Как и любая норма международного права, норма, предусматривающая преступность посягательств на отправление международного уголовного правосудия, распространяется, в первую очередь, на субъекты международного права. Ее нарушение влечет для них наступление международно-правовой ответственности, под которой понимается обязанность субъекта международного права претерпеть юридические последствия совершения им международнопротивоправного деяния или причинения ущерба в результате деятельности, не запрещенной международным правом. Институт ответственности в международном праве является предметом не одного обстоятельного исследования как отечественного, так и зарубежного авторства , результаты которых нет необходимости здесь воспроизводить.

Способность субъектов международного права совершать преступления против отправления правосудия несомненна. Государства могут, например, препятствовать сбору доказательств на их территории, в т.ч. посредством умышленного недопущения представителей международных уголовных судов к местам происшествия и др. В деле «О сухопутной и морской границе между Камеруном и Нигерией» МС ООН отметил, что «военные действия на спорной территории могут поставить под угрозу существование доказательств, имеющих значение для разбирательства» .

За несколько недель до окончания Второй мировой войны японское правительство организовало кампанию по массовому уничтожению компрометирующих документов, которые могли бы использоваться в рамках международного процесса против японских милитаристов. 14 августа 1945 г. [1] [2] министерство обороны Японии направило телеграмму японским вооруженным силам, которой предписывалось немедленное уничтожение посредством сжигания всех конфиденциальных документов, находившихся в распоряжении военных частей . Уничтожению подлежала также сама телеграмма; о ее существовании стало известно из меморандума М. Йозо, возглавлявшего Отдел корреспонденции в Первом бюро демобилизации . В тот же день командующий военной полиции Императорской армии Японии направил всем своим частям инструкции по наиболее эффективному методу сожжения большого количества документов .

В другой директиве от 20 августа 1945 г. японским военным частям, дислоцированным в Корее, Тайване, Маньчжурии, Китае, Гонг Конге, Таиланде, Малайе, Борнео и Яве предписывалось следующее: «лицам, жестоко обращавшиеся с военнопленными и иными задержанными, и тем лицам, к которым военнопленные или задержанные питают крайне серьезную неприязнь, разрешается перевестись в другую часть или исчезнуть, не оставляя следов. Кроме того, с документами, которые в руках противника могут оказаться нам неблагоприятны, надлежит поступить также, как и с секретными документами,

375

т.е. уничтожить» .

Несмотря на то, что военный трибунал для наказания военных преступников из числа высокопоставленных японских милитаристов будет учрежден много позже, действия японского правительства летом 1945 г., направленные на уничтожение материалов и сокрытие свидетелей, могли бы впоследствии расцениваться МВТДВ как преступные, т.к. перспектива судебного преследования военных преступников была недвусмысленно обозначена в Декларации глав правительств Соединенных Штатов, Соединенного Королевства и Китая о Японии от 26 июля 1945 г. В ней указывалось, что «все военные [3] [4] [5] [6]

преступники, включая тех, которые совершили зверства над пленными [США, Великобритании и Китая], должны понести суровое наказание».

Международные межправительственные организации могут фальсифицировать или скрывать доказательства.

Особого внимания требует проблема имплементации международноправовой ответственности за совершение преступлений против отправления правосудия. Она может быть судебной, как в отношении физических и юридических лиц, или внесудебной, как если бы речь шла о нарушении любой другой нормы международного права. Судебная имплементация ответственности предполагает наделение государствами или международными организациями международного уголовного суда правом принимать к производству все могущие возникнуть в будущем конкретные споры с их участием. Иными словами, субъекты международного права должны изначально подчинить себя юрисдикции таких судов в отношении всех будущих споров.

Такой подход в настоящее время используется в рамках Суда Европейского союза, который, в силу Договора о функционировании ЕС от 13 декабря 2007 г., полномочен разбирать любые споры между государствами-членами ЕС, а также между ними и Европейской комиссией.

Римский статут в случае неисполнения государствами-участниками своих договорных обязанностей по оказанию правовой помощи МУС предусматривает право МУС констатировать данный факт и поставить в известность об этом Ассамблею государств-участников или Совет Безопасности ООН, если речь идет о ситуации, переданной суду этим органу, для принятия мер[7]. Разумно предположить, на основании данной нормы, что МУС правомочен констатировать любые нарушения государствами-участниками обязательств, возникающих из Статута, - например, неприведение внутреннего законодательства в соответствие со Статутом, а также совершение посягательств на отправление правосудия. Однако применять карательные меры Суд не вправе. Вопрос о привлечении нарушителя к ответственности решается государствами. Предпочтение государствами внесудебной имплементации ответственности может быть связано с ее большей политизированностью, а, следовательно, меньшими шансами на успех.

Проф. И.П. Блищенко и И.В. Фисенко предлагают особую модель международного уголовного суда, которому будут подсудны все государства, вне зависимости от их участия в учредительном договоре . По мнению авторов, в случае совершения государством международного преступления «оно не может претендовать на равенство с другими государствами» . Г осударство-нарушитель «изменяет область суверенитета в результате совершения преступления» . Эта модель сходна с изменением объема правоспособности индивидов в качестве наказания за совершение преступления, например, лишения права избирать и быть избранным. Однако этому изменению предшествует констатация события преступления и причастности к нему индивида. Модель проф. И.П. Блищенко и И.В. Фисенко предполагает, что еще до такой констатации государство уже теряет часть своего суверенитета и подчиняется международному уголовному суду. Даже если допустить, в рамках правовой дискуссии, принципиальную возможность ограничения государственного суверенитета, то в данном случае до установления совершения государством противоправного деяния судебным или иным путем, к этому отсутствуют основания.

Имплементация ответственности государств и международных организаций за совершение преступлений против отправления международного уголовного правосудия может быть внесудебной. Речь идет о традиционном порядке привлечения к международной ответственности, согласно которому право [8] [9] [10] призвания к ответственности принадлежит потерпевшему государству или международной организации.

Мы уже выяснили, что круг потерпевших от преступлений против отправления международного уголовного правосудия государствами ограничен. Потерпевшим могут выступать государства-участники соответствующего уставного документа либо международная организация, если она является учредителем международного суда (например, ООН для МТБЮ, МТР и МОМУТ), а также сам международный уголовный суд, при условии, что он обладает всеми признаками международной правосубъектности. СТЛ имеет только некоторые признаки международной правосубъектности (например, договорная правосубъектность в отношении соглашений, необходимых для его функционирования ); соответственно, самостоятельно предъявлять требования к государству-нарушителю он не может. За него это полномочны делать его соучредители - ООН и Ливанская республика.

Отвечая на вопрос о способности ООН привлечь к ответственности государство, не являющееся ее членом, за ущерб, причиненный самой организации либо ее представителю, МС ООН отметил в консультативном заключении 1949 г., что «пятьдесят государств, составляющих подавляющее большинство членов международного сообщества, могли в соответствии с международным правом создать образование с объективной международной правосубъектностью и способностью предъявлять международные требования, а не только признаваемые ими одними» . Таким образом, МС ООН признал объективную правосубъектность международной организации, т.е. существование обязанностей по отношению к ней со стороны государств, не являющихся ее членами.

Несогласие с этой концепцией выразил в то время советский судья МС ООН проф. С.Б. Крылов. По его мнению, несмотря на то, что государства, не [11] [12] являющиеся членами международной организации, не могут не признать ее существование как фактическую данность, одного этого недостаточно для возникновения у них обязанностей в ее отношении. Такие обязанности должны быть опосредованы соответствующим международным соглашением .

Проф. Г.И. Тункин пишет, что концепция правосубъектности erga omnes международных организаций не имеет оснований в современном международном праве . Он спорит с М. Соренсеном, который ссылается на практику заключения международными организациями соглашений с государствами, не являющимися их членами, в качестве примера такой правосубъектности. Для проф. Г.И. Тункина эта практика является способом расширения сферы действия правосубъектности международной организации . Точка зрения М. Соренсена представляется, однако, более убедительной. Заключение государством соглашения с международной организацией подразумевает признание за такой организацией основного качества субъекта международного права: способности быть участником международно-правовых отношений. Очевидно, что эту способность в глазах государства организация имеет до заключения с ним соглашения, а не приобретает в результате такового. Международная правосубъектность является необходимой предпосылкой заключения соглашения, а не его следствием.

[1] О международно-правовой ответственности государств см., например: Левин Д.Б. Указ. соч.; Курис П.М. Указ. соч.; Колосов Ю.М. Указ. соч.; Лукашук И.И. Указ.соч.

[2] См.: Land and Maritime Boundary between Cameroon and Nigeria (Cameroon v. Nigeria: Equatorial Guinea intervening). Order of March 15, 1996: “Request for the Indication of Provisional Measures” // International Court of Justice Reports. - 1996. - P. 23 [Электронный ресурс]. URL: http://www.ici-cii.org (дата обращения: 25.02.2017). См. также: Frontier Dispute (Burkina Faso v. Republic of Mali). Order dated January 10, 1986: “Request for the Indication of Provisional Measures” // International Court of Justice Reports. - 1986. - P. 9 [Электронный ресурс]. URL: http://www.ici-cii.org (дата обращения: 25.02.2017).

[3] The Tokyo Major War Crimes Trial: The Records of the International Military Tribunal for the Far East, with an Authoritative Commentary and Comprehensive Guide. - 2002. - Vol. 32. - Transcript, p. 14 700, cit. in Totani Y. The Case against the Accused // Beyond Victor’s Justice? The Tokyo War Crimes Trial Revisited / edited by Y. Tanaka, T. McCormack and G. Simpson. - Leiden, 2010. - P. 155.

[4] Ibid. - P. 154-155.

[5] International Military Tribunal for the Far East, Judgment of 12 November, 1948 // The Tokyo War Crimes Trial / edited by J. Pritchard and S.M. Zaide. - New York: Garland Publishing, 1981. - Vol. 22. - P. 49-76.

[6] The Tokyo Major War Crimes Trial. Op.cit. - Transcript, p. 14 718-14 719, cit. in Totani Y. Op.cit. - P. 155.

[7] Ч. 7 ст. 87 Римского статута 1998 г. МУС констатировалось невыполнение Угандой и Джибути обязательств по аресту президента Судана О. Аль-Башира, подозреваемого в совершении ряда межденародных преступлений, в то время, когда он находился на их территории. См.: Prosecutor v. Omar Hassan AhmadAl Bashir ICC-02/05-01/09-266. Decision on the non-compliance by the Republic of Djibouti with the request to arrest and surrender Omar Al-Bashir to the Court and referring the matter to the United Nations Security Council and the Assembly of the State Parties to the Rome Statute dated July 11, 2016 [Электронный ресурс]. URL: http://icc-cpi.int (дата обращения: 25.02.2017); Prosecutor v. Omar Hassan Ahmad Al Bashir ICC-02/05-01/09-267. Decision on the non-compliance by the Republic of Uganda with the request to arrest and surrender Omar Al-Bashir to the Court and referring the matter to the United Nations Security Council and the Assembly of State Parties to the Rome Statute dated July 11, 2016 [Электронный ресурс]. URL: http://icc-cpi.int (дата обращения: 25.02.2017).

[8] Блищенко И.П., Фисенко И.В. Указ. соч. - С. 65.

[9] Там же. - С. 58.

[10] Там же.

[11] Article 7 of the Agreement between the United Nations and the Lebanese Republic on the Establishment of a Special Tribunal for Lebanon (Beirut, 29 January 2007, New York, 6 February 2007) [Электронный ресурс]. - URL: https://treaties.un.org/doc/Publication/UNTS/Volume%202461/v2461.pdf (дата обращения: 03.05.2017).

[12] Reparation for Injuries Opinion. Op.cit. - P. 185-186.