После изучения закономерностей и тенденций преступности против собственности их необходимо соотнести с состоянием уголовного законодательства и практики его применения в сфере охраны собственности, другими словами, дать им криминологическую оценку, попытаться определить потенциальную возможность закона и реализации его на практике действенно противостоять преступлениям против собственности.

Эффективность уголовного закона, отмечает С.Я. Лебедев, всегда предопределяется (должна предопределяться) криминологической составляющей. Помимо своего формального юридического предназначения быть адекватным состоянию общественной опасности деяний человека, посягающих на те или иные социальные отношения, с одной стороны, отражением в себе юридически обоснованных признаков таковых в качестве преступлений, с другой, - установлением соразмерных санкций за их совершение, уголовный закон должен быть нацелен на предупреждение преступлений[1].

Как уже отмечалось, кражи доминируют не только в структуре преступлений против собственности, но и определяют всю криминологическую обстановку, достигая половину всей зарегистрированной преступности (54,4% в структуре всей зарегистрированной преступности в 2015 г. в Воронежской области), и, как представляется, еще большую долю в латентной ее части.

Однако, наряду с этим, наблюдается не только увеличение абсолютных показателей краж в целом, но и абсолютных и относительных характеристик краж, совершаемых при особо отягчающих обстоятельствах. Причем ярким и, пожалуй, самым главным свидетельство тому является ежегодное, начиная с 2008 г., увеличение числа осужденных по ч. 4 ст. 158 УК РФ. Так, в 2008 г. было осуждено данной статье 711 человек, в 2014 г. этот показатель составил 1 278

человек, т. е. увеличился в 1,8 раза, в 3 раза увеличился удельный вес осужденных за такие посягательства в структуре всех осужденных за кражу. В 2015 г. этот показатель увеличился еще и составил 1 406 человек. При этом наблюдается ежегодное увеличение лиц, совершающих кражи в составе организованных групп. Так, в 2013 г. было осуждено 380 участников организованных групп, что составило 0,8% от общего количества осужденных за групповые кражи (50 828). В 2014 г. было уже осуждено 582 человек за подобные преступления, или 1,3% от количества всех осужденных за групповые кражи (44 541). В 2015 г. было осуждено 614 человек за совершение кражи в составе организованной группы, или числа 1,3% от всех осужденных за групповые кражи (48 631).

Характерными чертами таких краж являются организованность и профессионализм. Преступники применяют новейшие технические разработки, используют высокоскоростные автомобили, нередко форму сотрудников правоохранительных органов, весьма часто получая сведения о потенциальных потерпевших из социальных сетей в Интернете и т. п.

Что касается разбоев, то, наряду со снижением абсолютных показателей, характеризующих состояние таких деяний и лиц, осужденных за их совершение, как и за кражу, наблюдается увеличение доли лиц, осужденных за разбои при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 4 ст. 162 УК РФ). Так, в 2008 г. их удельный вес в структуре всех осужденных за разбой составлял 6,8%; в 2014 г. - 8,1%; в 2015 г. - уже 8,8%. При этом, как свидетельствует статистика, также возрастает организованность подобных посягательств. В 2013 г. доля осужденных за совершение разбоев организованными группами составляла 2,9% (175) в структуре всех групповых нападений, в 2014 г. - уже 3,5% (203), в 2015 г. - 4,5%.

Вышеизложенное касается и мошенничества. Так, в 2013 г. за мошенничество было осуждено 649 участников организованных групп, или 12,2% от числа всех осужденных за групповое мошенничество, в 2014 г. - уже 793, или 14,6%, в 2015 г. - 925, или 17,4%.

Разумеется, проанализированные криминологические показатели не так рельефно отражают организованную направленность рассматриваемых преступлений против собственности, но, как нам представляется, данная тенденция с каждым годом, если не принимать соответствующие законодательные и правоприменительные меры, будет проявляться все более явно, соразмерно ухудшая ситуацию, связанную с охраной прав собственности. Тем более сложившееся в России положение, отмечает Е.В. Рогова, имеет характеризуется тем, что в отечественной экономике, политике улавливаются принципиально различные тенденции. Все это создает существенные трудности в концептуализации основных направлений уголовно-правового регулирования, выявлении устойчивых закономерностей его развития, а любые кризисы способствуют росту числа людей, совершающих преступления, потому что они вынужденно начинают видеть реальную, а не мнимую пользу преступного поведения, которое может трансформироваться в преступный промысел при наличии определенных обстоятельств[2].

Наряду с вышеизложенным, следует обратить пристальное внимание на такой криминологический показатель преступлений против собственности, официально демонстрируемый уголовной статистикой, как рецидив преступлений. Рецидив преступлений характеризует не только общественную опасность преступности, но и степень результативности государственного влияния на нее, в определенной мере выступает критерием такой правоохранительной активности и эффективности[3].

Применительно к нашему исследованию, мы, в первую очередь, имели в виду уголовно-правовой рецидив преступлений, когда преступления против собственности совершают лица, судимость которых не снята и не погашена в установленном законном порядке. Причем, как показало исследование, в 98,3% случаев это специальный, как правило, многократный рецидив.

Нисколько не преуменьшая чрезвычайной важности показателей, характеризующих криминологический рецидив преступлений, подчеркнем, что именно состояние уголовно-правового рецидива преступлений против собственности наиболее рельефно себя проявляет на фоне аналогичных показателей преступности в целом.

Так, например, в соответствии с данными ГИАЦ МВД России в 2013 г. было выявлено 1 012 563 лица, совершивших преступления, из которых 482 520 (47,%) - ранее совершившие преступления (криминологический рецидив), которыми вновь было совершено 613 779 преступлений, или 49,6% от всех расследованных посягательств. При этом в данную категорию вошли ранее судимые лица - 322 029 человек, или 31,8% (уголовно-правовой рецидив) от общего числа совершивших преступления, которыми вновь было совершено 423 162 преступления, или 34,2% от всех расследованных уголовных деяний в 2013 г.

В 2014 г. было выявлено 1 006 003 лица, совершивших преступления, из которых 510 122 (50,8%) ранее совершали преступления, в том числе ранее судимые - 308 616, или 30,7% от общего числа совершивших преступления.

В 2015 г. было выявлено 1 075 333 лица, совершивших преступления, из которых 556 914 (52%) ранее совершали преступления, в том числе ранее судимые - 303 494, или 28,2% от общего числа совершивших преступления в 2015 г.

Это общие показатели, характеризующие состояние рецидивной преступности в России в целом, составляющей как криминологический, так и уголовноправовой рецидив преступлений.

Вместе с тем, данные показатели нами были сопоставлены с судебной статистикой Судебного департамента при Верховном Суде РФ, характеризующей лиц, осужденных за преступления против собственности.

Так, в 2013 г. из числа всех осужденных за кражу 47,3% имели на момент вынесения приговора неснятые и непогашенные судимости. В 2014 г. из 198 922 осужденных за кражу 93 321 (46,9%) на момент вынесения приговора имели неснятые и непогашенные судимости, из которых 23 466 (25,1%) - 2 судимости и

23 614 (25,3%) - 3 и более судимостей[4]. Такая же картина рецидива наблюдается в характеристиках лиц, совершающих грабежи и разбои. Так, в 2013 и 2014 гг. удельный вес лиц, осуждаемых за данные посягательства и имеющих на момент вынесения приговора неснятые и непогашенные судимости, составил: грабежи - 48,4% и 48,4%; разбои - 49% и 44,8% соответственно. Кроме того, свыше 50% из них составляют лица, судимые более 2 раз, и, как показало наше исследование, именно за кражи, грабежи и разбои. Удельный вес «рецидивистов» среди лиц, осуждаемых за мошенничество, в среднем составляет 25%; предыдущие судимости также связаны с преступлениями против собственности.

Идентичная ситуация сохранялась и в 2015 г. Так, например, среди 209 617 осужденных за кражу 91 692 (43,7%) имели на момент вынесения приговора неснятые и непогашенные судимости, причем 25,1% из них - 3 и более. Из 33 300 осужденных за грабеж 47,5% имели на момент вынесения приговора неснятые и непогашенные судимости, из которых 27,2% - 3 и более. Среди осужденных за разбой 43,3% имели на момент вынесения приговора неснятые и непогашенные судимости, причем 25,5% - 3 и более. Анализ рецидива преступлений среди лиц, совершающих мошенничество, в 2015 г. показывает ситуацию, аналогичную периоду 2013-2014 гг.: 24,2% имели на момент вынесения приговора неснятые и непогашенные судимости.

Таким образом, на фоне общих показателей, характеризующих уголовноправовой рецидив преступлений в России (треть в структуре преступности), особо выделяется специальный многократный рецидив преступлений против собственности. Причем речь идет только о лицах, совершающих преступления против собственности (рецидивистах), без учета количества совершенных ими преступлений, число которых значительно превышает число их участников. По нашим модельным оценкам, такими лицами совершается 80-85% преступлений против собственности.

Между тем, рецидив преступлений крайне редко учитывается судом при назначении наказания, лишь формально указывается на факт повторения преступления (преступлений) после отбытия наказания за предыдущее преступление. Такая статистика сама по себе является одним из главных показателей, свидетельствующих о неэффективности специального (уголовно-правового) предупреждения преступлений против собственности.

Так, например, в 2015 г. в Воронежской области каждое второе (57,1%) расследованное преступление является рецидивом, каждое третье (30,3%) совершается в состоянии алкогольного опьянения[5].

Хотя, как отмечал М.П. Чубинский, еще в дореформенной науке уголовного права была здравая идея, что дело не только в повторении преступления, а в том, сложились у виновного упорные преступные привычки или нет. «Эти идеи были забыты, и криминалисты Х1Х века, выдвигая на первый план формальный момент, не обращали должного внимания на личность преступника... является ли он особо опасным для общества специалистом преступления, возрастает ли число рецидивистов и т. п.»[6].

В связи с этим следует согласиться с П.А. Скобликовым, утверждающим, что лица, многократно совершившие кражи, становятся профессиональными преступниками не в местах лишения свободы, а ранее, когда начинают совершать кражи в качестве промысла и за это попадают в места лишения свободы, утрачивая в результате (хотя бы на время) возможность совершать новые хищения[7].

Разумеется, приведенные нами положения нуждаются в их адекватном отражении в уголовном законодательстве и практике его применения для достижения главной цели уголовно-правовой репрессии - предупреждения преступлений против собственности и обеспечения надежной защиты от них личности, общества и государства. Отсюда и обусловленность направления всего арсенала законодательных и правоприменительных возможностей именно на тех лиц, которые допускают рецидив преступлений, профессиональных преступников, соеди которых доминируют именно те, кто совершает преступления против собственности, более того, в составе организованных групп. Лица, упорно демонстрирующие свою направленность на совершение преступлений и «невосприимчивость» к назначаемым мерам уголовно-правового воздействия (их видам и размерам), предопределяют целесообразность применения к ним более эффективных мер социально-правового воздействия. Здесь, как в медицине, лекарство, оказывающее помощь в течение определенного времени больному, но теряющее свою эффективность ввиду адаптации болезни к его действию, требует замены на более действенный препарат.

Особенно это касается молодого поколения. Как показывают результаты исследований, криминологический рецидив среди молодежи, совершивших кражи и грабежи, составляет 25% и 23% соответственно. Вышеизложенное свидетельствует о том, что ранее примененное наказание, как правило в виде условного осуждения, не достигло своих целей[8]

В связи с этим можно привести выдержку из ежегодного Послания Президента РФ Федеральному Собранию РФ 3 декабря 2015 г.: «Закон должен быть суров к тем, кто сознательно пошел на тяжкое преступление...[9]».

Необходимо отметить, что Общей частью УК РСФСР (ч. 2 ст. 24-1 введена Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 14 ноября 1969 г.) предусматривалось признание лица «особо опасным рецидивистом» по приговору суда в случае, если «лицо, ранее два раза в любой последовательности осуждавшееся к лишению свободы за кражу, грабеж и мошенничество, совершенных при отягчающих обстоятельства, разбой, и вновь совершившее какое-либо из перечисленных преступлений, за которое оно осуждается к лишению свободы на срок свыше трех лет». Данная норма определяла повышенную степень ответственности в случае совершения нового преступления, особый режим отбывания наказания в виде лишения свободы и установления административного надзора после отбытия срока наказания. Признание лица «особо опасным рецидивистом» отменялось при снятии с него судимости.

Наряду с этим, как отмечает А.Г. Кибальник, наиболее наглядным нарушение принципа справедливости становится при правовой оценке хищений - самых, если верить официальной статистике, распространенных преступлений в России. Общеизвестно, что одним из основных критериев дифференциации ответственности за хищения является размер похищенного имущества. В настоящее время вполне возможно на легальных основаниях применить одинаковое наказание и к незадачливому воришке, и к матерому расхитителю. По его мнению, справедливостью закона здесь и «не пахнет», а заявленная на самом высоком уровне «либерализация» уголовного закона оказалась мнимой и не имеющей ничего общего с гуманностью и либеральными ценностями как таковыми. Нарушение принципа справедливости, выраженное в ликвидации минимальных пределов наказуемости, будет порождать самый серьезный негативный социальнополитический эффект[10].

К такому же выводу приходит и Е.В Рогова, отмечая, что юридические нормы социально обоснованы и действенны тогда, когда они соответствуют объективным условиям и закономерностям развития общества, в котором функционируют, когда их содержание соответствует общественному сознанию населения, в первую очередь принципам нравственности и уровню правосознания. Эффективность этих норм определяется всем комплексом социальных условий, в которых они функционируют. В связи с этим, по ее мнению, сложно признать социально обоснованным, например, решение законодателя о снижении санкции за совершение такого опасного преступления, как групповой и вооруженный разбой (ч. 2 ст. 162 УК РФ). Если ранее за совершение данного преступления

предусматривалось наказание в виде лишения свободы на срок от 7 до 12 лет, то в настоящее время, после внесенных в уголовный закон изменений и дополнений, оно наказывается лишением свободы на срок до 10 лет.

Важно отметить, что произошло понижение категории преступления с особо тяжкого до тяжкого, что повлекло за собой в целом понижение уровня уголовной ответственности лица, совершившего данное преступление, что сказалось и на размерах назначаемого наказания, и на уголовно-правовых последствиях совершения преступления (сроки давности, сроки погашения судимости и т. п.)[11].

Как отмечает Д.А. Пархоменко, в отраслевых исследованиях, связанных в той или иной степени с усмотрением в праве, как правило, уделяется недостаточно внимания теоретической составляющей усмотрения, следствием чего является, например, отсутствие единообразия используемой при этом терминологии. Здесь свобода того или иного субъекта права в принятии решения обычно сводится к рассуждениям о ее пределах и не более того. Между тем, именно отсутствие ясности в юридической природе и назначении усмотрения в праве порождает дискуссии по результатам конкретных законодательных решений, дискуссий, которые порой ведутся на различных языках, а потому мало в чем убеждают противоположные стороны. С расширением сферы усмотрения в праве увеличился и круг вопросов, не имеющих однозначных ответов. С одной стороны, усмотрение в праве - это объективная необходимость, диктуемая процессом применения общего правила поведения к конкретной жизненной ситуации. Оно необходимо и неизбежно хотя бы потому, что правовое регулирование не может быть индивидуальным для каждого. С другой стороны, при реализации усмотрения невольно возникают опасения о его чрезмерности и даже беспредельности и в связи с этим о принятии субъектом права неправового решения. Усмотрение необязательно влечет за собой произвол, но и не исключает его и может быть непредсказуемым[12].

Концентрация власти в руках судьи, конечно, облегчает процесс осуждения, но увеличивает риск судебных ошибок. Не нужно забывать и о том, что решения суда в некоторых случаях выглядят, по меньшей мере, странными. Иногда же они противоречат как здравому смыслу, так и справедливости[13]. И здесь вполне уместно привести слова Ч. Беккариа: «...нужно помнить, что милосердие - добродетель законодателя, а не исполнителя законов, что она должна блистать в Уложении, а не в отдельных решениях. Показывать людям, что можно прощать преступления, что наказание не является необходимым их последствием, - значит питать в них надежду на безнаказанность и заставлять думать, что, раз может быть дано прощение, исполнение наказания над теми, кого не простили, является скорее злоупотреблением силы, чем проявлением правосудия»[14] [15].

Вместе с тем, вопросы о рамках судейского усмотрения были предложены для оценки экспертам - сотрудникам оперативных и следственных подразделений территориальных органов внутренних дел, связанных с предупреждением преступлений против собственности. Так, на вопрос: «Как Вы считаете, правильно ли что в санкциях статей УК РФ, предусматривающих ответственность за совершение кражи и мошенничества в особо крупном размере (свыше 1 млн руб. по ч. 4 ст. 158; свыше 6 млн руб . по ч. 4 ст. 159.1 и др.), отсутствуют нижние границы лишения свободы и они, как и за хищения с незначительным ущербом (от 1 до 2,5 тыс. руб.)[16], составляют 2 месяца?», - 60,5% ответили отрицательно, используя в качестве аргументации два основных обстоятельства: «так как это не соответствует основным принципам российского уголовного законодательства: справедливости, равенства всех перед законом»; «так как это затрудняет достижение одной из целей наказания - предупреждения преступлений».

Кроме того, на вопрос: «Как Вы считаете, правильно ли что в санкциях статей УК РФ, предусматривающих ответственность за совершение разбоя: группой лиц; с применением оружия (ч. 2 ст. 162); грабежа: с применением насилия; с незаконным проникновением в жилище (ч. 2 ст. 161) - отсутствуют нижние границы лишения свободы и, в соответствии с ч. 2 ст. 56 УК РФ, составляют 2 месяца?», - 45,5% экспертов ответили отрицательно, аргументируя тем, что «это тяжкие преступления, связанные с насилием над личностью, и наказание за такие преступления должно быть более строгим, чем, например, за кражу»; 17%, ответили отрицательно, указав на то, что «это приводит к безнаказанности, которая порождает новые преступления»; 1,5% ответив «нет», использовали иное обоснование.

Вышеизложенное свидетельствует не только о справедливости мнения многих ученых и практиков, предлагающих ограничить такие широкие рамки судебного усмотрения в отношении преступлений против собственности, но и о необходимости поддержать предложение включить в УК РФ повышенную ответственность за хищения в сверхкрупном размере[17] [18].

В.П. Ревин отмечает, что трудно объяснить отсутствие нормы, предусматривающей ответственность за хищение в сверхкрупном размере, поскольку в России еще не уничтожена почва для совершения хищений на многие миллионы и даже миллиарды рублей. «Можно ли при этом серьезно говорить о соблюдении принципов законности и справедливости уголовного закона... Вряд ли. Сложно также сколько-нибудь серьезно надеяться в таких случаях на то, что наказание достигнет целей общего и специального предупреждения преступлений...» . По мнению В.Д. Филимонова, «уравниловка» в уголовном праве не допустима, как не допустима она и других отраслях права, которые обязаны соответствовать конституционным требованиям[19].

Предложение о введении повышенной степени ответственности за совершение хищений в сверхкрупных размерах поддержали и эксперты - сотрудники оперативных и следственных подразделений территориальных органов внутренних дел. На вопрос: «Стоит ли дополнить уголовное законодательство понятием «хищение в сверхкрупном размере» (свыше 100 млн руб.), предусмотрев за данные деяния повышенную уголовную ответственность?», - 76,5% ответили утвердительно, указав, что «это будет способствовать предупреждению подобных преступлений» (37,5%); «это будет соответствовать принципам законности и справедливости уголовного закона» (33%); 6% привели иное обоснование.

Вместе с тем, одно лишь усиление ответственности за совершение хищений в сверхкрупных размерах не может выступать в качестве эффективного рычага, сдерживающего данный вид преступлений. Этому, на наш взгляд, будет еще способствовать возвращение конфискации имущества в УК РФ в качестве наказания. Как справедливо отметил А.Г. Кибальник, анализируя результаты действия УК РФ, одной из самых «ожидаемых» новелл УК РФ стала «реанимация» конфискации имущества, правда, в качестве иной уголовно-правовой меры. Однако полное недоумение вызвал список преступлений, результатом которых стало получение имущества (доходов), подлежащего конфискации (п. «а» ч. 1 ст. 104.1 УК РФ). В этом перечне понятно наличие некоторых посягательств на жизнь и здоровье, личную свободу, авторские и смежных права, преступлений в сфере экономической деятельности, террористических и государственных преступлений, должностных преступлений и прочих. Но совершенно неясно отсутствие возможности конфискации имущества и (что даже важнее) доходов, полученных в результате «изначально» корыстных преступлений против собственности, например хищений[20] [21].

По мнению С.Ф. Милюкова, уже пора вернуть в отечественную систему наказаний конфискацию имущества, которую многие деятели, посягающие на собственность, боятся больше смертной казни . Вместе с тем, еще Ч. Беккариа писал: «Кражи без насилия следовало бы наказывать денежной пеней: кто хочет обогатиться за счет другого, должен потерпеть ущерб в своем имуществе»[22].

Такого же мнения придерживаются и эксперты - сотрудники оперативных и следственных подразделений территориальных органов внутренних дел. На вопрос: «Как Вы считаете, возвращение конфискации имущества в Уголовный кодекс в качестве наказания будет способствовать предупреждению преступлений против собственности?», - только 3% опрошенных затруднились ответить. 4,5% ответили, что «все останется без изменений»; 20% ответили «нет» и «скорее нет» и 72,5% - «да» и «скорее да». Причем в группе экспертов со стажем практической работы в органах внутренних дел свыше 15 лет 91,2% ответили на данный вопрос утвердительно, в группе со стажем до 3 лет - 58,8%.

Важно также обратить внимание на то, что совершению немалой доли краж, грабежей и разбоев, как уже отмечалось, способствует алкогольная и наркотическая зависимость преступников. Их направление в места лишения свободы создает предпосылки для избавления (пусть и временного) от этой зависимости, и задача состоит в том, чтобы эти предпосылки реализовать. И напротив, оставление на свободе таких преступников с неизбежностью влечет их возвращение к преступной деятельности, совершение более тяжких и опасных преступлений. Поэтому, по мнению П.А. Скобликова, следовало бы подумать не о декриминализации простых краж, а о введении в процессуальное законодательство правила об обязательном назначении лицам, совершившим кражи и другие хищения (грабеж, разбой, мошенничество), судебных экспертиз с целью прояснения вопроса о наличии или отсутствии соответствующей зависимости, а также о ее учете при выборе вида и размера наказания[23].

В связи с этим в качестве положительного примера следует отметить деятельность созданного в 2000 г. в Воронежской области центра социальной реабилитации и адаптации лиц, освободившихся из мест лишения свободы «Назорей», осуществляющего профилактику и лечение наркомании и алкоголизма. Центром предоставляются места для проживания в социальной гостинице; оказывается помощь в восстановлении документов и содействие в трудоустройстве; оказывается бесплатная юридическая, медицинская и психологическая помощь[24]. Все это, несомненно, способствует предупреждению рецидивной преступности.

Подводя итоги параграфа, можно сделать следующие выводы.

Начиная с 2008 г. происходит ежегодное увеличение числа лиц, осуждаемых за совершение краж, разбоев, мошенничества при особо отягчающих обстоятельствах, при этом наблюдается увеличение лиц, совершающих такие преступления в составе организованных групп. Характерными чертами таких посягательств являются организованность и профессионализм. Данная тенденция с каждым годом, если не принимать соответствующие законодательные и правоприменительные меры, будет проявляться все более явно, соразмерно ухудшая ситуацию, связанную с охраной прав собственности.

На фоне общих показателей, характеризующих уголовно-правовой рецидив преступлений в России (31-32%), особо выделяется специальный многократный рецидив преступлений против собственности. Только среди осужденных за кражи, грабежи и разбои (без учета количества совершенных ими преступлений) ежегодно от 45 до 50% на момент вынесения приговора имеют неснятые и непогашенные судимости, более половины из которых (51%) составляют лица, судимые 2 раза и более.

Между тем, такая статистика сама по себе является одним из главных показателей, свидетельствующих о неэффективности специального (уголовноправового) предупреждения преступлений против собственности.

Таким образом, оценивая с криминологических позиций российское уголовное законодательство и практику его применения в сфере охраны собственности, можно сделать вывод о том, что отечественное законодательство и его правоприменение не учитывают криминологические закономерности преступности против собственности и восприятия ею правоохранительного воздействия.

[1] Лебедев С.Я. Криминология уголовного закона // Современные проблемы теории и практики борьбы с преступностью: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Краснодар: Краснодарский филиал Российского государственного университета правосудия, 2015. С. 38-39.

[2] Рогова Е.В. Указ. соч. С. 68.

[3] Лебедев С.Я. Указ. соч.

[4] Форма № 11 ведомственного статистического наблюдения «Отчет о составе осужденных, месте совершения преступления» Судебного департамента при Верховном Суде РФ. URL:. http://www. cdep. ru/index.php

[5] Краткая оценка состояния преступности в Воронежской области за 2015 год. URL:.https://36.mvd.ru/

[6] Чубинский М.П. Указ.соч. С. 57-58.

[7] Скобликов П.А. Мелкие кражи - крупные заблуждения: концептуальное заявление депутата и его анализ // Закон. 2015. № 12. С. 117-118.

[8] Буслов М.М. Предупреждение краж и грабежей, совершенных молодежью: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013. С. 17.

[9] Путин В.В. Ежегодное Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 3 дек. 2015 г. URL: http:www.kremlin.ru

[10] Кибальник А.Г. Уголовный кодекс РФ: двенадцатый год деградации // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 3. С. 42-43.

[11] Рогова Е.В. Указ. соч. С. 66.

[12]

Пархоменко Д.А. Усмотрение в уголовном праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. С. 14—15.

[13] Сайгашкин А.Н. О некоторых новеллах уголовного закона // Преступность, уголовная политика, уголовный закон и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: сб. науч. тр: / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2013. С. 83.

[14] Беккариа Ч.О преступлениях и наказаниях / сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004.

С. 155.

[15]

Федеральным законом от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ ст. 159 УК РФ дополнена ч. 5-7. Особо крупным размером по ч. 7 ст. 159 УК РФ признается хищение имущества, стоимость которого превышает 12 млн руб.

[16] В связи с принятием федеральных законов от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ и № 326-ФЗ эта сумма составляет от 2,5 до 5 тыс. руб.

[17] Ревин В.П. Направления оптимизации уголовно-правовых норм и правоприменительной практики противодействия экономическим преступлениям // Россия: от реформ к стабильности. Научные труды ИМПЭ им. А.С. Грибоедова. М., 2009. С. 176-177.

[18] Там же.

[19]

Филимонов В.Д. Принципы уголовного права. М., 2002. С. 87.

[20] Кибальник А.Г. Уголовный кодекс РФ: двенадцатый год деградации // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 3. С. 38.

[21]Милюков С.Ф. Революция и контрреволюция как основные тренды уголовно-правовой политики // Преступность, уголовная политика, уголовный закон и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2013. С. 37.

[22] Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004. С.118.

[23] Скобликов П.А. Мелкие кражи - крупные заблуждения: концептуальное заявление депутата и его анализ // Закон. 2015. № 12. С. 118.

[24] URL: http://ombudsman-vrn.ru