Уголовно-правовой науке известны различные точки зрения на понятие «объект преступления».

Целесообразно выделить следующие исторически сложившиеся определения объекта преступления, сохраняющие научное значение до настоящего времени:

1) охраняемые уголовным законом общественные отношения[1];

2) охраняемые уголовным законом социальные, в том числе правовые, ценности, интересы, блага[2];

3) охраняемые уголовным законом общественные отношения и социальные блага[3];

4) человек как отдельное лицо или какое-то множество лиц[4].

Первое из названных понятий в советский период считалось общепризнанным, что обычно связывают с Руководящими началами по уголовному праву РСФСР 1919 г. В нем преступление определялось как «нарушение порядка общественных отношений, охраняемых уголовным законом»[5]. Таким образом, уголовное право советского периода, ориентируясь на марксистско-ленинское мировоззрение, взяло на вооружение теорию, высказанную А.А. Пионтковским, согласно которой объектом всякого преступления являются общественные отношения, охраняемые аппаратом уголовно-правового принуждения[6]. В юридической литературе утверждалось, что такое определение данного понятия является вполне обоснованным, принципиально новым, единственно приемлемым, общепризнанным, соответствующим взглядам законодателя, имеющим важное значение для уяснения сущности преступления и т.п.[7]

Исторически, однако, в таком плане оно не было первым. Уже В.Д. Спасович (1863 г.) подчеркивал: «Преступное деяние должно содержать в себе посягательство на известные общественные отношения»[8].

Ставшие уже традиционными трактовка и восприятие объекта преступления как совокупности общественных отношений, т.е. отношений между людьми, в какие бы сложные формы они ни воплощались, и сегодня продолжают оставаться господствующими.

Сторонники данного функционального подхода полагают, что отказ от объекта преступления как общественных отношений обусловлен не научными, а идеологическими соображениями, поскольку такую трактовку объекта преступления связывают с марксистским подходом к исследованию общественных отношений[9]. По мнению Н.И. Коржанского, все попытки опровергнуть определение объекта преступления как общественных отношений вызваны двумя противоположными тенденциями: первая (положительная) - углубление и усовершенствование понятий, функций, роли и значения для практического понимания объекта преступления; вторая - нежелание уяснить такую субстанцию, как общественные отношения[10].

Ценностный (аксиологический) подход при определении понятия объекта преступления не способствует решению практических задач его выделения, таких, как разграничение смежных составов и определение действия границ уголовного закона. Для решения этих задач при определении объекта преступления необходимо использовать функциональный подход, при котором следует использовать понятие «общественные отношения», позволяющее наполнить его определенным содержанием, которое будет отвечать практическим потребностям уголовного права[11].

В то же время, учитывая, что общественные отношения как типизированные устойчивые связи абстрактны, объектом уголовно-правовой охраны следует признавать не личность и не общественные отношения, а человека в системе общественных отношений. Это обусловлено тем, что уголовный закон охраняет не только личность, но и жизнь, здоровье и иные интересы новорожденных, еще не являющихся личностями, а также лиц, страдающих слабоумием, которые никогда не станут личностями[12]. Поэтому, возможно, разд. VII УК РФ «Преступления против личности» следует переименовать в «Преступления против человека»[13].

Вместе с тем приведенное понимание объекта деяния в ряде случаев не срабатывает и, по нашему мнению, нуждается в пересмотре.

Прежде всего, это относится к преступлениям против личности, в частности к убийству человека. Ранее было принято считать, что объектом убийства является жизнь человека не как таковая сама по себе, а именно в смысле совокупности общественных отношений[14]. Однако представляется более правильным мнение тех специалистов, которые полагают, что подобное понимание жизни человека как объекта убийства явно принижает абсолютную ценность человека как биологического явления. Человек из самостоятельной абсолютной ценности превратился в носителя общественных отношений (трудовых, оборонных, служебных, семейных, собственности и т.д.)[15]. Подменять жизнь человека отношениями, обеспечивающими его жизнь, исключительно негуманно[16]. Как отметил профессор А.В. Наумов, «теория объекта преступления как общественных отношений не может быть признана общей универсальной, и представляется возможным возвращение к теории объекта как правового блага, созданной еще в конце прошлого века в рамках классической и социологической школ уголовного права»[17].

Виднейший представитель классической школы русского уголовного права Н.С. Таганцев в свое время определял преступление как «деяние, посягающее на охраненный нормой интерес жизни, который в данной стране, в данное время признается столь существенным, что государство, ввиду недостаточности других мер охраны, угрожает посягающему на него наказанием». По мнению ученого, «такими правоохраняемыми интересами могут быть: личность и ее блага - жизнь, телесная неприкосновенность, личные чувствования, честь, обладание или пользование известными предметами внешнего мира; проявление личности вовне, свобода передвижения и деятельности в ее различных сферах; возникшие в силу этой деятельности известные отношения или состояния - их неизменяемость, ненарушимость; различные блага, составляющие общественное достояние, и т.п.». «Охраняемые интересы, - продолжает далее Н.С. Таганцев, - могут иметь реальный характер - жизнь, здоровье, неприкосновенность владения - или идеальный - честь, религиозное чувство, благопристойность и т.д. Эти интересы могут принадлежать отдельному лицу, физическому или юридическому, или отдельным общностям, существующим в государстве, или всей совокупности общественных факторов, всему обществу, или, наконец, государству как юридически организованному целому»[18].

Система и соотношение социально значимых ценностей, интересов, благ не являются постоянными, они трансформируются с изменением исторических условий. Очевидно, что в обстановке действия новых экономических, социальных, политических, нравственных и других факторов меняется как сама система, так и структура, соотношение, иерархия правоохраняемых ценностей. В период господства тоталитарного режима интересы государственного строя ставились превыше всего. В настоящее время система интересов и ценностей, охраняемых уголовным правом, базируется на отражающей демократические идеи конституционной триаде «личность - общество – государство». Такие приоритеты в сфере законодательного определения очередности значимости объектов уголовно-правовой защиты соответствуют решению этой проблемы в уголовных кодексах развитых демократических стран (например, Западной Европы)[19].

Следует отметить, однако, по мнению Л.Д. Гаухмана, фактическая иерархия указанных ценностей не определяется последовательностью их расположения в ч. 1 ст. 2 УК РФ[20]. Она обусловлена степенью строгости защиты перечисленных и других социальных ценностей, названных в наименованиях разделов и глав Особенной части УК РФ уголовным законом. Как показал анализ санкций УК РФ 1996 г., наиболее строго охраняются основы конституционного строя и безопасности государства, а наименее строго - конституционные права и свободы человека и гражданина[21].

Таким образом, можно сделать вывод: объект преступления - это охраняемые уголовным законом социально значимые ценности, интересы и блага, на которые посягает преступление и которым в результате его совершения причиняется или может быть причинен вред.

Правомерность использования в данной дефиниции категории «социальные ценности», прежде всего, следует из ст. 2 Конституции РФ[22], где человек, его права и свободы провозглашены высшей ценностью. Поскольку интересы личности обозначены в УК РФ как объект защиты от преступления, то логически и правомерно отнесение законодателем к охраняемым ценностям и других указанных в УК РФ интересов - общества, государства, человечества.

В части 1 ст. 2 УК РФ, определяющей задачи уголовного закона, указываются в качестве таких объектов конкретные социальные ценности, интересы и блага: права и свободы человека и гражданина, собственность, общественный порядок и общественная безопасность, окружающая среда, конституционный строй Российской Федерации, мир и безопасность человечества.

Полагаем, следует обратить внимание еще на один современный подход к понятию «объект преступления». Так, С.М. Изотов считает, что анализ названных выше концепций объекта показывает, что вопреки мнению их авторов, коренных различий между ними нет[23]. Во-первых, все авторы под объектом преступления понимают только ту часть общественных отношений и социальных ценностей, которая охраняется уголовным правом. Во-вторых, авторы наиболее продвигаемой концепции: «объект преступления - правовое благо» - упустили, что право есть регулятор общественных отношений. Употребляя термин «правовое», они тем самым объективно включают «благо», «интерес» в систему общественных (правовых) отношений. Поэтому, к примеру, под объектом преступления «жизнь» понимается неразрывное единство жизни как биологической ценности и ее правовой охраны. В-третьих, не замечаемый авторами новых концепций объекта преступлений изъян состоит и в том, что они фактически выделяют в качестве объекта один из структурных элементов общественных отношений (субъект или предмет). Структура общественных отношений, несмотря на их качественное многообразие и многоступенчатость, состоит из субъектов, их взаимосвязи и предмета (интереса, блага), по поводу которого эта связь осуществляется[24]. Общественные отношения - это урегулированный социальными нормами системный порядок взаимосвязи между людьми, определяемый социально-экономической формацией (по марксизму) или особенностями цивилизации (по А.Дж. Тойнби)[25]. Отношения субъектов в них, в сущности, сводятся к взаимосвязи «могу» - «должен». Общественные отношения и их структурные элементы соотносятся между собой как целое и часть. Преступление, посягая на часть, неминуемо причиняет вред целому, в данном случае господствующему порядку общественных отношений. Следовательно, рассмотренные понятия объекта преступления с разной степенью осознанности и полноты, так или иначе, признают в его качестве общественные отношения.

Однако в современных концепциях объекта преступления недостаточно отражена связь общественных отношений с правом, хотя на эту связь еще в конце XIX и начале XX в. обратили внимание видные российские криминалисты В.Д. Спасович, А. Лохвицкий, Н.С. Таганцев. Действительно, в цивилизованном обществе, тем более в правовом государстве, наиболее важные общественные отношения урегулированы различными отраслями права и, значит, представляют собой правоотношения. В них взаимная связь субъектов «могу» - «должен» приобретает форму субъективного права и юридической обязанности, обеспечиваемой юридической ответственностью. Уголовно-правовая охрана имеет вторичное значение, так как она закрепляет уже сложившиеся правоотношения. При этом правовое регулирование и его охрана имеют своей общей целью установление устойчивого порядка в общественных отношениях - правопорядка, обеспечивающего нормальное функционирование и развитие общества, его организационных институтов.

Правопорядок - это порядок в урегулированных правом общественных отношениях, который устанавливается в результате безусловной реализации регулирующих их норм права в процессе фактического поведения людей (субъектов)[26]. Правопорядок проявляется в том, что все участники правоотношений соблюдают нормы права. А это, в конечном счете, выражается в беспрепятственной реализации субъективных прав и неукоснительном исполнении юридических обязанностей. Их нарушение влечет юридическую ответственность.

Каждое преступление нарушает конкретное (субъективное) право физического, юридического лица или государства и одновременно состоит в невыполнении виновным возложенных на него законом обязанностей. Мысль, что преступление посягает на чье-либо (субъективное) право, принадлежит В.Д. Спасовичу. Критикуя его, Н.С. Таганцев вовсе не отрицал данное обстоятельство, но признавал его не объектом, а средством, «путем которого виновный посягает на норму права, на которой покоится субъективное право»[27]. Н.С. Таганцев не точен. Здесь поставлена проблема степени обобщенности (лестница) видов объекта преступления и механизма посягательства на них. Нельзя сводить объект преступления к нарушенному конкретному правоотношению (тем более к одному из элементов его содержания - субъективному праву), но нельзя его и игнорировать, поскольку в посягательстве на него, собственно, и состоит непосредственное объективное проявление преступления.

Исходя из такого подхода, можно сделать вывод, что первичным (непосредственным) объектом преступления является конкретное правоотношение. Таким образом, преступление, нарушая конкретное правоотношение (субъективное право и юридическую обязанность), в конечном счете, посягает на установленный в обществе и охраняемый уголовным законом правопорядок - он и является общим объектом преступления. Следовательно, объект преступления - та часть правопорядка, которая охраняется уголовным законом[28].

Таким образом, на современном этапе мы видим, что ставшие уже традиционными трактовка и восприятие объекта преступления как совокупности общественных отношений, т.е. отношений между людьми, в какие бы сложные формы они ни воплощались, и сегодня продолжают оставаться господствующими.

Однако в целях углубления и усовершенствования понятий, функций, роли и значения для практического понимания объекта преступления, а также в связи с тем, что приведенное понимание объекта деяния в ряде случаев не срабатывает, полагаем, что исследуемое понятие нуждается в пересмотре.

По нашему мнению, объект преступления - это охраняемые уголовным законом социально значимые ценности, интересы и блага, на которые посягает преступление и которым в результате его совершения причиняется или может быть причинен вред.

[1] Российское уголовное право / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, В.С. Комисарова, А.И. Рарога. Т. 1. Общая часть. - М., 2013. - С. 121.

[2] Уголовное право России. Общая часть / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. – М., 2015. - С. 164.

[3] Уголовное право России. Практический курс / Под ред. Р.А. Адельханяна. - М., 2014. - С. 35.

[4] Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. И.Я. Козаченко. - М., 2008. - С. 213.

[5] Изотов С.М. Правопорядок как общий объект преступления (к истории вопроса о понятии объекта преступления) // История государства и права. – 2010. - № 18. – С. 5.

[6] Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. - М., 2013. - С. 63.

[7] Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления. - М., 2001. - С. 17.

[8] Спасович В. Учебник уголовного права. - СПб., 1863. - С. 84.

[9] Филимонов В.Д. Охранительная функция уголовного права. - СПб., 2001. – С. 21.

[10] Коржанский Н.И., Кудрявцев В.Н., Малинин В.Б., Павлов В.Г. Энциклопедия уголовного права. Т. 4. Состав преступления. - СПб., 2005. – С. 103.

[11] Дрожжина Е.А. Проблемы методологии исследования объекта преступления // Вестник МГУ. Право. - 2013. - № 2. – С. 95.

[12] Матузов Н.И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. - Саратов, 1972. – С. 69.

[13] Винокуров В.Н. Аксиологический и функциональный подходы к определению объекта преступления // Современное право. – 2014. - № 8. – С. 103.

[14] Курс советского уголовного права / Отв. ред. Н.А. Беляев, М.Д. Шаргородский. Т. 3. Особенная часть. - Л., 1973. - С. 478.

[15] Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Общая часть. - М., 2014. - С. 179.

[16] Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. - М., 2003. - С. 29.

[17] Наумов А.В. Указ. соч. - С. 179.

[18] Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. - Тула, 2001. - С. 51.

[19] Наумов А.В. Указ. соч. - С. 181.

[20] См.: Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 25. - Ст. 2954.

[21] Гаухман Л.Д. Указ. соч. - С. 71.

[22] См.: Собрание законодательства РФ. - 2014. - № 31. – Ст. 4398.

[23] Изотов С.М. Указ. соч. – С. 6.

[24] Глистин В.К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. - Л., 1979. - С. 28.

[25] Изотов С.М. Указ. соч. – С. 6.

[26] Изотов С.М. Указ. соч. – С. 6.

[27] Таганцев Н.С. Указ. соч. - С. 33.

[28] Изотов С.М. Указ. соч. – С. 7.