В.И. Плохова еще в 2003 г. отмечала, что законодательство, предусматривающее уголовную ответственность за преступления против собственности, недостаточно стабильно и небезупречно. Нечеткость закона, разноголосица в теории не лучшим образом сказываются на практике его применения. По ее мнению, при таких обстоятельствах, с одной стороны, вряд ли можно говорить о надлежащей охране (защите) имущественных интересов личности, общества, государства, соблюдении конституционных и принципиальных положений уголовного права о законности, справедливости, равенстве всех перед законом и т. д., с другой - возникает необходимость исследования обоснованности уголовноправовых норм[1]. К сожалению, за прошедшие 13 лет данная ситуация мало чем изменилась, и вопросы о криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения по-прежнему обсуждаются лишь в теории. Подчеркивая еще раз свою солидарность с учеными-криминологами, отстаивающими и развивающими идеи о необходимости криминологической обоснованности уголовного законотворчества и его реализации, считаем, что для обоснования законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности необходимы соответствующие критерии (ориентиры), с помощью которых и должна проводиться такая работа.

Изучая соответствующую литературу, исследуя различные материалы, связанные с критериями криминологической обоснованности уголовного закона и практики его применения, мы ознакомились со статьей С.С. Босхолова и Б.Б. Бадмаевой «О понятии и критериях криминологической обоснованности гуманизации уголовной политики»[2], в которой предпринята попытка выработать

понятие и критерии такой обоснованности. По мнению авторов, в качестве критериев криминологической обоснованности можно рассматривать такие понятия, как аргументированность, продуманность, рациональность, логичность, понятность, оправданность, последовательность и правомерность. В связи с этим в статье анализируются имеющиеся в научной литературе различные взгляды и подходы ученых-криминологов к критериям криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения. При этом под криминологической обоснованностью гуманизации уголовной политики авторы понимают стратегию и тактику противодействия преступности и иным правонарушениям в целях обеспечения безопасности человека, его прав и свобод, достоинства личности участников уголовного судопроизводства[3].

Вместе с тем, по утверждению самих авторов, ими предпринята попытка лишь семантического исследования термина «обоснованность», т. е. его смыслового значения. Другими словами, данные термины (аргументированность, продуманность, рациональность и т. д.) - это все, на наш взгляд, синонимы обоснованности, которые можно определить в качестве принципов криминологической обоснованности как гуманизации уголовной политики, так и, применительно к нашему исследованию, уголовного законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности.

Нами же под критериями криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности, понимаются такие признаки и явления, которые в своей полной совокупности (или в своем большинстве), составляют криминологическую реальность. С помощью таких критериев и должны, на наш взгляд, обосновываться законодательство и его применение в сфере охраны собственности, их соответствие современным криминологическим потребностям общества.

Как отмечает В.Д. Филимонов, криминологическая реальность - решающий фактор формирования уголовного законодательства[4]. Причем уголовноправовые нормы (и их реализация), обеспечивающие защиту от преступлений против собственности, на наш взгляд, должны определяться не только состоянием преступности против собственности, ее закономерностями и тенденциями, но и криминологическими закономерностями общественных отношений и другими составляющими криминологической реальности, которые существуют на данный момент, а также результатами научно обоснованного криминологического прогноза. Главным же элементом криминологической реальности, на наш взгляд, является состояние безопасности личности, общества и государства от преступных посягательств против собственности, которое должно соответствовать современным социальным потребностям.

Разумеется, при идеальном сценарии должна быть установлена следующая последовательность: официальная статистика преступности отражает реальное положение преступности в стране; глобальные изменения в состоянии преступности приводят к корректировкам уголовного закона; изменения уголовного закона, научно и криминологически обоснованные, позитивно влияют на состояние преступности. Однако, как отмечает профессор Н.А. Лопашенко, реальная криминологическая действительность, к сожалению, от идеала далека беспре- дельно[5].

Вместе с тем, при рассмотрении вопросов, связанных с критериями криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности, в целях более полного их (критериев) изучения и систематизации нами была произведена соответствующая дифференциация посредством выделения следующих уровней криминологической обоснованности:

уровень, связанный с криминологической обоснованностью уголовного закона в сфере охраны собственности;

уровень, связанный с криминологической обоснованностью правоприменения уголовного закона в сфере охраны собственности.

В первом случае речь идет о критериях криминологической обоснованности правотворчества как процесса познания и оценки правовых потребностей общества и государства, формирования и принятия правовых актов уполномоченными субъектами в рамках соответствующих процедур, во втором - о критериях обоснованности процесса воплощения этих предписаний в жизнь, составляющих содержание правоприменительной деятельности органов предварительного расследования и суда[6].

Таким образом, на первом уровне обосновывается уголовное законодательство, нацеленное на решение задач по охране прав собственности от преступных посягательств и их предупреждению, путем угрозы наказанием за совершение таких деяний, угрозы, направленной на общество в целом; на втором - правоприменение уголовного закона в сфере охраны собственности, в частности (в первую очередь) того или иного наказания (его размеров) в целях восстановления социальной справедливости и исправления осужденного.

Другими словами, на правотворческом уровне криминологическая обоснованность связана с закономерностями развития общественных отношений, охватывающих всех социальных адресатов - население; на правоприменительном уровне - с закономерностями развития конкретной личности, попавшей в орбиту уголовно-правовых отношений в качестве подозреваемого в совершении преступления, обвиняемого, подсудимого, осужденного. Соответственно и критерии каждого из таких уровней криминологической обоснованности будут носить общий или индивидуальный характер.

Наряду с этим, говоря о правоприменительной деятельности в сфере охраны прав собственности (равно как и охраны прав и свобод человека и гражданина, общественного порядка и т. д.), ее криминологической обоснованности, следует иметь в виду, что достижение необходимой правоприменительной эффективности

зависит не только от уровня законодательных формулировок соответствующих правовых норм и уровня развития теории уголовно-правовой науки в правотворчестве и его применении. В данном случае речь должна идти о профессиональной деятельности самих правоприменительных органов[7]: органов предварительного расследования, прокуратуры, суда, уголовно-исполнительных учреждений и органов, исполняющих наказание[8] [9]. Необходимо отметить, что значительные трудности возникают именно при выявлении соотношения институтов уголовноисполнительного и уголовного права. Нормы уголовного права определяют сущ-

3

ность наказания, а нормы уголовно-исполнительного права - его содержание .

Как справедливо отмечает В.В. Волков, закон на бумаге и закон в жизни - это разные вещи. Авторы закона не имеют контроля над тем, как эти законы будут использоваться в жизни. Когда закон встречается с обществом или попадает в руки правоприменителей, возникают эффекты, которые очень трудно запрограммировать, но можно изучать. Накапливая это знание, можно совершенствовать законотворчество и правоприменение, чтобы хоть какая-то часть интенции законодателя была реализована в жизни[10].

Здесь же надо сказать, что все правоприменительные органы имеют организационную структуру, профессиональную культуру, систему стимулов, которая воздействует на их сотрудников. И все это решающим образом влияет на то, каким образом они применяют или не применяют законы.

Итак, определяя в качестве критерия криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения криминологическую реальность, отметим еще раз, что ее главным элементом является состояние безопасности личности, общества и государства от преступных посягательств против собственности, которое должно соответствовать современным социальным потребностям.

Однако, как известно, такая безопасность в первую очередь включает состояние защищенности от источника угрозы безопасности, т. е. от совокупности уголовно наказуемых деяний, посягающих на собственность[11] [12]. Таким образом, деятельность, направленная на криминологическую обоснованность, должна основываться на глубоком изучении закономерностей и тенденций преступности против собственности, их взаимосвязей с развитием уголовного законодательства и практики его применения.

С учетом того что данной проблеме нами отведен отдельный раздел диссертационного исследования, взаимосвязи преступности против собственности с развитием уголовного законодательства и практики его применения будут более полно и обстоятельно рассмотрены ниже.

Продолжая рассмотрение вопросов, связанных с критериями криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности, следует сказать, что основу таких признаков составили индикаторы преступности, предложенные С.Я. Лебедевым: беспризорность и безнадзорность несовершеннолетних; потребители наркотиков; декларации о доходах; заявления и сообщения о преступлениях; без вести пропавшие лица; виктимологические опросы; статистика смертей от внешних причин; статистика кибербезопасности . Из приведенного перечня нами были выделены (и дополнены) индикаторы - критерии, на которые, на наш взгляд, следует ориентироваться в процессах правотворчества и правоприменения в сфере охраны собственности:

потребители наркотиков и лица, злоупотребляющие алкоголем;

уровень безработицы и количество лиц, не имеющих постоянного источника дохода;

заявления и сообщения о преступлениях против собственности;

отказы в возбуждении уголовных дел по преступлениям против собственности;

виктимологические опросы населения.

Кратко охарактеризуем указанные «индикаторы», позволяющие, на наш взгляд, более широко судить о реальном состоянии преступности против собственности и защищенности от нее личности, общества и государства, а также осуществить научно обоснованный криминологический прогноз.

Лица, страдающие алкоголизмом и наркотической зависимостью, по оценкам криминологов, ближе всего расположены к преступному поведению, образующему большую часть преступности, создающей угрозу общественному порядку и общественной безопасности. Анализ научной литературы позволяет сделать вывод о том, что недооценка общественной опасности таких негативных явлений, часто имеющих характер административных правонарушений, ведет к губительным для общества последствиям. Ежегодно к административной ответственности привлекаются миллионы россиян[13] [14] [15].

Как показывают криминологические исследования, ежегодно происходит увеличение числа преступлений, совершаемых потребителями наркотиков. Лица, находящиеся в состоянии наркотической зависимости, постоянно нуждаются в крупных суммах денег, необходимых для приобретения или изготовления наркотических средств. Чаще всего такими лицами совершаются преступления против собственности: кражи, грабежи, разбои. В некоторых регионах преступниками-наркоманами совершается 70-80% корыстных и корыстно-насильственных преступлений .

Так, например, одним из основных источников доходов для приобретения

3

наркотических средств и психотропных веществ являются кражи имущества из автотранспорта. Этот вид краж представляет собой хищение различных ценностей, оставленных в автотранспорте их пользователями: сумок, портфелей, электронной техники и т. д. Как правило, проникновение в автотранспорт происходит через окна автомобиля посредством их разбития. Таким образом, данная кража сопровождается еще и повреждением имущества. Криминологические исследования свидетельствуют о распространенном и массовом характере таких посягательств, которые расцениваются как первоначальное звено в сложной цепи криминальных посягательств, связанных с автотранспортом[16] [17] [18] [19].

Помимо этого, опасность данного вида преступлений обусловлена и иными обстоятельствами. К их числу, исходя из результатов исследований, следует отнести возникновение и функционирование соответствующей сферы «теневого» рынка, контролируемого участниками организованных преступных групп. Данный сектор можно рассматривать как определенную систему постоянно действующих криминогенных объектов, обеспечивающих преступной среде возможность получения доходов от реализации имущества, похищенного из автомобилей, с выделением определенной части вырученных средств на финансирование организованной преступности в сфере нелегального автомобильного биз- неса2. Это в полной мере относится и к лицам, злоупотребляющим алкоголем. Как отмечает Ю.М. Антонян, их преступное поведение отличается пассивностью и не является результатом продуманных решений; они часто пользуются благоприятными ситуациями для совершения преступлений, чем создают их3. Они (алкоголики, наркоманы), как правило, не работают и не учатся, находятся на «социальном дне» не только в социальном плане, но и в криминологическом:

4

именно ими заполнены исправительные колонии .

Вместе с тем, конкретные данные о количестве наркоманов и алкоголиков России, по понятным причинам, привести невозможно. Так, например, по заявлению бывшего руководителя ФСКН России[20] [21] В. Иванова, в 2015 г. число наркоманов составило 7,3 миллиона человек. Представители системы здравоохранения приводят данные о 700 тысячах зарегистрированных больных наркоманией. При этом, по оценке главного нарколога Министерства здравоохранения Е. Брюна, и эта цифра является не конечной, ее следует умножить в два с половиной раза, чтобы учесть тех, кто не обращался за помощью к медицине. По его мнению, гораздо острей в России стоит проблема алкоголизма: зарегистрированных алкоголиков в стране 3 миллиона, как минимум 10 миллионов злоупотребляют алкоголем .

Таким образом, при анализе криминологической обстановки и прогнозировании ее развития необходимо опираться не только на данные уголовной статистики, но и на показатели состояния административной деликтности, рассматривая их во взаимосвязи и взаимообусловленности.

Безработица признается всеми криминологами одной из классических причин преступности. Криминогенная зависимость преступности от безработицы в самом ярком своем проявлении касается преступлений самих безработных. Проблема преступности среди безработных реально существует, она имеет достаточно высокий удельный вес в структуре преступности в целом. Основная масса преступлений среди безработных приходится на долю граждан, не имеющих постоянного источника дохода, т. е. лиц, нигде официально не зарегистрированных как безработные. Вместе с тем, криминальная активность лиц, официально признанных безработными, является менее значительной[22].

Согласно «Обзору судебной статистики о деятельности судов общей юрисдикции и мировых судей в 2014 году» структура судимости по социальному составу общего числа осужденных в России на протяжении последних 5 лет не претерпела значительных изменений: 63,0% осужденных составляют трудоспособные лица без определенных занятий - 453,1 тыс. лиц. Из числа трудоспособных лиц без определенных занятий 1,2% имели статус безработных - 5,6 тыс. лиц. Доля нетрудноспособных (неработающих) граждан, в отношении которых вступили в законную силу обвинительные приговоры, в 2014 г. составила 2,8%, или 20,5 тыс. лиц.

Удельный вес рабочих, признанных судами виновными в совершении преступлений, в 2014 г. составил 22,0%, или 158,2 тыс. лиц. Учащиеся и студенты в общей структуре осужденных составили 3,8%, или 27,1 тыс. лиц.

Вместе с тем, удельный вес лиц без постоянного источника дохода, совершивших преступления, в Воронежской области выше средних показателей по России. Так, например, в 2015 г. было всего выявлено 12 701 лицо, совершившее преступление (+9,1%), а удельный вес лиц, не имеющих постоянного источника, увеличился с 72,7% в 2014 г. до 73,4% в 2015 г.[23]

Другими словами, на протяжении последних лет в России наблюдается ежегодное увеличение числа осужденных, не имеющих определенных занятий. Несомненно, существуют определенные закономерности и тенденции такой преступности; причины и условия, сопутствующие преступности безработных; личностные свойства и качества, отражающиеся как на безработице этих лиц, так и на характере совершаемых ими преступлений; особенности предупреждения подобных преступлений. Безработное население активно включилось в современную преступность, практически во все виды преступлений. На первый план выходят преступления корыстной направленности: кражи, грабежи, мошенничество[24].

В настоящее время с учетом состояния экономики страны и финансовоэкономического кризиса проблема безработицы стоит еще более остро. Уровень официальной безработицы в России по итогам 2015г. составил 4,3 миллиона человек. Среди 1 075 333 выявленных лиц, совершивших преступления в 2015 г., 716 638, т. е. 66,6%, не имели постоянного источника доходов. При этом, что касается самых распространенных преступлений - краж, то, например, в 2014 г. из 198 922 осужденных по ст. 158 УК РФ 139 381 человек (70,1%) не имели постоянного источника доходов. В 2015 г. доля осужденных за кражу - трудоспособных, не имеющих постоянного источника доходов, - несколько увеличилась и составила 70,9% (148 677 чел.).

Продолжая рассмотрение вопросов, связанных с критериями криминологической обоснованности уголовного законодательства в отношении преступлений против собственности, отметим, что такие критерии, как заявления и сообщения о преступлениях против собственности и отказы в возбуждении уголовных дел, следует рассматривать во взаимосвязи, так как одно вытекает из другого.

Согласно данным ГИАЦ МВД России, в 2014 г. органами внутренних дел было зарегистрировано 29 288 545 заявлений (сообщений) о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях, из которых 11 762 886 - заявления и сообщения о преступлениях. По результатам проверок было возбуждено 1 728 643 уголовных дела (14,7%) и по 6 665 368 (56,7%) заявлениям (сообщениям) было отказано в возбуждении уголовного дела[25].

Вместе с тем, как показывают результаты криминологических исследований, среди основных факторов, обусловливающих латентность корыстной преступности против собственности, выделяется недостаточная квалификация дознавателей и следователей органов внутренних дел, которыми принимались решения об отказе в возбуждении уголовного дела, впоследствии отмененные как необоснованные (10,4%)[26].

На заседании Совета Федерации 29 апреля 2015 г. Генеральный прокурор Ю.Я. Чайка отметил, что результаты надзора за следствием и дознанием свидетельствуют о снижении их качества проведения, что, по его мнению, связано с ослаблением профессиональных навыков следственных работников. В свою очередь, данные процессы обусловлены чрезмерно широким применением особого порядка рассмотрения уголовных дел, т. е. такой упрощенной формы, не требующей от следователей больших усилий по сбору доказательств[27]. В судебной практике встречаются факты вынесения обвинительных приговоров на основании доказательств, полученных в период судебного следствия[28] [29]. Другими словами, проявляется тот же образ производственного потока или конвейера, сравниваемого с судейской работой В.В. Волковым и А.В. Дмитриевой.

Можно привести и другие данные, свидетельствующие о достаточно высоком уровне вынесения необоснованных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела. Так, в докладе первого заместителя прокурора В.В. Хромых на расширенном заседании коллегии прокуратуры Воронежской области «Об итогах работы в 2015 году и задачах по совершенствованию прокурорского надзора» прозвучала информация о том, что «были восстановлены на учет прокурорами (отменены постановления об отказе в возбуждении уголовных дел - Д.Ш.) почти 2 тыс. преступлений против собственности» . Прокуратурой Приморского края в 2014 г. по итогам надзорных мероприятий было выявлено и поставлено на учет более 7 тыс. преступлений, из которых более 2,5 тыс. - преступления против собственности[30].

В Ненецком автономном округе в 2015 г. органами прокуратуры были признаны незаконными и отменены 663 постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (всего зарегистрировано 4 407 сообщений и заявлений о преступлениях). По результатам дополнительных проверок было возбуждено 154 уголовных дела, из которых 125 (81,1%) - о преступлениях против собственности (82 - по кражам)[31].

Как отмечает Б.Я. Гаврилов, решения органов расследования об отказе в возбуждении уголовного дела не только ограничивают право граждан на доступ к правосудию, но и зачастую нарушают закон, поскольку от 20 до 40% таких решений ежегодно признаются незаконными или необоснованными и отменяются[32].

Таким образом, по абсолютным и относительным показателям количество заявлений и сообщений о преступлениях против собственности, а также вынесении по ним необоснованных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел существенно превалируют над такими же показателями по другим преступлениям.

Наряду с этим, одним из достаточно распространенных вариантов искажения учета является практика регистрации некоторых групп преступлений не по всем известным криминальным эпизодом, а лишь по тем, в которых преступника удается задержать «с поличным». К такому роду преступлений относится, например, мошенничество. Как отмечается в литературе, подобный «выборочный» учет, помогая сохранять или даже повышать уровень раскрываемости преступлений, добавляет в «копилку» искусственной криминальной латентности еще около 300 тыс. преступлений[33].

Виктимологические опросы населения, наряду с анализом заявлений и сообщений о преступлениях и постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел, представляющих документальный метод изучения латентной части преступлений против собственности, являются подвидом социального опроса, позволяющего изучать закономерности преступности, в том числе, а может быть в первую очередь, скрытой ее части. При таких опросах получение информации от разных групп и слоев населения происходит с помощью бесед, тестов и анкет, причем респондентами могут быть и потерпевшие от преступлений, и даже, как отмечается в литературе, сами преступники[34]. Вместе с тем, несмотря на то что виктимологи- ческие проблемы в нашей стране давно и успешно исследуется специалистами криминологии, уголовного права, уголовного процесса и др.[35], на федеральном уровне, в отличие от некоторых стран, виктимологические опросы не проводятся.

Так, например, в США на основе «Национальной программы сбора информации о жертвах преступлений» опросы проводятся «Бюро переписи населения» и охватывают большую общенациональную выборку (приблизительно 50 000 семей). Население опрашивают о том, жертвами каких преступлений они становились в течение предыдущих 6 месяцев[36]. В России, отмечает Я.И. Гилинский, к сожалению, никогда не проводились национальные (федеральные) виктимологические опросы, а региональные - лишь в незначительном количестве регионов и нерегулярно (что существенно снижает их познавательные возможности). И самое главное - региональные виктимологические опросы если и проводятся, то по различным методикам, и их результаты часто несопоставимы[37].

Вместе с тем, достаточно широкий размах получило изучение виктимоло- гических аспектов различных видов преступлений в рамках диссертационных исследований, в том числе касающихся преступлений против собственности[38].

Так, например, М.В. Веременко, анализируя кражи из автотранспортных средств, пришел к выводу, что число таких зарегистрированных хищений в 2, а в некоторых регионах и в 3 раза превышает количество зарегистрированных квартирных краж. Однако, по его мнению, эти статистические данные не учитывают латентной составляющей рассматриваемого вида преступности, высокий уровень которой становится более очевидным при социологическом опросе владельцев автотранспортных средств. По результатам проведенного опроса было установлено, что 87,2 % автовладельцев были потерпевшими в результате хищений из личных транспортных средств и не обращались в органы внутренних дел. Причем в процессе исследования были выявлены факты краж из автотранспортных средств, носящие системный характер, выражавшийся в неоднократности совершения хищений из одного и того же автотранспортного средства (от 2 до 10 раз) как одной группой (лицом), так и разными лицами[39].

Завершая рассмотрение вопросов, связанных с критериями криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности, следует подчеркнуть, что статистические данные о зарегистрированных преступлениях на сегодняшний день пока что остаются единственным, но, вместе с тем, не всегда точным мерилом уровня криминализации отношений в сфере собственности. В связи с этим, безусловно, следует согласиться с мнением профессора С.Я. Лебедева о целесообразности и необходимости учета в законодательной и правоприменительной работе многих выработанных криминологической наукой критериев криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения[40]. Интерпретируя многие из этих критериев применительно к криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения в сфере уголовно-правовой охраны собственности, можно констатировать, что здесь всегда важен учет:

а) закономерностей и тенденций преступности против собственности, отдельных ее видов и конкретных преступлений, их социально-правовых последствий;

б) детерминации преступности против собственности, отдельных ее видов и конкретных преступлений;

в) процессов формирования и проявления качеств и свойств личности преступника в механизме совершения преступления против собственности;

виктимологических факторов формирования и проявления свойств и качеств личности потерпевшего от преступного посягательства на его собственность;

д) оценочных показателей состояния системы предупреждения преступлений и обеспечения криминологической безопасности в сфере отношений собственности.

Вышеизложенное в совокупности с выделенными и проанализированными критериями (индикаторами) криминологической обоснованности уголовного законодательства и практики его применения в отношении преступлений против собственности будет способствовать оценке криминологической реальности в сфере охраны прав собственности.

[1] Плохова В.И. Указ. соч. С. 3-4.

[2] Босхолов С.С., Бадмаева Б.Б. О понятии и критериях криминологической обоснованности гуманизации уголовной политики // Криминологический журнал БГУЭП. 2012. № 3(21).

[3] Там же.

[4] Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. М., 2002. С. 11.

[5]

Лопашенко Н.А. Уголовной закон и статистика преступности: параллельное существование // Социология уголовного права: сб. ст. / под общ. ред. Е.Н. Салыгина, С. А. Маркунцова, Э.Л. Раднаевой. Т. 1. М., 2013. С. 45.

[6] Волков К. А. Указ. соч. С. 42.

[7] Наумов А.В., Красиков Ю.А. О понятии правоприменительной эффективности уголовного закона // Вестник Московского университета. Серия Право. 1981. № 2. С. 22.

[8] Волков К. А. Указ. соч. С. 42.

[9]

Филимонов В.Д., Филимонов О.В. Институт права. Институт уголовного права. Институт уголовно-исполнительного права. М., 2016. С. 223-224.

[10] Волков В.В. Как работают суды общей юрисдикции в России: результаты эмпирических исследований: лекция. URL:http://polit.ru/article2013/10/.volkov

[11] Лебедев С.Я. Криминология / под ред. Г.А. Аванесова. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 544-545.

[12] Лебедев С. Я. Криминологические перспективы современного российского уголовного закона // Актуальные проблемы уголовного права, уголовного процесса и уголовноисполнительного права: теория и практика: Междунар. науч.-практ. конф. Тамбов: Тамбовский государственный университет, 2013. URL: ИЦрУ/сптргауо/т

[13] Предупреждение преступлений и административных правонарушений органами внутренних дел: учеб. / под ред. В .Я Кикотя, С.Я. Лебедева. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2017. С. 372.

[14] Казаченко О.Н. Криминологический анализ и предупреждение преступлений против собственности, совершаемых на почве наркомании: дис. ...канд юрид. наук. М., 2003. С. 3.

[15] Камалова А.К. Механизм преступного поведения при совершении кражи: автореф. дис. ... канд юрид. наук. М., 2016. С. 13, l7.

[16] Веременко М.В. Правовые вопросы организации борьбы с кражами из автотранспортных средств // Рос. следователь. 2006. № 2. С. 41-43.

[17]

Веременко М.В. Деятельность подразделений органов внутренних дел по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию краж из автотранспортных средств: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Калининград, 2007. С. 3-4.

[18] Антонян Ю.М. Указ. соч. С. 385.

[19] Аванесов Г. А. Преступность и социальные сословия. Криминологические рассуждения. М., 2010. С. 65.

[20] Указом Президента РФ от 5 апреля 2016 г. № 156 «О совершенствовании государственного управления в сфере контроля за оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров и в сфере миграции» были упразднены Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков и Федеральная миграционная служба, функции которых были вновь переданы Министерству внутренних дел Российской Федерации, которое стало правопреемником упраздненных служб.

[21] Глава ФСКН насчитал в России 7 миллионов наркоманов. URL:http://.bbc.ru

[22]

Неупокоева И. А. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений среди безработных: автореф. дис. ... канд. юрид наук. Омск, 2004.

[23] Краткая оценка состояния преступности в Воронежской области за 2015 год.

URL:https://36.mvd.ru/

[24]

Неупокоева И. А. Указ. соч. С. 3-4.

[25] Состояние преступности в России за январь-декабрь 2014 года. ГИАЦ МВД России. 2015. С. 4. Кроме того, необходимо отметить, что существующий ранее раздел «Сведения о результатах разрешения заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях в ОВД» в сборнике ГИАЦ МВД России «Состояние преступности в России за январь-декабрь 2015 года, отсутствует.

[26] Дурнев А.Е. Криминологические и уголовно-правовые меры борьбы с корыстными преступлениями против собственности: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2006.

[27] URL: http://genproc gov.ru

[28] Тисен О.Н. Судебное соглашение о сотрудничестве: авторская модель // Российская юстиция. 2016. № 2. С. 75.

[29] URL: http://prokuratura - vrn.ru

[30] URL: http://prosecutor.ru

[31] URL: http://prokuratura - nao.ru

[32] Гаврилов Б.Я. О роли уголовно-процессуального законодательства в раскрытии и расследовании преступлений // Криминалистические чтения на Байкале. материалы Междунар. науч.-практ. конф. Иркутск, 2015. С. 39-44.

[33] Кондратюк Л.В., Овчинский В.С. Криминологическое измерение / под ред. К.К. Горяи-

нова. М., 2008. С. 192.

[34] J

Афанасьева И.В., Афонина Ю.С. Выявление латентной преступности в России и зарубежных странах // Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2015. № 2. С. 48.

[35] См.: Квашис В.Е. Основы виктимологии. М., 1999; Ривман Д.В. Криминальная викти- мология. СПб., 2002; Полубинский В.И. Виктимологические аспекты профилактики преступлений. М., 1980; Полубинский В.И., Ситковский А.Л. Теоретические и практические основы криминальной виктимологии. М., 2006; Ситковский А.Л. Виктимологическая характеристика и профилактика корыстных преступлений против собственности граждан. М., 1998; Вишневецкий К.В. Факторы криминализации социальных групп (криминологический анализ). Краснодар, 2007; Варчук Т.В. Виктимология. М., 2009; Малкина-Пых И.Г. Виктимология. Психология поведения жертвы. М., 2010; Репецкая А.Л. Виновное поведение потерпевшего и принцип справедливости в уголовной политике. Иркутск, 1994 и др.

[36] Бартол К. Психология криминального поведения. URL: http://scibook.net

[37] Гилинский Я.И. Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. СПб., 2002. С. 42.

[38]

См.: Малыхина Т.А. Виктимологическая характеристика и предупреждения мошенничества: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2007; Аверинская С. А. Виктимологическая характеристика краж, совершаемых на пассажирском железнодорожном транспорте, и способы их профилактики: по материалам Восточно-Сибирского региона: дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2008; Арефьев А.Ю. Проблемы виктимологической профилактики квартирных краж, грабежей и разбойных нападений на квартиры: дис. .канд. юрид. наук. Н. Новгород, 1994 и др.

[39] Веременко М.В. Деятельность подразделений органов внутренних дел по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию краж из автотранспортных средств: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Калининград, 2007. С. 3.

[40] Лебедев С.Я. Криминология уголовного закона // Современные проблемы теории и практики борьбы с преступностью: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Краснодар: Краснодарский филиал Российского государственного университета правосудия, 2015. С. 38-46.