В России, как и во многих странах мира, одним из основных способов защиты неимущественных благ является институт компенсации морального вреда. Этот институт существует в российском законодательстве чуть более десяти лет, поэтому в настоящее время он находится в стадии совершенствования правоприменительной практики российского судопроизводства. Институт морального вреда возник в нашей стране после смены общеполитического курса в начале 90-х годов XX века как отраслевой институт гражданского права.

Современное законодательство и судебная практика развиваются в направлении дальнейшей отраслевой детализации нормативного регулирования вопросов компенсации морального вреда в целях повышения уровня защиты нематериальных благ посредством механизма как частных, так и частно-публичных отраслей права.

Становление в России института компенсации морального (неимущественного) вреда происходило на протяжении десятков веков и зависело от множества различных факторов, таких как социальные и политические процессы в обществе, изменение законодательства, изменение механизма компенсации морального (неимущественного) вреда.

Гражданское законодательство дореволюционной России не содержало общих норм, предусматривающих возможность компенсации морального вреда. Компенсация за личное оскорбление могла быть взыскана в порядке гражданского судопроизводства только в случае, если она косвенно отражалась на имущественных интересах потерпевшего. Однако в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве дореволюционной России содержался относительный аналог этого правового института. Как отмечал Г.Ф. Шершеневич, «закон наш, рядом с уголовным удовлетворением, предоставляет на выбор потерпевшему право требовать в свою пользу платежа пени, являющейся остатком того времени, когда все наказания носили частный характер». Дореволюционные российские правоведы, рассматривая личную обиду как возможное основание для предъявления требования о выплате денежной компенсации и понимая при этом под обидой действие, наносящее ущерб чести и достоинству человека, в большинстве своем считали предъявление такого требования недопустимым.

Компенсация морального вреда, причиненного действиями должностных лиц, правда, с некоторыми ограничениями, была предусмотрена еще в дореволюционной России – в проекте Гражданского уложения. Так, в ст. 2638 предусматривалось, что должностные лица, состоящие на государственной или иной общественной службе, отвечают за вред, причиненный ими с умыслом или по неосторожности при отправлении своих обязанностей.

Интересно, что, как и в дореволюционной России, корпус германских юристов в первой половине XX в. пополнялся в основном из рядов аристократии, но послевоенная ситуация привела к их выбытию из рядов действующих правоведов.

Образовавшиеся вакансии заполнили юристы нового поколения, происходившие, как правило, из других слоев общества, – и именно во второй половине XX в. в ФРГ судебная практика существенно расширяет перечень защищаемых путем выплаты денежной компенсации неимущественных прав и благ.

После революции 1917 г. менталитет российского общества существенно изменился, но это не изменило отрицательного (хотя уже и по другим основаниям) отношения к возмещению в денежной форме морального вреда. Преобладающим оказалось мнение о недопустимости такого возмещения, в связи с чем и гражданское законодательство послереволюционной России до 1990 г. не предусматривало ни самого понятия морального вреда, ни возможности его возмещения.

Судебная практика в соответствии с господствующей доктриной отличалась стабильностью в этом вопросе, и суды неизменно отказывали в изредка предъявлявшихся исках о возмещении морального вреда в денежной форме. Существо этой доктрины заключалось в том, что принцип возмещения морального вреда рассматривался как классово чуждый социалистическому правосознанию. Она основывалась, в частности, на демагогических утверждениях о невозможности измерять достоинство советского человека в презренном металле, хотя подобных предложений никто и не делал; поскольку идея сторонников возмещения морального вреда состояла не в измерении личных неимущественных прав в деньгах, а в обязании правонарушителя к совершению действий имущественного характера, направленных на сглаживание остроты переживаний, вызванных правонарушением, т.е. деньги рассматривались в качестве не эквивалента перенесенных страданий, а источника положительных эмоций, способных полностью или частично погасить негативный эффект, причиненный психике человека в результате нарушения его прав. Позитивные взгляды на эту проблему, высказываемые в основном до начала 30-х годов (И. Брауде, Б. Утевский и др.), не возымели воздействия на законодательство и судебную практику.

После «полной победы социализма в СССР» эти дискуссии прекратились, и в дальнейшем в результате соответствующей пропаганды в общественном правосознании представления о недопустимости оценки и возмещения морального вреда в имущественной форме укоренились настолько, что появлявшиеся в печати сообщения о случаях присуждения имущественных компенсаций за причиненные физические или нравственные страдания (преподносившиеся в достаточно гротескном виде) воспринимались как чуждые социалистическому правовому регулированию. Это, однако, не препятствовало использованию норм зарубежного законодательства о компенсации морального вреда при предъявлении советскими гражданами исков к иностранным юридическим и физическим лицам. Так, Н.С. Малеин отмечал, что «и практика СССР шла по пути предъявления исков о возмещении морального вреда в тех случаях, когда, например, повреждение здоровья или причинение смерти советского гражданина произошли в капиталистической стране и дело рассматривалось судом по законодательству места совершения правонарушения («принцип» приносился в жертву во имя получения валюты)».

В 60-х годах дискуссии по этому поводу возобновились. Принцип компенсации морального вреда поддерживался в работах А.М. Беляковой, С.Н. Братуся, Н.С. Малеина, В.А. Тархова, М.Я. Шиминовой и др. Признавалась необходимость введения института имущественного возмещения неимущественного вреда, поскольку область гражданско-правового регулирования охватывает не только имущественные, но и личные неимущественные отношения.

Высказываемые в поддержку принципа возмещения морального вреда взгляды в немалой степени обосновывались тем обстоятельством, что законодательство ряда других социалистических государств (ПНР, ЧССР, ВНР, ГДР) предусматривало возмещение морального вреда. Более серьезный аргумент против возмещения морального вреда в имущественной форме заключался в невозможности или, по крайней мере, трудности ее объективной оценки. Такая позиция отражала представления о свойственном гражданскому праву принципе эквивалентного возмещения, учитывая, что при причинении вреда личным неимущественным правам и другим нематериальным благам принцип эквивалентности неприменим.

Впервые в истории российского законодательства понятие «моральный вред» появилось в ст. 53 УПК РСФСР (1963 г.), определявшей потерпевшего как лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Хотя в дальнейшем, с 90-х годов, институт морального вреда становится главным образом одним из институтов гражданского законодательства, это понятие остается юридически значимым и в уголовном процессе. А с 1994 г. появляется и в уголовном праве в связи с введением в УК РСФСР ст. 129 (1) «Разглашение сведений, составляющих врачебную тайну», часть вторая которой предусматривает причинение значительного морального вреда в качестве необходимого признака состава этого преступления. Тем не менее в УК РСФСР не определялось, что такое значительный моральный вред.

В последующие годы право требовать возмещения морального вреда было предусмотрено рядом нормативных актов. Здесь в первую очередь следует отметить Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик (на территории РФ они действуют с 3 августа 1992 г.) и часть первую ГК РФ (введена в действие с 1 января 1995 г.).

Формирование механизма материальной компенсации морального вреда и определение условий ответственности за его причинение было закреплено только в 1990 г. в ст. 39 Закона СССР «О печати и других средствах массовой информации» от 12 июня 1990 г. Хотя он и не раскрывал содержания этого понятия, в ст. 39 Закона предусматривалось, что моральный вред, причиненный гражданину в результате распространения средством массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо причинивших ему иной неимущественный ущерб, возмещается по решению суда средством массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами. В этой же статье было предусмотрено, что моральный вред возмещается в денежной форме, в размере, определяемом судом.

Существенный шаг вперед в этом отношении был сделан принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 31 мая 1991 г., где наконец моральный вред определялся как «физические или нравственные страдания». В соответствии с Постановлением Верховного Совета РФ от 14 июля 1992 г. «О регулировании гражданских правоотношений в период проведения экономической реформы» №3301–1 на территории России было распространено действие Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик от 31 мая 1991 г. №2211–1, которые впервые в истории отечественного законодательства закрепили определение морального вреда при его возмещении. В ст. 131 Основ указывалось, что моральный вред есть физические или нравственные страдания, причиненные гражданину неправомерными действиями. Российские законодатели пошли по пути внесения норм о возмещении морального вреда в отдельные законодательные акты, например, ст. 62 Закона РФ «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 г. №2124–1, ст. 15 Закона РФ «О защите прав потребителей» от 07 февраля 1992 г. №2300–1 и др. Такая законодательная ситуация вызывала сомнения в возможности применения системы генерального деликта к возмещению морального вреда, а столь значительное число нормативных актов, регулирующих отношения в этой области наряду с регулированием разнохарактерных видов общественных отношений, порождало дополнительные сложности в правоприменительной практике, усугублявшиеся разными сроками принятия и введения в действие указанных нормативных актов.

Настоящим нормативным актом ответственность за причинение морального вреда была введена в сферу договорных отношений между потребителями, являющимися гражданами, посредством которых приобретаются, заказываются товары (работы, услуги) для личных нужд, и предприятиями, организациями, учреждениями или гражданами – предпринимателями, посредством которых производятся товары для реализации, выполняются работы или оказывающими услуги. Ст. 15 данного закона устанавливала: «Моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом) или организацией, выполняющей функции изготовителя (продавца) на основании договора с ним, прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами РФ, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер возмещения вреда определяется судом. Компенсация морального вреда осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных потребителем убытков».

Очередным этапом в становлении института компенсации морального вреда в РФ было введение в действие ГК РФ, который определил начало нового этапа в гражданско-правовых отношениях различных областей общественной жизни и явился актом кодификационного характера. Приобретение Россией статуса правового государства связывается с введением в законодательство норм о компенсации морального вреда.

Можно сделать вывод, что принятие в 1994 г. части первой нового ГК РФ, содержащей нормы о компенсации морального вреда, стало первым крупным шагом в новом этапе развития этого института в российском праве.