Из положений Закона о противодействии коррупции следует, что вся совокупность коррупционных деяний «распадается» на две относительно самостоятельные части:

- деяния, связанные с незаконным использованием специальным субъектом своего должностного положения в целях получения имущественной выгоды;

- деяния, связанные с незаконным предоставлением такой выгоды специальному субъекту[1].

Очевидно, что количество таких преступлений (особенно первого вида) значительно. Эти преступления могут посягать на разнообразные основные объекты и, следовательно, не обладать единым характером общественной опасности.

Уголовно наказуемые коррупционные деяния первой группы - это преступления не просто со специальным субъектом (лицом, выполняющим управленческие функции), но и со специальным составом, т.е. в котором все элементы (и, в первую очередь, объект) имеют специальный характер[2].

Из этого следует, что уголовно-правовая сущность коррупционного преступления состоит в общественно опасном, запрещенном уголовным законом под угрозой наказания, совершенном умышленно, корыстном деянии специального субъекта (лица, выполняющего управленческие функции), нарушающего в качестве основного объекта те общественные отношения, обязательным участником которого является данный специальный субъект. О коррупционной природе преступления правомерно рассуждать лишь тогда, когда нарушение управленческих отношений осуществляется «изнутри» самим управленцем – субъектом этих отношений. Эти преступления (первого вида) - в системе коррупционных преступлений.

Второй вид коррупционных преступлений (деяния, связанные с предоставлением имущественной выгоды специальному субъекту) отличается тем, что субъект таких преступлений – общий. К категории коррупционных они относятся потому, что, во-первых, посягают на тот же основной объект (управленческие отношения), что и коррупционные деяния, совершаемые специальными субъектами; во-вторых, тесно связаны с коррупционными преступлениями специальных субъектов (в частности, квалификация таких преступлений зависима от уголовно-правовой оценки содеянного специальным субъектом).

Классификация коррупционных правонарушений по степени общественной опасности на сегодняшний день такова:

- коррупционные уголовные преступления;

- коррупционные административные правонарушения;

- коррупционные дисциплинарные проступки.

Общими критериями отнесения противоправных деяний к преступлениям коррупционной направленности являются:

- наличие надлежащих субъектов уголовно наказуемого деяния (примечания к ст. 285, 201 УК РФ);

- связь деяния со служебным положением субъекта, отступлением от его прямых прав и обязанностей;

- обязательное наличие у субъекта корыстного мотива (деяние должно быть связано с получением имущественных прав и выгод для себя или для третьих лиц);

- совершение преступления только с прямым умыслом.

Коррупционные административные правонарушения, могут содержать следующие элементы коррупции:

- подкуп (например, ст. 5.16. Подкуп избирателей, участников референдума …; ст. 19.28. Незаконное вознаграждение от имени юридического лица);

- использование служебного положения (ст. 5.45. Использование преимуществ должностного или служебного положения в период избирательной кампании, кампании референдума; ст. 14.9. Ограничение конкуренции органами власти, органами местного самоуправления).

Коррупционные дисциплинарные правонарушения (проступки) - это нарушения законодательных запретов, требований и ограничений, установленных для государственных (муниципальных) служащих в целях предупреждения коррупции, которые являются основанием для применения дисциплинарных взысканий или увольнения в связи с утратой доверия.

Подход к классификации коррупции по степени общественной опасности предложен российским исследователем В.А. Шабалиным, согласно которому выделяются следующие формы коррупции в органах государственной власти по данному критерию:

1) коррупция-проступок;

2) коррупция-преступление[3].

С точки зрения практического правоприменения, реализуемого в деятельности органов прокуратуры, дознания и предварительного следствия, представляет интерес классификация по степени общественной опасности, характеру общественно опасных последствий правонарушений.

На основе этого критерия коррупционные проявления разделяют на две большие группы: коррупционные уголовные преступления и иные коррупционные правонарушения, включающие коррупционные административные правонарушения, коррупционные дисциплинарные проступки. Обоснованность представленной классификации заключается в том, что в настоящее время коррупцию рассматривают, не ограничиваясь только рамками совершения уголовно наказуемых преступлений.

Отметим важный аспект поднятой проблемы - четкость в формулировании коррупционных проявлений в виде конкретных нарушений закона, характера и размеров ущерба, причиняемого общественным и личным интересам, позволяет рассуждать о степени общественной опасности тех или иных коррупционных деяний, дифференцировать ответственность за их совершение.

Несмотря на то, что Закон о противодействии коррупции признает коррупционным поведение, связанное с предоставлением или получением имущественной выгоды от имени или в интересах юридических лиц (пп. «б» п.1 ст.1), а также получение имущественной выгоды для третьих лиц (пп. «а» п.1 ст.1), это еще не означает, что всякое коррупционное деяние уголовно наказуемо. Установление содержания признаков составов получения, дачи взятки и посредничества во взяточничестве должно производиться с учетом, прежде всего, буквы и духа уголовного закона. Систематическое толкование норм ч.1 ст.285, ч.1 ст.290, ч.1 ст.292 УК приводит к заключению, что получение взятки – преступление, совершаемое с корыстным мотивом, понимаемым как разновидность личной заинтересованности[4], и как раз наличие такого мотива повышает уровень социальной вредоносности содеянного до степени общественной опасности, свойственной преступлению. Недоказанность мотива личной корысти у получателя имущественной выгоды исключает квалификацию содеянного последним как взяточничества.

Чем же в будущем должно быть заполнено «пространство» между взяточничеством, понимаемым в строгом соответствии с п. 1 ст. 1 Закона о противодействии коррупции, и дарением? По-видимому, теми самыми ситуациями заранее не обещанного, не вынужденного вымогательством вознаграждения, предоставляемого за правомерное поведение должностного лица по службе, и не превышающего установленного законодательством максимума. С точки зрения действующего законодательства это не коррупция, но это все-таки не дарение.

Полагаем, что уголовно наказуемое взяточничество, как и коммерческий подкуп, действительно, должно заключаться в подкупе, либо (при отсутствии признаков подкупа) в получении имущественных выгод в размерах, выходящих за очерченные в законе границы (допустим, упомянутые в ст. 575 ГК три тысячи рублей). Взяточничество и ситуацию озвученную выше не следует уравнивать, так как они различны по своей сути. Подкуп означает торговлю должностными полномочиями или должностным положением; получение предварительно не обещанного вознаграждения в значительных размерах также чревато «покупкой» служебного поведения должностного лица. Иначе должно квалифицироваться получение и предоставление заранее не обещанных и незначительных по размеру выгод. Получение должностным лицом такого вознаграждения за честно выполненный долг несопоставимо с преступлением (получением взятки) по характеру и степени общественной опасности содеянного. Рассуждения о том, что на будущее поведение должностного лица способны повлиять и недорогие подношения, которых однажды принявшее их должностное лицо будет ждать, основаны на предположениях. К тому же, субъективный расчет чиновника на дополнительный, сверх установленной законом оплаты труда служащих доход, сам по себе, при отсутствии объективных признаков подкупа, юридического значения не имеет.

Поэтому оптимальным видится следующий выход из ситуации: перечисленные варианты получения и предоставления имущественных выгод за служебное поведение должны быть признаны коррупцией, но «мягкой», не влекущей уголовной ответственности, т. е. административным правонарушением или дисциплинарным проступком.

Отметим также, что основные объекты преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 226.1 и п. «б» ч. 2 ст. 229.1 УК, - общественная безопасность и здоровье населения, а не управленческие отношения в сфере публичной службы.

Несмотря на то, что данные виды контрабанды совершаются должностными лицами с использованием своего служебного положения, эти преступления нельзя отнести к коррупционным деяниям.

Таким образом, ни одно из «безусловно коррупционных преступлений» Перечня № 23, предусмотренных ст. 141.1, 184, п. «а» ч. 2 ст. 226.1 и п. «б» ч. 2 ст. 229.1 УК, не является преступлением со специальным составом (хотя среди них имеются составы со специальным субъектом). Данная разновидность коррупционных преступлений не обладает общностью основного объекта (а значит, и характера общественной опасности) и способа совершения.

Отнесение названных преступлений в одну группу с подлинно коррупционными вносит дисбаланс в данную группу, делает ее бессистемной.

Легальная дефиниция коррупции не может быть в неизменном виде перенесена из Федерального закона о противодействии коррупции в УК в качестве определения понятия коррупционного преступления. Это вызвано ее широтой, недостаточной конкретностью и терминологическими расхождениями с текстом уголовного закона. Легальная дефиниция понятия коррупционного преступления должна располагаться не в Общей, а в Особенной части УК РФ, так как признаки коррупционного преступления свойственны ограниченному кругу деяний.

Нельзя признать нормальной ситуацию, в которой неодинаковые перечни коррупционных преступлений содержатся в разных подзаконных нормативных правовых актах. Это лишает антикоррупционную политику четко поставленной цели. Органы исполнительной власти, устанавливая признаки и перечни таких преступлений, так и или иначе вторгаются в область уголовного правотворчества.

Объективная сторона коррупционного преступления заключается в незаконном получении (или предоставлении) имущественной выгоды.

Специфика субъективной стороны коррупционных преступлений со специальным составом (пассивного коммерческого подкупа, получения взятки, незаконного участия в предпринимательской деятельности) заключается в присутствии не только корыстного мотива, но и корыстной цели.

Классификация коррупционных правонарушений по степени общественной опасности на сегодняшний день такова: коррупционные уголовные преступления; коррупционные административные правонарушения; коррупционные дисциплинарные проступки.

[1] На это обращают внимание и другие авторы. См., напр.: Балаев А. Ш. Законодательное определение коррупции: общая характеристика и критический анализ // ученые записки Казанского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2009. Т. 151, кн. 4. - С. 143.

[2] Аветисян С. Проблемы соучастия в преступлении со специальным субъектом (специальным составом) // Уголовное право. - 2004. - № 1. - С. 4.

[3] Шабалин В.А. Политика и преступность // Государство и право. 1994. № 4. - С. 43.

[4] Неточным, неоправданно широким, выглядит понимание корыстного мотива в пункте 1 Перечня № 23.