Проведение OPM в ИBC и СИЗО имеет правовые основания, закрепленные в ФЗ об ОРД, ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления», УПК, УИК. Проведение OPM в ИВС и СИЗО имеет и объективную обусловленность, связанную: с длительностью и непрерывностью процесса раскрытия преступления; решением задачи полного раскрытия преступлений, включая работу по горячим следам; высокой эффективностью ОРМ, проводимых в местах содержания под стражей; необходимостью обеспечения безопасности участников уголовного процесса, выявления и преодоления противодействия расследованию преступления; обеспечением безопасности лиц, находящихся под стражей; выявлением новых эпизодов преступной деятельности; сбором доказательств; установлением мотивов совершения преступления, соучастников, вещественных доказательств и решением других задач.[1]

В частности, криминальное противодействие раскрытию и расследованию преступлений далеко вышло за рамки простого подкупа и шантажа, нередко оно сопряжено с эффективно проводимой криминальной разведкой и контрразведкой, вовлечением в этот процесс коррумпированных чиновников, действующих и бывших сотрудников правоохранительных органов и спецслужб и др. При проведении OPM и проверок в СИЗО регулярно изымаются мобильные телефоны, используя которые заключенные общаются с соучастниками, дают им указания о действиях по развалу дела, подготовке к побегу, о передаче запрещенных предметов, консультируются относительно линии своего поведения, информируют заинтересованных лиц о состоянии, ходе, результатах расследования и др. Местами содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых являются СИЗО УИС, СИЗО органов ФСБ, ИВС подозреваемых и обвиняемых ОВД, ИВС пограничных войск ФСБ.[2]

Исходя из правовой природы рассмотренных преступлений, можно сделать вывод о соотношении преступления, предусмотренного ст.117 УК РФ, к преступлениям, предусмотренным ст.ст.115, 116 и 116.1 УК РФ, как общего к частному, поскольку истязание прежде всего характеризуется систематическим причинением физических или нравственных страданий, а причинение легкого вреда здоровью и побои заключаются в однократном преступном деянии с умыслом, направленным на достижение одномоментного преступного результата.

Истязание представляет собой сложноструктурированный состав преступления, объективная сторона которого состоит из нескольких самостоятельных, последовательных и, как правило, тождественных действий, совершенных на протяжении достаточно длинного промежутка времени и направленных на достижение одного преступного результата – причинения физических или психических страданий. В свою очередь каждое из этих тождественных действий при отсутствии признаков систематичности представляет собой самостоятельное уголовно-наказуемое деяние, которое квалифицируется в зависимости от тяжести вреда, причиненного здоровью.

При этом следует отличать неоднократное причинение побоев одному лицу от истязания в зависимости от направленности умысла виновного. В первом случае умысел на нанесение побоев каждый раз возникает заново, под влиянием самостоятельных факторов, виновное лицо не имеет намерения систематически причинять потерпевшему страдания. Во втором же случае каждый факт нанесения побоев является составной частью одного длящегося (продолжаемого) преступного деяния, направленного на достижение указанного конечного результата в виде причинения соответствующих страданий.

В правоприменительной практике при конкуренции указанных норм возникает основная проблема в установлении и доказывании умысла обвиняемого на совершение того или иного преступления и, как следствие, в их разграничении. Представляется, что помимо показаний лица, привлекаемого к ответственности, о направленности его умысла могут свидетельствовать фактические обстоятельства содеянного, характеризующие объективную сторону преступления (способ, время, место совершения деяний и т.п.).

Так, об умысле на истязание могут свидетельствовать регулярный и систематический характер нанесения побоев, похожие способы причинения физической боли и психических страданий, наличие длительной психотравмирующей ситуации во взаимоотношениях обвиняемого и потерпевшего, возможное отсутствие в каждом случае нанесения побоев явного и достаточного повода для этого.

Напротив, об отсутствии в действиях виновного признаков истязания могут свидетельствовать самостоятельные конфликтные ситуации, явившиеся поводом для нанесения побоев, значительный разрыв во времени между фактами причинения физической боли, возможные действия виновного после нанесения побоев, направленные на заглаживание причиненного потерпевшему вреда.

Тем не менее, при квалификации действий виновного лица в каждом случае требуется индивидуальный подход к оценке всех обстоятельств содеянного и имеющихся доказательств. Наличие одного или нескольких приведенных выше признаков само по себе, при отсутствии совокупности достаточных для разрешения дела данных, не может достоверно свидетельствовать о наличии в действиях обвиняемого состава того или иного преступления.

Что касается разграничения уголовно-правовой и административно-правовой ответственности за побои, можно констатировать попытки законодателя найти такое решение этого вопроса, при котором будет соблюден разумный баланс между освобождением правоохранительных органов и судов от не вызываемой необходимостью деятельности по уголовному преследованию тех лиц, чьи действия не представляют общественной опасности, и уголовным наказанием за совершение таких же действий, которые при определенных условиях приобретают признаки преступления, указанные в ст.14 УК РФ.

С принятием Уголовного кодекса РФ в 1996 году статья 116 УК РФ предусматривала ответственность только за нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в ст.115 УК РФ.

Федеральным законом от 08.12.2003 № 162-ФЗ статья 116 УК РФ была дополнена второй частью, предусматривающей ответственность за квалифицированные побои, совершенные из хулиганских побуждений, а также по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

Федеральным законом от 03.07.2016 N 323-ФЗ квалифицирующие признаки, предусмотренные ч.2 ст.116 УК РФ в предыдущей редакции, были отнесены к обязательным признакам диспозиции указанной статьи, следовательно, само по себе нанесение побоев при отсутствии в действиях лица хулиганских побуждений либо указанных мотивов ненависти или вражды было декриминализировано. К обязательному признаку, образующему состав данного преступления, законодатель также добавил нанесение побоев и совершение иных насильственных действий в отношении близких лиц.

Одновременно в КоАП РФ введена статья 6.1.1, которая предусматривает административную ответственность за такие побои и насильственные действия, которые не содержат признаки уголовно-наказуемого деяния, то есть совершены не из хулиганских побуждений, не по мотивам указанных ненависти или вражды и не в отношении близких лиц.

Однако это не означает, что правонарушителям была предоставлена возможность безнаказанно совершать подобные действия, не опасаясь привлечения к уголовной ответственности, поскольку этим же Законом в Уголовный кодекс РФ введена статья 116.1, которая предусматривает уголовную ответственность за нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию за аналогичное деяние.

Через непродолжительное время законодатели поняли, что необоснованно дифференцировали уголовную и административную ответственность в зависимости от объекта преступного посягательства, поставив в неравное положение потерпевших, которые являются близкими лицами виновного, с остальными потерпевшим. В результате этого Федеральным законом от 07.02.2017 N 8-ФЗ из диспозиции ст.116 УК РФ был исключен признак нанесения побоев и иных насильственных действий, причинивших физическую боль, в отношении близких лиц.

Таким образом, в настоящее время за побои и иные насильственные действия, причинившие физическую боль, но не повлекшие последствий, указанных в ст.115 УК РФ, если они совершены впервые, предусмотрена административная ответственность по ст.6.1.1 КоАП РФ. Это деяние в настоящее время декриминализировано, то есть не является преступлением, а представляет собой административное правонарушение.

В случае же, если эти действия совершаются повторно лицом, уже подвергнутым административному наказанию по ст.6.1.1 КоАП РФ, его действия образуют состав преступления, предусмотренного ст.116.1 УК РФ.

Но если лицо наносит побои или совершает иные насильственные действия, причинившие физическую боль, из хулиганских побуждений, а также по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, в его действиях содержится состав преступления, предусмотренный ст.116 УК РФ, вне зависимости от того, впервые совершено деяние, или нет.

Местами содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых могут быть также учреждения УИС, исполняющие уголовное наказание в виде лишения свободы, и гауптвахты. В ИУ изолированно от других осужденных, отбывающих наказание, могут содержаться осужденные, отбывающие наказание и задержанные по подозрению в совершении другого преступления.

Подозреваемые и обвиняемые, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, могут содержаться в тюрьмах или на территориях УИН, в специально оборудованных для этих целей помещениях, функционирующих в режиме СИЗО.

В случае назначения экспертизы по основаниям, предусмотренным УПК, а также в случае оказания медицинской помощи подозреваемые и обвиняемые, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, помещаются в медицинские учреждения (ст. 10 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления»). Подозреваемые и обвиняемые военнослужащие могут содержаться на гауптвахтах в случаях и порядке, которые предусмотрены законодательством (ст. 11 ФЗ о содержании под стражей).[3]

СИЗО предназначены для содержания подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу. В ИBC содержатся подозреваемые и обвиняемые, задержанные по подозрению в совершении преступлений. В случаях, предусмотренных УПК, в ИBC могут временно содержаться подозреваемые и обвиняемые, в отношении которых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу.

Подозреваемые и обвиняемые, содержащиеся в СИЗО, могут переводиться в ИBC в случаях, когда это необходимо для выполнения следственных действий, судебного рассмотрения дел за пределами населенных пунктов, где находятся СИЗО, из которых ежедневная доставка их невозможна, на время выполнения указанных действий и судебного процесса, но не более чем на 10 суток в течение месяца. Основанием для такого перевода является постановление прокурора, следователя или лица, производящего дознание, либо решение суда (ст. 13 ФЗ о содержании под стражей).

Исходя из законодательного определения ОРД (ст. I ФЗ об ОРД) она осуществляется оперативными подразделениями государственных органов, уполномоченных на то ФЗ об ОРД, и в пределах их полномочий.

Ведомственная принадлежность и BC и СИЗО также определяет компетенцию органов — субъектов ОРД, причем правом проведения OPM в ИВС ОВД обладают оперативные подразделения МВД России, в ИВС пограничных войск ФСБ и в СИЗО ФСБ — оперативные подразделения ФСБ. Проведение OPM в СИЗО УИС относится к совместной компетенции оперативных подразделений ФСИН, а также оперативных подразделений ОРО. Это следует из содержания ст. 13 ФЗ об ОРД, а также из положений УИК (ст. 84) и Закона РФ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы».[4]

Структурная политика и импортозамещение. При всех проблемах девальвации ее наступление связывали с возможностями им-портозамещения и диверсификации экономики, особенно экспорта. Впрочем, с самого начала было понятно, что эффект 1999 г. повторить не удастся по ряду причин: из-за глобальной ситуации (политической и экономической); из-за отсутствия значительных свободных мощностей и рабочей силы; из-за гораздо более глубокой вовлеченности российской экономики в глобальные цепочки добавленной стоимости, то есть зависимости внутреннего производства от поставок импортного оборудования или комплектующих; из-за того, что девальвация стала распространенным элементом политики развивающихся стран, конкурирующих с Россией.

В прошлом, и это касается не только России, эффект девальвации имел отдаленные последствия, но основной результат был виден уже в первый год. Похоже, что в условиях современных многосторонних девальваций и глобального сжатия спроса эффект от них станет неравномерным по странам и в лучшем случае будет иметь отложенный характер — если удастся дополнить девальвацию соответствующими структурными реформами. Об этом свидетельствует опыт многих стран, наиболее яркий пример — Япония, которая не смогла запустить таким образом механизм роста.

Эффект импортозамещения важен и возможен, но он не действует прямолинейно и автоматически. Можно выделить следующие причины, модифицирующие влияние девальвации на экономический рост в настоящее время:

структурные последствия длительного периода «голландской болезни», в результате физически деградируют производства (и задействованные на них трудовые ресурсы), которые могли бы стать источником импортозамещения, они просто перестают существовать и не могут автоматически восстановиться. Поэтому в первую очередь оживляются экспортные секторы, которые имеют возможность расширить производство без значимых инвестиций;

в отсутствие свободных мощностей импортозамещение требует инвестиций, а тем самым — хорошего инвестиционного климата. Девальвация может в известной мере компенсировать плохой предпринимательский климат, снижая соотношение риск—прибыль. Однако при принятии инвестиционных, то есть долгосрочных, решений девальвация не служит самым важным аргументом;

девальвация делает страну привлекательной для иностранных инвестиций. Однако в настоящее время применительно к России ситуация усугубляется санкционными ограничениями;

вовлеченность страны в международную торговлю (в глобальные цепочки добавленной стоимости) также ограничивает возможности воспользоваться девальвацией, поскольку часть компонентов себестоимости продукта в результате дорожает. Тем самым влияние девальвации на импортозамещение можно обсуждать только при корректном анализе конкретных секторов и продуктов.

В результате в 2015 г. только в отдельных секторах наметилась возможность воспользоваться девальвацией. Главным образом они связаны с экспортом. В то же время девальвация помогла выявить слабые точки, показала местами чрезмерную зависимость от импорта как ряда производств, так и потребительского рынка. Начали рушиться бизнес-модели, основанные на валютных кредитах и связанных с ними закупках импортного оборудования.

Вследствие девальвации российские производители получили некоторые дополнительные конкурентные преимущества на внешних рынках. Несырьевой экспорт вырос в физическом выражении за три квартала 2015 г. на 5,6%. Именно он становится новым локомотивом расширения экспорта. Ситуация 2015 г. показала: наиболее устойчивые позиции в российской экономике занимают компании, которые осуществляют поставки на экспорт, причем несырьевых товаров.

В 2015 г. были созданы правительственная комиссия по поддержке импортозамещения, а также Российский экспортный центр для поддержки несырьевого экспорта. Постепенно формировалось понимание характера и механизмов этой поддержки. Принципиальным стало то, что и В. В. Путин, и Д.А. Медведев (2015. С. 19) однозначно высказались в пользу увязки поддержки импортозамещения со способностью производить конкурентоспособную на внешних рынках продукцию. Это означает, что власть осознает риски известной из опыта ряда стран (особенно латиноамериканских) ситуации, когда импортозамещение сводилось к закрытию рынка от иностранных товаров и навязыванию отечественному потребителю более дорогих и менее качественных товаров, произведенных внутри страны.

На протяжении 2015 г. предпринимались попытки ограничить экспорт товаров, выигравших от девальвации (зерно, металлы, химия). Это аргументировалось опасением физической нехватки товаров для внутреннего потребления, а также тем, что вывоз товаров будет вести к росту цен внутри страны. (По сути, это один и тот же аргумент, но только в первом случае он выступает как «фантомная боль» советского дефицита, а во втором — вписан в риторику рыночной экономики.) Впрочем, никаких серьезных действий в этом направлении не было предпринято. Был только продлен запрет на экспорт кожевенного сырья, а в декабре ввели запрет на экспорт макулатуры.

Исходя из того, что круг объектов, в отношении которых в СИЗО оперативные подразделения ФСИН вправе проводить ОРМ, ограничивается только лицами, оставленными в СИЗО для выполнения работ по хозяйственному обслуживанию, законодатель закрепил право на проведение OPM в СИЗО ФСИН оперативных подразделений всех без исключения органов — субъектов ОРД, но только совместно с работниками УИС.

Вместе с тем проведение OPM оперативными подразделениями ФСИН в СИЗО не ограничивается только лицами, оставленными в СИЗО для выполнения работ по хозяйственному обслуживанию. Это вытекает из других полномочий и задач этих органов, в частности: по обеспечению личной безопасности лиц, содержащихся под стражей, персонала СИЗО и иных лиц; выявлению, предупреждению и раскрытию готовящихся и совершаемых в СИЗО преступлений и нарушений установленного режима содержания под стражей.

Объектами OPM в местах содержания под стражей являются подозреваемые и обвиняемые.

Поскольку подозреваемый и обвиняемый являются фигурантами конкретных уголовных дел, проведение OPM в ИВС или СИЗО в отношении их представляется допустимым на основании самого факта возбуждения уголовного дела до направления уголовного дела прокурору. После направления уголовного дела прокурору орган дознания может производить по нему OPM только по поручению следователя (ч. 4 ст. 147 УПК). Это связано с соблюдением тайны следствия, недопустимостью вмешательства в расследование и действия следователя. Вместе с тем это не означает, что OPO не вправе вообще проводить OPM в отношении задержанных и арестованных. В законодательстве имеют место лишь ограничения по проведению OPM без поручения следователя, дознавателя, прокурора применительно к конкретному расследуемому преступлению. Что касается выявления других, в том числе подготавливаемых, преступлений, например, связанных с противодействием расследованию, то в этом случае вряд ли может идти речь об ограничениях в проведении ОРМ, поскольку выявление таких преступлений не может рассматриваться как вмешательство в расследование и охватывается ОРД по выявлению, предупреждению или пресечению преступлений.

К выявлению преступлений следует относить и выявление новых фактов и эпизодов преступной деятельности подозреваемых, обвиняемых, что может осуществляться и по уже возбужденному уголовному делу, находящемуся в производстве дознавателя, следователя или прокурора.

предупреждения преступлений заключается в принятии оперативно-розыскных и (или) иных мер, основанных на оперативных данных, при помощи которых возможны недопущение совершения противоправных действий, изменение преступного поведения субъекта, недопущение общественно опасных последствий или их минимизация.

В ч. 2 ст. 95 УПК закреплено, что в случае необходимости проведения OPM допускаются встречи сотрудника органа дознания, осуществляющего ОРД, с подозреваемым с письменного разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда, в производстве которых находится уголовное дело. Из этого следует, что разрешение необходимо на проведение не ОРМ, а встречи сотрудника OPO с подозреваемым или обвиняемым, что также свидетельствует в пользу допустимости проведения OPM в отношении задержанных или арестованный без поручений дознавателя, следователя, прокурора или суда, в производстве которых находится уголовное дело.

Согласно правовому статусу подозреваемый и обвиняемый имеют право пользоваться помощью защитника и иметь свидание с ним наедине и конфиденциально. Реализация этого права предполагает сохранение в тайне сведений доверительного характера, а также данных, характеризующих позицию и тактику защиты. Соответственно, недопустимо проведение отдельных негласных OPM, нарушающих право адвоката на встречу его с подзащитным наедине. Так, свидания подозреваемого или обвиняемого с защитником могут иметь место в условиях, позволяющих сотруднику правоохранительных органов видеть их, но не слышать (ст. 18 ФЗ о содержании под стражей). Из этого вытекает допустимость проведения такого ОРМ, как наблюдение, не связанного, однако, со слуховым контролем и фиксацией звуковой информации.[5]

Осуществление защиты прав и законных интересов является допустимым только средствами и способами, не противоречащими закону. Если это требование нарушено и защитник или подзащитный вышли за пределы правомерного поведения, то не может идти речи об использовании цми права на защиту, а соответственно, и ставиться вопрос о его соблюдении в случае подготовки и выполнения ими уголовно-противоправных деяний.[6]

В такой ситуации является допустимым применение средств и методов ОРД, соизмеримых (обусловленных) тайным способам противодействия органам правосудия и реализуемых с участием адвоката (защитника), переводчика или других лиц.[7]

Это связано с необходимостью защиты интересов свидетелей, потерпевших и других участников уголовного процесса, являющихся объектами новых посягательств со стороны преступника, реализацией принципа всесторонности и объективности рассмотрения обстоятельств дела. Иначе говоря, в подобных случаях речь идет не о действиях, которые ограничивают право на защиту по уже совершенному преступлению, а о выявлении, предупреждении и пресечении нового преступления, обеспечении интересов правосудия.

Раскрытие преступлений в СИЗО следует рассматривать как совместную деятельность оперативных сотрудников с органами дознания и следователями, осуществляемую в пределах их компетенции путем проведения следственных действий, оперативно-розыскных и режимных мероприятий в целях создания благоприятных условий для полного, всестороннего и объективного предварительного расследования, а также судебного разбирательства до момента вступления в законную силу обвинительного приговора суда в отношении лиц, совершивших преступление.

[1] Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. В.М. Лебедева, В.П. Божьева. – М.: Спарк, 2016. С. 377.

[2] Корнилов А.А. Мотивация и стимулирование служебно-трудовой деятельности в уголовно-исполнительной системе /А.А. Корнилов // Бюллетень Министерства юстиции Российской Федерации. – 2014. – №12. – С. 88.

[3] Ишигеев В.С. Следственный изолятор право на личную безопасность и оперативно-розыскная деятельность в следственном изоляторе // ГОУ ВПО «Байкальский государственный университет экономики и права», 2016. С. 52.

[4] Корнилов А.А. Мотивация и стимулирование служебно-трудовой деятельности в уголовно-исполнительной системе /А.А. Корнилов // Бюллетень Министерства юстиции Российской Федерации. – 2014. – №12. – С. 89.

[5] Организация управления в уголовно-исполнительной системе. т. 3 Особенная часть. / Под общ. ред. В.У. Ялунина. - Рязань: Академия права и управления Министерства юстиции РФ, 2003. С. 90.

[6] Степашин С.В. Основы оперативно-розыскной деятельности: Учебник. - СПб.: Питер, 2015. С. 117.

[7] Методика специальной подготовки сотрудников уголовно-исполнительной системы к действиям при чрезвычайных обстоятельствах: учеб. -метод. пособие. - М.: ФСИН России, 2006. С. 51.