В ст.18 КПЭА содержится перечень мер дисциплинарной ответственности, применяемых к адвокату: замечание, предупреждение либо прекращение статуса адвоката. Данные меры подлежат применению, если им умышленно или по грубой неосторожности нарушено законодательство об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации.

Наиболее строгая мера наказания – прекращение статуса адвоката, применяется в случаях, к которым, в частности, относятся: неисполнение или некачественное исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей перед клиентом, не избрание адвокатом адвокатского образования, разглашение адвокатом адвокатской тайны, нарушение положений КПЭА и др. (п. 2 Ст. 12 ФЗ №63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»).

При этом необходимо отметить, что применение мер дисциплинарного воздействия является исключительной компетенцией органов адвокатского сообщества (п. 5 Ст. 19 КПЭА, пп. 9 п. 3 Ст. 31 ФЗ №63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»), о чем неоднократно указывают суды в своих решениях.[1]

Поводом для возбуждения дисциплинарного производства может быть частное определение или постановление суда. Так, законодателем предусмотрено право суда, при выявлении случаев нарушения закона адвокатом, уведомить об этом адвокатское сообщество для принятия в последующем соответствующих мер. Чаще всего подобные уведомления оформляются в виде частного определения или постановления. При этом частное определение или постановление суда не имеют преюдициальной силы для органов адвокатского сообщества.[2]

Согласно п. 6 ст. 17 ФЗ №63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», территориальный орган юстиции имеет право в случае, если он располагает сведениями, являющимися основаниями для прекращения статуса адвоката, направить представление о прекращении статуса адвоката в адвокатскую палату. В связи с этим возникает опасение, что таким представлением указанный орган не только квалифицирует действия адвоката, но и «предлагает» меру наказания. Такое полномочие как бы позволяет территориальному органу юстиции «вторгнуться» в сферу полномочий органов адвокатского образования, не нарушая положение об исключительной компетенции последнего на применение мер дисциплинарного воздействия на адвоката.

В то же время, как указывалось ранее, орган адвокатского сообщества не исполняет ничьи решения и действует независимо, в том числе в вопросах привлечения адвоката к ответственности. В отличие действующего законодательства, ранее в указанной статье была предусмотрена возможность территориального органа юстиции обратиться в суд с требованием о прекращении статуса адвоката, если органом адвокатского образования не было принято соответствующее решение в срок, не превышающий трех месяцев со дня получения представления. Теперь же, согласно п. 6 Ст. 17 ФЗ №63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», территориальный орган юстиции может обратиться в суд с подобным заявлением лишь в случае нарушения адвокатской палатой срока рассмотрения представления[3].

Адвокат независим в своей деятельности не только от государства, но и в определенной степени от доверителя. Некоторые действия адвоката, направленные на защиту интересов и прав доверителя, по тем или иным причинам не всегда могут привести к положительному результату. В такой ситуации доверитель, чувствуя себя обманутым, может пожелать наказать адвоката. Законодатель предусмотрел право доверителя обратиться в орган адвокатского сообщества с требования применения к адвокату мер дисциплинарного воздействия. В то же время доверитель лишен права обжалования решения адвокатской палаты в судебном порядке. Такое право принадлежит лишь самому адвокату (п. 2 Ст. 25 КПЭА). Данное правило представляется вполне справедливым – решение о наличии в действиях адвоката нарушений норм права принимается группой квалифицированных, независимых юристов. Если бы доверитель был уполномочен обжаловать решение Совета адвокатской палаты, это могло бы привезти к так называемому «произволу» со стороны клиентов и лишь к необоснованному увеличению судебных дел. При этом необходимо отметить, что «в целях защиты и восстановления своих прав, а также возмещения ущерба, причиненного незаконными действиями адвоката, гражданин вправе требовать возмещения морального и материального вреда в предусмотренных законом процедурах, а также сообщать в правоохранительные и контролирующие органы о незаконных действиях адвоката».[4] Так, Конституционный суд РФ высказал позицию, согласно которой пункт 2 статьи 4 ФЗ №63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» «не может рассматриваться как нарушающее права и свободы» доверителя, так как «дисциплинарное производство, проводимое в отношении адвоката, не влияет на правовое положение гражданина-доверителя, который его инициирует».[5]

Кроме того, в литературе высказывается мнение по поводу необходимости ужесточения мер гражданско-правовой ответственности адвоката перед доверителем[6]. Данная позиция представляется неверной. Для обеспечения независимости адвоката, его ответственность перед доверителем должна быть ограничена возмещением реального ущерба. Подробнее данный вопрос будет рассмотрен в главе 2 настоящей выпускной квалификационной работы.

Существенное значение в обеспечении принципа независимости адвокатов занимает положение пункта 2 статьи 18 ФЗ №63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», которое гласит: «адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии)». Абзац 2 данной статьи, однако, указывает, что данное правило не распространяются на гражданско-правовую ответственность адвоката перед доверителем. Иначе говоря, адвокат не может быть привлечен к уголовной ответственности за позицию, высказанную им при оказании юридической помощи, если его действия (бездействия) не содержат состава уголовно-наказуемого деяния (преступления). Из этого следует, что адвокат-защитник имеет право, и когда соответствующая позиция занята подзащитным, обязан спорить с государственным обвинением, критиковать действия органов предварительного следствия, критиковать решения суда, ставить под сомнение правильность решений, репутацию должностных лиц, не опасаясь при этом, что его привлекут к ответственности за неуважение к суду, к государству. Таким образом, адвокат-защитник защищен и в спорах его доверителя с самим государством.

Законодательное установление иммунитета адвоката от ответственности за выраженное им мнение соответствует требованиям, установленным в п. 20 Основных принципов.

Действие данного иммунитета, конечно, не является неограниченным. Так, адвокат, допустивший клеветнические либо оскорбительные высказывания в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава может быть привлечен к уголовной или, соответственно, административной ответственности.

При этом необходимо понимать, что понятие «оскорбление» является оценочной категорией. В связи с этим в судебной практике встречаются случаи привлечения адвокатов к ответственности за высказывания о фальсификации следователем доказательств, либо о вынесении неправомерного приговора.

Так, примечательно решение ЕСПЧ, выраженное в Постановлении от 04 апреля 2013 года по делу «Резник против Российской Федерации».[7]

Согласно фабуле дела, Генри Резник, адвокат и президент адвокатской палаты г. Москвы, во время телевизионной передачи на канале НТВ высказал мнение, согласно которому мужчины-надзиратели следственного изолятора «шарили по телу женщины, провели обыск»[8] адвоката обвиняемого в преступлении Х. Следственным изолятором и надзирателями был подан иск к Генри Резнику. Согласно позиции истцов, Генри Резник допустил «ложное и вредящее профессиональной репутации Следственного изолятора и чести и достоинству его сотрудников» высказывание.[9] Решением суда первой инстанции в удовлетворении исковых требований было отказано. Согласно позиции суда, высказывания Генри Резника представляли собой выражение его мнения, не содержали оскорбительных слов, тем более что его речь не позволяла установить, о каком следственном изоляторе и надзирателях велся разговор. Однако Московский городской суд отменил решение суда первой инстанции и удовлетворил иск.

Генри Резник обратился в ЕСПЧ с жалобой на нарушение Московским районным судом его права на свободу выражения мнения, гарантированного п. 1 ст. 10 Конвенции. ЕСПЧ признал решение Московского районного суда нарушающим требования статьи 10 Конвенции. Как указал ЕСПЧ в своем Постановлении, Генри Резник имел право на выражение своего мнения, и «его высказывания имели фактическую основу».[10]

В целом, как следует из практики ЕСПЧ, высказывания адвокатов не могут оскорблять честь и достоинство, если направлены на выявление нарушений закона со стороны государственных органов и должностных лиц. В случае если они высказаны в цивилизованной форме, на адвоката не могут быть наложены какие-либо санкции.

Итак, законодателем установлена исключительная компетенция квалификационной комиссии и Совета адвокатской палаты на привлечение адвоката к ответственности. Как уже говорилось ранее, если бы государственные органы были полномочны решать вопрос привлечения адвоката к ответственности, это негативным образом влияло бы на независимость адвоката. Последний был бы лишен возможности самостоятельно избирать способы и методы оказания юридической помощи, что в конечном итоге не позволяло бы ему оказывать квалифицированную юридическую помощь. Кроме того, законодателем установлен иммунитет адвоката от ответственности за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение. Наличие подобного иммунитета позволяет адвокату осуществлять профессиональную деятельность без необоснованных ограничений и давления извне.

[1]Определение Санкт-Петербургского городского суда от 23.07.2013 № 33-9685/2012.

[2]Определение Конституционного Суда РФ от 15.07. 2008 № 456-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Плотникова Игоря Валентиновича и Хырхырьяна Максима Арсеновича на нарушение их конституционных прав частью четвертой статьи 29 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».

[3]Федеральный закон от 20.12.2004 № 163-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».

[4]Определение Конституционного суда Российской Федерации от 24.01.2008 № 32-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению обращений гражданина Клименка Леонида Генриховича, касающихся нарушений его конституционных прав положениями федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации в Российской Федерации» и Кодекса профессиональной этики адвоката».

[5]Определение Конституционного суда Российской Федерации от 1 марта 2007 г. № 293-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Клименка Леонида Генриховича на нарушение его конституционных прав положениями Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации в Российской Федерации", статьи 90 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях».

[6]Панченко В.Ю., Михалева А.Е. О моделях ответственности за ненадлежащее оказание юридической помощи. История государства и права. 2015. № (345). С. 34.

[7]Постановление Европейского суда по правам человека от 04.03.2013 по делу «Резник против Российской Федерации».

[8]Постановление Европейского суда по правам человека от 04.03.2013 по делу «Резник против Российской Федерации».

[9]Постановление Европейского суда по правам человека от 04.03.2013 по делу «Резник против Российской Федерации».

[10]Постановление Европейского суда по правам человека от 04.03.2013 по делу «Резник против Российской Федерации».