Данное утверждение может относиться к любому проявлению языка и культуры.

В связи с современной лингвокультурной ситуацией следует подчеркнуть, что подобные случаи массовой экспансии иностранных языков уже случались в истории России неоднократно.

Культура имеет двойственную природу (коммуникационную и символическую), и сопряжена с нравственной, интеллектуальной, духовной сферами жизни человека и общества.

Несмотря на свою многоликость и многоязычие, культура, тем не менее, имеет целостный и гармоничный характер, но «если бы процесс коммуникации ограничивался рамками языковых коллективов, то, в отношении культур человечество являло бы не менее пёструю и разнообразную картину, чем в языковом отношении» [Вайнрайх 1999: 25].

Такая гармония может существовать только при наличии культурныхконтактов. Широко известно, что практически любой языковой коллектив перенимает что-то у своих соседей, являясь в то же время источником некоторойсоциально-культурной информации для соседних сообществ.Это обусловлено тем, что процесс культурных заимствований обычно является взаимным и, как отмечал Л. Блумфильд, «он односторонен только в том смысле, что один народ может дать больше, чем другой» [Блумфильд 1968: 506].

Происходит заимствование определений и терминов о конкретных явлениях, объектах природного происхождения, а также предметах, созданных человеческим трудом или промышленным способом, научнотехнических процессах, нравах, ритуалах и прочем, другими словами, начинается культурная диффузия. Разумеется, параллельно с культурными заимствованиями наблюдается освоение терминов, означающих перечисленные выше предметы и определения, что отображается в культуре. К примеру, совершенствование материальной области жизни приводит к

совершенствованию духовной сферы (и наоборот).

По мнению Ю.М. Лотмана, при взаимодействии культур происходит их взаимное обогащение и развитие [Лотман 1994: 8].

Вот почему культура представляет собой не только перечень текстов, перешедших по наследству от предыдущих эпох, но и перечень символов [Лотман 1994: 8].

Тем не менее, эта гармоничная, слаженная система культурного слияния и обмена не могла бы работать без посредников, роль которых всегда играли билингвальные члены сотрудничающих социумов. Как подмечает Н.Б. Мечковская, никакое взаимопонимание не будет возможно, пока хотя бы один из партнёров не пойдет другому навстречу [Мечковская 1994: 171]. За осуществление данного этапа, состоящего в изучении ключевых языковых терминов, и отвечали билингвы, другими словами, для культурного и языкового взаимодействия требуется посредничество индивидов, знающих оба языка [Bialystok 2001]. Следует заметить, что личный билингвизм, чаще всего, формируется при узких социальных взаимодействиях. Когда контактируют обширные человеческие группы, и притом довольно динамично, в таком случае, как правило, формируется коллективное, либо массовое двуязычие. Чаще всего такая ситуация наблюдается, когда мигрируют крупные моноэтнические группы, или когда в пределах одного государства сосуществует сразу много этносов, а кроме того, при интенсивных контактах соседних стран [Майоров 1998: 37]. В прежние времена нередко подобный билингвизм появлялся, когда одни государства покоряли другие.

Вот почему даже в древности двуязычность была постоянным спутником человеческого развития, ведь для эволюции народности обязательно требуется контактировать с иными этническими группами и национальностями.

Если перейти к русскому языку, можно уверенно сказать, что невзирая на все трудности развития билингвизма и многоязычия как в Древнерусском государстве, так и вне его, дорога для русского языка была везде открыта, а его судьба была крайне увлекательной. В качестве красноречивого примера можно привести разнообразные контакты между русскими и немцами, чьи корни уходят в древние времена. Кроме многочисленных исторических документов, об этом факте говорят единичные фразы и термины, перетекшие в немецкую речь. К примеру, к ним относится термин Zobel (соболь), и сегодня использующийся в немецком языке. Как продемонстрировало языковедческое исследование, это слово проникло в германские диалекты уже в XI в. [Вафеев 2009: 52].

Купеческие и межкультурные контакты в период подъема Киевской Руси стали особо интенсивными в средневековье. В то время ганзейское купечество усиленно торговало с Новгородской и Псковской республиками, а также смоленскими и витебскими купцами. Немцы и русские имели возможность для частого общения в таких городах, как Рига, Ревель (сегодня - Таллинн), Дерпта (сегодня - Тарту) и Нарва. К примеру, в Ревеле в начале XVI в. существовали служебные переводчики, а также множество торговцев и чиновных лиц, прекрасно говорящих на русском. Эксперты нашли множество слов, позаимствованных немцами напрямую от русских за период с XII по XVI вв. [Костомаров 1975: 96]. Вот почему при обсуждении данного исторического периода ученые заявляют о двухстороннем русско-германском двуязычии.

В данный период юная российская наука находилась в непосредственной связи с германскими учеными, к примеру, с механиком Л. Эйлером. Он полагал, что наша страна является «раем для ученых», а потому в 1727 г. переехал в Петербург, где вплоть до собственной кончины занимал пост секретаря в Академии Наук. Общеизвестно, что расцвет отечественной науки, литературы, а также подъем российского театра в то время привели к переезду в нашу страну многочисленных заинтересованных германских деятелей - как насовсем, так и проживавших тут в течение многих лет. Они динамично оповещали Германию обо всем происходящем в нашей стране, а также занимались переводом трудов российских ученых и сочинителей (в Германии были опубликованы многие работы Ломоносова), и побуждали соотечественников исследовать наше государство, народ и язык. Подобная интенсивная языковая популяризация создавала сознательный вид двухстороннего двуязычия [Костомаров 1975].

Обычно для внутреннего билингвизма характерно попеременное использование родного языка и его диалектов или литературного языка и различных диалектных форм. Особенностью этого языкового феномена выступает наличие вариативности в рамках одного и того же языка. Тогда как для внешнего билингвизма характерно наличие двух разных по своему строению, лексической наполненности, принадлежности к культуре языков [Jacobson 1990].

В свою очередь, внутренний и внешний билингвизм может быть индивидуальным и массовым. Индивидуальный билингвизм, обычно, имеет короткий срок существования и зависит от идейного лидера, который объединяет вокруг себя билингвальных людей, т.е. владеющих в полной мере двумя или несколькими языками [Международные отношения и диалог культур 2011].

Образцом личного двуязычия может послужить российско-германский билингвизм времен царствования Петра I. В период царствования Петра I были не только проведены многочисленные реформы, но и позаимствовано немало слов из иностранных языков. После возвращения Петра из Европы процесс языкового заимствования значительно интенсифицировался [Ковалева 2010]. Старославянская речь, использовавшаяся ранее, уже не отвечала требованиям образовавшегося светского общества. Усиление контактов между западными государствами и Россией привело к появлению дефицита хорошо образованных людей, прекрасно говорящих на европейских языках. Большое воздействие на речь того периода вызвало заимствование множества зарубежных определений, в основном боевой, мореходной и ремесленной терминологии, а также наименований отдельных хозяйственных предметов, разнообразных научно-технических, художественных и управленческих терминов [Виноградов 1978].

В тот период из Германии по приглашению в столицу Российской Империи приехало огромное число научных работников и мастеров. В 1716 г. Петр I издал приказ о неукоснительном обучении немецкому языку управленцев и чиновников. До этого многие молодые чиновники были специально направлены в прусскую столицу - город Кёнигсберг, российский правитель пытался максимально форсировать языковое обучение [Ковалева 2007].

Скоро в многочисленных сферах ремесленничества сначала в Петербурге, а позднее и во множестве российских населенных пунктов стали доминировать немцы.

М.В. Ломоносов, обучавшийся в Марбурге и Фрайберге и слывший основоположником русской индустрии горной добычи, металлургической отрасли, минералогии и геологии, стал первым использовать множество германских определений в перечисленных сферах. К ним относятся слова шихта (от нем. Schichte), шлиф (от нем. Schliff), штольня (от нем. Stollen) и прочие [Байков 2010].

Кроме того, в нашу речь перетекла масса иных терминов из германской речи. В их числе: фейерверк (от нем. Feuerwerk), гаубица (от нем. Haubitze), гауптвахта (от нем. Hauptwache), вахтёр (от нем. Wachter), штанга (от нем. Stange), верфь (от нем. Werft), шпиндель (от нем. Spindel), шлюз (от нем. Schleuse), факел (от нем. Fackel).

Многие германские фразы давно вышли из употребления в самой Германии, а на замену им пришли другие. В частности, это коснулось таких слов, как Krawatte (галстук) и Schurze (передник). Данный факт подтверждает то, что эти термины перешли в русскую речь за много столетий до XX в. [Байков 2010].

Практически все русские слова, в начале которых стоят буквы «шт» либо «ши», были позаимствованы у немцев. Шторы, штопор, шторм, штиль, шпиндель - каждое из этих слов имеет произношение и обозначение, совпадающее с немецким.

Кроме того, стоит упомянуть такие известные фразы и идиомы, позаимствованные у немцев, как «шахер-махер» (на нем. слово Schacher обозначает махинацию, а слово Macher - умельца, коммерсанта), «цирлих- манирлих» (с нем. слово zierlich можно перевести как «изысканно» или «изящно», а слово manierlich - как «вежливо», «благовоспитанно»). «Цап- царап», обозначающее кражу, тоже пришло от германцев [Байков 2010].

В нашу речь из германской перешли как существительные, так и глаголы, из-за чего в русских глаголах можно увидеть огромное число германских корней. К примеру, слово «рихтовать» произошло от германского richten, а индексировать - от нем. indexieren [Ковалева 2007].

Кроме лексической структуры многие грамматические конструкции тоже позаимствованы у немцев. В.И. Даль упоминает образцы формулировок, созданных на базе немецкого: «у меня нет времени» и прочее.

Немало общего есть и в области идиоматики. Г ерманские идиоматические выражения: groBe Augen machen - делать большие глаза, mit dem Feuer spielen - игра с огнем, mit dem linken Bein zuerst aufstehen - встать не с той ноги, goldene Berge versprechen - посулить горы злата. Все они обладают практически идентичными аналогами в нашей речи [Байков 2010].

С XVIII столетия языковая обстановка в нашей стране усложняется из- за возникновения новой версии писательского слога, являющегося противопоставлением церковно-славянскому. Его формирование в значительной степени сопряжено с идеологией Петра и его реформаторским движением. Возникает указание переводить литературу не высоким слогом, а простым разговорным языком [Белова 2010]. Это послужило стимулом к употреблению упрощенной версии языка, чтобы написанное соответствовало проговоренному. В результате появилась проблема: а как правильно говорить? Из большого количества имеющихся диалектов, принимая во внимание общественную языковую дифференциацию, было необходимо подобрать ориентир.

Со временем и высокий стиль, и разговорный поменялись, опираясь на повседневную речь и вошедший в моду французский. Российский писательский слог разнонаправлено сближался со смысловой системой французского языка, как общепринятого в светском обществе.

По мнению ученого В.В. Виноградова, для официального употребления был европеизирован церковно-славянский слог и формулировки, а также позаимствована французская семантика. Подобные попытки в особенности энергично осуществлялись в период 2-й трети XVIII столетия, притом требование соединить церковно-книжную, праздничную витиеватость с красноречивостью французской речи предъявляли представители светского общества (в основном, петербургского) [Виноградов 1978]. То есть высокий стиль лексически, синтаксически и ритмически менялся из-за влияния французской риторики, в то время заправлявшей языковыми вкусами российских дворян.

Историк Н.М. Карамзин упорно акцентировал внимание на идее о пользе вхождения российского писательского языка в европейскую культуру. По его мнению, Петр Первый, сильно изменивший нашу страну, превратил русских в европейцев, и обратной дороги уже нет. Н.М. Карамзин полагал, что взаимосвязь между русскими древности и времен Империи разрушилась навсегда, и что несмотря на отсутствие в русских стремления к копированию иностранцев, они пишут и живут по их правилам (цит. по [Лотман 1994: 132]).

В Российской Империи по-французски стали говорить не только дворяне в высшем обществе, но и аристократы в быту, при домашнем семейном общении. Данный процесс начался, когда в результате реформ Петра Великого страна начала ориентироваться на европейские государства.

В то время русские начали настолько динамично посещать Францию, что Екатерине II в 1790 г. пришлось издать приказ о возвращении в Российскую Империю всех соотечественников, живущих за рубежом. Причиной была озабоченность и страх того, что они могут вдохновиться мыслями о революции. Тем не менее, французская культура достаточно сильно проникла в нашу [Лотман 1994].

Данный билингвизм был сопряжен с культурным воздействием одной общественной группы конкретной языковой общности на другую общественную группу иной языковой общности [Верещагин, Костомаров 1980: 40]. Другими словами, российское дворянство обучилось французскому, испытывая определенное «давление» иностранной знати [Хауген 1972]. Как отметил А. Мартине, язык побеждает собственных соперников не по причине наличия каких-либо особых преимуществ, а из-за того, что люди, говорящие на нем, отличаются большей воинственностью, фанатизмом, цивилизованностью и предприимчивостью [Мартине 1972: 82]. Поэтому можно утверждать, что настолько удачному французскому влиянию содействовала культурность и цивилизованность французов в тот период. А так как наши страны не являлись соседями, культура Франции для российской аристократии имела огромное значение [Блинохватова 2005]. По мнению Б.В. Томашевского, ее влияние было больше, чем любой иной зарубежной культуры [Томашевский 1990: 62].

Причина этого в том, что в начале XIX столетия французы играли посредническую роль между российским высшим светом и остальным цивилизованным миром. В данное время французы являлись законодателями мод фактически в каждой сфере - не только материальной, но и просветительской. Помимо этого, французы быстро принимали на вооружение все где-либо появляющиеся ключевые прогрессивные мысли и убеждения. Поэтому в этой стране появлялись и созревали в ситуации интенсивной общественной борьбы идеологии, показывающие дорогу развития для остальных европейских стран [Томашевский 1990: 64]. Это также значительно содействовало увеличению внимания к Франции со стороны русского дворянства.

Б.В. Томашевский изучил и иные причины, увеличившие интерес ко всему, что случалось во Франции, чем в особенности отличались современники А.С. Пушкина, да и сам он не был исключением. К числу подобных факторов стоит отнести и имевшиеся тогда условия, при которых они росли и созревали, то есть войны и события Наполеоновской империи [Томашевский 1990: 67], а также войну 1812 г. Дворяне того времени находились под впечатлением от падения Наполеона и отмены всех революционных изменений, а также утраты Францией роли европейского гегемона и перехода данного титула к монаршему альянсу с государем Александром во главе. В каждом из данных процессов Франция играла главную роль [Томашевский 1990: 68]. Все знают, что общественнополитические стремления декабристов в немалой степени складывались под воздействием французской публицистической литературы. При этом помимо увлечения важными событиями в этой стране, ее культуре и политике, русские дворяне живо интересовались деталями французского быта. Это касалось и жизни других развитых стран Европы. Общеизвестно, что Пушкин ни разу в жизни не выезжал за границы Российской Империи и, безусловно, никогда не посещал Францию, однако в этом легко усомниться при чтении его работ, ведь они наполнены деталями жизни самой Франции и ее жителей. Газетных изданий и повествований от тех, кто ездил во Францию, вполне хватало для жизни увлечениями Парижа [Томашевский 1990: 69].

Кроме воздействия общественно-политической области, немалое влияние на мнения знатных жителей Российской Империи того времени имела и французская литература.

Молодые люди, родившиеся в конце XVIII - начале XIX столетия, росли на классической французской литературе XVII-XVIII вв. Произведения

Расина, Мольера, Руссо, Вольтера, Дидро и иных великих французских авторов вошли в образовательные программы множества лицеев, а также использовались при домашнем обучении отечественного дворянства.

Как было упомянуто ранее, эта страна играла посредническую роль для Российской Империи, не только в культурной области, но и в литературной.

В.К. Кюхельбекер, желавший возродить Русь и народный дух, считал, что время, когда русские читали любого французского, древнеримского либо древнегреческого автора, прошло. В его время дворяне уже в основном читали немецких и английских авторов, но все их произведения быстро переводились на французский (цит. по [Томашевский 1990: 65]). Невзирая на очевидную идейную ориентацию его мнения, в нем было немало правды, так как по большей части именно благодаря французским переводным версиям русское дворянство 1-й половины XIX столетия могло познакомиться с лучшими образцами всемирной литературы. В частности, по-французски русская аристократия знакомилась с произведениями Шекспира, Байрона, Вальтера Скотта, Гейне и др.

Достаточно объективной кажется позиция Б.В. Томашевского, полагавшего, что причина этого не в хорошем знании русскими дворянами французского языка в ущерб всем прочим, а именно в наличии переводов литературы на него [Томашевский 1990: 149]. Бесспорно, французская речь чаще всего использовалась в светском обществе, однако дворян, как правило, обучали более чем 2-м языкам, включая латынь и древнегреческий, а также иные популярные европейские языки. Не исключено, что важным фактором, побуждавшим дворян читать французские переводы, являлось любопытство. То есть сама заинтересованность образованных французов в каком-либо произведении была достаточным условием для его прочтения русскими дворянами [Габдреева 2001].

Ранее уже говорилось о том, что интенсивный межкультурный контакт становится возможным при наличии билингвистических членов в обоих социумах. Тем не менее, очевидно, что система такого взаимодействия после начала функционирования способна вовлекать все больше людей, заинтересованных в иностранной культуре, вследствие чего данная система начинает непосредственно работать на воспроизводство билингвов [Codeswitching in conversation 1998]. Вот почему французский язык использовался русским дворянством того времени для разных целей - не только как наилучший способ изучения культуры Франции, но и как способ более точно передавать оттенки и нюансы собственных идей и чувств. Кроме того, он был признаком принадлежности к аристократическим, просвещенным слоям общества, разбирающимся в произведениях всемирной культуры и достижениях цивилизации [Габдреева 2001].

О том, сколь глубоко российская аристократия начала XIX века была погружена во французскую культуру, свидетельствует то, как крестьяне относились к армии в 1812 г. Как замечал Ю.М. Лотман, стоило гусарам в расшитых мундирах заехать в деревню, как они подвергались опасности со стороны обычных мужиков, так как последние принимали их за солдат неприятельской армии [Лотман 1994: 319]. В немалой степени этому поспособствовало и то, что офицеры поначалу говорили между собой по- французски. Лишь когда офицерам было приказано говорить на русском просторечии, крестьянство перешло в партизанское движение, и это помогло победить армию Наполеона [Габдреева 2001: 218].

Простонародье, не понимавшее тонкостей, а судившее исключительно по внешним признакам, фактически не отличало российскую аристократическую культуру того времени от французской - офицерской или солдатской. Другими словами, их наружные проявления с точки зрения неосведомленного наблюдателя отличий не имели (либо были весьма схожими), что только сильнее подчёркивает, сколь мощным было воздействие Франции на все стороны дворянской жизни в России.

Но все-таки не стоит абсолютизировать понимание и использование французского языка российским дворянством той эпохи, ведь русский язык тоже имел большое значение. И все же европейское образование приводило к европейскому мышлению и возникновению идей, для выражения которых русский язык с его тогдашним уровнем развития просто не годился. Смысловое и стилистическое изобилие иностранного языка, наоборот, удовлетворяло требованиям русской образованной общественности того времени [Габдреева2001: 238].

Но уже с 1830-х гг. русский язык, в значительной мере из-за популярности произведений А.С. Пушкина, планомерно расширяет зону собственного влияния, становясь более подходящим для формулирования мыслей, описания эмоций и идей, а иностранный в тот период отошел на второй план. Тогда же стало осуществляться разделение функций 2-х языков: по-французски все так же говорили на светских раутах, а по-русски говорили в дружеской, интимной обстановке [Луцева 1999: 89].

В нынешних условиях общество стало очень открытым, а информационная эпоха сильно изменила обстоятельства. Современное общество мало похоже на то, что было в предыдущих столетиях. Сегодня правильнее анализировать термин «пост-информационное общество».

В.В. Савчук применяет определения «пост-информационное состояние общества» и «пост-информационная ситуация», отображающие принципиально новое качество информации [Савчук 2001: 63]. В его работах постинформационный социум считается альтернативным вариантом для информационного - предыдущей ступени, базирующейся на массовости, при которой информация становится бессмысленной и не вызывает у людей эмоций.

Результатом данного заболевания является парадоксальный недостаток информации, несмотря на небывалое изобилие аудио- и видеоданных [Соловьев 2009].

Отсюда следует, что повсеместное применение зарубежных языков в нашей стране наблюдалось в разных эпохах и обуславливалось общественнофинансовыми и политическими условиями. Стоит бегло проанализировать лексическую структуру нынешней версии русского языка, чтобы сразу обнаружить отпечатки заимствований из разных времен. Данные лексические единицы прочно вошли в российскую речь и в основной массе не кажутся чем- то чужеродным. И все-таки стоит подчеркнуть, что двуязычие всегда содействовало развитию русского языка.